Текст книги "Евангелие дня. Толкования на Евангельские чтения церковного года"

Мк., 52 зач., 11, 27—33

Тогда пришел Иисус в Иерусалим. И когда Он ходил в храме, подошли к Нему первосвященники и книжники, и старейшины и говорили Ему: какою властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал власть делать это? Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном, отвечайте Мне; тогда и Я скажу вам, какою властью это делаю. Крещение Иоанново с небес было, или от человеков? отвечайте Мне. Они рассуждали между собою: если скажем: с небес, – то Он скажет: почему же вы не поверили ему? а сказать: от человеков – боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк. И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Тогда Иисус сказал им в ответ: и Я не скажу вам, какою властью это делаю.

В ярости за то, что Христос изгнал из храма торжников, они приходят к Нему с вопросом: какою властию Он это делает? Они как бы так говорили Ему, с поношением: кто Ты такой, что это делаешь? Разве Ты поставлен учителем? разве в архиерея рукоположен? Говорили же это, стараясь привести Его в затруднение, чтоб уловить Его. Если бы Он сказал: Я творю это Моею властию, то они побили бы Его камнями, как богопротивника: а ежели бы сказал: (творю это) властию Божиею, в таком случае они могли бы отвлечь от Него народ, так как Он признавал Себя за Бога. Но Господь предлагает им вопрос об Иоанне, не без причины и не с какою-либо хитростию. Но поелику Иоанн свидетельствовал о Нем, то Он и спрашивает злодейственных иудеев об Иоанне, дабы они, если признают Иоанна за посланника Божия, принуждены были принять свидетельство Иоанна и о Христе. А как они не могли ничего отвечать: то Он, чтобы еще более уничижить их, говорит; ни Аз глаголю вам. Не сказал: Я не знаю, что отвечать вам, но – ни Аз глаголю, то есть: поелику вы злобствуете, то Я не удостаиваю вас ответа.

Блж. Феофилакт Болгарский. Толкование на Евангелие от Марка.

Мк., 53 зач., 12, 1—12

Сказал Господь такую притчу: некоторый человек насадил виноградник и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в свое время к виноградарям слугу – принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схватив его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. И опять иного послал: и того убили; и многих других то били, то убивали. Имея же еще одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? – Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим. Неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа, и есть дивно в очах наших. И старались схватить Его, но побоялись народа, ибо поняли, что о них сказал притчу; и, оставив Его, отошли.

Притча о винограднике – история человеческой души. Некоторый человек, насадивший виноградник, – это наш Небесный Отец, Господь и Бог. <…> И вот, Небесный Отец наш садит во вселенной виноградник жизни. В этом громадном винограднике жизни основной Лозой насажден Сам Божественный Сын… А от этой Лозы идет бесконечное число черенков… Это – человеческие души… <…> От привития к плодоносной Лозе – Христу – на утучненной пажити Церкви, питающей душу благодатными соками, в душе наливаются гроздья жизни… И под Божьим благодатным окормлением душа распускается, как таинственный чарующий сад, с искрящимися, как цветы под солнцем жизни, способностями ума, с ароматными гроздьями бесконечно переливчатого чувства, с упругою волей, как упруга полнокровная сочность его плодов.

<…> Да, истинно, истинно, что человеческая душа по природе есть Божественный сад, лучший виноградник земли. Господь оградил душу оградой Евангельского закона, чтоб ничто чуждое не могло вторгаться в Божественный сад и расхищать его. И водрузил Господь в саде души сторожевую башню – совесть, в которой ходит неподкупный и неусыпный хранитель чистоты, правды и неприкосновенности души… И, наконец, сделав душу хранительницей всех плодов добра и даров благодати, чтоб была она сокровищницей, куда стекаются очистительные токи благодати и где блюдется негибнущий клад жизни (выкопал точило).

Насадил Господь сады души и роздал их людям для возделывания: обладайте, растите плоды, радуйтесь… Только помните, что а) сад души – Божий, и каждый человек только приставник к жизни души, рано или поздно, но неминуемо подлежащий отчету; и что б) возделывание Божьего сада, рост души, плодоношение души и ее счастье – в Боге, ибо тут все – Божья стихия, от Бога насажденная и Богом питающаяся, и вне этой стихии для души только потеря, разложение, неудовлетворенность и страдание.

Господь роздал виноградники души, а Сам отлучился. Это не значит, что раздачей садов жизни кончается Его Промыслительная деятельность и Бог не вмешивается в человеческие жизни… Нет, напротив. Моментом отхода кончается творческая деятельность Господа и начинается Его Промыслительное попечение о душе, идущее как бы извне.

А отход Господа означает, что человек, получивший сад жизни, уже сам взращивает его, сам творит спасение души. Ведь не развешивать же Господу по ветвям готовые плоды? Если бы Господь Сам вкладывал в человеческую душу плоды спасения, то спасение души совершалось бы автоматически, в нем не участвовала бы свободная человеческая воля и свободный труд человека, и оно потеряло бы всякий смысл, обратившись в произвольный (фантастический) процесс со стороны Бога.

Итак, Бог издали надзирает за жизнями, готовый во всякий момент оказать спасительную помощь, и предоставляет самому человеку сознательно выбирать лучшее для себя и сознательно искать и добиваться своего совершенствования.

Но это отсутствие ежедневного явного вмешательства Бога в человеческую жизнь, в силу злой воли человека, было обращено человеком в гибель для себя. Предаваясь ежедневно и ежечасно стихии зла, укрепляя ее в себе и делаясь ее послушным рабом, человек с каждым днем ослаблял связь со стихией неба, ослаблял ее в себе, тусклым умом затемнял ее ценность, утрачивал вкус и способность свободного хождения пред лицем Бога и ставил целью жизни вместо Богоутверждения цель, более доступную человеческой ограниченности, – утверждение в жизни себя самого, т. е. утверждение самости. Происходил подмен в жизни Бога самостью. И он совершался тем легче, что на него толкало и зло мира (сатана), и свое собственное внутреннее нажитое зло, которое развязывалось самостью и получало свободный разгул и удовлетворение. Человек, как продавшийся раб греха, ежедневно понукаемый злом, не испытывая ежедневных ударов от Бога, вообразил, что он сам и есть настоящий хозяин своей жизни… И, как приказчик, сбежавший с ценностями хозяина, он зажил легко и весело… и думал даже, что и разумно… «Душа – моя… жизнь – моя… Способности и силы жизни – мои… Я думал… я убежден… я хочу… я делаю… я стремлюсь… я достигаю… Все от меня и мое…» Бесконечное кружение в самости.

Ограниченные умы, маленькие задачи, мелкие цели себе по плечам – так и закружилась человеческая жизнь… А если к этому прибавить угар мнимого веселья, то и совсем человеку как будто хорошо: и сытно, и понятно, и весело… А если были в жизни удары судьбы, попытки Промыслительной Руки остановить зарвавшегося эгоиста и выправить жизнь, то они редко вразумляли человека… Чаще он объяснял неудачи жизни как свои ошибки или как борьбу против него других таких же эгоистов и еще больше закреплялся в позиции узкого себялюбивого самоутверждения.

<…> Но ведь из-за того, что зло прокралось в душу человека, не может же измениться природа существующего. Не перестанет же Бог быть Господином души. И не перестанет же душа, хотя бы инстинктом, сознавать, что ее природа – в Истине и Святости, и что рано или поздно ей придется отдать отчет в согласовании своей жизни с Истиной и Святостью… Ведь этой природе вещей не может же изменить человек своим грехом. И эта природа так или иначе заявляет о себе, хотя бы и в редчайшие моменты жизни. И человеку, чтобы отделаться от этих совсем ему ненужных «просветлений» об его истинной сущности, чтобы обеспечить себе «легкое» проживание и кружение, надо как-то истребить в себе ненужные, надоедливые и мешающие его спокойствию напоминания об его назначении.

<…> Притча рассказывает, как хозяин виноградника души – Бог – посылает Своих слуг за плодами души. Кто эти слуги? Ангелы Господа… по полномочию, полученному Господа, служат людям на их земном пути спасения. Виды этого служения разнообразны. И среди них есть собирание добрых дел спасающегося. <…> В каких формах происходит истребование Ангелом добрых дел человека?

Оно совершается в разнообразных формах влияний на человеческую жизнь, которые будят сознание и совесть и подсказывают человеку, что живет он неладно, что он вертится не только в пустоте, но и во зле, и что нет в его жизни фундамента, нет добра. Все эти формы воздействия на человеческую жизнь обобщаются в поднимающемся внутри человека голосе совести: «Не так живешь… исправься…»

<…> И вот, когда в душу, в которой прочно возгнездилась самость – зло и в которой забыт Бог как Хозяин жизни, начинает проникать попечительное напоминание о ее долге. <…> Человек гонит из себя всякое добро… Оно уж чуждое ему, и надоедливое, и неприятное… Человек то отмахнется, а то и прибьет непрошенную гостью – истину: «Вот еще наставница выискалась… мы сами знаем Божественное…» И истина прогоняется из души ни с чем. «Они же (виноградари), схвативши его (слугу), били и отослали ни с чем».

Таков первый этап истребления души. За ним приходит второй. Учащающееся отмахивание души от Божьих зовов переходит в ожесточение души. Упреки совести уже начинают раздражать. Под влиянием раздражения на святое человек из состояния отмахивания переходит в нападение на него, чтобы подавить в себе всякие проблески истины.

Человек с ожесточением набрасывается на то, что было святым, что возглавляло его жизнь, и камнями разбивает его. Камнями, т. е. грубыми, тяжелыми, бесформенными ударами, исходящими от своей животной природы, человек разбивает то нежное, великое, что было в глубине души, что освещало и возглавляло жизнь. И человек с цинизмом топчет святыню, с цинизмом бесчестит ее, как будто сила зла в нем боится этой святыни, как могущественной, и рада случаю животной лапой ударить ее, как бы мстя ей за свою низость, за свое внутреннее ничтожество и рабство.

<…> И после того душа опускается на следующую ступеньку своего истребления. Зовы совести глушатся… Святое совсем не допускается в душу. Оно затоптано и убито… Последний свет погас. Воцарилось и хозяйничает в человеке животное, звериное, и сам человек стал только животным и зверем. Пришло полное духовное закостенение.

Притча коротко обозначает этот этап упадка души: И опять иного послал: и того убили.

И притча сейчас же называет следующий и длительный период душевной жизни, когда в душе, освободившейся от сторожевой башни – совести, – развертывается бесшабашный, ничем не сдерживаемый разгул зла.

Зло, воцарившееся внутри человека, должно же удовлетворять себя. И оно хозяйничает вовсю. Человек – жалкий и послушный раб его. И в угаре кружения, ничего уже не замечая, полный тьмы и мрака разложения, человек (да уж человек ли?) стремительно летит к пропасти, к своей последней точке.

Это – период прогрессирующего распада души. Образный язык притчи коротко и выразительно изображает его словами: И многих других то били, то убивали.

Наконец, наступает и последний этап – «этап пропасти». Ему предшествует еще и последнее воздействие Промысла на человеческую душу. Это непременно какое-то разительное воздействие. Господь последний раз открывает гибнущей душе Свои объятия… открывает, что ведь ради нее Он дал земле лучшее, единственное – Своего Сына, и что любовь Бога Сына к падшему человеку способна покрыть все его преступления.

Господь в этот последний зов души как бы вновь посылает к ней и ради ее преступлений Своего Сына, чтобы простить и поднять человека.

В ответ на этот призыв любви душа, совсем уже утопающая в грехе, совершает последний акт своего падения: она убивает в себе Бога.

В этот момент жизни зло внушит своему рабу – человеку, что надо положить конец непрошеному вмешательству в его жизнь какой-то внешней силы, претендующей на руководящую роль в жизни. «Сила Бога? Нет никакого Бога! И Христос – миф! Какие еще тут властители и наследники моего внутреннего? Все прочее, кроме меня самого, – сказки обмана… Долой Бога!»

И последним натиском разнузданного ума и грязного сердца Бог объявляется несуществующим, жизнь – неподотчетной Ему… и Бог выкидывается даже из мысли и сознания. И, схвативши его (Сына), убили, и выбросили вон из виноградника.

И как только закрылась на этот раз дверь виноградника, так одновременно кончилась его жизнь. Теперь зло воцарилось в душе безраздельно и властно. Со злом воцаряется одна тьма, разложение, гибель, смерть… Бога нет в винограднике – и пресекается источник жизни, потому что виноградник-то – Божий, и все в нем от Бога и Им существует… Нет Бога – и жизни в винограднике нет. Снято ограждение, повалена сторожевая башня, запустело, замусорилось и загнило точило…

И в бывшем саде души – смерть… Зло подточило питательные корни… Страсти высушили зелень… Облетели листья… и повеяло дыханием гнили… Жизни нет… Смерть.

Так при оставленности души Богом смерть неминуема. Это – неотвратимая логика…

Придет (Господин и Хозяин) и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим. Конечно, отдаст другим, потому что здесь уж нет сада жизни… Он вытоптан пороком и засох… И в душе мерзость запустения. <…>

Господь закончил притчу словами ветхозаветного Писания. Они обращены и к тебе… Запомни их крепче. Они – общий вывод притчи.

…Неужели вы не читали сего в Писании? Зачем же вы забыли откровенную Истину, что камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла?.. Зачем же вы, неразумные, забываете, что краеугольный камень жизни – Бог… Как же обойтись без этого камня? Ведь рухнет все здание жизни, раз ты выкинешь из-под него фундамент! Неужели не ясно?

Еп. Григорий (Лебедев). Толкование на Евангелие от Марка.

Мф., 104 зач., 25, 1—13

Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас. Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий.

Часто я вас… увещеваю удаляться от худых дел, избегать беззаконий мира сего, но сегодняшним чтением Св. Евангелия побуждаюсь сказать, чтобы вы с великою осторожностью опасались даже добра, творимого вами, дабы через то самое, что вами правильно совершается, не желать покровительства или благоволения человеческого, дабы не подкрадывалось желание хвалы, и чтобы открываемое вовне не было лишаемо награды внутренней. Ибо вот, по слову Искупителя, десять дев, – и все называются девами, и однако же не все впущены в дверь блаженства, потому что некоторые из них, желая отвне славы своему девству, не хотели иметь елея в сосудах своих. <…> И поскольку множество верующих собирается из обоего пола, то Св. Церковь и объявляется подобной десяти девам. Поскольку в ней злые перемешаны с добрыми и нечестивые – с избранными, то справедливо она представляется подобной девам – мудрым и неразумным. Ибо много есть воздержных, которые берегут себя от пожелания внешнего и увлекаются надеждою ко внутреннему, плоть умерщвляют и полным желанием стремятся к Вышнему Отечеству, желают наград Вечных, не желая за свои подвиги принимать похвал человеческих. Они-то именно полагают славу свою не в устах человеческих, но кроют (ее) внутри совести. И есть много таких, которые тело удручают воздержанием, но домогаются похвал человеческих за самое свое воздержание, учат, с щедростью многое раздают нуждающимся, и дейстительно суть неразумные девы, потому что желают единого воздаяния похвалы преходящей. Почему и прилично присовокупляется: Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Поскольку именем елея обозначается домогательство славы, а сосуды суть наши сердца, в которых мы носим все, что думаем. Итак, мудрые содержат елей в сосуде, потому что домогательство славы удерживают внутри совести, по свидетельству Павла, который говорит: ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей (2 Кор. 1, 12). Неразумные же девы не берут с собою елея, потому что не имеют славы внутри совести, домогаясь ее от уст ближних. Но замечательно, что все имеют светильники, но не все имеют елей, потому что и нечестивые, вместе с избранными, часто проявляют дела сами в себе добрые, но с елеем входят к жениху только те, которые за внешние свои дела ищут внутренней славы. Поэтому и через Псалмопевца о Св. Церкви избранных говорится: препояшь Себя по бедру мечом Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Твоею (Пс. 44, 14).

<…> Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Вопль о пришествии жениха бывает в полунощи, потому что день суда приближается так, что нельзя предвидеть, когда он наступит, почему написано: Придет же день Господень, как тать ночью. Тогда все девы встают, потому что и избранные, и нечестивые пробуждаются от своего сна смертного. Украшают светильники, потому что сами с собою перечисляют дела свои, за которые ожидают получить Вечное Блаженство. Но светильники дев неразумных угасают, потому что их дела, которые совне казались людям славными, в пришествие Судии внутренне меркнут. И от Бога воздаяния не приемлют, потому что от людей получили за них похвалы, которые любили. Но что значит, что тогда они просят елея у мудрых, если не то, что в пришествие Судии, когда найдут себя пустыми внутри, будут требовать свидетельства отвне? И, как обманутые в своей надежде, будут говорить ближним: «Поскольку вы видите нас, как бы без делания отвергаемыми, то скажите о наших делах то, что вы видели». Но мудрые девы отвечают, говоря: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Ибо в тот день (что, впрочем, я говорю о некоторых, покоющихся в мире Церкви) едва достанет свидетельства у каждого для самого себя; а тем менее – и для себя, и для ближнего. Потому они тотчас с выговором присовокупляют: пойдите лучше к продающим и купите себе. Поскольку продавцы елея суть льстецы. Ибо они, по получении какой-либо милости, суетными своими похвалами поднося блеск славы, как бы елей продают. Об этом подлинно елее говорит Псалмопевец: это лучший елей, который не повредит голове моей (Пс. 140, 5). Ибо главная часть наша есть глава. Наименованием же главы называется тот ум, который управляет телом. Следовательно, елей грешного намащает главу тогда, когда похвала льстеца услаждает ум.

Когда же пошли они покупать, пришел жених; потому что тогда, когда ищут у ближних свидетельства о своей жизни, приходит Судия, Который есть свидетель не только дел, но и сердец. И готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились.

О, если бы можно было по вкусу от сердца понять, сколько удивления заключает в себе изречение: пришел Жених! Сколько приятности: и вошли с Ним на брак! Сколько горести: затворены были двери! Ибо приходит Тот, Кто Своим шествием сотрясает стихии, перед взором Которого трепещут небо и земля. <…> На суд Его приводится весь род человеческий; Ему в отмщении злым и в воздаянии добрым служат Ангелы, Архангелы, Престолы, Начала и Господства. Помыслите, возлюбленнейшая братия, какой будет страх перед взором такого Судии в тот день, когда в наказании уже не будет врачества; какое смятение для того, кому, по настоятельному требованию его виновности, придется постыдиться в собрании всех Ангелов и человеков; какой ужас видеть прогневанным Того, Кого и спокойного-то не может постигнуть ум человеческий! <…> Какая же тогда будет радость для избранных, которые удостоятся радости видения Того, от Чьего взора сотрясаются все стихии… Тогда для плачущих заперта будет та дверь, которая ежедневно отворяется только для кающихся. Ибо и там будет раскаяние, но не будет уже плодотворно, потому что тогда никак не найдет отпущение грехов тот, кто только потерял благоприятное время для отпущения.

<…> Почему тех же самых дев неразумных, взывающих ко Господу, Сей не выслушивает? Потому что заперта дверь Царства, Тот, Кто мог быть близко, уже не будет близок. Ибо присовокупляется: после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас. Там уже не может заслужить от Бога чего желает тот, кто здесь не хотел слушать что повелевалось, кто пропустил время благоприятного покаяния…

<…> Здесь прилично присовокупляется еще общее увещание ученикам, когда говорится: Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Поскольку после грехов Бог приемлет покаяние, то, если бы каждый знал о настоящем веке, в которое время он кончится, он мог бы приспособить одно время к удовольствиям, а другое – к покаянию. Но Тот, Кто обещал прощение в грехах кающемуся, не обещал согрешающему завтрашнего дня. Следовательно, мы всегда должны страшиться последнего дня, которого никогда не можем предвидеть. Вот этот самый день, в который говорим, мы приняли за побуждение к обращению и однако же отказываемся оплакивать то зло, которое соделали. Не только не оплакиваем содеянного, но еще умножаем то, что должно быть оплакиваемо. Но если постигнет нас какая-либо болезнь, если признаки болезни возвестят нам о скорой смерти, то мы желаем отсрочки жизни, чтобы оплакать грехи свои, и с особенным усердием молимся об этой отсрочке, но едва только получим ее, как уже признаем за ничто.

<…> В провинции Валерии был некоторый знаменитый муж по имени Хрисаорий… очень богатый, но столько преисполненный пороков, сколько был полон богатством; обуявший от гордости, преданный удовольствиям своей плоти, чрезвычайно жадный до приобретения вещей. Но когда Господь определил положить конец таким беззакониям, <…> он поражен был расслаблением тела. Приближаясь к кончине, он в тот самый час, в который долженствовал выйти из тела, открытыми глазами увидел мерзких и чернейших духов, стоящих перед ним и страшно угрожающих взятием его в заклепы адовы. Он начал трепетать, бледнеть, потеть и страшным криком просить об отсрочке и с чрезвычайными, неистовыми воплями, звать по имени сына своего… говоря: «Максим, скорее: я тебе не сделал никакого зла, приими меня в веру твою». Испуганный Максим прибежал тотчас, плачущее и трепещущее семейство сошлось. Но они не могли видеть тех самых духов, от нападения которых он страшно мучился, но о присутствии их догадывались по смятению, бледности и трепету того, который был влеком. От страха их безобразного вида он метался на постели туда и сюда, ложился на левый бок – не мог выносить их вида, оборачивался к стене – там были они. Когда же до чрезвычайности стесненный он уже отчаялся в возможности послабления себе, начал громко кричать, говоря: «Отсрочки, хотя до утра; отсрочки, хотя до утра». Но когда он это кричал, с этими самыми воплями был исторгнут из жилища своей плоти. О нем известно именно потому, что он это видел не для себя, а для нас, дабы видение его было полезно нам, которых еще ожидает Божественное долготерпение. Ибо какая польза была для него в том, что он перед смертью видел мерзких духов и просил отсрочки, тогда как этой отсрочки не получил?

Итак, мы, возлюбленнейшая братия, должны ныне со вниманием размыслить о том, дабы не губить нам попусту времени и не желать жизни для добродетели тогда, когда уже принуждаемся к выходу из тела. <…> На этот час нашего исхода мы должны смотреть всегда, это увещание нашего Искупителя постоянно должно быть пред очами нашими: Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий.

Свт. Григорий Великий Двоеслов. Сорок бесед на Евангелия.