Текст книги "Зовите меня Джин Миллер"

14

Вскоре выяснилась причина, по которой Женьку вызывали к директору. Мрачная и сосредоточенная завуч положила на стол перед Высоцкой фотографию какого-то мальчишки. Ничего особенного – лет пятнадцати, русоволосый, давно не стриженый. Денис, сидящий тут же, напротив Женьки, смотрел в стену над ее плечом ничего не выражающим равнодушным взглядом.

– Посмотри на эту фотографию и попытайся вспомнить, видела ли ты его когда-то? На встрече этого клуба… Неслабаков. Или просто в школе.

– Нет, – покачала головой Высоцкая. Она смотрела и так и эдак. Был ли он тогда в беседке? Вспомнить трудно, все лица расплывались, а некоторые она попросту не могла видеть.

– Уверена?

– Не знаю… вроде нет. А что такое?

Директор вздохнул.

– Этот парень… он учится не в нашей школе. Недавно его засекли снимающим на камеру дерущихся мальчишек-пятиклассников на крыше школы. Кто его знает, как они добыли ключи, но ходили туда, видимо, не в первый раз. Так вот, эти драки они снимали и потом выкладывали в «Ютуб». Его видеоролики просмотрели, и на одном из них он кричит про задания какого-то клуба. Затем открыли его телефон и нашли… твою фотографию.

– Что? – поразилась Женька. – Мою? Но зачем? И откуда? И как поняли, кто я и где живу?

– Это был… скриншот с какой-то его страницы. В этом скриншоте было твое имя, школа, твой адрес. Так его школа и решила связаться с нами.

Сердце Женьки ухнуло куда-то вниз и застучало быстрее. Впервые Денис забыл про свою маску и стал выглядеть по-настоящему заинтересованным.

– Зачем ему это было нужно – мое фото? – выдавила Женька.

– Говорит, просто понравилась. Но…

– Но… – она прямо-таки чувствовала свои покрасневшие, полыхающие щеки.

– Но… его связь с клубом Неслабаков и…

– Вы думаете, они что-то замышляли… против меня? – странно было вести такие разговоры при завуче и директоре, и всё же… Она вдруг вспомнила предупреждение Артура возле школы. Тогда она восприняла его слова просто как желание побесить ее, досадить за то, что снова влезла не в свое дело. Но сейчас… Что, если Раевский пытался ее предупредить? И зачем кому-то из Неслабаков ее фото в телефоне, зачем писать, где она учится? В эти байки про внезапные симпатии она не верила.

Она посмотрела на Дениса. Тот встретил ее взгляд своим, таким же напряженным.

– Ты знаешь этого парня?

– Нет, – откликнулся тот. – Никогда не видел.

Казалось, он не врет. Завуч задумчиво постучала по столу костяшками пальцев.

Директор слегка покачивал головой. В полной тишине Раевский выдохнул:

– Я не знаю всех… Неслабаков. Я знаю одну компанию. Но наши говорят – их больше. По всему городу…

– Неужели ты не понимаешь, Раевский, что это не просто безобидная компания подростков? Сегодня вы на спор делаете вид, что крадете, а завтра украдете на самом деле. Сегодня делаете вид, что деретесь, а завтра будете действительно драться? Такие игры очень быстро и незаметно становятся по-настоящему опасными! Завтра они могут причинить кому-то реальный вред!

– Да я понял, понял всё! – произнес Денис. – Но что теперь делать-то? Что я могу? Я никого не буду сдавать, ясно? Их отругают и отпустят, а я буду как вечная шестерка! К тому же я не знаю их имен! У некоторых имена, у других клички и прозвища. Если буду внезапно узнавать подробности, это будет странно! Все сразу поймут, что что-то не то…

Повисла тишина.

– Так этот парень?.. Что он… задумал? Он… явится в школу? – не выдержала Высоцкая.

– Не переживай, Женя, – мягко сказала завуч, почувствовав ее волнение. – Его отправили к родственникам в другой город. Изолировали от компании.

– Они хотели посчитаться со мной? Или… запугать? За то, что я тогда видела их? – Масштаб внимания к ней и к этой истории становился по-настоящему опасным.

– Не думаю, – пробурчал Денис, не глядя на нее. – Если что, я…

– Ты же сам сказал, что не знаешь всех!

– Не волнуйтесь, после последних событий с этим парнишкой, я думаю, у вашего клуба надолго пропадет охота собираться. А за это время мы постараемся выяснить имена всех участников и ликвидировать этот клуб, пока он не развернулся в полную силу.

С тяжелым сердцем Женя вернулась в класс. Оказывается, прошло всего пять минут и урок химии еще толком не начался – Ирина Олеговна только успела проверить домашнее задание.

– О, Высоцкая, хорошо, что ты пришла. Возьми листочки, раздай. Это результаты прошедшей контрольной работы.

Контрольная! Та самая, которую они писали со Стрельниковым позже остальных. Насупившись, всё еще думая о разговоре в кабинете директора, она молча передавала листы с контрольной по классу. Все отдала лично в руки, только Вику с Леной проигнорировала и передала через Вадика, хотя они сидели прямо за ней и Мирославой.

– Нам кажется или ты с нами не разговариваешь, Женечка? – не преминули заметить обе. Женька не ответила, не успев придумать более достойный ответ, чем «да» или «нет».

– Ну ясно… – протянула Вика голосом законченной стервы. – А причину-то можно узнать?

– А ты в памяти покопайся, может, вспомнишь что, – пробормотал сидящий в соседнем ряду Вадик, не глядя на одноклассницу.

– Вадим! – окликнула его Женька.

– Это что, заговор какой? – хмыкнула Лена. – А нас забыли предупредить?

– Тебя чего вызывали-то? – тихо спросила рядом Мирослава. Женька быстро взглянула на нее. Стоит ли говорить? Мирка вся в своем расследовании, любая информация о Раевском станет для нее сейчас точно красная тряпка для быка. А уж если она выяснит что-то сенсационное – в школе такое начнется! Нет, она не может рассказать. Ведь директор и завуч ясно сказали в самый первый раз – не рассказывать ничего и никому, по крайней мере пока они сами не узнают всё про этот несчастный клуб. Так что… это ведь было не предательством, верно? Ее просили молчать, а Мирослава помешана на сенсациях. Воображает, что это делает ее настоящим журналистом.

– Хвалили, что я согласилась заняться радио. Говорили, хорошо получается, – решившись, произнесла Женька сквозь сжатые зубы. Ненавидела она врать, особенно друзьям, их и так в ее жизни было немного. Но… можно подумать, кому-то это нравилось.

– Итак, проанализировали свои работы? Насладились ошибками и оценками? Ох, Высоцкая, что же ты молчишь! Свой листок не забрала. Вот же он, остался на моем столе.

Женька прошла по классу и забрала свой лист. В самом верху стояла четверка. Четыре! Отлично, просто отлично!

– Молодец, – сказала Ирина Олеговна, – можешь же, когда хочешь.

Женька невольно бросила взгляд в ту часть класса, где сидел Макс Стрельников с одноклассниками, попавшими в общий с Женькой профиль.

Неожиданно он поймал ее взгляд и показал ей два больших пальца, а потом свой листок, на котором тоже стояла четверка. Женька тут же почувствовала, как ее щеки заливает огненная краска, и поспешила сесть на свое место.

– Ну что ж, начнем работу над вашими ошибками. К доске пойдет… Котлов. Прошу!

Делая вид, что слушает невнятное мычание Котлова у доски, Женька переваривала взгляд Стрельникова как будто бы для нее одной. Однако на этом все прелести сегодняшнего дня не закончились. Через пару минут ей на стол плюхнулась записка. Мирка с любопытством покосилась на нее, но ничего не сказала.

Внутри обнаружились три слова:

Выйди в ВК.

Женька тут же полезла в свой телефон, где в приложении ВКонтакте для нее уже висели сообщения от Макса, и… как же приятно было обнаружить, что они не об учебе.

<Макс Стрельников>: Какие планы на вечер? Предлагаю отметить нашу совместную удачу на контрольной.

У Женьки тут же задрожали руки, кровь прилила к лицу, сердце забилось чаще. Нет… не может быть. «Не торопись, – молила она саму себя. – Не беги впереди паровоза…»

<Женя Высоцкая>: Удачу тебе принес Раевский. Его не хочешь позвать?

<Макс Стрельников>: Я позвал, да он отказался.

Серьезно? Или шутит?

<Макс Стрельников>: Сегодня с друзьями собирались посидеть в кафешке, а потом махнуть на ночь кино. Показывают «Назад в будущее», целых три части. Ты как? За? С нами?

Женька помедлила.

<Женя Высоцкая>: Конечно. Перед «Назад в будущее» я не в силах устоять.

<Макс Стрельников>: ☺

<Макс Стрельников>: Сегодня в семь в Башне. Буду ждать.

<Женя Высоцкая>: Ок.

Неужели. Нет. Не так. Неужели????????? Кажется, это правда. О. Боже. Мой.

Нет, Женькины мысли не умещались в голове, и кажется, на радостях у нее начала подниматься температура. От полного и окончательного помешательства ее спасла Мирослава, так ощутимо пихнувшая ее в бок, что Женька тотчас вернулась с небес на землю.

– Ну что там? – спросила она. И на этот раз Женька не стала врать, а просто молча протянула свой телефон.

И конечно, не было ничего удивительного, что в эту бочку меда попала ложка дегтя, даже две.

Сначала в лице Раевского, который спросил ехидно, когда она выходила из класса:

– Что, Высоцкая, кажется, жизнь налаживается?

– А ты что, за ней следишь? – хмыкнула она.

– За такой скучной-то? Самое то, – хохотнул он.

– А я что, претендовала на первое место в конкурсе «Самая интересная жизнь»? – злобно ответила она, задетая за живое. Но он уже не слушал, он вышел.

Женька протопала через весь кабинет за ним, зная, что убьет его, как только увидит, но вместо Раевского столкнулась со второй ложкой дегтя в свою бочку меда. С Леной и Викой, которые караулили ее, сидя на подоконнике. Весь класс уже ушел – следующим уроком, последним, был русский двумя этажами ниже. Так что ни помощи, ни спасения не было. Высоцкая просто ушла бы, ничего не объясняя, но знала, что это было бы трусостью. Всё равно лучше хотя бы выслушать, что ей собираются сказать. И она, словно приговоренная к казни, двинулась к подружкам. К бывшим подружкам.

– Не хочешь объяснить, в чём дело, Женечка? – спросила Лена – высокая, рыжеволосая, всегда очень эффектная. Они вообще были эффектными, обе ее подружки. Бывшие. Не то чтобы Женька была по сравнению с ними никакой, но всё дело было в том, как они себя ставили. Превозносили. Как королев.

– Да, нам очень интересно, что случилось. Мы вроде бы не ссорились. Бойкота друг другу не объявляли, как в первом классе.

– А ты ведешь себя именно как в первом классе.

Женька вдруг совершенно не к месту вспомнила, что Вика была одной из тех девчонок, что когда-то доставляли ей столько неприятностей. Однако она всегда держалась в стороне, поэтому никогда и не ассоциировалась у Женьки с теми. Почему вдруг сейчас Женя вспомнила об этом, почему не помнила раньше? Раньше эти воспоминания вызвали бы у нее тошноту вкупе с острым приступом паники. Но сейчас просто казались темным следом из прошлой жизни.

– Будешь и дальше молчать? – поторопила ее Вика, и Женька поняла, что они всё еще ждут ее оправданий – иначе не скажешь.

– Есть ситуации, которые не требуют объяснений, – заметила она. – И мне жаль, что сейчас приходится что-то говорить, хотя я и не хочу.

– И что это значит? – не поняла Лена.

– Это значит, что я не игнорю… намеренно. Наверное, просто не замечаю. Вы как-то сразу поблекли в моих глазах, хотя в первые пару дней я здорово переживала. Но теперь я уже редко испытываю шок.

– С ума сошла, да? – спросила Вика, первая ученица класса и, как выяснилось, первая врушка.

– Вряд ли. Посмотрите свою переписку ВКонтакте. По-моему… от двадцатого марта. Да, если не ошибаюсь. Может, я и не должна была ее читать, но ты, Викуша, сама забыла выйти из своего профиля, да еще так любезно оставила мне свои с Ленкой сообщения. И еще: я не наслаждалась, когда читала их. Там ошибок куча.

Женька отступила на несколько шагов, словно оглядывая двух своих бывших подружек со стороны, а потом развернулась и пошла на урок.

15

Интервью для школьной газеты «Поколение». Итоговый, девятый выпуск перед летними каникулами.

Когда-то я мечтала стать знаменитой актрисой. Ходила в театральный кружок, занималась с педагогом, участвовала в спектаклях. Потом у меня был период… я мечтала стать ветеринаром. Ну, знаете, лечить животных, спасать их – а я животных очень люблю. Да и с точными науками у меня всё в порядке. Но потом я поняла, что люблю их как-то так, что не смогу смотреть на их боль. Потом и это прошло, и я мечтала стать видеоблогером. Я хотела делать реально хороший блог, а не просто болтать ни о чём. Затем мы начали заниматься телевидением, и сначала мне не нравилось, но сейчас я втянулась. Только у нас, конечно, конфликты есть разные, и мне далеко не всегда нравится, что мы делаем… Но одно я поняла – неважно, чем я буду заниматься, мечтаю делать что-то очень хорошее. Приносить пользу.

Саша Емельянова, 10 «Б»

Наверное, нужно было знать Женьку Высоцкую лично, чтобы представлять себе степень ее волнения в тот день, а точнее вечер. Это было приятное и вместе с тем такое ужасающее волнение, паника перед неизвестностью, перед тем, как всё пройдет, каким будет. Она едва успела заскочить домой после первого стажировочного дня (об этом после), переодеться в заранее продуманное и вот так, с горящими щеками и глазами, помчаться в «Башню» – молодежную кафешку, не помня себя. Ее даже не особенно волновали какие-то там друзья Макса, уж слишком много поводов для волнения было и без того.

Забегая вперед – успокоилась она уже позже, как-то резко и сразу. Не войдя в кафе и не сев за столик, а только увидев Макса, приветственно махающего ей со своего места. Друзья оказались предсказуемыми: одна парочка не из их школы – ребята, с которыми Стрельников ходил на греблю в спортклуб, а также пара мальчишек-баскетболистов из их школы, но из класса младше. И, конечно, одноклассники – Надя Сорокина, верная ехидная подруга Стрельникова (не девушка), и лучший друг Дима Литвинов. Именно эти последние и окинули Женьку взглядами «мы всё про тебя знаем, не сомневайся», от которых ей вмиг стало не по себе. Правда, ненадолго – сам Стрельников принял Женьку как лучшую подружку (мечтательно: или как свою девушку), которая бывала с ним в этих местах чаще выскочки Сорокиной.

Но – эх – пока об этом приходилось только мечтать. Женька сразу представила себе, что будет завтра активно разносить по школе Надька, подтверждая свои слова неохотными свидетельствами Литвинова, которому вся эта женская возня была до лампочки.

– Победу праздновать пришла? – спросила Надька между делом, когда ребята уже заказали себе по коктейлю каждый.

– А ты – поражение? – Женьке хватило сил на безмятежность, но далось ей это с трудом – руки сильно дрожали, даже спрятать их под столом сразу не вышло. – Слышала, у тебя трояк?

– Ну, ей не помогал знающий Раевский, – услышал обрывок разговора Макс. – А вообще всё это ерунда, правда? Весна, солнце, скоро лето, мы пока не в одиннадцатом, всё круто же!

– А по мне, так уж быстрее бы выпуститься, – протянула Инна, знакомая Макса по спортклубу. – Я бы хоть завтра все ЕГЭ написала.

– Вот торопыга, – ласково сказал Миша, занимающийся вместе с Максом греблей. – Ты и в спорте вечно торопишься.

Пока ребята затеяли шутливую перепалку, а Макс кинулся их так же шутливо разнимать, Женька чувствовала на себе пристальный взгляд Нади.

– Ради Макса ведь сюда намылилась, – сказала Сорокина, отбросив все хождения вокруг да около.

Женька на мгновение опешила от такой наглой прямоты, а потом вспомнила Мирку, которая в таких случаях никогда не терялась и даже наслаждалась этими ситуациями.

– Ну конечно, – ответила она, решив, что наглая честность будет так же уместна здесь, как наглая бестактность подруги Стрельникова. – Ради него и «Назад в будущее».

Сорокина фыркнула, а Женька поняла, что эта верная подружка Макса подпортит ей вечерок. Впрочем, что удивительно для нее, раз в жизни Женька решила не портить себе настроение нытьем, даже внутренним, а хоть немного наслаждаться.

Потом уже, когда она вспоминала этот вечер, ее удивляло не всё то, что он вместил в себя (а вместил-то порядочно), а именно это начало – в «Башне», где она, вопреки самой себе, смогла сохранить рассудок. Смогла быть собой в лучшем понимании этих слов.

Они сидели довольно долго. Заказывали вкусности, болтали ни о чём, и Женька совсем не чувствовала себя как на свидании. Наверно, потому что это не было свиданием, пусть само предложение присоединиться к их компании и было таким внезапным и неожиданным. И даже вообразив себе самое романтичное развитие событий, Женька всё равно не чувствовала себя на свидании, в этом был несомненный плюс. Всё было просто. Они просто шутили – так просто, как не шутили и не общались в школе, и не было никакого учебного контекста. Просто подпевали песням, звучащим всё громче и громче, и никто не спрашивал, у кого скатать ответы по физике и как отвлечь литераторшу от сочинения.

Потом шли по улице – парочка из спортклуба впереди, вместе с Максом и Литвиновым, а позади Сорокина, Женька и баскетболисты, которым Надька уж очень приглянулась. Та, похоже, решила не упускать шанса, брать быка за рога. Путь к кинотеатру был неблизкий, но все хором решили, что по такой погоде нужно идти непременно пешком. На одном из поворотов баскетболисты и Надька обогнали спортивную парочку и Литвинова, и Макса тоже оттеснили назад. Так они и оказались вместе с Женькой, идущими рядом.

Женька сначала даже не поняла, что произошло, как ей помогли Надька и ее баскетболисты, осознала только, когда разговор с Максом глубоко и прочно увяз в области фильмов. Правда, тут же выяснилось, что любят они фильмы абсолютно разные, как и сериалы. Впрочем, она так была погружена в атмосферу, что простила ему даже пренебрежительный отзыв по поводу японских, корейских и китайских фильмов, которые сама нежно любила. К счастью, Женька пересмотрела столько всего, что могла бы найти общий язык даже с неразговорчивым поклонником норвежских мультфильмов или аргентинских сериалов. А уж с Максом это было проще простого.

И пока они проходили последние кварталы, на улице зарядил мелкий противный дождь. Они немного отстали от остальных, и когда оказалось, что баскетболисты убежали огромными шажищами, утянув за собой Сорокину, Макс тут же схватил Женю за руку и, крикнув: «Не теряйся!», помчался вместе с ней вперед. Эта рука в руке – теплой, большой – как-то сразу сжала и согрела Женькино сердце, замершее и несшееся вперед теперь рваными толчками. Эта рука говорила: всё будет хорошо, ты уж мне поверь. Мечты сбываются.

Женьке вдруг стало смешно – они мчались вперед, как оглашенные, как герои какого-то сериала, и даже когда нагнали остальных, не остановились, а промчались мимо. И вскоре вся их компашка уже неслась по улице, смеясь, преодолевая последние метры до кинотеатра. Они зашли внутрь – Макс всё так же тянул Женю за руку, и ей было интересно, замечает ли он вообще, что ведет ее. Внутри кинотеатра было тепло и людно, пахло поп-корном и предвкушением отличного фильма. И тут Сорокина влезла и всё переиграла.

Не испортила, возможно, нет, просто переиграла все их планы. У нее сейчас такое настроение, говорила она, такое, что надо не сидеть в зале, а отрываться, носиться, смеяться.

– Идемте в клуб, – сказала она и знала, на какую точку давить. Вмиг уговорила баскетболистов, а затем и Стрельникова.

– Ма-а-аксик, – говорила она. – Я же знаю, ты сам хочешь, я знаю…

И Стрельников сдался, взглянув на остальных и пожав плечами.

– Ну, идем, – решил он.

Так они и оказались в клубе, в котором Женька никогда не была и вряд ли когда еще захотела бы там оказаться. Подростков не пускали, конечно, но у Сорокиной там, оказывается, работала администратором старшая сестра, которая и провела внутрь, приказав «деткам» даже не рассчитывать на алкоголь и прочие вольности взрослой жизни.

А потом произошло самое глупое. Самая глупая в мире вещь. Сначала Женьке позвонила мама и постаралась загнать домой. В их семье, правда, комендантских часов не было, но всё же надо иметь какую-то совесть, Женя! Если ты еще помнишь, что это такое.

Пока Женька умасливала родительницу, рассказывая про ночь кино (это уж точно выглядело лучше, чем поход в сомнительный клуб), пока мерзла на всё еще не летнем воздухе (не под жуткие музыкальные аккорды же она должна была объясняться), на фейс-контроле сменился охранник, а новый Женьку и в глаза не видел и, ясное дело, отказался пропускать ее внутрь. Женька осталась на улице, как дурочка-малолетка, которую вычислили и с позором выгнали, а вокруг была молодежь явно постарше, и многие нетрезвые личности уже косились на девушку с мыслями разной степени ясности во взоре.

Тогда Женька позвонила Максу, но ответа не получила и вообще сомневалась, что он видит свой телефон в такой суете, толкотне и грохоте музыки. И тут на пороге клуба показалась Сорокина с сигаретой в руке и незнакомым парнем (явно не баскетболистом). Ребята активно болтали и курили, но стояли слишком далеко. Женька крикнула, призвав свою отнюдь не подружку, но та не отреагировала. Зато отреагировали люди в толпе, которые уже откровенно ржали. Охранник повернулся к ней, и тут Женька поняла, что явно пора валить.

Она и свалила. Шла по улице и чувствовала себя хуже некуда. Дурехой, с которой только подобное и могло произойти. Точнее, только с ней это и могло произойти. Провести такой отличный вечер и так весело и с треском спустить его в трубу. Проходя по тем же улицам, по которым они всего лишь полчаса назад бежали с таким упоенным восторгом, она подумала, что жизнь умеет очень больно хлестать по щекам, опуская с небес на землю.

Представив, что сейчас ей придется пойти домой – после того, как она так лихо уже себя обнадежила – рука в руке, черт бы ее побрал! – Женька едва не расплакалась. А потом поняла, что Сорокина отлично всё просчитала – нет, не мамин звонок, конечно, а всю эту ситуацию. Зря Женька сказала ей в кафе про «Назад в будущее». Именно его Надька ей и оставила.

И Женя пошла в кино. У нее было лишь два варианта – вернуться домой, позвонив по дороге Мирославе и поныв про свою несчастную судьбу, или сделать то, чего от нее никто не ожидает уж точно. Скрыться. Так скрыться, как умела только девочка из пузыря.

* * *

В кино было тихо и тепло – да, Женя уже активно искала плюсы, компенсирующие такой бездарный финал вечера, и знала, что не найдет их. Она просто заняла свободное место недалеко от парня, тоже пришедшего в кино в одиночестве, и почему-то это немного приободрило ее. Она не одна такая – шастающая на ночные сеансы без сопровождения.

Помимо них в зале собралось множество поклонников «Назад в будущее», но, так как зал был огромным, им не приходилось лепиться друг к другу, словно несчастным замерзшим котятам из сказки про Кошкин дом.

Тем временем сюжет активно развивался, любимый Женькой с самого детства фильм на большом экране смотрелся как живое воплощение мечты. Она вдруг пригрелась в этом зале, среди незнакомых людей, прочувствовала атмосферу одной любви на всех к одному произведению и поняла: на самом деле ни капельки не жаль, что вместо глупого клуба оказалась здесь. Правда, ни один фильм не заменил руки, которая вдруг сжала ее руку, не заменил момента, когда все ее самые заветные мечты сошлись в тот миг в той точке, в переплетенных пальцах. Но… что поделать. Видимо, в этой жизни нельзя было получить всё и сразу. Только в мечтах, только в книгах и фильмах с их великими историями.

Парень через несколько кресел от нее развалился так, как будто был дома, и Женька тоже улеглась поудобнее, устроилась так, как если бы лежала перед ноутбуком на своей кровати, – благо кресла позволяли. Неожиданно она заснула – сама не поняла как – наверно, впечатления дня сморили. А проснулась оттого, что ее кто-то тряс за плечо. В зале горел свет, и зрители – неожиданно много – спускались по ступенькам вниз. А над ней – нет, не может быть, – склонился Артур Раевский, который как раз и тряс ее за плечо.

– Что здесь происходит? – выдавила из себя Женька.

– Перерыв, – спокойно сказал он, поставив локоть на подлокотник и опершись подбородком на кулак. Он разглядывал Высоцкую, словно необыкновенно занимательную деталь интерьера. – А ты всегда спишь в одежде?

– Нет, я… – сонно заморгала Женька и поняла, что он шутит. – А что это на тебе?

– Высоцкая, я почти всегда хожу с фотоаппаратом, – вздохнул Артур и встал. – Не хочешь проветрить голову? Ты, кажется, заспалась.

– Закончилась первая часть? – спросила она, когда они были уже у выхода.

– Именно. Если хочешь спать, иди домой.

– Не хочу я спать. Я… постой, как ты тут оказался?

Раевский снова вздохнул, и на этот раз вздох был намного глубже и продолжительнее.

– Стрельников сегодня орал, что в кино будут всю ночь крутить «Назад в будущее», говорил, что они с компашкой тоже собираются, звал с собой, но я не знал, получится ли…

Внезапно Артур кое-что понял.

– Значит, ты и Стрельников.

– Я и я, – откликнулась, резко мрачнея, Женя. И вздохнула. – Интересно, здесь где-нибудь продают кофе?

Женька не очень любила кофе, пила редко и под настроение, но сегодня было именно оно. Настроение кофе. Тот случай, когда даже запах кофе приводил в состояние бодрости.

– Не пойти, что ли, завтра в школу, – задумчиво сказала она, когда стакан с обжигающим американо был уже у нее в руке. Раевский, который со своим кофе топтался тут же, фыркнул.

– Как полезно иногда выбираться на ночь кино.

– Полезно. А вообще ты прав. Пойду-ка я домой спать.

– Разве я что-то говорил? Я молчал.

– Как говорили в одном небезызвестном фильме – «ты громко думал».

– «День радио», – словно поставил точку Раевский и усмехнулся. – Ну так что, ты всё еще хочешь плестись домой спать или рискнешь сделать то, что потом будешь вспоминать как веселое приключение?

– Если с тобой – то только как зубодробительное и уничижительное исключение.

– Ну да, или так. – Артур мотнул головой вбок. – Пойдем исключимся из правил.

– Только одна ночь, Раевский. Сделаем вид, что мы друзья.

И они чокнулись за это совершенно безнадежное предприятие.

* * *

Конечно, домой она потом уже не пошла. Бабушка всегда называла это состояние – «разгуляться». Если вовремя не лег спать – всё, пиши пропало. Разгул и бессонница.

Около двух часов ночи, после второго фильма, ему вдруг пришло какое-то сообщение, и он заторопился уйти, словно важнее в жизни ничего не было. И уже у самых дверей кинотеатра спросил:

– Ну, ты со мной или как?

– Говоришь так, как будто есть только один правильный ответ.

– Ночь еще не закончилась, подруга. Идем! – И потащил ее за собой, схватив под локоть.

К этому моменту улицы стали сухими и чистыми. И почти пустыми. Совсем не холодно – апрель, апрель! И вовсе не странным казалось, что они идут вот так по городу глубокой ночью, она и парень, которого меньше всего ожидала увидеть рядом на ночной прогулке. И она даже не удивилась бы, если бы, проснувшись поутру, обнаружила, что всё это и правда сон. Один увлекательный сон, в котором случается самое невозможное. Завтра казалось таким же далеким, как и следующая ночь.

– Куда мы идем?

– В такую ночь, Высоцкая, может случиться всё самое волшебное и необычное, – чарующе сказал он.

– Почему это? – фыркнула она.

– Потому что оно может случиться в любую ночь, это же очевидно, – пожал плечами Арт. И, помолчав, добавил: – Слушай, это прозвучало в тему, да? Я просто почувствовал, что сейчас для такой фразы самый лучший момент.

Женька рассмеялась. Она больше не повторяла вопросов, поняв, что он ей всё равно не ответит. Впрочем, ей совсем не было страшно. Это же Раевский – он, конечно, любит производить впечатление очень опасного человека, но на самом деле не такой. Скорее, сейчас ей любопытно. До жути любопытно, что будет дальше.

– Так, а теперь стой, – наконец сказал Артур, когда они прошли несколько кварталов и оказались на площади с фонтаном. Здесь было уже не так пусто, как на других улицах. То тут, то там группками стояли люди, и почти у каждого в руках был фотоаппарат. Артур сбегал куда-то в гущу этих группок, к фонтану, а вернулся с листом – картой какого-то района города.

– Может, уже расскажешь, в чём дело? – заинтригованно спросила Женька, заглядывая в карту.

– Ну ладно. Это фотоквест. Игра, где каждый, кто считает себя фотографом или хочет им стать, фотографирует определенные зашифрованные объекты. Причем делать это надо интересно. Необычные ракурсы, находки со светом, цветом и тэ дэ. Сейчас пробьет два часа ночи и все команды разойдутся по своим точкам. Районы у нас одни и те же, но порядок разный. Чем быстрее ты закончишь, тем выше бонусные баллы. Завтра жюри просмотрит наши фотки, которые мы сегодня скинем, – они должны быть без обработки – и выберет лучших.

– Звучит несложно.

– Так-то да. Но сложность в том, чтобы понять, какие объекты зашифрованы на этой карте. Тут есть подсказки, но… попробуй их разгадай.

– Для этого я тебе и нужна?

– Да нет, – подумав, ответил Артур, – просто мне одному скучно. – И засмеялся, когда она стукнула его по плечу.

Многие здоровались с ним, подходили, спрашивали, шутили, с любопытством косясь на Женьку. В компании фотографов были и девушки, тоже с фотоаппаратами, выглядевшие так, как будто им предстояла битва.

В два часа объявили старт, и тотчас же все команды, состоящие из двух, трех или четырех человек, разошлись в разные стороны.

«Они похожи на призраков», – так думала Женька, наблюдая, как все словно плывут по воздуху, тихо, не привлекая к себе внимания.

– Так странно, никогда не участвовала в чём-то подобном. Вообще ночью никогда не ходила вот так… в никуда.

– Ну почему же в никуда? – Артур смотрел в кар– ту. – Очень даже в куда. Туда.

Первой остановкой был памятник Пушкину. Ну это Артур так думал, что именно этот объект был им нужен. По дороге – не молчать же всё время – Женька спросила:

– Почему тебе это нравится?

– Фотографировать?

– Нет, по ночам гулять, – закатила глаза Высоцкая, – фотографировать, конечно.

Почему? Почему… Как тут объяснишь такое. И стоит ли… на самом деле никому это не интересно, и она спрашивает просто чтобы чем-то скрасить эту вынужденную тишину (он уже даже пожалел, что потащил ее за собой). И он так бы и не ответил, вероятно. Женька посмотрела на него искоса и кивнула:

– Понятно…

– И что же тебе понятно?

– Всё.

Он раздраженно фыркнул:

– Врешь.

– А вот и нет. Но если хочешь, скажу. Я считаю, что вещи, которые мы любим самым сердцем, объяснить сложнее всего. Эту любовь трудно заключить в какие-то конкретные слова, и любые будут вызывать раздражение, потому что всё равно не передадут чувств. Вот так я считаю. Значит, ты просто до ужаса обожаешь фотографировать, и это не нуждается в объяснениях.

Она замолчала, протараторив свою речь на одном дыхании, на одной эмоции, и он не нашел что сказать в ответ. Она угадала или знала?

– Откуда ты этого понабралась?

Ночная прохлада практически не чувствовалась в воздухе, фонари освещали проезжую часть и тротуар, по которому они в пустоте шли к очередному объекту съемки.