Текст книги "Ложа рыси"

Глава 26

Адам отчаянно цеплялся за ускользающее сознание, выплывая из жуткой тишины, которая, кажется, часто следует за травмой. Он мертвой хваткой вцепился в рулевое колесо и висел на ремне безопасности, полусидя на центральной консоли лежащего на левом боку «ровера».

Каким-то образом, сквозь первый туман боли, идущей от головы, правого плеча – да почти от каждой части тела, пробилась мысль, что он должен выбраться. Запах бензина заставлял торопиться, а сквозь разбитое ветровое стекло был виден то ли дым, то ли пар, вырывающийся из-под капота. Порыв холодного воздуха из-за левого плеча привлек его очумелый взгляд к зияющей дыре там, где в крыше был люк, явно сорванный, когда машина катилась.

Усилием воли оторвав левую руку от руля, он нажал кнопку аварийной сигнализации и нащупал переключатель зажигания, потом передвинул левое колено, чтобы обхватить центральную консоль, и только тогда неуклюже нашарил на боку сиденья замок ремня.

Все закружилось перед глазами… и вот он уже стоит, упираясь коленями в бок консоли и по-прежнему держась за руль. Он застонал, но сумел вытащить ноги из-под рулевой колонки и кое-как встать на пассажирской двери. Стараясь не обращать внимания на протест ушибленных мускулов, он просунул одну, а потом и вторую дрожащую ногу через отверстие люка и согнулся, чтобы просунуть плечи. И тут увидел, что первая машина из встречного потока только останавливается, чтобы оказать помощь… а значит, он не слишком долго пробыл без сознания.

Он с трудом выпрямился, шатаясь, обошел машину и тупо уставился на повреждения. Когда он трясущейся рукой отбросил волосы от глаз, на руке осталась кровь.

– Эй, вы в порядке? – раздался за спиной женский голос. Он обернулся. К нему на опасно высоких каблуках мчалась брюнетка лет сорока в ярко-красном костюме и с рождественскими колокольчиками на лацкане; на бледном лице выделялись ярко накрашенные губы.

– Боже, вам повезло, что не убились! – сказала она, разглядывая машину. – У вас кровь идет. Отвезти вас к доктору?

Он тупо посмотрел на окровавленную руку. Сидящий в нем врач предупреждал, что у него, вероятно, контузия, переходящая в шок, и ему определенно нужен медицинский уход.

– Может быть, мне лучше подождать «скорую», – услышал он свой голос. – Не хочу причинять вам беспокойство.

– Не болтайте ерунды. «Неотложка» будет сюда добираться не меньше часа. Поехали. Я работаю как раз рядом с Королевской лечебницей. Лучшего оборудования вам нигде не найти.

Какой-то неясный голосок в подсознании требовал от него отказаться, но там действительно было лучшее оборудование для неотложной помощи в округе. Туда, если был выбор, отвозили раненых офицеров полиции, и Адам знал кое-кого из тамошних консультантов. Какими бы ни были его раны, за ним будет лучший уход.

Бормоча слова благодарности, он позволил ей отвести себя к желтому «мерседесу», стоящему с включенным мотором позади остатков его машины, и, сдерживая стон, опустился на пассажирское место. Женщина отодвинула сиденье назад, чтобы он мог вытянуть ноги, потом пристегнула его ремнем безопасности и закрыла дверь.

Пока она шла к водительскому месту, Адам отогнул противосолнечный козырек и внимательно посмотрел в зеркало. Зрачки, кажется, были одного размера, но кровь шла из по крайней мере двух рваных ран, требующих наложения швов: одна на лбу и еще одна под волосами. Он приложил к ранам шелковый платочек; движение вызвало резкую боль в вывихнутом правом плече. Когда его благодетельница села в машину, Адам проверял пульс – довольно ровный, – но каждый мускул тела начинал болеть, поскольку адреналиновая волна, вызванная несчастным случаем, начала рассеиваться.

– Вы совершенно разбили машину, – сказала она, включая передачу и вливаясь в поток машин. – Знаете, что произошло?

– Лопнула шина, – сказал он, откидывая голову на подголовник и закрывая глаза. – Послушайте, я вам очень благодарен.

– Просто считайте меня Рождественской Самаритянкой. – Женщина улыбнулась, не разжимая губ, но он этого не увидел. – Почему бы вам просто не лечь и расслабиться. А я постараюсь доставить вас в больницу как можно быстрее.

Адам попытался расслабиться, хотя знал, что если у него сотрясение мозга, то спать нельзя. Несколько минут он вводил себя в легкий транс, стараясь стабилизировать сердечный ритм и дыхание, потом позволил себе поддаться ритму гула двигателя и движения машины, пытаясь восстановить происшедшее в памяти. Каждая секунда казалась ясной, но было что-то не совсем правильное, что-то, на что он не мог точно указать. Он все еще пытался разобраться в этом, когда машина мягко остановилась и двигатель смолк.

Они подъехали к входу в приемное отделение больницы; его спасительница вылезала из машины, чтобы звать на помощь. Осторожно, потому что двигаться было уже труднее, Адам отстегнул ремень безопасности и открыл дверь машины. Он сумел поставить обе ноги на тротуар, когда подошел санитар, подталкивая кресло на колесах.

– Оставайтесь на месте, сэр, пока я подтащу кресло поближе, о'кей? Все будет отлично. – Голос мужчины звучал музыкально, с мягким ямайским акцентом, и руки его были ласковыми, но сильными. – Правильно, сэр. А теперь просто пересаживайтесь… вот так, приятель!

После этого все пошло быстро, особенно когда Адам сказал, что он врач. Его благодетельница исчезла где-то в процессе заполнения необходимых бланков, а он даже не узнал ее имени, и не успел Адам оглянуться, как уже лежал на спине в приемном покое; он был раздет до трусов и дрожал под тонким одеялом; левую руку сжимала манжета тонометра.

Доктор, пришедшая осмотреть его, оказалась привлекательной деловой брюнеткой, чей акцент предполагал американское или канадское происхождение. Именная табличка на зеленом хирургическом облачении гласила «Доктор Кс. Локхарт». Его кровяное давление и неврологические симптомы, казалось, удовлетворили ее, но физический осмотр показал, что у него скорее всего сломано несколько ребер и, возможно, ключица.

– Я отправлю вас на рентген, а потом мы займемся ранами, доктор Синклер, – сказала она, начиная заполнять бланки, и санитар, которого звали Сайкс, помог Адаму просунуть руки в рукава больничного халата. – Поглядим на ребра и плечо, а еще я назначаю несколько снимков черепа. Я не предполагаю никаких проблем, но вы все-таки потеряли сознание, пусть даже и на несколько секунд. Мистер Сайкс наложит на раны временные повязки, а потом отвезет на рентген. Так что увидимся, когда вернетесь.

Доктор прикрепила бланки к карте Адама и ушла раньше, чем он смог задать хоть один вопрос. Когда Сайкс наложил повязки, он попросил принести еще одно одеяло и, прежде чем увезти его на рентген, вынуть из кармана брюк кольцо. Прочие предметы в карманах были ценными, но заменимыми; кольцо же нет. Адам надел его на руку и повернул камень, пока Сайкс собирал прочие его вещи и спрятал их в запирающийся шкафчик.

– А нельзя ли мне позвонить до того, как мы отправимся на рентген? – спросил Адам, когда Сайкс принес второе одеяло и поднял боковые поручни каталки.

– Боюсь, нельзя, доктор. Чем раньше мы попадем на рентген, тем раньше с вами закончат. А если вы позвоните после того, как сделают снимки? Нам все равно надо будет подождать минут пять – десять, пока проявят пленку.

– Разумно, – согласился Адам. Однако ему хотелось позвонить как можно быстрее, потому что он подозревал, что квалифицированная доктор Локхарт оставит его на ночь для наблюдения – что было абсолютно правильно при данных обстоятельствах, но значительно осложняло дело.

Он безропотно откинулся на каталке, пока санитар вез его на рентген. Чувствовал он себя слишком плохо, чтобы перешучиваться с техниками, но изо всех сил старался облегчить им работу. По крайней мере у него начинало проясняться в голове. Потом, как и обещал, Сайкс отвез его в вестибюль и вложил в руку телефонную трубку.

– Скажите, какой номер, и я наберу за вас, док.

– 311-3131, – сказал Адам, поднося трубку к уху.

Санитар набрал номер, потом, когда раздались гудки, отошел на несколько шагов.

– Главное управление полиции, – произнес голос на другом конце провода.

– Я хочу поговорить со старшим инспектором Ноэлем Маклеодом. Это звонит Адам Синклер.

После короткого промедления, пока оператор переключал звонок, в трубке зазвучал бас Маклеода:

– Что случилось, Адам?

– Боюсь, мне придется отменить наш ленч, – нетвердо произнес Адам, подбирая слова, чтобы вызвать минимум тревоги. – Я… э-э… побил машину… в сущности, разбил ее. Я в порядке, но сейчас в Королевской лечебнице, жду результат рентгена.

– Господи Боже, что произошло? – спросил Маклеод.

– Шина лопнула на ходу. Потерял контроль и перевернулся. Со всяким может случиться. Слава Богу, я ехал на «ровере», это спасло мне жизнь.

– Ничего себе! Вы упомянули рентген… что-нибудь сломано?

– Не знаю. Плечо чертовски болит из-за ремня безопасности, ну и, наверное, легкое сотрясение. Я на несколько секунд потерял сознание. Думаю, меня оставят на ночь. Послушайте, вы не могли бы позвонить домой и сообщить им, что произошло? Я не хочу, чтобы они примчались сюда, потому что здесь они ничего не могут сделать.

– Охотно, – согласился Маклеод. – Надо разыскать вашу машину?

Адам слабо хмыкнул. Он даже не подумал о брошенной машине.

– Хороший вопрос. Одна добрая женщина на «мерседесе» настояла на том, чтобы отвезти меня в больницу, так что я понятия не имею, что произошло дальше. Господи, я даже не узнал имя.

– Ладно, посмотрим, – сказал Маклеод. – Где это произошло?

– Ехал на юг по А-90, как раз перед Форт-роуд-бриджем. Боюсь, это было довольно эффектно.

– Знаете, вы несете чушь, – резко сказал Маклеод. – Надеюсь, что за вами присматривают. Хотите, чтобы я приехал, когда отзвонюсь?

Адам моргнул. Он действительно нес чушь.

– Пожалуй, это было бы неплохо. Сомневаюсь, что нам позволят увидеться ближайшие пару часов: у меня пара ран, на которые надо наложить швы, – но к часу или двум со мной закончат.

– Вы уверены, что все о'кей? – спросил Маклеод.

– Ага, – ответил Адам. Тут он заметил, что санитар подошел взять ярко-оранжевый конверт с проявленными снимками. – Мне пора, Ноэль. Снимки готовы, и моему шоферу надо отвезти меня обратно в «Аварийку». Увидимся через пару часов.

Адам устало откинулся на каталку, когда санитар забрал трубку и положил большой конверт ему на грудь.

– О'кей, давайте найдем доктора Локхарт и покажем ваши снимки, – весело сказал Сайкс, разблокируя тормоз каталки. – И никаких предварительных просмотров! – добавил он, когда Адам начал открывать конверт.

Нахмурившись, Адам опустил конверт на грудь.

– Мистер Сайкс, это мои снимки. А я врач.

– Так точно, сэр, и доктор, который пытается сам ставить себе диагноз, никудышный пациент, – сказал Сайкс чопорно. – Кроме того, вы не сможете их нормально разглядеть без подсветки. Просто подождите, пока мы вернемся в приемный покой. Если мисс Локхарт еще нет, я даже поставлю их для вас на подсветку.

– Разумно, – сказал Адам, укладываясь с удовлетворенным вздохом.

Сайкс как раз успел включить подсветку и начал засовывать рентгеновские снимки под зажимы, когда вернулась доктор Локхарт с запечатанным хирургическим свертком. Адам поднял голову, чтобы посмотреть, но снова кротко лег, когда она метнула на него неодобрительный взгляд и положила сверток на стол из нержавеющей стали.

– Можете пока готовить раны доктора Синклера, мистер Сайкс. А вы, доктор, можете лечь и сделать вид, будто вы самый обычный пациент и искренне верите, что я знаю, что делаю.

Адам лег, догадавшись, что от доктора Локхарт не добиться никаких уступок, и она стала молча рассматривать снимки. А Адам рассматривал прекрасную фигуру, темную косу, выбившуюся из-под хирургической шапочки, пытаясь увидеть доктора Локхарт в другом аспекте. Наконец она кивнула и подошла к операционной раковине, чтобы вымыть руки.

– Что ж, новости в основном хорошие, – сказала она; ее темные глаза встретились с его взглядом в зеркале. – Никаких видимых переломов черепа. Но я все равно оставляю вас на ночь.

Адам безропотно вздохнул.

– При данных обстоятельствах я не удивлен. Будь я на вашем месте, тоже бы себя оставил.

– Рада, что вы не собираетесь спорить со мной. – Призрак улыбки смягчил строгое лицо. – Вам повезло и с плечом. Если вы не повреждали его в прошлом, то у вас что-то вроде трещины кости ключицы, ничего серьезного… за исключением серьезного неудобства, конечно. То же и со сломанными ребрами. Мы наложим повязку – в основном, чтобы напомнить вам, что нельзя делать резких движений, и я пропишу мефенамовую кислоту, чтобы снять воспаление и боль. В остальном, боюсь, вам просто придется потерпеть.

– Как раз, чтобы напомнить мне, как мне повезло, – сказал Адам с напряженной улыбкой. Уголком глаза он заметил окровавленные тампоны на столе Сайкса и поморщился, когда санитар взял бритву, чтобы сбрить волосы вокруг раны на голове.

– Осторожнее с бритвой, мистер Сайкс. Я плачу своему парикмахеру по двадцать пять фунтов, чтобы он стриг меня именно так, как мне нравится. Дам вам столько же, если оставите как можно меньше следов вашей работы.

– Да не беспокойтесь, доктор Синклер, – сказал Сайкс, сверкнув белыми зубами. – Вы даже не заметите, что я здесь копался. И вы просто не представляете, какие аккуратненькие, маленькие швы делает доктор Локхарт.

Когда Адам нахмурился, пытаясь решить, насколько он серьезен, подошла доктор Локхарт, теперь тоже в перчатках, чтобы проверить работу Сайкса. Вместе с ней подошел еще один санитар и развернул зеленое хирургическое полотенце, где лежали инструменты для наложения швов; ножницы, гемостаты и держатели иголок сверкнули в свете больших операционных ламп, которые он включил и направил на голову Адама. В ослепительном свете Адам различил, как доктор Локхарт отломила верхнюю часть стеклянной ампулы и начала наполнять шприц.

– Вы, наверное, уже слышали это, доктор, но через несколько секунд вы почувствуете небольшое пощипывание, – сказала она, откладывая пустую ампулу. – Полагаю, у вас нет проблем с раствором лигнокаина?

– Я о таких не знаю, – ответил Адам.

Она была очень квалифицированной. Встала позади него так, что он ни разу не видел иглы – только ее другую руку, частично загораживающую поле зрения, как раз перед тем, как она начала работать. Это было скорее покалывание, чем пощипывание после первого прикосновения иглы, но она обработала края первой раны, не делая лишних движений, и закончила почти до того, как он понял, что она начала. С раной на голове пришлось повозиться из-за более жесткой кожи, но и та тоже быстро уступила ее искусству. Он чувствовал давление, но не боль, когда она начала накладывать шов, и закрыл глаза из-за ослепительного света ламп над головой.

– Не надо беспокоиться, что я усну на столе, доктор, – сказал он, глядя на пятна света на фоне закрытых век, когда она наложила первый шов. – Я знаю, что мне нельзя спать несколько часов, пока мы не удостоверимся, что мозг не поврежден всем этим тарарамом. Хотя ваш свет просто зверский. Кроме того, мне не надо следить за вами.

– Благодарю за вотум доверия, – сказала она насмешливо, продолжая работать. – Говорите со мной, если хотите. Расскажите о вашей аварии.

– Да не о чем говорить, – сказал Адам. – Шина лопнула на полном ходу, как раз к северу от Форт-роуд-бриджа. К счастью, я ехал на «рейнджровере»… разбил машину, но вот, пожалуйста.

– Счастливого Рождества, – весело сказала она. – Работаете в Эдинбурге?

– Ага, в Джорданберне… для вашего поколения, наверное, это Королевская эдинбургская больница. Джорданберном она называлась еще до вашего рождения.

Она хмыкнула.

– Я не настолько молода, доктор. Кроме того, я люблю древнюю историю. А кто вы по специальности?

Он приоткрыл один глаз и рискнул улыбнуться. Квалифицированная доктор Локхарт была не только очень привлекательна, но и обладала едким юмором.

– Вас бы оттолкнуло, если бы я сказал, что я психиатр?

– Вовсе нет. А вы действительно психиатр?

Снова закрыв глаза, Адам подавил смешок.

– Да. А вы? Хирург-ординатор?

– Нет, специалист-травматолог. Я здесь по двухлетнему контракту, чтобы помочь основать травматологические центры в районе Эдинбурга. Это входит в моду на этом берегу Атлантики – да и пора уже.

– Что ж, должен согласиться – особенно сегодня утром, – сказал Адам. – Можно спросить, где вы учились?

– Стэнфорд и Южно-Калифорнийский университет. Калифорния идет в авангарде подобных технологий. После общей хирургической ординатуры я занималась косметической хирургией, так что у вас не останется особо заметных шрамов после утренней аварии. Но выяснилось, что я скучаю по работе в первой помощи, поэтому перешла в травматологию. Есть какая-то особенная радость, когда пациенты поступают развалившимися, а ты их приводишь в порядок. Каждый день не похож на другой. И превосходное место для наблюдения за людьми.

Адам слегка поморщился, хотя больно не было; но часть его думала, что должно быть.

– Я предпочитаю наблюдать за людьми в чуть менее хаотичных условиях… Что означает «Кс»?

Она хмыкнула.

– Мне было интересно, сколько времени пройдет, пока вы спросите. Все спрашивают. Попробуете угадать?

– Если угадаю с трех раз, вы позволите как-нибудь вечером пригласить вас пообедать? – парировал Адам, приоткрывая один глаз и жмурясь от света. – Конечно, если я выживу.

– О, вы выживете, – сказала она мягко. – Но едва ли это честное пари… если мистер Сайкс сказал вам. Говорил, Тони?

С другой стороны раздался мягкий смешок санитара.

– Нет, мэм. Но, может быть, доктор Синклер позволит вам выбрать ресторан, если он не угадает.

Смеясь, она наложила еще один шов.

– По-моему, честно. Как, по-вашему, доктор Синклер?

Адам закрыл глаза и улыбнулся.

– Ксения?

– Нет.

– Ксанта?

– Нет, даже не тепло.

– Ну а Ксантиппа, жена Сократа?

– Простите, но вы должны мне обед. Ксимена.

– А, почти как жена Эль Сида, – ответил Адам. Она восхищенно рассмеялась.

– Прекрасно. Именно там мама и нашла имя. Фильм вышел за несколько месяцев до моего рождения. В свидетельстве о рождении написано Химена, но я переделала на «Кс», когда была в колледже – эдакий юношеский бунт. Но и когда я подросла, этот вариант мне нравился, так что я его оставила. И прекрасная тема для начала разговора, как вы только что легко проиллюстрировали.

– Тут не поспоришь, – пробормотал Адам. – Ваши инициалы, таким образом, «XL». Вы такая и есть, верно?

Она наложила последний шов и бросила на него шутливый взгляд.

– Ах, доктор, как вы любезны. Я допускаю, что вы еще в шоке, но пациенты редко говорили мне такие приятные слова.

Адам улыбнулся.

– Я пытаюсь опровергнуть старую поговорку, утверждающую, что врачи – плохие пациенты.

– Что ж, вы убедительно доказываете, что поговорка неверна, – сказала она, бросая инструменты на поднос. – Ну вот и все. Мистер Сайкс, давайте наложим повязку.

Когда Адам осторожно открыл глаза, жмурясь от света, доктор Локхарт снимала перчатки. Бросив их на поднос с инструментами, она выключила свет, потом взяла карту Адама и начала писать.

– Вы все равно спросите, так что я скажу, – сказала она, не поднимая глаз. – У вас восемь швов на первой ране и шесть на голове, на случай, если вы сбились со счета. Можно было бы меньше, но вам не нужен шрам на благородном челе. Подождите несколько месяцев, и вы забудете, что побились.

– Большое вам спасибо, – усмехнулся Адам, пока Сайкс накладывал стерильный тампон, намазанный чем-то антисептическим.

Закончив, санитар помог ему сесть, чтобы доктор Локхарт наложила повязку на правое плечо – неуклюжее приспособление из холста и нейлона. Когда Адам откинулся на носилки, утомленный усилием, понадобившимся, чтобы сидеть, в палату заглянул лабораторный техник с подносом, на котором дребезжали стеклянные трубки в проволочной подставке.

– Пациент для госпитализации, доктор Локхарт? – спросил он.

– Да. Доктор Синклер очень дружелюбен для врача, так что он не будет протестовать, пока вы пару минут займетесь вашим вампирским ремеслом.

Перспектива кровопускания вдруг напомнила Адаму о тайном визите, нанесенном к постели Джиллиан Толбэт в Джорданберне.

– На самом деле буду протестовать, – сказал он взволнованно. – Не думаю, что стоит увеличивать дополнительные расходы Минздрава лишними анализами.

– Таковы больничные правила… – начал техник.

– А я говорю вам, что этого не требуется, – сказал Адам, глянув на доктора Локхарт. – Надеюсь, мне не придется грозить уйти отсюда, чтобы уберечь налогоплательщиков от ненужных расходов.

Хмыкнув, она отмахнулась от техника.

– Оставьте его, Дэвид. Он психиатр. По-моему, им не нравятся шприцы. И кстати о шприцах, доктор Синклер, – продолжала она, делая приписку к карте, – как у вас с прививкой от столбняка? Когда у вас была последняя?

– Я держу лошадей, доктор Локхарт, – улыбнулся он. – И делаю обычные противостолбнячные прививки в январе каждые пять лет. Вы уже воткнули в меня столько иголок, сколько я готов вытерпеть за один день.

– Будь по-вашему. – Она пожала плечами, но улыбнулась. – Мистер Сайкс, можете забрать доктора Синклера в палату.

Когда Сайкс увозил его, доктор Локхарт проводила их до лифта, и Адам так и не заметил еще одного консультанта в зеленом облачении, напряженно наблюдающего за ним. В планы доктора Вемисса вовсе не входило быть привлеченным к срочному удалению аппендицита, когда он приложил столько усилий, чтобы быть в «первой помощи» именно сегодня утром ради именно этого пациента.

Доктор Вемисс еще никогда не удалял аппендицит так быстро – и без существенного риска для пациента, который теперь стабильно поправлялся… но все же недостаточно, чтобы вернуться в приемный покой до того, как Анджела привезла раненого Адама Синклера. Также, вопреки планам, травмы Синклера были легкими и притом такими, что талантливая доктор Локхарт была самой подходящей для этого случая, особенно раз пострадавший оказался известным врачом; а когда она отправила пациента на рентген, было уже слишком поздно чтобы вмешаться, не вызвав подозрений… что означало, что Вемиссу придется обратиться к другим средствам для выполнения своей задачи.

Наблюдая, как санитар заталкивает каталку с Синклером в лифт, Вемисс дождался, пока доктор Локхарт зашла в комнату отдыха, потом якобы ненароком подошел к операционной, которую только что покинул Синклер. Убедившись, что его никто не видит, он юркнул внутрь.

Как он и надеялся, Сайкс не задержался, чтобы убрать в комнате, прежде чем увезти Синклера наверх. Рядом с местом, где стояла каталка, на одном из столов из нержавеющей стали еще валялись обрезки швов, испачканные кровью Синклера марлевые тампоны и хирургические перчатки. Улыбаясь, Вемисс проскользнул к столу и запихнул несколько окровавленных тампонов в одну из вывернутых перчаток, которую сунул в карман зеленых штанов. Выйдя, он указал на комнату одной из учениц-медсестер.

– Найдите санитара, чтобы немедленно приготовить эту комнату, мисс Харпер, – сказал он. – Операционные в пунктах первой помощи всегда надо убирать сразу же, как только увезли пациента, чтобы они были готовы для следующего раза. Пожалуйста, присмотрите за этим.

С этими словами он направился в свой кабинет, чтобы осмотреть находку. Не преуспев в первоначальном замысле, он попробует альтернативные варианты для уничтожения непотопляемого Синклера или по крайней мере понижения его сопротивления перед более эзотерическим нападением; но, так или иначе, Синклер не переживет эту ночь.

Тем временем Адам водворился в унылую палату и уставился в потолок. Палата была на двоих, но у него не было соседа. Он мог бы сесть, если бы захотел, но ребра и плечо болели меньше, если он лежал почти горизонтально, да и голова заболела, когда перестал действовать местный наркоз, и от ран, и от полученного удара. Медсестра принесла ему первую дозу лекарств, прописанных доктором Локхарт, но две желтые капсулы только начинали действовать. Он знал, что, если попросит, ему дадут что-нибудь посильнее, но знал и то, что что-то посильнее, вероятно, притупит его самозащиту, пока он лежит в этом неохраняемом помещении. Установление необходимых средств защиты в комнате потребовало гораздо больших усилий, чем обычно, потому что в голове застучало, когда он попытался сосредоточиться, но к тому времени, как Маклеод просунул голову в дверь, ухмыльнувшись при виде лица, которое он искал, инспектор смог ощутить мощь установленной защиты.

– А вы не теряли времени, верно? – сказал Маклеод, когда вошел и подтащил металлический стул поближе к изголовью кровати. – Как ваши дела? Выглядите так, словно вас ободрал кот.

– А чувствую себя так, словно даже коту больше не нужен, – ответил Адам, поморщившись, и, прижав висящую на перевязи руку к груди, чтобы уберечь от напряжения, привел в движение механизм, который слегка приподнимал изголовье кровати. – Вы позвонили?

– Да. Ваша матушка, конечно, пришла в ужас, но немедленно поняла, что должна оставаться дома и защищать Джиллиан. Я убедил юного Ловэта, что он нужен там по той же самой причине. Прочие тоже проинформированы. Следующие несколько дней все будут работать, чтобы посылать вам исцеляющую энергию.

Адам позволил себе вздох облегчения.

– Вы хороший человек, Ноэль, и незаменимый Заместитель. Боже, как же это не ко времени! Мне нельзя было сейчас выходить из строя.

– Ну, бывает, – ответил Маклеод. – По крайней мере вы не погибли. Между прочим, вашу машину оттащили на полицейскую стоянку к северу от Ферта. Вы, конечно, чертовски хорошо ее уработали. Я сообщил Хэмфри, и он проверяет подробности страховки, но совершенно ясно, что вам придется заказывать новую.

Адам выдавил бледную усмешку.

– Не могу пожаловаться. Она спасла мне жизнь. Хотя с шиной странно. Наверное, на что-то наткнулся.

– Надеюсь, что так, – сказал Маклеод, внезапно посерьезнев.

– Что вы хотите сказать? – Адам посмотрел на Маклеода склонив голову набок. – Вы знаете что-то, чего не знаю я?

Маклеод покачал головой.

– Нет-нет, просто ваши же слова о времени. И вы вполне могли погибнуть. Кое для кого это было бы очень кстати.

Адам вздрогнул.

– Хотел бы я, чтобы вы этого не говорили, – пробормотал он. – Я уже стал настолько параноиком, что не позволил сделать обычный анализ крови. Вдруг вспомнил, как кто-то добрался до Джиллиан. Ее совсем легко могли убить. Я здесь уязвим.

– Тогда вам не следовало бы оставаться здесь на ночь, – сказал Маклеод. – Или я мог бы поставить охрану у двери…

– Теперь у нас обоих паранойя, – сказал Адам, покачав головой. – А все просто: я только что попал в автомобильную аварию и должен сутки находиться под медицинским наблюдением. Я в полном порядке, но будет лучше остаться здесь на ночь. Нецелесообразно обременять Филиппу. Кроме того, травматологией она не занималась лет пятьдесят. Я буду в порядке. Как вы заметили, когда вошли в палату, я уже потратил немало энергии на защитные сооружения.

– С этим я не спорю. Значит, думаете, вас выпустят утром?

– Должны бы, если мы с доктором Локхарт не ошиблись. Между прочим, я был бы признателен, если бы вы смогли устроить, чтобы Хэмфри забрал меня около одиннадцати. Как видите, в этой комнате нет телефона.

– Сделаю, – согласился Маклеод. – И поскольку вы уступили независимому медицинскому заключению и согласились остаться, приходится допустить, что вы действительно ушиблись и что слишком обессилены, чтобы донимать вас сегодня балморалскими материалами.

Адам на миг закрыл глаза.

– Правильно допускаете, – сказал он. – Вы не могли бы привезти их завтра днем домой, когда я буду лучше соображать? Все равно пора нам всем вместе коснуться основ. Перегрин должен тоже увидеть это.

– Я все устрою. Могу я что-то еще сделать для вас?

– Ничего не приходит в голову.

– Тогда я дам вам отдохнуть. – Маклеод встал и отдал ему шуточный салют. – Ну, пока, босс. Хорошенько выспитесь ночью, если сумеете найти удобное положение. Увидимся завтра.

К тому времени, как Адам водворился в палату, он уже пропустил ленч, но после ухода Маклеода сумел выпросить у одной из сестер чай и бутерброды. Потом он вздремнул, хотя кто-то будил его каждый час, чтобы проверить пульс, температуру и прочее, пока сама доктор Локхарт не зашла проведать его перед обедом. Даже прерывистый сон, казалось, облегчил головную боль, не говоря уже о боли в перевязанных ранах, однако остальное тело болело еще больше. По его просьбе доктор Локхарт усилила прописанные лекарства, потом дружески пожелала ему доброй ночи, разрешив спать, и продолжила обход. После легкого ужина и еще двух желтых капсул Адам позволил себе уснуть по-настоящему. Он проспал, наверное, час, когда увидел сон.

Сначала ему показалось, что он видит Иена Макферсона, масона, пораженного молнией неделю назад, но потом понял, что это другой Мастер Каменщик. В сущности, множество масонов, в официальных фартуках с голубой каймой, шарфами и кордонами, стояли на черно-белом, в шахматную клетку, полу Масонского храма, совершая ритуал. Хотя Адам не был масоном и никогда не видел масонских ритуалов своими глазами, он узнал его, поскольку большинство подобных ритуалов входило в общий фонд эзотерической традиции: различные по форме, но одинаковые в направленности к Свету.

Сон продолжался. Человек, которого он принял за Макферсона, видимо, Мастер этой Ложи, читал по большой книге; вокруг него стояли несколько офицеров, еще человек тридцать внимательно слушали. Адам не слышал, что он говорит, но чувствовал, что это священное учение – и разделял его, если Вольные Каменщики действительно входят во всемирную Школу Таинств.

Внезапно Мастер запнулся; он, а потом офицеры и собратья начали неуверенно оглядывать помещение Ложи широко открытыми, испуганными глазами, нерешительно высматривая что-то во внезапно наэлектризовавшемся воздухе. За долю секунды до того, как это случилось, Адам понял, что произойдет, и попытался предупредить их, но было слишком поздно. С оглушительным треском потолок раскололся; полыхнул огонь дождем посыпалась штукатурка, полетели замысловатые стропила и разбитый шифер, крышу сорвало – и открылось небо! Над проломленной крышей вздымались и бурлили тучи, а молнии продолжали бить в здание. Потом вдруг все прекратилось, и опустилась ужасная тишина, нарушаемая лишь стонами и криками раненых.

Все кончилось; он задыхался, сердце колотилось. Адам не сомневался, что увидел что-то реальное и ужасное… но должно ли это произойти или уже произошло, он не имел понятия. Если уже произошло, то тут мало что можно сделать; но если сон был предупреждением, то, может, еще удастся передать предупреждение и предотвратить беду.