Текст книги "Ложа рыси"

Словно его укрыли стеганым одеялом, утяжеленным свинцом, удушающим и эластичным. Застонав от натуги, Адам огромным усилием сдвинул его и ухитрился повернуться на бок. Вес тьмы быстро перераспределился, жадно навалившись на него теперь с трех сторон вместо одной.

Кровь гудела в ушах, перед глазами все начало расплываться, он понял, что у него мало времени. Он чувствовал, как иссякают силы – а зло уже теребило края самой его души, зверь испытывал ослабевающую защиту. Отчаянно пытаясь отыскать внешний источник атаки, он наконец смутно осознал враждебное человеческое присутствие, направляющее и контролирующее темного зверя извне.

Понимание помогло ему сосредоточиться, и, работая плечами, он сумел свести руки вместе и удержать достаточно долго, чтобы выполнить краткий жест приказа. С последним воздухом, оставшимся в легких, он выкрикнул Слово, имеющее власть в мире невидимого.

Черное давление сна внезапно взорвалось ослепительным сиянием. Взрыв сорвал тень и швырнул Адама обратно в водоворот света столь яркого, что ему пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Головокружительное ощущение свободного падения наконец закончилось дезориентирующим толчком, означающим, что душа вернулась в тело. Задыхаясь, он открыл глаза: он снова был в чистой, пустой больничной палате.

Грудь болела, сердце колотилось. Он хотел приподняться на локте и громко застонал от жестокой боли, прошившей весь правый бок. Закружилась голова, и он упал, теряя сознание. Он чувствовал себя избитым и запыхавшимся, словно борьба, в которой он только что уцелел, была не психической, а физической.

Адам глубоко вздохнул, чтобы прочнее закрепиться в физическом мире, потом с трудом перекатился на левый бок и, опираясь на руку, сел, не тревожа правое плечо. Сердце по-прежнему колотилось; он окинул палату очумелым взглядом и напрягся, заметив неправильное пятно тьмы под стулом у кровати.

Для тени оно было слишком темным и плотным на вид. Дрожа от изнеможения, Адам начертил в воздухе изгоняющий знак и направил силу знака бросающим жестом руки, задохнувшись от боли, вызванной движением. Но тень заволновалась и свернулась. Потом, корчась, как червяк на сковородке, съежилась и, наконец, исчезла облачком черного дыма.

Физический остаток был похож на холодящий душок от трупа. Отшатнувшись с гримасой отвращения, Адам собрал клочки оставшейся энергии, чтобы восстановить защиту, установленную им ранее вокруг кровати. К тому времени, как он закончил, он был близок к обмороку. Тяжело дыша, лег на подушку и попытался очистить разум в достаточной мере, чтобы думать. Ему отчаянно хотелось спать, но он знал, что не посмеет уступить. Мысли были вялы и странно несвязны, словно под воздействием наркотиков.

«Это неправильно, – смутно подумал он. – Мефенамовая кислота не должна бы так действовать. Первые две дозы не подействовали на меня таким образом. Не могла ли доктор Локхарт изменить лекарства?»

«Конечно, нет!» – негодующе ответила другая часть его.

Но виновным должно было быть лекарство, которое он принял сразу после полуночи – не ожидаемое обезболивающее и противовоспалительное, а мощное успокоительное средство. Желтые капсулы выглядели такими же, как те, что он принял раньше, но на самом деле он не обратил особенного внимания.

Дрожь пробежала по позвоночнику, когда он понял, что легко мог умереть – скорее от какого-нибудь другого наркотика, чем от психической атаки, которую облегчило его уязвимое состояние. То, что он не умер от наркотика, только указывало на крайнее высокомерие тех, кто стоял за атакой… или на их нежелание, чтобы его смерть выглядела убийством. Отсюда и психическая атака. Это также указывало на агента Рыси не только в правоохранительных органах, но и в медицинских кругах. Теперь, когда Адам знал об опасности, он не собирался снова спать, пока не вернется в безопасные пределы Стратмурна.

Застонав от боли, он повернулся и нажал кнопку вызова медсестры. Через несколько мгновений дверь открылась, и в дверь просунулась головка хорошенькой рыжеволосой сестры.

– Чем могу помочь, доктор Синклер? – спросила она заботливо. – Что случилось? Не можете уснуть?

– Который час? – спросил он.

– Всего пять.

– Тогда вы можете мне помочь, – сказал он с усилием. – Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне добраться до телефона. И как только я поговорю с семьей и организую транспорт, я намерен выписаться.

* * *

Филиппа Синклер уже проснулась, когда услышала телефонный звонок где-то в глубине дома. В звуке было что-то призывное. Она выскользнула из постели и потянулась за стеганым атласным халатом. Через мгновение зазвонил внутренний телефон на столике у ее кровати. Она присела на край постели и взяла трубку.

– Да, Хэмфри, в чем дело?

– Это сэр Адам, миледи, звонит из больницы.

– Да? – сказала она. – Тогда вам лучше сразу переключить его.

– Сейчас, миледи.

После нескольких щелчков, когда Хэмфри переводил звонок, в трубке раздался знакомый голос Адама, дрожащий и огрубевший от напряжения и боли.

– Привет, Филиппа. Прости, что звоню так рано. Наверное, разбудил тебя.

– Нет, я уже начала шевелиться, – сказала Филиппа. – Что с тобой?

– Я… м-м… не думаю, что мне следует провести в больнице больше времени, чем необходимо, – сказал он с трудом. – Я попросил Хэмфри приехать и забрать меня.

Сами слова были довольно нейтральны, но в тоне было что-то зловещее.

– Адам, ты в порядке? – спросила она.

– Сейчас да, – ответил он. – Просто пошли Хэмфри. Не беспокойся.

– Понимаю, – сказала она. – Ну что же, в такую рань не должно быть напряженного движения. Хочешь, чтобы я тоже приехала?

– Нет, со мной все будет в порядке. Увидимся через пару часов.

* * *

Хэмфри приехал в больницу вскоре после шести и привез одежду. К тому времени Адам, выпивший несколько чашек кофе, решил, что худшее воздействие успокоительного уже прошло, но одевание, даже с помощью Хэмфри, потребовало от него гораздо больших усилий, чем хотелось бы. Подписав все необходимые для выписки бумаги, он не стал возражать, чтобы его отвезли к ожидающему «бентли» в инвалидном кресле.

Он позволил себе немного перевести дух, когда его засунули на заднее сиденье, и они направились домой. Но, отвечая на встревоженные расспросы Хэмфри об аварии, он снова задумался об этой стороне последних суток – не следствии, а причине.

– Хэмфри, не хочу быть невежливым, но я совершенно измотан, – сказал он, пытаясь найти положение поудобнее. – Я попытаюсь вздремнуть.

– Конечно, сэр.

Но пока Хэмфри ехал к дому, а значит, и к безопасности, Адам снова начал вспоминать саму аварию. Даже Маклеод с самого начала усомнился, что это был несчастный случай, а Адам, еще находящийся в шоке, отмел это, почти не задумавшись. Теперь он полагал, что знает, как и кем это, наверное, было организовано.

Он вспомнил мотоцикл, быстро нагоняющий его слева – и умчавшийся вперед примерно тогда же, когда лопнула шина. Он сомневался, что это можно доказать, но был готов поспорить, что шина «наткнулась» на пулю, выпущенную тем самым мотоциклистом, который так удачно, как подумал тогда Адам, пытаясь удержать машину, избежал столкновения.

И своевременное прибытие «доброй самаритянки»… это тоже, наверное, было частью плана: позаботиться о том, чтобы, если он выживет при аварии, он оказался бы в нужной больнице, где еще одна «ударная группа» позаботилась бы, чтобы он не выжил.

– Мне кажется, ты прав, – сказала Филиппа, когда за завтраком в утренней гостиной он повторил все снова. – Должна сказать, все было очень хитро спланировано. Будь ты менее искусным водителем, дело обернулось бы совершенно по-другому.

– Будь я хоть капельку внимательнее, все это могло вообще не произойти, – хмуро сказал Адам.

– А теперь ты чрезмерно суров к себе, – ответила она. – Если «удар» был спланирован, как ты допускаешь, ты ничего не смог бы сделать, чтобы предотвратить это. А когда ты выжил в катастрофе, то прекрасно со всем справился, особенно учитывая, что был в состоянии шока. Ты явно очень быстро почувствовал, что что-то не так, иначе не отказался бы от анализа крови.

– Это, кажется, не имело особого значения, – уныло сказал Адам, отталкивая чашку чая. – Они явно ухитрились достать что-то другое для установления физической связи… возможно, окровавленные тампоны, оставшиеся после наложения швов на голову. Нет, не думаю, что доктор Локхарт участвовали в этом.

Филиппа пожала плечами, словно говоря: «Я даже не собиралась предполагать это», и Адам взволнованно продолжал:

– Они также сумели подделать лекарство… что по-настоящему тревожно, ведь мы не знаем, что я принял!

Филиппа улыбнулась.

– Вероятно, это можно узнать, если это так тревожит тебя. Ты явно миновал пиковый эффект, каким бы он ни был, но в твоем организме еще должно остаться достаточно, чтобы показать параметры препарата. Хочешь, я возьму анализ и попрошу Хэмфри отвезти его в Джорданберн?

Он горько хмыкнул и подпер голову левой рукой, осторожно дотронувшись до повязки.

– Идея недурна… хотя, судя по моей реакции, это было всего лишь какое-то успокоительное. Ничего такого, что было бы заметно сразу, а тем более через день после приема, но достаточно, чтобы ослабить сопротивление, особенно если препарат был замедленного действия: что-то, достигающее пика часа через три-четыре после приема. Именно так сделал бы я.

Он зевнул и вздохнул.

– А если бы нападающий достиг успеха, то мою смерть списали бы на кровоизлияние в мозг или что-то в этом роде: расширение ран после автокатастрофы. При таких обстоятельствах немножко валиума или либриума в организме никого бы не удивило.

– Думаю, мне бы хотелось сделать тебе анализ, Адам, – сказала Филиппа, откладывая салфетку. – И думаю, мне бы хотелось, чтобы ты отправился в постель и как следует выспался. Мне также не нравится мысль, что у Ложи Рыси есть проба твоей крови. Это заставляет гадать, что они могут держать в запасе – для второй атаки, раз первая не удалась.

– Здесь им меня не достать, – спокойно сказал он.

– Знаю. Но со временем тебе придется выйти.

– Верно. Но у меня есть обязанности.

– Это я тоже понимаю, – согласилась Филиппа, – но не хочу, чтобы ты рисковал без необходимости. Пообещай мне, что на несколько дней спрячешься – по крайней мере до тех пор, пока немного не поправишься. С самой сильной волей на свете, – добавила она практично, – ты не можешь хорошо охотиться на преступников с рукой на перевязи и скрипящими при каждом вздохе ребрами.

– Не очень-то героический вид, а? – улыбнулся Адам, вспомнив слова доктора Локхарт о «благородном челе» – Не могу обещать чуда, но даю слово, что не сделаю ничего, отдающего бравадой.

– Сойдет, наверное, – вздохнула Филиппа. – Если ты покончил с завтраком, можешь отправляться в постель. Через. несколько минут я зайду, чтобы взять кровь.

Глава 29

Адам проснулся около пяти часов вечера; все тело ломило, но головной боли или путаницы в мыслях почти не ощущалось. Он еще размышлял, хватит ли ему сил встать и спуститься вниз, когда вошел Хэмфри с ужином на подносе.

– А, вы проснулись, сэр! – воскликнул Хэмфри. – Ее светлость сказала, чтобы я не позволял вам спать после пяти. Пойду и скажу ей, что вы зашевелились.

Адам вряд ли назвал бы предпринятые до сих пор усилия «шевелением», но пока Хэмфри не было, он сумел на дрожащих ногах сходить в ванную комнату и к приходу Филиппы неловко уселся на стул за столом у окна.

– Ну-с, как ты себя чувствуешь? – спросила она, глядя, как он начал изучать содержимое подноса под тарелкой.

– Как будто попал под грузовик, – усмехнулся он в ответ, – Тебе не следовало позволять мне спать так долго.

– Тебе это было необходимо, – твердо сказала она. – И я хочу, чтобы ты сразу же вернулся в постель, как только сумеешь что-нибудь съесть.

Она положила рядом с подносом янтарный пузырек с желтыми капсулами.

– Это то, что тебе было назначено принимать и что я по-прежнему рекомендую, – сказала она. – То, что ты принял около полуночи, было дозой валиума примерно равной предоперационной для радикальной хирургии, но замедленного действия, которая поразила бы тебя часа через четыре. Так, во всяком случае, считают в лаборатории. Тебе очень повезло – или твой предполагаемый убийца был очень осторожен.

Поглядев на знакомую наклейку на пузырьке «Королевская эдинбургская больница», Адам одной рукой вытащил пробку, вытряхнул две капсулы и запил их апельсиновым соком. «Ужин» на самом деле представлял собой омлет с жареными помидорами и грибы в сопровождении тоста и ячменных лепешек. Поглядывая на Филиппу, Адам неловко взял вилку в левую руку.

– Ну-с, что еще произошло, пока я спал? – спросил он берясь за еду.

– Ноэль и Перегрин оба и звонили, и заезжали. Вернутся завтра, после позднего завтрака. Вчера вечером в развалинах в Дунфермлине они нашли вот это.

Из кармана розовато-лилового кардигана она достала маленький сверток, образованный ее шелковым шарфом и двумя носовыми платками. Адам заметил, что Филиппа носит кольцо со скарабеем. Он отложил вилку. В складках ткани прятался почерневший металлический диск примерно двух дюймов в поперечнике.

– Не пытайся дотронуться до него, – сказала она, когда сын наклонился поближе, чтобы лучше рассмотреть. – Сейчас он, конечно, подавлен, но в нем все еще много остаточной энергетики. Можешь поиграть с ним завтра. Сначала я думала, что он серебряный, но на самом деле, кажется, это железо или сталь, вставленные между двумя слоями серебра. Мы с Ноэлем проверили его магнитом, и он определенно железный… что согласуется с тем, что Дональд Кохрейн обнаружил в Балморале.

– Он нашел там что-то подобное? – спросил Адам.

– Ну, то, что осталось от диска, – ответила Филиппа. – У нас теперь есть медальон Рыси – и установлена связь между ударом молнии в Балморале и ударами на Кэлтонском холме и в Дунфермлине. По-моему, Балморал был лишь пробой сил: проверкой, действительно ли они могут управлять молнией. Ешь, дорогой, пока ужин не остыл.

Пока она заворачивала остатки медальона, Адам автоматически продолжал есть, напряженно обдумывая результаты. Через несколько минут Филиппа включила переносной телевизор, чтобы послушать вечерние новости. Международное обозрение было в основном посвящено ухудшающейся обстановке в Персидском заливе, однако шотландские новости посвятили несколько минут эфирного времени последним известиям о «катастрофе в Дунфермлине».

Последовало несколько коротких интервью – от сдержанного до экстремистского. Представитель полиции Дунфермлина заявил, что, поскольку среди руин не найдено никаких химических следов взрыва, инцидент будет рассматриваться как стихийное бедствие. Местный эколог тоже считал, что несчастный случай был вызван естественными силами, но пошел дальше, предположив, что пора бы населению принять более серьезные меры по очистке окружающей среды, пока природа не вышла из себя окончательно.

Последним интервью давал полицейский инспектор по фамилии Нейпир, которого пригласили прокомментировать очевидное сходство между этим инцидентом и имевшим место на Кэлтонском холме в Эдинбурге неделю назад. Его толкование, с точки зрения Адама, было просто гнусным, ибо формулировалось в выражениях, которые несведущие люди сочли бы здравыми.

– Не могу сказать, что я когда-либо особенно верил в кару небесную, – сказал Нейпир с сардонической усмешкой, – но даже я не могу игнорировать факт, что два недавние удара молнии, кажется, были направлены конкретно на членов ордена Вольных Каменщиков. Будь я религиозным человеком, я бы чувствовал искушение сказать, что они, наверное, заслужили гнев Божий. Может быть, нам следовало бы спросить себя, что же они натворили, и начать серьезно присматриваться к их тайным делам.

Его заявление было последним в программе новостей. Пока Адам слушал, усталость все больше и больше сменялась возмущением, и он нахмурился, когда Филиппа выключила телевизор.

– Его слова насчет масонов были просто убийственными, – сказал он откровенно, отодвигая поднос. Филиппа кивнула.

– Можно подумать, что кто-то хочет начать охоту на ведьм. Интересно, – продолжала она задумчиво, – знаком ли Ноэль с этим самым Нейпиром.

– Пожалуй, я позвоню ему. Заверю, что со мной все в порядке, и попрошу проверить, что он сможет раскопать об этом весьма неприятном инспекторе Нейпире.

Коротко переговорив и с Маклеодом, и с Перегрином, Адам вернулся в постель. Спал он в ту ночь без сновидений, но не совсем спокойно. Всю ночь ему казалось, что нечто дикое беспокойно рыщет по периметру поместья, все время испытывая его защиту, пробуя пробраться внутрь. Но он ни единым словом не солгал Филиппе, когда заверил ее, что здесь до него ничто и никто не доберется. Стратмурн был хорошо защищен от незваных астральных гостей.

Воскресное утро выдалось морозным и солнечным. Адама разбудил далекий колокольный звон; физически он чувствовал себя еще хуже, чем накануне, но умственные способности почти восстановились. Долгое стояние под горячим душем очень помогло облегчить боль, и, должным образом одевшись для позднего завтрака с Филиппой и мисс Толбэт в серые фланелевые брюки и синий блейзер вместо халата, он повеселел еще больше, хотя одевание потребовало больших физических усилий и пришлось прибегнуть к помощи Хэмфри. Перевязь из холста и нейлоновой ленты немного портила образ щеголя, но она значительно облегчала нагрузку на раненое плечо, поэтому он носил ее. После завтрака он заглянул к Джиллиан и полчаса просидел у ее постели, пока мать читала ей вслух, размышляя о разломанной душе, заключенной в этом хрупком, изнуренном теле, надеясь, что такое соседство подскажет новые пути лечения.

Перегрин приехал ровно в два, а Маклеод вскоре после него; он привез папку с материалами по инциденту в Балморале. Хэмфри провел их в библиотеку, где Адам уже устроился в любимом кресле, вытянув ноги на скамеечку. Филиппа осталась наверху, чтобы провести обычный ежедневный сеанс мануальной терапии с Джиллиан.

– Насколько я понимаю, Филиппа уже рассказала вам, что Дональд попал в точку, – сказал Маклеод, открывая папку на коленях и роясь среди сколотых документов, явно разыскивая какой-то определенный. – Хотя след остывший. Ни слова обо всем эпизоде с оригами и ни единого промаха здесь… хотя я знаю, что его просто распирают вопросы. Когда уляжется пыль, нам стоит серьезно подумать о том, надо ли немножко просветить его – и посмотреть, как он отреагирует.

Он нашел то, что искал, перевернул страницу и передал Адаму под взглядом молчавшего Перегрина.

– Вот это важно, – сказал Маклеод. – Остальное в основном просто официальные рапорты: сообщения очевидцев, судебные отчеты, составленные следователями из антитеррористической бригады, и заявления представителей различных страховых компаний, привлеченных к оценке общего ущерба, нанесенного зданию. Есть и фотографии, но по ним много не скажешь. Я привез все, чтобы в вашем распоряжении было полное досье, если позже вы захотите почитать его, но, думаю, Дональд попал в точку.

«Не знаю, существенно ли это, – писал Дональд в личном докладе Маклеоду, – но когда я лазил по развалинам у подножия башни, около „эпицентра“, куда, наверное, ударила молния, я заметил металлический предмет, зажатый между двумя камнями в углу. Часть его расплавилась и стекла по нижнему камню. Это было похоже, пожалуй, на олово или серебро. Я попытался выковырять остатки перочинным ножом, но они вплавились в щель. Однако я заметил, что этот предмет, чем бы он ни был, сильно намагничен (он притянул лезвие моего ножа, а оно-то не намагничено). Мне пришло в голову, не эта ли штука притянула молнию».

– Он не смог достать образец? – спросил Адам, поднимая глаза.

– Нет, по его словам, оно практически приварилось к камню… чего вполне можно ожидать после удара молнии. А еще с ним была пара солдат, которые все ему показывали, и он не хотел, чтобы пришлось отвечать на трудные вопросы.

– Он был совершенно прав, – согласился Адам. – И, по словам Филиппы, медальон из Дунфермлина тоже оказался сильно магнитным.

Маклеод кивнул, но Перегрин, казалось, все больше и больше тревожился.

– Адам, это бессмысленно. Я не могу спорить с фактами… но почему Балморал? Это не укладывается в систему.

– Нет, система появилась позже, – ответил Адам. – Вчера вечером Филиппа предположила – и, мне кажется, она права, – что удар по Балморалу был пробным. Или, может быть, это была демонстрация силы. Когда он достиг цели, эти ответственные знали, что готовы перейти к следующей цели.

– Ага, систематическим убийствам разных масонов, – горько сказал Маклеод.

– Да, но я не могу не думать, не прячется ли за этим какая-то еще более мрачная цель, – ответил Адам. – Если просто хочется убивать людей, то незачем идти на подобные хлопоты и, несомненно, психические расходы, чтобы поразить их стихийной молнией… хотя я уверен, что большинству людей в моменты раздражения случалось желать, чтобы молния поразила надоевшего неприятеля. Ружья, бомбы и тому подобное гораздо более эффективны.

– Однако факт, что наши неприятели идут на такие значительные хлопоты и затраты, помещает их исходные мотивы далеко за пределы простой злобы на Вольных Каменщиков. И потому все более важным становится узнать, кто они и в чем заключается их конечная цель, до того, как будет слишком поздно. К счастью, теперь у нас есть один из их медальонов – и это тот шанс, который мы искали. Перегрин, у вас что-то запланировано на сегодняшний вечер?

Перегрин жадно подался вперед.

– Ничегошеньки. Я приготовился на случай, если понадоблюсь вам.

– Хорошо. Тогда мне надо, чтобы вы поехали и нашли кое-какие карты, – сказал Адам. – Мне нужны топографические карты всей Шотландии – самые большие и самые подробные, какие вы сможете найти.

Перегрин тихонько свистнул.

– Я знаю, о чем вы говорите, но за полным набором мне придется доехать до самого Эдинбурга, особенно в воскресенье.

– Тогда вам лучше отправиться, пока не закрылись магазины. Марш!

Когда художник ушел, Адам вздохнул и неудобно поерзал в кресле, переключаясь на Маклеода.

– Ну, что с этим инспектором Нейпиром, который, похоже, так жаждет причинить неприятности вашим собратьям-масонам?

Маклеод фыркнул.

– Хороший вопрос. Не знаю, какая муха его укусила, но вчера после вашего звонка я счел обязательным посмотреть вечерние новости. У любого человека, конечно, есть право на свое мнение, но людям его положения обычно хватает осмотрительности держать подобные мнения при себе.

– Ага, хуже того, что он наговорил, трудно представить, – сказал Адам. – Что заставляет задуматься, не было ли это умышленной неосмотрительностью, рассчитанной на то, чтобы подбросить топлива в огонь. Что вы узнали о нем?

Маклеод пожал плечами.

– Боюсь, ничего особенно замечательного. Сегодня утром заглянул в канцелярию и вытащил его досье. Психологический профиль описывает его эдаким трудягой. Знаете этот тип: человек продвигается скорее тяжелым трудом, чем способностями. Но и у него есть свои амбиции. Его документы показывают, что он провел последние десять лет в управлении, упорно, методично поднимаясь по служебной лестнице, пока не оказался там, где мы видим его сегодня.

– Так, по-вашему, в нем нет ничего необычного?

– Ничего. В сущности, он такой обыкновенный, – во всяком случае, теоретически, – что само по себе почти странно. По общим отзывам, он эдакий нелюдим: не женат, нет близких родственников. Не особенно популярен среди подчиненных, но о врагах говорить не приходится. Кажется, худшее, что можно сказать о нем, что он грубоват и очень замкнут.

– А его послужной список?

– И снова почти нечего сказать. Работает, и это все. У него нет выговоров – даже за мелкие нарушения. Однако нет и поощрений.

Маклеод нахмурился.

– В самом деле, странновато для человека его положения и стажа. Вот так сразу я не могу вспомнить ни одного другого инспектора, у которого не было бы по крайней мере одной похвалы за отличную службу. Интересно, как наш приятель Нейпир смог достичь этой точки карьеры, не совершив ничего так или иначе выдающегося.

– Х-м-м-м, да. Почти так, словно он сознательно избегал привлекать к себе внимание, при этом нарабатывая повышения по службе, – сказал Адам. – Что говорит вам инстинкт?

– Инстинкт говорит, что в этом человеке кроется больше, чем отражено в досье, – откровенно сказал Маклеод. – Если я не нужен здесь, то лучше поеду и попробую еще покопать. Мы знаем, что у Рыси есть свой человек в полиции. Готов держать пари, это Нейпир.

* * *

После ухода Маклеода Адам воспользовался временным затишьем, чтобы урвать немного времени для необходимого сна. Он проснулся два часа спустя и как раз сел выпить чаю в библиотеке, когда Перегрин вернулся в Стратмурн с затребованными Адамом картами.

– Вы бы поверили, что мне пришлось посетить две сервисные станции на автомагистралях и четыре книжных магазина, прежде чем я смог собрать полный комплект? – воскликнул художник, размахивая результатами своего труда. – Я не смог достать Оркнеи, так что остается надеяться, что там ничего плохого не происходит. Куда их теперь?

– Пока просто бросьте их на диван, – улыбнулся Адам. – Вы ели что-нибудь?

– После ленча ничего. А что?

– Хорошо, тогда вы и не получите ничего еще час-другой, потому что я хочу поручить вам одно дельце, которым лучше всего, особенно когда учишься, заниматься на пустой желудок. Хотели бы попробовать свои силы для поиска с маятником?

– Я?

Процедура не была незнакома Перегрину, ибо он видел, как Адам использует разновидность поиска с маятником в замке Дунвеган, тоже в сочетании с картами, чтобы определить приблизительное местонахождение похищенного Знамени Фейри. Его глаза слегка расширились при мысли испытать что-то подобное самому.

– Я, конечно, охотно попробую, – сказал он, – но, надеюсь, вы научите меня.

– Именно это я и собираюсь сделать, – сказал Адам. – Хотя сначала нам надо сделать некоторые приготовления… главное из которых – освободить на полу больше места, чем есть здесь. Хэмфри пошел взять медальон из домашнего сейфа. Как только он присоединится к нам, мы перенесем операцию в салон.

В салоне казалось прохладно после уютного, знакомого тепла библиотеки. По-прежнему двигаясь неловко, Адам подошел к викторианскому шезлонгу у стены и приказал Хэмфри и Перегрину расчистить пол в центре комнаты. Когда они начали разворачивать карты и раскладывать их в должном порядке, Адам неуклюже открыл обитую шелком шкатулку, принесенную Хэмфри, и осторожно вынул закопченные остатки кулона с Рысью.

Он неподвижно лежал на ладони, по-прежнему под влиянием ограничений, наложенных накануне Филиппой, чтобы усилить начальное воздействие Маклеода, но Адам тем не менее чувствовал неактивный остаток злобы, вложенной в него при создании. Если повезет – и если Адам правильно оценил потенциал Перегрина в этом отношении, – медальон должен дать им возможность проследить тонкую психическую нить, все еще связывающую его с создателями.

Временно отложив медальон, Адам достал из шкатулки моток тонкой голубой шелковой нити и подозвал Перегрина, чтобы оторвать кусок длиной с его руку. Потом Перегрин вернулся к картам, а Адам неуклюже, пользуясь в основном левой рукой, надежно обмотал один конец нитки вокруг медальона, чтобы сделать свободно качающийся маятник. Он попытался было намотать свободный конец нитки на указательный палец правой руки, но нагрузка на плечо была слишком большой, и оно, конечно, не выдержало бы того, что задумал Адам. Нет, придется Перегрину самому исполнить это упражнение.

Он поднял голову и обнаружил, что Перегрин ждет, стоя перед шезлонгом, а Хэмфри – у двери. Ковер из карт был разложен: вся Шотландия показана в двух измерениях, все геологические детали и очертания отмечены разнообразными сочетаниями зелени и золота. Адам улыбнулся, увидев, что помощники проявили инициативу и соединили карты по совмещающимся углам клейкой лентой. Положив маятник обратно в коробку, он поблагодарил и отпустил Хэмфри, потом повернулся к Перегрину.

– Придвиньте кресло и устройтесь на минуту поудобнее, – приказал он. – Начнем с техники.

– Рано или поздно это должно было случиться, – усмехнулся Перегрин, отправившись за стулом с овальной спинкой, стоявшим в другом углу. Плюхнув его на ковер напротив шезлонга Адама, он сел и сказал с кривой усмешкой: – Ладно, послушаем худшее.

– Расслабьтесь. Вы готовы к этому, – улыбнулся Адам. – Для начала очень краткий урок по теории поиска с маятником. Если говорить как можно проще, то маятник работает по принципу, который лучше всего описать как закон соответствий. Этот закон постулирует, что мир символов и мир материальных объектов существуют во взаимосвязи друг с другом. Другими словами, то, что существует физически, может быть воспринято символически тем, кто обладает достаточными для дела знаниями.

– Возьмем карту Шотландии, которую вы с Хэмфри только что старательно сложили. – Он махнул левой рукой. – В одном смысле, это просто раскрашенная бумага, но в другом смысле карта – непосредственное символическое продолжение страны, которую она изображает. То, что занимает пространство в материальном мире, занимает равноценное пространство в мире символов – и именно поэтому мы можем определить местонахождение одного в измерениях другого. Успеваете?

Перегрин кивнул.

– В голове немного гудит, но, кажется, успеваю.

– Прекрасно. В таком случае переходим к следующему пункту – самому маятнику. Использовать в качестве маятника можно, потенциально, что угодно, лишь бы оно несло в себе заряд остаточной энергии, связанной либо с человеком, занимающимся поиском, либо с объектом, который он пытается найти. В данном случае мы будем использовать то, что осталось от медальона Рыси, который вы нашли в Дунфермлине.

Он указал на медальон с шелковой ниткой, свешивающейся из шкатулки атласного дерева.

– Итак, вот теория той специфической связи, которую мы ищем. Для того чтобы выполнить функцию, для которой он был создан, – то есть своего рода стержневого молниеотвода, этот медальон должен быть магически связанным с человеком, который на самом деле вызвал молнию, не исключено, что при посредстве некоего могущественного артефакта. Предполагаю, что этот последний – торк, который вы увидели на Кэлтонском холме. Где торк, там и человек, обладающий им. Вы будете ходить по карте, используя маятник, чтобы засечь соответствие, и, надеюсь, мы таким образом сможем обнаружить местоположение этого повелителя молний.

Перегрин поглядел на карту, поджав губы, потом снова на медальон.

– О'кей. Мне взять его каким-то особенным образом?

– Вы получите более четкий контакт, если будете держать нитку большим и указательным пальцами – только крепко, чтобы не уронить.