Текст книги "Евангелие дня. Толкования на Евангельские чтения церковного года"

Лк., 109 зач., 22, 39–42; 22, 45–23, 1

Тогда, выйдя, Иисус пошел по обыкновению на гору Елеонскую, за Ним последовали и ученики Его. Придя же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Встав от молитвы, Он пришел к ученикам, и нашел их спящими от печали и сказал им: что вы спите? встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. Когда Он еще говорил это, появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда, и он подошел к Иисусу, чтобы поцеловать Его. Ибо он такой им дал знак: Кого я поцелую, Тот и есть. Иисус же сказал ему: Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого? Бывшие же с Ним, видя, к чему идет дело, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом? И один из них ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо. Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его. Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы. Взяв Его, повели и привели в дом первосвященника. Петр же следовал издали. Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними. Одна служанка, увидев его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним. Но он отрекся от Него, сказав женщине: я не знаю Его. Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Петр сказал этому человеку: нет! Прошло с час времени, еще некто настоятельно говорил: точно и этот был с Ним, ибо он Галилеянин. Но Петр сказал тому человеку: не знаю, что ты говоришь. И тотчас, когда еще говорил он, запел петух. Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды. И, выйдя вон, горько заплакал. Люди, державшие Иисуса, ругались над Ним и били Его; и, закрыв Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя? И много иных хулений произносили против Него. И как настал день, собрались старейшины народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в свой синедрион и сказали: Ты ли Христос? скажи нам. Он сказал им: если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня; отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией. И сказали все: итак, Ты Сын Божий? Он отвечал им: вы говорите, что Я. Они же сказали: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его. И поднялось все множество их, и повели Его к Пилату.

После вечери Господь не предается бездействию, удовольствиям и сну, но учит и молится, давая на то нам образец и пример. Поэтому горе тем, кои после ужинов обращаются к постыдным делам блуда. Научив этому учеников, Господь восходит на гору Масличную, чтоб помолиться.

Войдя в сад, Господь остановил учеников, сказав им: Седите ту, дондеже шед, помолюся тамо и, взяв с Собой Петра, Иакова и Иоанна, по словам св. Луки, отошел «на вержение камня», т. е. на такое расстояние, на какое долетает обыкновенно брошенный камень, и начат скорбети и тужити. <…> Он пал на лице Свое, преклонив колена, и молился: Отче Мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. Молитва эта была столь напряженной, что, по словам св. Луки, бысть пот Его, яко капли крове, каплющыя на землю. Говорят, что иногда чрезвычайные нравственные страдания вызывают на самом деле такой кровавый пот. Св. Лука говорит, что явися Ему Ангел с небесе, укрепляя Его. Бог Отец как бы оставил на время Своего Сына (см.: Мф. 27, 46), а потому утешает и ободряет Его Ангел.

О чем так скорбел и тяжко страдал в Гефсиманском саду воплотившийся Сын Божий?

Кто из нас, грешных людей, может осмелиться утверждать, что он доподлинно знает все происходившее в чистой и святой душе Богочеловека в эту минуту, когда наступал решительный час предания Его на Крестную смерть ради спасения человечества? Но и раньше существовали, и теперь продолжают делаться попытки объяснить причины этих нравственных мук Господа, пережитых им в эти предсмертные часы в Гефсиманском саду. Самое естественное предположение – это то, что скорбела и страшилась смерти Его человеческая природа. «Смерть вошла в человеческий род не по природе, – говорит блж. Феофилакт, – потому природа человеческая боится ея и бежит от нея». Смерть есть следствие греха (Рим. 5, 12, 15), а потому безгрешная природа Богочеловека не должна была бы подлежать смерти: смерть для нее – явление противоестественное: от того чистая, безгрешная природа Христова возмущается против смерти, скорбит и тоскует при виде ее. Эти нравственные страдания Христовы – доказательство наличия двух природ в Нем: Божеской и человеческой, что отрицали монофелиты.

Архиеп. Аверкий (Таушев). Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. Четвероевангелие.

Иуда идущим на Иисуса поставил знаком поцелуй, но, чтобы они не ошиблись по причине ночи, указал не издалека. Чтобы Иисус не скрылся, для сего они приходят с фонарями и светильниками. Что же Господь? <…> Он с укоризной говорит только: Иуда! целованием ли предаешь? Ужели не устыдишься самого вида предательства? Зачем к дружескому поцелую примешиваешь предательство, дело вражеское? Да и кого предаешь? Сына Человеческого, т. е. смиренного, кроткого, снисходительного, вочеловечившегося ради тебя, и притом истинного Бога. Говорит это потому, что до последнего времени пламенел к нему любовью. <…> Он сделал это и, по-видимому, упрекнул для того, чтоб Иуда не подумал, что Он укроется, но чтобы, по крайней мере, теперь, признав Его Владыкой, как Всеведущего, припал к Нему и раскаялся. Господь знал, что Иуда неисправим, однако же творил Свое, подобно как и Отец Его творил в Ветхом Завете; знал, что евреи не послушают, однако же посылал пророков. А вместе и нас научает сему самому, именно: чтоб мы не оскорблялись при исправлении падающих.

Ученики воспламеняются ревностью и извлекают мечи. <…> Но горячий Петр получает упрек, потому что употребил ревность вопреки намерению Господа. Тогда как прочие спрашивают, не ударить ли нам, он не ожидает одобрения (как везде он был горяч за Учителя!), но ударяет раба первосвященникова и отсекает ему правое ухо. Это сделалось не случайно, но в знак того, что первосвященники тогдашние все сделались рабами и потеряли правильный слух. Ибо, если бы они слушали Моисея, не распяли бы Господа славы (Ин. 5, 46). Иисус приставляет ухо; ибо великой силе Слова прилично исцелять непокорных и давать им ухо для слышания. <…> Говорит им: всякий день учил Я в храме, и вы не хотели взять Меня, а теперь пришли как на разбойника. Впрочем, вы предпринимаете поистине дела ночи, и власть ваша есть власть тьмы. Поэтому вы точно выбрали такое время, которое прилично и вам, и делу, которое вы предпринимаете.

Петр, по предсказанию Христову, оказался слаб и отрекся от Владыки Христа не однажды, а трижды, и отрекся с клятвой… Может быть, им овладела такая робость, и он на некоторое время оставлен был за его дерзновение, как бы в научение, чтоб он и к прочим был снисходителен. Ибо он был очень дерзновенен, и если бы не уцеломудрился этим обстоятельством, то во многом поступал бы самовластно и без снисхождения. Но тогда он впал в такой ужас, что не почувствовал бы и падения, если бы Господь, обратясь, не взглянул на него. О благость! Сам находится под осуждением, а заботится о спасении ученика. И справедливо. Ибо самое осуждение Он переносил для спасения человеческого. <…> Некоторые, не знаю почему, слагают безумную защиту в пользу Петра, дерзко говоря, что Петр не отрекся, но сказал: я не знаю Сего человека, т. е. знаю не как простого человека, но как Бога, сделавшегося Человеком. Этот безумный довод оставим другим. Ибо они Господа представляют лживым, противоречат связи евангельской речи и никак не смогут согласить порядок повествования. Да и о чем Петру плакать, если он не отрекся?

Причинявшие это [заушения, побои. – Ред.] Иисусу были какие-нибудь ругатели и люди необузданные; ибо нужно было, чтобы диавол не оставил ни одного вида злобы, но всю ее излил; чтобы природа наша, оказавшись во всем святой, победила и попрала его. Поскольку Господь для того воспринял наше естество, чтобы укрепить оное против всех хитростей диавола и показать, что и первоначально Адам не был бы побежден, если бы был бодр, поэтому, когда изливаются на Него все виды злобы диавольской, Он терпит, чтобы мы впоследствии мужались, зная, что природа наша во Христе победила, и не робели ни перед чем, по-видимому, обидным и горьким. Поэтому Он переносит насмешки и биения и, будучи Владыкой пророков, осмеивается как лжепророк. <…> Пьяные слуги ночью осмеивали и злословили Иисуса Христа. А днем старейшины и почетные люди спрашивают: Он ли Христос? Зная их мысли и то, что, не поверив делам, сильнее могущим убедить, подавно не поверят словам, – Он говорит: если Я и скажу вам, вы не поверите. <…> Когда вы послушали Меня и уверовали? Когда вы не смолчали на данный вам вопрос? Поэтому скажу только, что отныне не время говорить вам и объяснять, кто Я (ибо, если бы вы желали, вы познали бы Меня из совершенных Мной знамений), а отныне время осуждения. Вы увидите Меня, Сына Человеческого, сидящим одесную силы Божией. <…> Отсюда же явно, что упорные не получают никакой пользы от того, что им открываются тайны, но принимают гораздо большее осуждение. Поэтому и должно скрывать оные от таковых, ибо это дело больше человеколюбивое.

Блж. Феофилакт Болгарский. Толкование на Евангелие от Луки.

Лк., 110 зач., 23, 1—34; 44—56

И поднялось все множество их, и повели Иисуса к Пилату, и начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь. Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в этом человеке. Но они настаивали, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места. Пилат, услышав о Галилее, спросил: разве Он Галилеянин? И, узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем, и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо, и предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и усильно обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату. И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом. Пилат же, созвав первосвященников и начальников и народ, сказал им: вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ; и вот, я при вас исследовал и не нашел человека сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его; и Ирод также, ибо я посылал Его к нему; и ничего не найдено в Нем достойного смерти; итак, наказав Его, отпущу. А ему и нужно было для праздника отпустить им одного узника. Но весь народ стал кричать: смерть Ему! а отпусти нам Варавву. Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство. Пилат снова возвысил голос, желая отпустить Иисуса. Но они кричали: распни, распни Его! Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем; итак, наказав Его, отпущу. Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят; и превозмог крик их и первосвященников. И Пилат решил быть по прошению их, и отпустил им посаженного за возмущение и убийство в темницу, которого они просили; а Иисуса предал в их волю. И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом. И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий. Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце, и завеса в храме раздралась по средине. Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! В руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух. Сотник же, видев происходившее, прославил Бога и сказал: истинно человек этот был праведник. И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь. Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, стояли вдали и смотрели на это. Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божия, пришел к Пилату и просил тела Иисусова; и, сняв его, обвил плащаницею и положил его в гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота. Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось тело Его; возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди.

Уже двадцатый век* идет с тех пор, как проповедано Господом нашим Иисусом Христом великое учение любви.

Тысячи миллионов людей называли и называют себя христианами, но Боже! Как много среди них только номинальных христиан, на деле руководствующихся всегда не только законом любви, а законом насилия и крови. Бесчисленны, как снежинки долгого снегопада, насилия сильных над слабыми; лилась и льется кровь, проливаемая этими христианами только по имени.

Когда целую неделю моросит малый дождь, то это вызывает только досаду, но если когда-нибудь хлынет потоками проливной дождь, то все встрепенутся и вздрогнут.

Повседневные, обычные злодейства мало волнуют нас, и только огромный поток чудовищных злодейств, подобных тому, что творят в наши дни американцы и их союзники в несчастной Корее, заставил содрогнуться всю добрую часть человечества.

Но не только о злодеяниях в Корее надо нам говорить.

Вспомним, что тысячи и тысячи людей, вполне не виновных в приписанных им преступлениях, были казнены на плахе и гильотине и посланы на каторгу. И это страшно, и это потрясает сердца наши.

Но все преступления и злодейства мира ничто по сравнению с тем, что сделали иудейские первосвященники, фарисеи, книжники и старейшины с Тем, Кого весь мир не был достоин, с Тем, Кто сотворил весь мир, – с Богочеловеком Иисусом, сыном Божиим, восприявшим плоть человеческую ради спасения погибавшего мира.

Низкая зависть лицемеров, безраздельно властвовавших над израильским народом до Иисуса Христа, к Великому Чудотворцу, за Которым шли огромные толпы людей; ненависть к Тому, слава Которого грозила затмить их ничтожную славу; тупость блюстителей мертвой буквы закона подвигнули этих величайших злодеев рода человеческого к тому, чтобы убрать Его со своего пути. Они не смели открыто напасть на Христа, ибо боялись народа, и подло схватили Его под покровом ночной тьмы на горе Елеонской.

Схватили и в злобной ненависти плевали в лицо Того, Кто был светом миру, солнцем правды, началом и источником любви, Божественной любви; подлыми руками били по щекам Того, пред взглядом Которого трепетали бесы и в ужасе бежали от Него.

Предали в руки Пилата, который был гораздо лучше их и всеми силами старался отвратить казнь праведника.

Гнусная угроза доносом кесарю заставила и его сойти с пути правды и предать Иисуса на бичевание.

А знаете ли вы, что такое римское бичевание?

Под ударами страшных римских бичей струями лилась Божественная кровь и отрывались куски тела Богочеловеческого. Именно от этого страшного истязания Он не в силах был нести Свой страшный крест и падал под тяжестью его. Палачам пришлось заставить Симона Киринеянина нести Крест Христов.

Пришли на Голгофу и водрузили в землю Крест, подняли Иисуса и железными гвоздями прибили руки Его.

Слышите вы это?! Гвоздями прибили те руки, одно прикосновение которых исцеляло тысячи больных и воскрешало мертвых.

Гвоздями прибили те ноги, которые ходили по водам моря Галилейского и исходили всю Палестину, неся повсюду святую проповедь любви, света по первому зову на исцеление страдальцев.

Представляете ли вы себе, какую страшную боль испытывал Христос в течение шести часов от растяжения нервов рук, на которых висела вся тяжесть тела Его, а раны от гвоздей раздирались под этой тяжестью?

Что же, что же, когда человек с добрым сердцем впервые услышит об этом страшнейшем из всех злодеяний мира даже вместе взятых, неужели не содрогнется с судорожной болью сердце его? Неужели не обольется кровью? Неужели не отпечатлеется навсегда в мозгу его потрясающая картина казни Спасителя мира, а на сердце его не напишется Крест Христов?

И это навсегда. И это неизгладимо. И не сможет человек, так восприявший Крест Христов, забыть о нем.

О всем мире забудет, а о Кресте Христовом никогда. Он остановится на пути своем и пойдет по тому пути, который указал ему Христос.

И нет числа тем людям, сердца которых пронзил Крест Христов, нет числа тем, которые ради Креста Господня презрели все, что в мире, ушли от мира в дикие пустыни и леса и там жили одной мыслью об Иисусе, Своей кровью искупившем грехи всего мира и указавшем путь совсем иной, чем тот широкий торный путь, по которому стремятся огромные миллионы людей, давя друг друга и сталкивая со своего пути.

Неужели же мы забудем когда-нибудь о страшном Кресте Христовом и не пойдем за Ним по пути добра и правды, ради указания которого нам Он волею взошел на этот Крест?

Волею, говорю я, ибо слышали вы, что сказал Он апостолу, который мечом отсек ухо раба первосвященникова: Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?

Пойдем же и мы все толпою на путь тернистый и узкий, на путь страданий за имя Христово, которые неизбежны для нас по слову Его.

Аминь.

Свт. Лука (Войно-Ясенецкий). Проповеди.

Мф., 16 зач., 6, 1—13

Сказал Господь: смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Возведши к самой высшей добродетели – любви, Господь восстает против славы, которою обыкновенно сопровождаются добрые дела. <…> Впрочем, если ты творишь дело милосердия и пред человеками, но не с тем, чтобы на тебя смотрели, не будешь осужден и не потеряешь мзды. Но если делаешь то из тщеславия, то потеряешь награду и будешь осужден, хотя бы делал то и в клети своей: Бог карает или увенчивает намерение. <…> Лицемеры суть те, которые в сердце своем не то, чем показываются. Так они кажутся милостивыми, но на самом деле не таковы. Они показываются милостивыми, чтоб видели их другие. Их хвалят, и посему они в сем самом получили всю свою награду от людей. Не с преувеличением сказал так: если, т. е. можно, скрой и от себя самого. Или так: левая рука принимается за тщеславие, а правая – за милостыню. Итак, милостыня пусть подается без тщеславия, дабы тщеславие не украло твоей милостыни. Яко да будет милостыня твоя в тайне: и Отец твой видяй в тайне, Той воздаст тебе яве. Когда воздаст? Тогда, когда окажутся вся нага и объявлена; тогда наипаче и прославишься ты пред всеми небесными силами и святыми. И егда молишися, не буди якоже лицемери… И сих называет лицемерами, потому что и они только кажутся внимательными к Богу, а на самом деле внимательны к людям, от которых и получают мзду свою. <…> Многие, и втайне молясь, делают это для того, чтобы нравиться людям. Молящеся же не лишше глаголите, якоже язычницы. Многоглаголание есть пустословие, когда, например, молимся о чем-либо земном, – о власти, славе, богатстве. И так ты не будь пустословом и проси того, что достойно Господа Бога. Не должно совершать молитв, составленных из многочисленных слов, а должно молиться немногими словами, но сердечно и непрестанно. Молимся не для того, чтобы научить Его, но чтобы самим нам не увлекаться житейскими заботами, получить прощение грехов и великую пользу от собеседования с Ним.

Блж. Феофилакт Болгарский. Толкование на Евангелие от Матфея.

Если же дело совета Божия состоит в обожении нашей природы, а намерение помышлений Божиих состоит в полном осуществлении искомой цели нашей жизни, то, конечно, полезно понять смысл Молитвы Господней и исполнять [заключающиеся в ней требования]. Поэтому полезно также и [объяснение Молитвы Господней], написанное надлежащим образом. <…> Ведь истощившееся Слово Божие, Самосовершитель всего через Плоть Свою, в словах этой Молитвы дает нам прошение, научая [нас] усваивать те блага, которые действительно подает один Бог Отец, [действуя] через Сына – по природе Посредника во Святом Духе. <…> Он даровал людям, по избытку [Своей] щедрости, семь наиболее главных, смысл которых, как я сказал, и заключается сокровенно в содержании этой Молитвы. Данные тайны суть: богословие, усыновление в благодати, равночестность [людей] с Ангелами, причастие вечной жизни, восстановление [человеческого] естества в его первоначальном бесстрастном состоянии, ниспровержение закона греха и низложение лукавого, подчинившего нас, посредством обмана, своему тираническому владычеству.

Богословию учит воплотившееся Слово Божие, показывая в Себе Отца и Святого Духа, потому что весь Отец и весь Святой Дух существенно и совершенным образом пребывали во всецелом воплощаемом Сыне, не воплощаясь Сами, но один благоволя, а другой содействуя в воплощении самодействующему Сыну. <…>

Ибо Само Слово [Божие] имеет обыкновение даровать надлежащим образом способность понимать мысль говорящего: Отче наш, иже ecu на небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое. В этих [словах] Господь учит молящихся, что [молитву] подобает начинать сразу с богословия, а также посвящает их в таинство образа существования Творческой Причины всего сущего, будучи Сам по сущности этой Причиной. Ибо слова Молитвы являют [нам] Отца, имя Отца и Царство Его, чтобы мы с самого начала [молитвы] научились чтить единую Троицу. <…> А Царство Бога Отца, также пребывающее сущностным образом, есть Дух Святой. То, что Матфей называет здесь Царством, другой евангелист назвал Духом, говоря: Да приидет Дух Твой Святый, и да очистит нас. <…> Присносущий, Он всегда есть и Отец, и Царь, совсем не имея начала ни для Своего бытия, ни для того, чтобы становиться Отцом или Царем. Если же Он – Присносущий и всегда есть и Отец, и Царь, то это означает, что и Сын, и Дух Святой всегда сущностным образом сопребывают с Отцом. Они естественным образом существуют от Него и в Нем так, что превышают [всякую] причину и [всякий] разум. Не после Него Они стали быть и не по закону причинности, поскольку связь [Их] обладает способностью совместного проявления того, связью чего она есть и называется, не позволяя рассматривать их как следующих один за другим. Стало быть, начав эту молитву, мы научаемся чтить Единосущную и Пресущую Троицу как творческую Причину нашего бытия. Одновременно мы научаемся возвещать и о благодати усыновления в нас, удостаиваясь называть Отцом по благодати своего Творца по естеству. <…> Итак, очистим себя от всякой скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 1), чтобы, угасив похоть, нелепо кокетничающую со страстями, освящать Божественное имя, и свяжем разумом ярость, приводимую в неистовство наслаждениями, чтобы, соделавшись кроткими, принять грядущее Царство Бога Отца. Присоединим к прежним словам молитвы следующие: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Кто таинственно приносит Богу служение одной разумной силой [своей], отрешенной от похоти и ярости, тот на земле, подобно чинам ангельским на небе, исполняет волю Божию. <…> В них остается лишь один-единственный разум, естественно приводящий разумные существа к первому Разуму. Только этому радуется Бог и только этого требует от нас, рабов Своих. Открывается это в Его словах Давиду: что бо Ми есть на небеси? И от тебе что восхотех на земли (Пс. 72, 25). Но святые Ангелы на небе ничего не приносят Богу, кроме разумного служения. Желая того же и от нас, [Господь] научает молящихся говорить: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Так пусть же наш разум устремляется к исканию Бога, а сила желания пусть становится влечением к Нему, как и яростное начало пусть вступает в борение, чтобы сохранить Его. <…> Хлеб наш насущный дождь нам днесь… Хлеб наш, который Ты уготовал в начале для бессмертия естества [человеческого], дай нам днесь, в настоящей мертвенной жизни, чтобы вкушение Хлеба жизни и познания победило греховную смерть, – того Хлеба, причастия которого лишило преступление Божественной заповеди первым человеком. Ведь если бы он насытился этой Божественной пищей, то не был бы взят в плен смертью греха. Однако молящийся о том, чтобы получить этот насущный Хлеб, не получает его весь целиком таким, каков он есть, но получает лишь настолько, насколько сам получающий может [воспринять его]. Ибо Хлеб жизни, как Человеколюбец, хотя дает Себя всем просящим, но не всем одинаково: совершившим великие деяния дает больше, а свершившим [деяния] меньшие дает меньше, т. е. дает каждому, насколько может принять его духовное достоинство.

<…> И Хлеб сей естественным образом ограничим [нуждами] одного дня, не смея распространять прошения о нем на другой день из [повиновения] Даровавшему эту молитву. Стало быть, деятельно настроив себя сообразно смыслу молитвы, приступим в чистоте и к остальным речениям, говоря: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим. <…> Деятельное расположение души, через благодать Благого по естеству [Бога] способствующее рождению добродетели… имеет просящий в молитве духовного Хлеба, а вслед за ним такое же расположение обретет и тот, кто, понуждаемый [потребностями телесной] природы, просит одного только повседневного хлеба. Сознавая себя смертным по природе, он оставляет долги должникам, а затем, ввиду неизвестности [смертного часа], каждый день ожидает естественно неизбежного и своей волей предупреждает природу, становясь самовольным мертвецом для мира по словам [Псалмопевца]: Тебе ради умервщвляемся весь день, вменихомся яко овцы заколения (Пс. 43, 23). Вследствие этого он примиряется со всеми, чтобы, преставляясь к жизни неувядающей, не принести с собой признаков порочности нынешнего века и чтобы получить от Судии и Спасителя всех в равное воздаяние то, что здесь [на земле] взял в долг. Ибо [благое] душевное расположение к опечалившим необходимо обоим для их же пользы.

И это являют следующие слова молитвы: и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Этими словами Писание показывает, что кто полностью не примирился с согрешающими [против него] и не представил Богу сердце, чистое от скорби и просвещенное светом примирения с ближними, тот не только не получит благодати тех благ, о которых молился, но и предан будет праведным судом искушению и лукавому, чтобы ему научиться очищаться от прегрешений, устраняя свои жалобы на других. <…> «Искушением» называется добровольное расположение души к плотским страстям, а «лукавым» – способ деятельного исполнения страстного настроения души. От них не избавит никакой праведный Судия того, кто не простил долгов [своим] должникам, а только просил об этом в молитве. Такому [человеку], жестокому и суровому сердцем, [Господь] попускает оскверняться законом греха и оставляет его во власти лукавого, поскольку он страсти бесчестия, семена которых сеются диаволом, предпочел природе, Создатель которой есть [Сам] Бог. <…> Итак, пусть целью этой молитвы будет для нас лицезрение таинства обожения, дабы мы познали, вместо каких и какими соделало нас истощание через Плоть Единородного, а также откуда и куда нас, занявших во вселенной самое дольнее место, в которое низринула нас тяжесть греха, возвел [Господь] силой [Своей] человеколюбивой руки. И еще более возлюбим столь мудро Уготовавшего нам это спасение. Делами покажем эту молитву исполняемой и будем проповедниками Бога – истинного Отца [нашего] по благодати. И да не будет у нас страстей бесчестия, которые показывают, что отцом нашей жизни мы имеем лукавого, всегда покушающегося тиранически повелевать естеством [человеческим]. И не обменяем, сами того не заметив, жизни на смерть. Ибо каждый из них имеет обыкновение вознаграждать присоединившихся к нему. Один дает любящим Его вечную жизнь, а другой, через внушение добровольных искушений, производит в приближающихся [к нему] смерть. <…> Но мы, ведая замыслы лукавого, возгнушаемся вольного искушения, чтобы не отвлечь своего стремления от Божественной любви; а [искушение] невольное, случающееся по Божию попущению, мужественно перенесем, дабы показать, что Создателя природы мы предпочитаем [самой] природе. И все мы, призывающие имя Господа нашего Иисуса Христа, да избавимся от здешних наслаждений, исходящих от лукавого, и избежим будущих мук, становясь причастниками зримой сущности будущих благ, открываемой нам в Самом Христе Господе нашем, едином со Отцем и Святым Духом, славимом всеми тварями. Аминь.