Текст книги "Зовите меня Джин Миллер"

– Нет! – вскинулась Мирка, пока за ее спиной Саша и Вадик впервые за долгое время встретились взглядами, не в силах проглотить эту новость.

– Так, всё. Свободны. Звонка не слышали? – поторопила их Элла, игнорируя реакцию Арсеньевой.

– Но как… Элла Александровна! – Мирка кинулась к завучу, которая вышла из телестудии последней, молча закрыла дверь и положила ключ в карман, не обращая никакого внимания на опустошенных ребят.

– Я всё сказала, Мирослава. Разве я когда-то повторяла дважды?

Она ушла, велев им быстро идти на урок, а Мирка всё умоляла ее о чём-то по дороге, всё взывала сильным своим, уверенным голосом, пока не вернулась к тем, кого считала друзьями. В глазах ее стояли слезы.

– Это вы! Вы всё испортили.

– Слав… – Саша покачала головой, – Прости, я не хотела.

– Двуличия, Емельянова, от тебя я не ожидал, – бросил мрачный Вадик.

– Двуличия? – изумилась она. – Я не обязана заниматься тем, чем не хочу, понятно тебе, Сухов? И особенно с тобой! Корчишь из себя такого правдолюбца! Сам не был в восторге от «Телеболталки», всё хотел ее закрыть, а теперь, конечно, ты у нас белый и пушистый.

– Ох, иди ты, Емельянова! – выдал сквозь сжатые зубы Вадик. Саша отступила на шаг назад.

– Отлично, вот и пойду. Пока.

И она побежала по коридору на урок.

Мирослава молча уставилась на Вадика, вытирая ладонями дорожки слез. Тот не выдержал быстро:

– Ну что?! – сказал он и пнул стену носком кроссовки. – Ай! Чтоб тебя!..

– Не стоит вести себя так, будто ты прав.

– Отлично! – заорал он. – Я один во всём виноват!

Он развернулся и пошел в другую сторону, не обращая внимания на то, что из некоторых кабинетов выглядывают учителя. Мирослава только протяжно застонала.

18

Саша и сама не заметила, что начала плакать. Дошла до лестницы, села и только тут осознала. Вообще подождите-ка, чего это она так расстроилась? Из-за этого придурка Вадика? Ну подумаешь!..

Нет, не подумаешь. Она не ожидала от него такой реакции. Почему его зацепило, что она перестанет вести с ним эти дурацкие эфиры? На самом деле не так уж они были Саше противны, и она бы спокойно довела до конца этот год, но… она уже не могла остановиться. И больше не могла молчать. И, наверно, поддалась моменту… только вот сейчас уже ничего не изменишь. Телестудия закрыта. «Телеболталки» больше не будет.

От хаотичных мыслей ее отвлек негромкий щелчок. Саша подняла голову и увидела Раевского с неизменной камерой.

– Удали, – сказала она.

Артур не ответил, рассматривая фотографию напряженным взглядом.

– Слышишь? – Саша приблизилась, перепрыгнув через ступеньку, но Раевский ловко отступил назад, поднял фотоаппарат вверх.

– Нет. Не слышу.

– Если кто-то это увидит…

– Успокойся. Никто не увидит.

– Тебе можно верить? – усмехнулась Саша, ловя себя на мысли, что стала каким-то не очень приятным человеком. – Вечно ходишь и всех фотографируешь. Откуда я знаю, зачем ты это делаешь!

– Ловлю момент, – откликнулся Раевский и отвел взгляд от своего несравненного фотоаппарата. – А ты чего это тут, а не на уроке? Думал, Емельянова уроки уж точно не пропускает.

– А ты?

– Скоро перемена. Я ходил в столовку проверить, накрыли на наш класс или нет. – Словно в подтверждение его словам, по этажам прокатился оглушительный звонок с урока. Тут же отовсюду, точно ручейки, начали стекаться шаги и голоса, чтобы затем слиться в одну бурную реку хаоса перемены.

Саша поспешно оправила юбку, подхватила сумку, обошла Артура и начала спускаться вниз.

– Эй, правда, всё в порядке? – Артур пристроился позади нее.

– А ты что, теперь еще и помогаешь всем страдающим?

– Просто спрашиваю.

Саша остановилась, повернулась с нижней площадки.

– Всё хорошо.

Над ними раздались первые звуки заставки школьного радио.

– Всем слушающим – большой привет! Зовите меня Джин Миллер, это программа «Радиоприветы», где каждый из вас может услышать свое сообщение на всю школу. Я уж было хотела сразу же перейти к приветам, но не могу не реагировать на ваш ажиотаж после сегодняшнего утреннего выпуска «Телеболталки». Многие из вас спрашивают в группе – а не поссорились ли случайно бессменные ведущие Саша и Вадим, и строят предположения, и плетут всевозможные истории, и вообще отрываются на полную катушку, рассуждая о том, чего на самом деле нет. Чтобы мы больше не возвращались к этому вопросу и не удаляли ваши не относящиеся к делу комментарии, хочу заметить, что с Вадимом и Сашей всё в порядке, просто ребята немного увлеклись спорами на вечные темы, никто ни на что не намекал. А если у вас еще остались сомнения, спросите их обо всём лично. Это лучше, чем злословить ВКонтакте.

Вслушиваясь в голос ведущей, передающей приветы, Артур с удивлением посмотрел в Сашину спину.

– Почему-то я думал, что это ты ведешь «Радиоприветы».

– Ну как видишь… точнее слышишь…

– А кто же тогда?

Емельянова рассмеялась, полуобернулась к парню.

– А что, интересно?

– Просто спрашиваю.

– Тогда секрет.

– Тоже мне, – фыркнул Артур, и тут, едва не свалив Сашу, на него налетел младший брат и сбил с ног. Раевский-старший вовремя успел прикрыть фотоаппарат.

– Эй! Сбрендил?!

– Это я-то? Мать мне только что всё рассказала! Хотел скрыть, да? Наговорил про меня гадостей? – и уже совсем злобно выплюнул: – Ненавижу тебя!

– Чего я наговорил-то? – не поднимаясь, спросил Артур. – О чём ты?

Саша за спиной Дениса смотрела на открывшуюся перед ней картину широко раскрытыми глазами, но и уходить не спешила, словно застыла на одном месте.

– Не притворяйся! – выкрикнул Денис. – Задолбало твое вранье! И школа эта задолбала! И этот город!

Выдав речь на одном дыхании, младший Раевский сорвался с места и умчался вниз, расталкивая попадающихся на пути школьников. Вслед ему неслись бурные проклятья. Артур тяжело поднялся с места, встретился взглядом с Сашей, усмехнулся быстро.

– Сделай одолжение, забудь, что ты меня видела, ладно?

Саша молча кивнула, и Артур быстро побежал вниз, правда, увечий встречным не наносил.

– И в завершение прочитаю последнее сообщение, пришедшее в группу, – сказала ведущая «Радиоприветов», которые постоянно мелькали где-то на заднем плане во время происходящего на лестнице. – О, и это совсем даже не привет. Это вопрос: «Джин Миллер, раскрой свой секрет. Кто ты и в каком классе учишься? Голос у тебя отпад». Спасибо, конечно, но мне кажется, это не имеет значения, в нашей программе на первом плане только вы и ваши сообщения. А я прощаюсь с вами. Неделя пролетит быстро и незаметно, обещаю. До свидания, друзья!

Со своего телефона Саша быстро вошла в группу ВКонтакте, куда присылались приветы и поздравления. И действительно, на самом верху «стены» болтался только что прочитанный Женькой вопрос. Его популярность уже перевалила за двадцать лайков. Похоже, многим действительно интересна личность этой Джин Миллер.

– Женька становится популярной, – пробормотала Саша себе под нос и отправилась на урок.

* * *

В этот день, казалось, всех сопровождали неприятности.

Впрочем, Женька обо всех не думала – вообще мало о чём думала, потому что еще не отошла от разговора с родителями. Вчера так и не вышла к ним, а сегодня просто проскользнула мимо, крикнув в невидимую пустоту комнат, что ушла. Неважно, нравится им эта ее работа или нет, но сегодня она снова пойдет туда. Только вот… домой-то зайти всё равно придется. А как не хочется встречаться с отцом, разговаривать, делать вид, что всё нормально… или извиняться. Да, извиняться она не хотела. Не видела смысла, не чувствовала себя виноватой. Совсем не чувствовала, хотя раньше извинилась бы непременно, просто для того, чтобы сохранить в семье хрупкий мир.

Но сейчас… Словно проснулась в ней невиданная прежде принципиальность, а точнее упертость – не делать того, что ждут. Женька раздумывала об этом весь день, пока не вошла в радиостудию, не надела наушники – и все посторонние, лишние мысли тут же вымелись из головы сами собой, осталась лишь приятная пустота, которую она могла заполнить словами. Ей это нравилось – никто не видел ее, никто ее не знал, и она могла в эти десять минут стать кем угодно, но только не собой.

К сожалению, приятная пустота оставила ее после эфира: Женька вернулась в свою реальность, и столкновение было не из приятных. Сначала эта новость про «Телеболталку». Едва не рыдающая Мирка (а Женька уже лет пять не видела, чтобы та плакала) после ее эфира сообщила все подробности разговора с Эллой и его последствия.

– Она ничего не объяснила, не сказала даже, есть ли шанс открыть студию снова, попадем ли мы туда! И Сухов с Емельяновой… ведут себя так, как будто им на всё наплевать, кроме их драгоценных персон! Надеюсь, в ближайшее время мне не придется с ними общаться. Не хочу…

Вконец испортившиеся отношения этой троицы расстроили Женьку даже больше, чем закрытие «Телеболталки». А после шестого урока ее ждала новая неприятность: развеселая компашка размалеванных девчонок во главе с Надей Сорокиной – верной подружкой Макса Стрельникова. В свите Сорокиной оказались ее, Надькина, одноклассница, две девочки-девятиклашки и – вот это сюрприз! – Вика и Лена.

– Неожиданная у вас компания, – первым делом сказала Женька, заметив бывших подруг. Компашка поджидала ее на аллее сразу за школой. Сорокина отреагировала на замечание смешком.

– Захотела к нам?

– А где здесь скрытая камера, а? – завертела Женька головой. Сегодня, после этого длинного, богатого на события школьного дня, у нее не было никакого желания выслушивать этих девиц. – Это ведь какой-то идиотский розыгрыш. Если вы захотели забить мне стрелку, то такие последний раз устраивали, мне кажется, лет десять назад.

– Она всегда такая разговорчивая? – поинтересовалась Надя у Вики с Леной.

– Это она от страха, наверно, – откликнулась Ленка.

Женьке надоело ждать, пока они дойдут до сути дела.

– Короче, девочки, что вам надо, а?

– Мы тут пообщались с твоими одноклассницами и выяснили много интересного про тебя и твое отношение к Максу.

– Что же можно было выяснить, если мы ничего с ними не обсуждали? – Высоцкая прямо посмотрела на своих бывших подружек. – Зато они, ничего не зная, уже успели разболтать всем.

– Да ладно, Женечка, не отпирайся, – лениво сказала Вика. – Обсуждали или нет – но всё же кое-что сказано между нами было.

– И что дальше? Я должна плакать и умолять вас никому ничего не рассказывать?

– Макс всё знает. И таких, как ты, пачками собирает вокруг себя.

– И? – всё еще держась, спросила Женька, хотя слова «всё знает» были сродни удару по лицу.

– И мы просим тебя к нему не соваться, – отрезала Сорокина. – Не усложняй себе жизнь.

– Это ты меня от своего лица просишь или от всей вашей дружной компании? – особенно Женьку интересовало участие во всём этом Лены и Вики. Они тоже интересовались Максом?

– Не суйся к нему, поняла?! – выкрикнула одна из девятиклассниц.

Вот тут Женька и правда почувствовала себя как в плохом кино. И ей было совсем не весело.

– А чего вы так беспокоитесь обо мне? Между собой вы потом тоже будете драться за его внимание? Типа голодные игры, выживет только один? Только Стрельников всё равно ведь этого не оценит. Ему ведь даже лучше, когда фанаток больше. Разве не так? – она смотрела прямо на Сорокину.

– Мы тебя предупредили, – откликнулась та.

– Молодцы, – сказала Женька и пошла своей дорогой, чувствуя себя последней клушей Земли.

* * *

Нет, и всё же его брат – редкостный придурок! Не узнав подробностей, переполошить всех вокруг, сбежать из школы – ради несравненного папочки, которому он сроду не нужен. А отец… тоже хорош. Хоть бы увиделся с младшим сыном!

Как и обычно, приезд отца сопровождался тотальным выносом мозга. Долгие недели Арт выстраивал хоть какое-то подобие порядка и гармонии в доме, чтобы потом его папаша одним приездом всю эту гармонию превратил в адский хаос. Таков уж был отец – забыть о нем было невозможно, да и помнить трудно. Теперь же он явился, сразу вылил на Артура порцию претензий, угроз и требований и привычно пригрозил наказанием за непослушание. Только вот в этот раз на кону был Дэн. Потому-то он и не стал рассказывать брату об этой встрече. Отец откуда-то узнал эту историю с кедами и примчался проверить масштаб проблемы лично. Он мог забрать Дэна тут же, только вот не домой, а – увы! – в учреждения, где все выкрутасы братца сгинули бы на корню.

Да и ладно! Арт давно считал, что братцу нужна хорошая порка. Маму жалко. И именно это заставило его снова начать защищать, уговаривать отца не спешить, дать еще один шанс, простить. Фу, самому противно.

– Шутки кончились, Артур, – сказал отец. – Я не буду вечно расхлебывать за ним. Если он не возьмется за ум, его образованием и воспитанием займутся интернаты кадетской направленности. Разом уйма проблем растворится. Я бы и сейчас не стал нежничать… Да обещал его матери. Пусть скажет ей за это спасибо.

Ах, подумать только, какой заботливый папаша! И про жену подумал, и про сына… И вот как Артур должен был всё это Денису преподнести? Под каким соусом, чтобы тот не возненавидел отца лютой ненавистью (если бы, конечно, поверил в эту правду)? И пока он думал, Дэн сам всё узнал. Разве Артур, или мама, или кто-то еще виноват, что отец не захотел увидеться с младшим сыном, хотя был в школе?

Ругая братца на чём свет стоит, Артур весь день бегал по городу, пытаясь его разыскать. Пропустил два последних урока, почти выдохся. Трубку тот не брал. Домой не забегал. Раевский не стал ни о чём говорить маме – меньше знает, крепче спит, – но та и сама была на взводе. Всё корила себя за то, что проговорилась по телефону об отце. Выпив стакан воды и уверив, что найдет паршивца и притащит домой, Арт снова кинулся в свой бесконечный путь по злачным местам, в которых мог обитать братец. И только под вечер добрался до места сходки Неслабаков. Он даже не знал, собираются ли они еще сейчас, – ведь, по словам Дэна, они залегли на дно. Но по какому-то невероятному стечению обстоятельств те были на месте. Видимо, продолжали встречаться, несмотря ни на что. Перемывали косточки кому-то, хохмили – короче, прожигали жизнь. Представляя, какую сейчас вызовет реакцию, Арт глубоко вздохнул и, ненавидя брата всеми фибрами своей души, направился прямо к беседке, где восседала бравая компашка.

* * *

Под вечер посетителей действительно становилось больше. Женька выполняла заказы, улыбалась детям, бегала между столиками, убирала и вообще едва успевала переводить дух. И уж тем более у нее не хватало сил на всякие глупые мысли и переживания, щедро возникающие в голове в любую свободную минуту.

Вытирая шваброй пол после вываленного из вазочки мороженого, Женька неожиданно увидела Раевского. Он стоял за расписанным узорами стеклом и махал ей, будто прося выйти. Она оглянулась на Ираклия и Людмилу Ивановну у стойки и показала, чтобы Артур вошел внутрь.

Он явно спешил – взгляд был бешеным, движения торопливыми, как будто он боялся не успеть.

– Откуда ты узнал, что я тут… Ах, точно, ты же видел тогда меня, – озвучила Высоцкая свои мысли.

– Я не знал, если честно, работаешь ты или нет… – признался парень, оглянувшись на дверь за своей спиной.

Он и правда не знал, какая неведомая сила притащила его сюда, заставив в критическую минуту вспомнить, что Женька работает в этом районе, в этом торговом центре. Но ему некуда было пойти. Маме не следует знать, что любимый сынуля помчался к отцу, а больше и попросить помощи оказалось не у кого. Да и этот торговый центр был ближе всего к вокзалу.

– А в чём дело?

– У тебя случайно нет… У тебя нет возможности одолжить мне денег?

– Денег?! – воскликнула Женька, пораженная просьбой. – Но… сколько? На что? Почему я?

– Ты ближе всех. А у меня нет времени. Денег на билет… на поезд или автобус до… Москвы.

– Когда?

– Сейчас. В ближайший… час.

– Но…

– Так можешь или нет?

– Это что у нас тут такое? Что за бледный вьюноша? – окликнула Людмила Ивановна. – А ну-ка идите сюда, молодой человек!

Женька и Артур одновременно оглянулись. Народу у стойки почти не осталось, за столиками тоже наступило временное затишье. Высоцкая осознала, что они стоят на проходе, в самом центре магазинчика, и подтолкнула Артура к стойке и Людмиле Ивановне.

– Ну-ка попробуйте, молодой человек, попробуйте! – продавщица тут же наставила на Артура ложечку с мороженым.

– Я не…

– Ну же! – прикрикнула она на парня, и, пока тот осторожно и несмело пробовал (кто эти люди?!), Женька быстро убрала в подсобку швабру и ведро.

– У меня есть деньги, карманные, – сказала она, вернувшись. – Только они дома, а я на работе, как видишь.

– А ты не можешь?..

– И как, по-твоему?..

– Идите, – вмешался Ираклий, отдавая мороженое какой-то парочке.

– Как это?

– Нельзя оставлять такого славного юношу в беде, – пожал он плечами.

Они быстро шагали, почти бежали по вечерней апрельской улице, и Арт говорил:

– Я верну тебе после поездки. Ты даже не парься. И вообще мне не хватает только на обратную дорогу, до Москвы деньги есть.

– Но… почему так внезапно? – осторожно спросила Женька. Раевский посмотрел на нее искоса немного грустно и признался:

– За Дэном. Он сбежал в Москву. Вероятно, хочет остаться у отца жить, только нафиг он ему сдался, конечно. Это мне Неслабаки рассказали сейчас. Ну, про Москву. Оказывается, они ему дали денег на билет.

– Как?! – остолбенела Высоцкая. Впрочем, отвечать на этот вопрос уже было некогда. Они подошли к Женькиному дому. Нервно покусав губы и сделав глубокий вдох, та нырнула в черноту подъезда.

А Артур вдруг понял: неизвестно почему, но это реально здорово, что именно у нее он просил помощи. Именно она вспомнилась ему в этот критический момент. То ли потому, что была единственным человеком, кроме мамы, конечно, кто был хоть немного в курсе его проблем с Денисом. А может, как раз потому, что она была неблизкой. Не подругой, не подружкой, не хорошей знакомой. Максимально невовлеченный в его жизнь человек, который может оценить со стороны. Ей он мог рассказать и больше и знал, что она точно поймет.

Ну как-то так, в общем.

* * *

Женька влетела в дом, на ходу скидывая туфли, и пробежала прямиком в свою комнату. Достала накопленные деньги. Здесь было много больше, чем на один билет, – помимо надаренных на последний день рождения, тут была и зарплата за первую полноценную неделю на работе. Она не знала точно, сколько нужно будет Артуру, и на всякий случай взяла всё. Надо ли предупредить родителей, что она дома? А они сами-то вообще дома?

Женька прошла по коридору к залу. За дверьми слышались звуки работающего телевизора.

– …в деревню, – послышалось оттуда.

– Такими методами ты ничего не добьешься…

Женьке стало противно от самой себя, и она отошла от двери, не стала входить. Подумала, как всё-таки завидует Артуру, который отправится в другой город и хоть на день вырвется из этой реальности. А ее снова ждут изматывающие скандалы с родителями, поклонницы Стрельникова, сам Стрельников, которому до нее нет никакого дела, и Вадик с Мирославой – в ссоре с Сашей Емельяновой. И даже сериалы уже не спасают, как прежде. Как будто ей наконец-то удалось посмотреть на свою жизнь со стороны и то, что она увидела, ей не понравилось.

…Через десять минут к нервно перетаптывающемуся у подъезда Артуру Женька вышла с деньгами в руке и рюкзаком за спиной.

– Я долго?

– Нет. А ты возвращаешься на работу?

– Нет, – Женька попереминалась с пяток на носки. – Артур… можно я поеду с тобой?

– Что?

– Я не буду мешать. Ведь ты же только за Денисом, правда?

– Но зачем тебе это?

Женька нервно подцепила пальцами лямки рюкзака.

– Хочу на денек сбежать.

– От чего?

– Надоело что-то всё, – честно призналась она.

– Даже не знаю…

Они помолчали.

– Кажется, ты говорил, что у тебя мало времени.

Пару мгновений Артур смотрел на Женьку пристально, так, как будто только что впервые увидел. Наконец он вздохнул и кивнул головой:

– Ладно, идем. У нас реально мало времени.

19

Это была авантюра чистой воды. Женька не только никогда не участвовала в подобном, но и всегда была убеждена, что она на такое не способна. И тем не менее это она сейчас бежала к готовому к отправлению поезду по перрону за парнем, которого почти не знала. А ведь правда – что она знала об Артуре? Только то, что у него есть брат, что он постоянно всех фотографирует, неплохо учится, без меры ехидничает и хочет казаться более злобным, чем на самом деле. Скромно и скудно. В семье какие-то проблемы, людей особо недолюбливает и слишком часто попадается Женьке на глаза в последние недели.

– Не копайся, здесь останешься, – бормотнул он недовольно, когда она замешкалась на перроне.

– Злыдень, – отрезала Женька и, убедившись, что он смотрит на нее, неожиданно показала парню язык.

– Детский сад, – прокомментировал Артур, входя в специфически пахнущий вагон поезда. Женьке всегда запах вагонов казался удивительным смешением ароматов всех городов и населенных пунктов, через которые поезд следовал. К этому примешивался запах железа, пыли и чего-то еще трудно определимого.

– Чем пахнут поезда? – спросила она, пока они искали свои места.

– Общественными туалетами, – отрезал Раевский, на корню срезая всю романтичность этого места.

Их полки оказались боковыми, в самой середине вагона, и в первые пять минут они устроили потасовку за верхнее место. Оба, как оказалось, любили верхние места. За потасовкой наблюдали хмурого вида мужчина и бабушка с двумя детишками, раскрывшими рты от изумления. Проиграв в этой схватке, Женька плюхнулась на свое место, и тут поезд ожил. Заторопился в обратную сторону перрон, пропали наполнявшие его люди, за окном потянулась изнанка городских строений и невысокие деревца, не успевшие еще распушиться к весне. Женька замерла, уткнулась взглядом в картинку за окном, ощутила, как куда-то к горлу, к сердцу приливает ощущение грядущей свободы. И пусть всё это безумие и авантюра и они вернутся через день домой, предчувствие приключений уже явственно витало в воздухе. И завтра она не пойдет наконец в школу!

Очень резко вдруг пришло осознание того, что она сделала. Неужели она правда отважилась на такое? Мирослава с Вадиком ни за что бы не поверили! Они же и так наверняка считают ее скучной, не способной рисковать и делать что-то безрассудное. А родители? Скоро ли за своими проблемами заметят ее, Женькино отсутствие?

Словно в ответ ее мыслям, внезапно зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть. Пока она добежала до тамбура, звонок прервался, а она так и не придумала, что сказать маме. Вот всё и прояснилось. Да, она оставила записку, оставила! Но, видимо, одних кратких фраз об однодневной поездке в Москву оказалось мало, и даже наличие собственных денег у ее ребенка маму не успокоило.

«Ну и ладно, – думала злобная часть Женьки, – ничего не случится, если я разок не приду ночевать. Я уже взрослая, а им и без меня хорошо».

– Ты что, издеваешься, Женя?! Что это за бред о поездке, что это за новости?! – завопила мама, едва только Высоцкая нажала на «ответить».

– Завтра вернусь, мам, – сообщила она, стараясь не вслушиваться в этот поток ярости. – Нужно помочь однокласснику. У меня есть деньги и паспорт, я не пропаду.

Затем очень тщательно пропустила мимо ушей ответ и, попрощавшись, положила трубку. И перевела дух.

Прошло мгновение, и за спиной раздалось негромкое покашливание.

– Скандал из-за твоего побега? – спросил Артур, прислоняясь к стене напротив. Фотоаппарат привычно висел у него на груди, будто неотделимая часть тела Раевского.

– Интересно, ты с ним даже во сне не расстаешься? – не отвечая на его вопрос, спросила Женька.

– Просто не хочу оставлять его без присмотра.

Они помолчали, думая каждый о своем. Мерное покачивание стремительно несущегося вперед поезда успокаивало. Женьке вдруг стало очень странно, что она всё же стоит сейчас в этом поезде, что она действительно едет куда-то с Артуром Раевским. Видимо, он думал о том же, потому что не отводил от нее немного растерянного взгляда. Поймав ее взгляд, словно застигнутый врасплох, Раевский откашлялся и сказал:

– Мы… приедем в Москву где-то… часов в шесть утра. Придется пооколачиваться на улице.

– Ничего страшного, никогда не ходила по Москве в шесть утра. – Женька несмело улыбнулась.

– Да, только это не увеселительная прогулка.

Женька погасила улыбку.

– Я знаю. Твой брат… часто так делает?

– Ну… в Москву я за ним еду впервые.

– А твоя мама…

– Мачеха, – любезно поправил ее Артур с опасными интонациями в голосе.

– Да. Она знает, куда ты едешь?

– Если она узнает, что Дэн рванул к отцу, ее инфаркт хватит. Нет, она не знает.

– Извини. – Женька отвернулась, и между ними проскользнула неловкая тишина.

– Тебе не за что извиняться, – с видимым усилием выдавил Раевский. – Вообще, признаться, я удивлен, что ты так мало задаешь вопросов. Я боялся именно этого.

– Вопросов?

– Расспросов, почему да что… Ты же видела моего отца.

– Не имею привычки задавать людям неудобные вопросы, – поежилась Женька.

Артур понаблюдал за ней пару мгновений и улыбнулся.

– Кстати, ты проиграла.

– Что?

– Наш спор. Помнишь фотоквест?

– Хм, – Женька сложила руки на груди. – Правда?

– Конечно, – самодовольно ухмыльнулся Артур.

– Чего ты радуешься? Я думала, что победы для тебя так важны…

– Я радуюсь, что победил в споре.

– Ага. То есть для тебя важны победы не в фотоконкурсах, а просто победы? Неважно в чём? Ну ты и псих.

– Они признали мои фотки самыми оригинальными за всю историю проекта, – уже откровенно рассмеялся Раевский. Женька не выдержала и тоже засмеялась.

– Вот видишь, зато ты получил удовольствие! Во всём есть плюсы.

Дальше они уже просто смеялись, не помня над чем, просто потому что у них вдруг поднялось настроение и пропала эта неловкость, и еще потому, что никогда не знаешь, с кем однажды можешь смеяться в тамбуре между двумя вагонами.

– Стоит, наверно, вернуться, пока наши соседи не подумали, что мы друг друга убили, – сказала Женька, наконец перестав смеяться.

– Подожди, мне кажется, они только того и ждут. Не будем их разочаровывать, – фыркнул Артур.

Они вернулись, только когда поезд остановился на пару минут на какой-то станции. На освещенной фонарями платформе оказалось неожиданно много народа, и не успели они оглянуться, как в их вагон ввалилась целая толпа подростков в спортивной форме, едущих с каких-то соревнований. Они вмиг заполонили полупустой вагон, и бабушка-соседка с двумя внуками переключила всё свое негодование на новый внезапный источник шума. Подростки – преимущественно мальчишки, по виду ровесники Жени и Артура – галдели, шумно разбирали вещи, ходили с чашками чая и заварной лапши, и даже тренеру не под силу было их успокоить.

– Как хорошо, что я на верхней полочке, – радостно оскалился Раевский, залезая наверх. – Вся эта суета не имеет ко мне никакого отношения.

Женька хмуро плюхнулась на свою полку. Спать ей не хотелось, и всё же она с содроганием представляла, сколько могут длиться эти гулянки и хождения. Сидя на своей полке в наушниках, она не замечала, какие любопытные взгляды на нее бросают проходящие мимо мальчишки. Поэтому, когда один из них сунул ей под нос колоду карт, от неожиданности она подскочила.

– Играете? – тоном уличного разводилы спросил он и лукаво прищурился. Женька отложила наушники и осторожно спросила:

– Во что?

– Да во что хотите. Мы всеядные. Начинаем обычно с мафии, ну и… понеслась.

– Понеслась, – растерянно повторила Женька.

– Что это ты задумала? – свесился со своей полки Раевский.

– А что, кто-то против? – вскинулась Женька. – Посмотрите-ка, какой моралист выискался, поборник правильного образа жизни.

– И парня своего зови, мы не кусаемся, – вклинился в беседу лукавый с колодой карт.

– Он не мой парень! – возмутилась Женька.

– Я не ее парень! – заверил ехидно Артур и снова надел наушники.

– Ну и ладно, – прокомментировала Женька и встала. – Играем.

Мальчишки очень обрадовались ее появлению, объяснив, что всегда рады свежей крови. Сначала Женька была единственной девчонкой в их компании, и они сыграли пару конов в мафию и один кон в дурака, прежде чем появилась еще одна – тоже спортсменка, любительница поздно ложиться спать, Алиса. Она разговаривала с ребятами сквозь зубы, и те объяснили, что это из-за того, что по дороге из Москвы она проиграла им, но была уверена, что они ее подставили. Очень яркая, рыжеволосая, казалось, она из тех, кто разделяет мальчишеские увлечения ради внимания к себе парней. Впрочем, Женька очень быстро убедилась, что это не так. Алиса была как раз из тех девушек, которые ее восхищали. Умных, с чувством юмора, умеющих найти общий язык почти с каждым.

Даже Раевского она заставила перестать изображать спящего. Стоило ей появиться, и он нагло перелез на полку Женьки, а потом зачастил мимо них в туалет и к проводнику, пока наконец не плюхнулся рядом с Алисой, у которой как раз началась полоса игрового невезения. С этой минуты игра стала волновать этих двоих чрезвычайно мало, а вскоре и Женьке начало потихоньку надоедать. Правда, не ей одной. Мальчишки возмутились и выгнали новообразовавшуюся парочку из игры, дело пошло веселее, и закончили они только когда в час ночи пришел тренер и разогнал веселую компанию по полкам. Женька упала на подушку, не веря, что провела полночи за карточными играми с совершенно незнакомыми ребятами, и практически тут же уснула…

…А в шесть утра их, сонных и несчастных, высадили на Павелецком вокзале, где уже кипела-бурлила жизнь. Женька натягивала рукава кофты на пальцы, куталась в кожаную куртку, чувствовала сонную дрожь во всём теле и не представляла, как кто-то может спать на улице. Мир в шесть утра казался странно-светлым, воздух почти прозрачным, живое дыхание большого города сразу же ударило им под дых. Она едва успела попрощаться с сонными спортсменами, прежде чем Раевский утянул ее за собой.

И они влились в толпу таких же сонных людей, спешащих на работу, и эта толпа занесла их в метро с его гулкими коридорами, высокими потолками, особым ароматом, особым ветром.

Они почти не разговаривали, и хорошо, что вел Артур, – спросонок она бы точно завернула не туда (хотя она вообще не знала, куда они направляются). Но Раевский шел, ловко лавируя в толпе, просачивался в заполненные вагоны метро, втягивая ее за собой. Чувствовалось, что он не задумывается о том, куда идти, – его действия были отточены до автоматизма.

В Москве он сразу стал собранным и серьезным – даже мрачным. Чем ближе они были к цели, тем дальше он хотел от нее оказаться. Он не доставал фотоаппарат и без него казался странно опустевшим, быть может, и из– за этого с каждой минутой всё больше мрачнея. Когда толпа вынесла их из подземки, он ускорил шаг, и Женьке приходилось почти бежать за ним, не успевая запоминать, где она и сколько раз они свернули. Наконец они остановились во дворе высокого солидного дома. Мрачно посозерцав вход в единственный подъезд, Артур едва успел сделать шаг вперед, как дверь с пиликаньем открылась.