Текст книги "Ложа рыси"

– Боже мой! – сказала Джейн, пожимая Ксимене руку. – Вы ведете такую же ужасную жизнь, как Ноэль.

Еще минут двадцать они болтали о пустяках, только Маклеод время от времени отвлекался, приветствуя других собратьев-масонов и высказывая мнение о порядке шествия или помогая приладить регалии, между делом подсказывая трем спутникам места, откуда лучше смотреть. Но очень скоро он простился и вышел из бара вместе с прочими масонами.

Допив пунш, Адам, Ксимена и Джейн тоже вышли, натягивая шапки и перчатки и застегивая пальто, и направились к месту, дающему хороший обзор, возле Меркат-Кросс. Полицейская машина в бело-голубых цветах Полиции Лотиана и Пограничья остановилась неподалеку у обочины, чтобы обеспечить контроль за толпой. Из-за погоды участников, казалось, было больше, чем зрителей, привлеченных светом факелов перед Домом Масонов на дальнем конце площади, пока оркестр готовился.

Ровно в шесть тридцать процессия двинулась к Меркат-Кросс двумя колоннами: факелоносцы от двадцати лет до девяноста с лишним в самой разнообразной зимней одежде, большинство носили масонские регалии поверх верхней одежды. Процессию возглавлял красивый темноволосый молодой человек в цилиндре и с обнаженным мечом – Привратник, как объяснила Ксимена с видом авторитетного специалиста, – а с двух сторон шествие сопровождали маршалы с длинными белыми жезлами. Оркестр играл веселую маршевую мелодию, в которой Джейн распознала «Веселого каменщика».

Всего было шесть волынщиков и примерно столько же барабанщиков, все явно замерзшие. Марширующие масоны растянулись во всю длину площади, когда голова процессии начала поворачивать по Меркат-Кросс по часовой стрелке; над их головами торжественно горели факелы. Маклеод шел примерно в середине колонны рядом с очень задумчивым Дональдом Кохрейном. Некоторые мужчины носили килты, что, по мнению Ксимены, выглядело очень странно в сочетании с цилиндрами, а на многих были традиционные котелки, часто ассоциируемые с официальной масонской одеждой. Поражало разнообразие фартуков, кордонов и прочих регалий, отражающее традиции буквально дюжин Масонских Лож, и все это образовало калейдоскопический водоворот красок и движения, когда они, в такт волынкам и барабанам, трижды обошли Меркат-Кросс.

Джейн усмехнулась и подхватила Адама и Ксимену под руки, когда Привратник повел процессию с Меркат-Кросс к улице, ведущей к аббатству.

– Теперь побежали к аббатству, – сказала она, – чтобы занять хорошее местечко. Тут всего несколько кварталов. Они не задержатся, так что надо торопиться.

* * *

Когда Адам и две женщины быстро пошли по Эбби-стрит к ярко освещенному аббатству, а последние масоны ушли с площади, мужчина, наблюдавший из тени возле «Отеля Берта», словно ненароком прошел между черным «БМВ» и белой «тойотой», припаркованными перед отелем, и остановился, опершись рукой на внедорожник, словно проверяя что-то на ботинке, потом положил что-то серебристое в снег, наваленный на капот машины, как раз за дворниками ветрового стекла. Цепочку он один раз обмотал вокруг основания самого дворника, так чтобы довольно длинный свободный конец свесился в одно из узких вентиляционных отверстий, прорезанный в этой части капота. То, что было закреплено на цепочке, не сможет соскользнуть и не будет замечено раньше, чем послужит своему назначению.

Он быстро пригнулся, чтобы зачерпнуть пару горстей снега, – и вся работа была прикрыта, а мужчина пошел дальше. Он шел по другой улице, ведущей к аббатству, и резко свернул, когда его уже нельзя было увидеть с площади, зная, что должен, пока не слишком поздно, сообщить соучастнику об изменении плана. Выбор между двумя машинами потребовал от него нескольких минут тяжелых размышлений, ибо у каждой были свои преимущества, но он был уверен, что его окончательный выбор представляет гораздо лучшую мишень, чем избранная предварительно.

Он достиг кованой железной ограды, окружающей аббатство, как раз когда первые ряды процессии масонов исчезали в южном входе аббатства, а остальные растянулись по занесенному снегом кладбищу на южной стороне аббатства. За воротами по-прежнему играл, обозначая шаг, оркестр, но главный волынщик шел в хвосте процессии, с завернутой волынкой под мышкой. Золотой свет факелов отбрасывал длинные, застывшие тени от древних надгробий, легкий снег мерцал на свету и опускался на белокурые волосы мужчины в красивом пальто цвета верблюжьей шерсти, стоявшего у лачуги уборщика возле закрытого сейчас главного входа.

Инспектор Чарльз Нейпир собрался с духом, поплотнее запахнув воротник пальто. Ребурн сначала рассердится, но, Нейпир был уверен, одобрит изменение планов.

Ребурн обернулся на скрип шагов по выпавшему снегу, его глаза расширились от удивления, когда он узнал приближающегося человека.

– Какого черта вы здесь делаете? – прошептал он. – Медальон на месте?

– О, на месте, – сказал Нейпир, дуя на руки в перчатках, чтобы согреть их, – но не в аббатстве. Синклер здесь. Я видел, как он вышел из машины на площади. Маклеод тоже здесь, как я и ожидал, но Синклер лучшая мишень.

Ребурн, казалось, не верил своим ушам.

– Вы хотите сказать, что самовольно изменили цель?

Нейпир не дрогнул, хотя это было трудно перед лицом нарастающего гнева Ребурна.

– Масонов мы можем уничтожить в любое время. А для хорошего удара по Синклеру у нас, боюсь, еще долго не будет случая. Он был бы самым желанным подношением. А без Мастера Охотничья Ложа уберется у нас с дороги на некоторое время – достаточное, чтобы исполнились планы Верховного Мастера.

Казалось, Ребурн охотно придушил бы Нейпира на месте.

– Я очень надеюсь, что мы справимся с этим, мистер Нейпир, – тихо прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Если что-то не получится, нам обоим придется встретиться с гневом Верховного Мастера, но я намерен внести полную ясность, кто виноват.

– Если вы сделаете то, что требуется, с этим ожерельем, – Нейпир указал на торк, выглядывающий из-под шарфа Ребурна, – то я потребую награду, причитающуюся за устранение Синклера. Идемте. Надо взять машину, чтобы мы были наготове, когда он соберется уезжать.

* * *

В Мелроузском аббатстве последние звуки «Лесных цветов» замерли среди разрушенных стен; снежинки порхали на фоне ослепительного света огней на улице. Процессия масонов уже менее официально поползла из нефа к южному входу и снова по кладбищу, потом из ворот и на этот раз направилась прямо к Меркат-сквер по дороге, выводящей к Дому Масонов.

Адам и женщины снова обогнали их, чтобы занять место получше, срезав часть обратного пути по проулку с молодым констеблем в форме, знакомым Адаму по последнему приезду в Мелроуз. Они вышли из боковой улицы как раз вовремя, чтобы увидеть, как процессия сделала один круг по Меркат-Кросс и направляется к Дому Масонов, хотя Привратник остановился раньше. Потом пары мужчин начали расступаться, образовав проход, по которому прошли Привратник и маршалы с белыми жезлами, пока волынки продолжали играть «Веселого каменщика», а барабаны четко отбивали маршевый ритм. В конце ждали трое старейших среди присутствующих Мастеров – с белыми бакенбардами и в цилиндрах, – самый старший из них опирался на руки двоих помоложе.

Привратник и маршалы отдали салют и пошли обратно по проходу, а масоны по обеим сторонам сняли шляпы и выстроились за ними, так что колонна развернулась сама на себя. Это было замечательное зрелище: при свете факелов, под визг волынок и барабанный бой. Когда Мастера дошли до конца, они прошли под аркой, образованной белыми посохами маршалов, и вошли в дом, а процессия постепенно рассеялась.

– Что ж, Рэндаллу бы понравилось, – сказала Джейн, когда они шли через площадь к поджидающему Маклеоду. – Все было очень мило, хотя, подозреваю, из-за погоды кое-кто не пришел. Тем не менее подобающее воздаяние. Вам понравилось, Ксимена?

– Да, очень, – ответила она. – Я благодарна, что Адам взял меня. Вы и Ноэль поужинаете с нами?

– Спасибо, дорогая, но я собираюсь забрать мужа домой и отключить телефон, – откровенно сказала Джейн. – Сейчас первый за много недель вечер, когда мы предоставлены сами себе, и я намерена использовать это на полную катушку. Адам, даже не думайте свалить на него какой-нибудь новый кризис, или я не буду больше с вами разговаривать!

Адам хмыкнул и обнял Ксимену.

– Обещаю не нарушать вашу плановую ночь супружеского блаженства. А Ноэль знает об этом?

– Думаю, подозревает, – сказала она лукаво.

– Ясно. Тогда вы вряд ли захотите выпить с нами перед отъездом – хотя бы кофе?

– Ну, нет, – категорично сказала Джейн. – У меня в холодильнике ждет бутылка шампанского, и я не хочу, чтобы он заснул на мне. Было очень приятно познакомиться с вами, Ксимена. Надеюсь, еще увидимся.

С этими словами Джейн окликнула мужа и потащила его к черному «БМВ». Маклеод махнул рукой на прощание, увидев, как они идут мимо машин, и пожал плечами, словно говоря, что ситуация ему неподконтрольна, но вид у него был глуповатый, и он не возражал, когда Джейн запихнула его на пассажирское место, а сама села на водительское. Адам тихо смеялся, когда они с Ксименой входили в отель, чтобы найти ресторан.

– Наверное, очень трудно быть женой копа, – сказала она, когда они сели.

– Думаю, они разработали что-нибудь разумно удовлетворительное, – ответил он. – Они женаты почти тридцать лет. О, я вижу, сегодня в меню есть оленина. Искренне рекомендую.

Через час они уплели заслуживающий всяческих похвал ужин, запив его стаканом восхитительно мягкого «Мондави-Каберне», выбранного Ксименой. Когда они вышли к машине, Адам чувствовал приятную сытость. Ксимена села в машину; он стянул полушубок и бросил на заднее сиденье, прежде чем сесть за руль. Меркат-сквер была уже почти пуста, большинство гуляк-масонов после Шествия разъехались по своим делам.

– Что ж, было очень интересно, – сказала Ксимена, тоже сняв куртку, прежде чем пристегнуться. – И очень милый городок. Думаю, мне бы хотелось как-нибудь вернуться сюда и как следует все разглядеть.

Адам завел двигатель и осторожно вывел «тойоту» на дорогу, направляясь к Дому Масонов. Он не заметил, что за ним по площади ползет черный «мерседес».

– Лучше всего весной, – сказал он. – Надо будет как-нибудь в хорошую погоду устроить пикник… когда бы это ни было в Шотландии, и приехать сюда на вашем «моргане». Или мы могли бы взять какой-нибудь из моих драндулетов.

– Ну хорошо, Адам Синклер! – сказала она. – Я устала от всех этих автонамеков! Сколько у вас машин и каких, что вы относите этот великолепный «бентли» к «драндулетам»?

– Ну, о «рейнджровере», который у меня был, вы знаете. – Он искоса посмотрел на нее и хитро улыбнулся. – А мой управляющий ездит на «лендровере», принадлежащем поместью… но это так, рабочая лошадка. Есть также разные тракторы и тому подобное. Потом есть почтенный «хамблер-эстейт», на котором Хэмфри ездит за покупками…

– Вы что-то скрываете от меня, – сказала она. – У вас есть что-то еще, особенное, о чем вы сознательно избегаете упоминать. Это должна быть какая-то открытая машина. Какая?

– Ну…

Внезапно низкий, предостерегающий рокот грома вторгся в его сознание вместе с ощущением неотвратимой угрозы, смертельной опасности. По-прежнему шел небольшой снег, слегка присыпающий ветровое стекло, и он покосился вперед и включил дворники, когда гром загремел снова. Он внезапно осознал, что над головой собираются черные тучи, хотя еще несколько минут назад небо было чистым. Далеко впереди, на севере, небо на миг озарила лихорадочная вспышка голубой молнии.

В тот же миг он заметил проблеск серебра под снегом, наваленном на капоте машины; дворники шевелили его, но не перемещали. Он крутанул руль вправо-влево, чтобы попытаться сбить медальон, но цепочка явно была на чем-то закреплена… а ощущение зла росло.

– Ксимена, прыгайте! – крикнул Адам, тыкая замок ремня безопасности, но не трогая тормозов. – Вон из машины и бегите как можно дальше! Там бомба!

Слово «бомба» подействовало на нее, как не смогло бы ни одно другое. Он протянул руку, чтобы дернуть за ее дверную ручку, яростно следя за кипящими над ними тучами, но Ксимена уже катапультировалась из открытой двери, крутанувшись, как в боевых искусствах, и оказалась в снегу по другую сторону дороги. Адам рывком распахнул свою дверь и выпрыгнул на ходу, когда снова загремел гром и обжигающая стрела молнии упала с неба, охватив машину уничтожающим взрывом бело-голубой энергии.

Глава 36

Взрыв расколол зимнюю тишину и покачнул землю. «Тойота» разлетелась на части. Упав в канаву в нескольких ярдах за обочиной, Адам закрыл голову руками, когда на снег посыпались искры и осколки стекла. Раздался второй взрыв – топливного бака. Потом он слышал только резкий рев химического пламени и звон в ушах.

Адам, дрожа, поднял голову. Клубы черного дыма поднимались к небу от все еще едущего остова «тойоты», освещенного снизу ослепительным светом горящего бензина.

– Ксимена! – хрипло закричал он. – Ксимена, вы в порядке?

Вместо ответа из кустов на другой стороне дороги с трудом поднялась темноволосая фигура в перепачканном арранском свитере и бросилась к нему, когда машина врезалась в сугроб и остановилась, все еще пылая ярким пламенем.

– Со мной все о'кей, – выдохнула она, падая рядом с ним. – А вы? Боже, это действительно была бомба? Кому понадобилось подбрасывать бомбу в вашу машину?

– Кому-нибудь, кто хочет моей смерти, – сказал он, морщась от боли в лодыжке. – И, пожалуй, я позволю им думать, что я умер.

Со стороны города уже завывали сирены. Жмурясь из-за яркого света от горящей машины, он огляделся, пытаясь определить, где они находятся. Когда ударила молния, на дороге больше никого не было, но теперь машины собирались с обеих сторон. Он решил, что они, должно быть, где-то недалеко от отеля «Уэверли-Касл». Если повезет, они смогут взять там такси и убраться до того, как кто-нибудь приедет добить их.

«Тойота» еще пылала. Первые несколько машин остановились, из них выскакивали водители и собирались вокруг, осторожно пытаясь подобраться поближе и посмотреть, есть ли кто внутри. Схватив Ксимену за руку и пригнувшись, он нырнул в темноту, направляясь на слабый свет огней за деревьями.

Они вышли к отелю минут через десять и сумели взять такси. «Тойота» еще горела, когда их шофер объехал ее, направляясь в другую сторону от Мелроуза, но машины аварийных служб прибыли и сбивали пламя химикатами. Адам смотрел в заднее стекло такси, пока эта картина не исчезла из виду, а когда они доехали до поворота на А68, велел шоферу вместо поворота на север, к Эдинбургу, повернуть на юг.

– В Ньюкасле есть аэропорт, не так ли? – спросил он.

– Ага, сэр. – Шофер поглядел на них в зеркало заднего обзора. – Хотя это будут крутые деньги. Там, наверное… х-м-м-м, миль 60-70.

– Ста фунтов хватит? – сказал Адам.

– С квитанцией или без? – ответил шофер.

– Без.

– Тогда хватит.

– Поехали.

Начиная дрожать от холода и запоздалого шока, Адам обнял Ксимену и для успокоения, и для тепла, и попытался думать, пока машина мчалась на юг по заснеженному шоссе А68. К счастью, она неплохо чувствовала его настроение – и необходимость не говорить ничего, что мог бы подслушать шофер, – и молчала, хотя он понимал, что ее переполняют вопросы.

Противники снова попытались убить его – на этот раз без предварительной подготовки, ибо не могли знать, что он собирается быть сегодня в Мелроузе, но все равно предприняли попытку. Масштаб атаки предполагал, что первоначально, как и допускал Маклеод, планировался еще один удар по масонам, поскольку все знали, что они соберутся в одном месте на ежегодное празднование Кануна дня святого Иоанна. Но в последний момент кто-то изменил план и вместо этого попытался убить Адама.

Это означало, что они его боятся. И если бы Адам мог привлечь союзников среди других…

К тому времени, как водитель остановился перед зданием аэропорта в Ньюкасле-на-Тайне, было за полночь. Оставив Ксимену ждать в такси, Адам зашел внутрь и выяснил, что на сегодня рейсов больше нет: Ньюкасл совсем не Хитроу и даже не Эдинбург-Тернхаус, – зато узнал расписание на следующее утро. Когда он вернулся в такси, получив деньги в банкомате, то приказал шоферу отвезти их в гостиницу при аэропорте и дал лишние двадцать фунтов.

Администратор за конторкой по крайней мере притворился, будто верит в его рассказ об автомобильной аварии и пропавшем багаже и дал им ключи от номера на двоих на третьем этаже. Когда они оказались в номере за запертой дверью, Ксимена с потемневшими от напряжения глазами наконец нарушила молчание.

– Я слышала об очень хитрых планах по завлечению женщин в постель, Адам Синклер, но тебе на самом деле не пришлось бы идти на все эти неприятности, – сказала она, опускаясь в одно из кресел у круглого столика в изножье кровати.

Открыв мини-бар в коридоре к ванной, Адам вытащил банку коки.

– Выпьешь?

– Что-нибудь безалкогольное и недиетическое… Адам, что происходит?

Вытащив вторую коку, он захлопнул дверцу, прихрамывая подошел и сел напротив, не сказав ни слова, пока не вскрыл банку и сделал долгий глоток.

– Это связано с моей полицейской работой. Боюсь, я не имею права вдаваться в подробности. Я понятия не имел, что сегодня дойдет до обострения, иначе не взял бы тебя. Мне очень жаль.

– Ну, ты же не мог знать… И все обошлось. – Она помолчала. – Ирландская Революционная Армия?

– Нет, – сказал он категорически. – Совсем другие террористы. Послушай, мне надо сделать пару телефонных звонков. Почему бы тебе не принять душ и помыться, а я расскажу тебе побольше, когда буду больше знать, ладно?

– Ладно.

Когда дверь ванной закрылась и полилась вода, он взял телефон и набрал номер Маклеода, на случай, если Джейн не выполнила угрозу отключить телефон. Он звонил и звонил, а ответа, как и ожидалось, не было. Потом он позвонил домой. Филиппа уже спала, но мгновенно проснулась, услышав новости.

– Так что я хочу, чтобы завтра ты притворилась несчастной матерью, – сказал он ей, объяснив свой план. – Я не могу дозвониться до Ноэля и рассказать, что произошло, поэтому утром, как только позволят приличия, поезжай к нему в управление, отведи его в сторонку и скажи, что я в безопасности. Звонить туда нельзя из-за агента Рыси в полиции: линию могут прослушивать.

Если ты не сумеешь до него добраться, он узнает обо всем либо от прокатной компании, потому что машина оформлена на его имя, либо из обычного полицейского рапорта о взрыве машины в Мелроузе, – и предположит очевидное. Не знаю, собирался ли Перегрин вернуться домой на ночь, но постарайся передать словечко и ему.

– Понимаю, дорогой, – сказала она. – Я обо всем позабочусь. А пока что ты собираешься делать?

– Вернуться в Эдинбург как можно тише, способом, которого противник, вероятно, не ожидает. Я еще не разработал детали, но могу тебе сказать, что постараюсь быть на Уэверли-стейшн завтра вечером. Позвоню кому-нибудь и попрошу известить Ноэля, когда должно начаться празднование Нового года у его брата. Вычти из этого времени два часа, вот тогда-то я и буду на Уэверли. Поняла?

– Конечно, дорогой. Что-нибудь еще?

– Сейчас ничего больше не могу придумать. – Он оглянулся на дверь ванной, где прекратился звук текущей воды. – Мне пора. Скоро из ванной выйдет прекрасная, умная и очень чуткая женщина, которая хочет, чтобы ей многое объяснили.

– О, только не убей настроение, объяснив слишком много, дорогой, – насмешливо сказала Филиппа. .

– Да, мама. Поговорим позже. Я люблю тебя, – добавил он, кладя трубку.

Ксимена вышла через несколько минут в гостиничном махровом халате с монограммой и закрученным полотенцем на голове. Адам подумал, что никогда не встречал женщины, к которой бы его больше тянуло, на всех уровнях, и никогда он не чувствовал себя настолько нерасположенным даже выбраться из кресла.

– Похоже, тебе тоже надо бы воспользоваться душем, – сказала она, снова садясь напротив него и снимая полотенце с волос. – Можешь сказать мне что-нибудь еще, теперь, когда ты позвонил?

– Сначала приму душ, – сказал он, хватаясь за возможность еще немного оттянуть неизбежное, и поднялся на ноги.

Он стоял под горячей водой, пока напряженные мускулы не начали расслабляться, позволяя потоку воды прочистить и разум, и через четверть часа вышел, чувствуя себя почти человеком. Ночное приключение оставило новые синяки, но, исключая стойкую боль в левой лодыжке и возобновившуюся боль в плече, он легко отделался. Ксимена сидела на постели, приклонившись к подушке, и смотрела телевизор, но нажала кнопку выключения, как только открылась дверь ванной и похлопала по кровати рядом с собой жестом, не допускающим отказа.

– О'кей, я тут подумала, – сказала она, обезоруживая его прямым взглядом, когда он осторожно присел рядом. – Ты явно не хочешь говорить о том, что произошло сегодня вечером, да и я, пожалуй, не хочу слышать об этом. Но сегодня мы оба едва не погибли – и это было жутко. Так что я бы просто хотела, чтобы ты обнимал меня, пока я не перестану дрожать и уверю себя, что смогу жить с этим знанием, если намерена проводить с тобой много времени. А потом я хочу заняться с тобой любовью – из-за твоего образа жизни, боюсь, у меня может не оказаться другого случая.

Ее самообладание дало трещину, и через мгновение он уже целовал слезы, которые она старалась удержать, – ошеломленный, польщенный и только немного недоверчивый, что для нее это так много значит. Позже, когда он плыл на волне удовлетворения между полным сознанием и сном, он задумался, куда это приведет, – и решил, что, что бы ни произошло, она не пострадает от этой связи.

Когда он наконец уснул, то спал без сновидений, а разбудил его утром шум воды в душе и аромат чашки чая у постели. Через час он с большой неохотой проводил ее на утренний рейс в Эдинбург.

– Я позвоню тебе, как только все это уладится, – пообещал он, когда они прощались в аэропорту. – А пока ты ничего об этом не знаешь.

Она явно ничего не поняла, но, очевидно, доверяла ему достаточно, чтобы не устраивать сцену. Посмотрев, как улетает ее самолет, он подошел к телефону-автомату и набрал рабочий телефон Маклеода. Поговорив ночью с Филиппой, он придумал способ предупредить своего заместителя… если Маклеод уловит неясный намек, который Адам осмелился передать по полицейской линии.

– Инспектора Маклеода, пожалуйста, – сказал он, когда полицейский телефонист снял трубку.

– Маклеод слушает, – произнес через несколько секунд знакомый голос.

– Не реагируйте, – сказал Адам, стараясь вложить в приказ как можно больше силы. – Вы по-прежнему Заместитель.

С этими словами он тихо повесил трубку. Если линию не прослушивают постоянно, этого больше никто не слышал… а если прослушивают, то не поймут, что это означает. Он надеялся, что Маклеод понял. Отодвинув эту проблему на задворки разума, ибо от беспокойства никакого толку не будет, он в ожидании рейса на Глазго занялся просмотром утренних газет, высматривая упоминания о происшествии в Мелроузе накануне вечером.

* * *

Тем временем Маклеод положил трубку своего телефона в некоторой растерянности. Голос был определенно Адама, но вот загадочные слова…

– Доброе утро, инспектор, – сказал Кохрейн, осторожно заглядывая в открытую дверь кабинета. – Слыхали о бомбе в машине и пожаре вчера вечером на дороге из Мелроуза?

Маклеод безучастно поднял голову.

– Что там, Дональд?

– Это в рапортах о происшествиях за ночь. – Он передал Маклеоду пачку факсов. – Наверное, случилось, когда я уехал. Полиция Мелроуза говорит, что это был настоящий взрыв. Они не знают, кто был за рулем, но не похоже, что он выбрался. Антитеррористическая бригада привезла остатки для исследования.

Похолодев, Маклеод пробежал глазами рапорт и, поправив авиационные очки, потрясение уставился на описание белой «тойоты-лендкруизера».

– Иисусе Христе, эту машину я арендовал для Адама! – прошептал он.

И, произнеся эти слова, он понял, что означал таинственный телефонный звонок. Адам не погиб во взорванной «тойоте», но хотел, чтобы его считали погибшим. Сняв очки, Маклеод закрыл лицо руками, чтобы спрятать облегчение, вознося беззвучную благодарственную молитву, что Кохрейн понял как внезапный шок от потери.

– Это была машина сэра Адама? – отважился молодой констебль.

– Угу, – дрожащим голосом прошептал Маклеод, по-прежнему не смея поднять глаза из опасения выдать себя. – Дай мне несколько минут, ладно, Дональд? И посмотри, что еще сможешь узнать: куда отвезли машину и так далее.

Через двадцать минут, когда Маклеод сочинил подходящую историю и в душе настроился на роль, которую теперь должен был играть, Кохрейн постучал в дверь и извиняющимся тоном доложил о том, что узнал. Крепко сжав челюсти, Маклеод взял шляпу и пальто и вышел вместе с молодым констеблем, якобы чтобы пойти на полицейскую стоянку, где была взята машина, но равно и для того, чтобы избавиться от пристальных взглядов. Видимо, в отсутствие Дональда, известие распространилось, и по дороге к лифтам Маклеод ощущал, как его провожают взгляды сочувствия и жалости. Они уже подходили к главному входу главного управления полиции, когда он увидел, как у тротуара останавливается темно-синий «бентли» и из него выходит Хэмфри, чтобы открыть пассажирскую дверь.

– О Боже, это мать Адама, – пробормотал он. – Дональд, иди-ка за машиной, ладно?

Когда молодой констебль ушел, явно испытывая облегчение, что избавлен от встречи, которая сейчас произойдет, из «бентли» вышла одетая в черное Филиппа. Позади нее, в тени заднего сиденья Маклеод разглядел осоловелого Перегрина Ловэта, одетого в мрачный темный костюм. По выражениям их лиц он не мог судить, знают ли они, что он знает… или даже знают ли они. Неужели они считают, что Адам действительно погиб?

Пока он обдумывал, как подойти к этому деликатному вопросу, учитывая вероятные назойливые взгляды, Филиппа бросилась в его неловкие объятия и, прижавшись лицом к его плечу, пробормотала:

– Не смейте реагировать, Ноэль Маклеод, но он жив и невредим. Он звонил мне вчера ночью из Ньюкасла. Ну, давайте изобразите, что плачете, пока не задохнулись.

Огромное облегчение заставило Маклеода так и сделать, и он на несколько минут сел вместе с ней и Перегрином на заднее сиденье «бентли», чтобы прийти в себя и рассказать им о своем таинственном звонке, пока мрачный Хэмфри закрыл дверь и стоял на страже.

– Так что он хочет, чтобы все было тихо и чтобы вы присмотрели за этими приготовлениями, – сказала Филиппа, объяснив план Адама. – Сможете устроить это?

– Ага, потребуется кое-что сделать, но… ага, все можно устроить.

Когда они проработали оставшиеся подробности, Маклеод вылез из машины, следом за ним вышел Перегрин.

– Нам надо будет поддерживать эту шараду даже перед Дональдом, – сказал он художнику, когда они направлялись к полицейской машине, где ждал Кохрейн. – Я ему полностью доверяю, и со временем он все равно узнает, но, думаю, пока Адам не вернется, чем меньше людей об этом знают, тем лучше. Что означает, что нам еще надо выдержать осмотр машины. Постараемся поддержать официальную версию с бомбой… что, в известном смысле, и было, если Рысь шарахнула по ней молнией.

Обгоревший корпус на стоянке облегчил поддержание домысла о смерти Адама, ибо, конечно, никто не смог бы выжить в этом аду. Страшный жар изогнул боковые панели, закоптил стекло и даже скрутил тяжелую раму. Внутри все было уничтожено и все еще гнетуще воняло паленой пластмассой и, еще хуже, сожженной животной кожей, даже после ночи под снегом и купания в химикатах, сбивающих пламя… но это явно было не от человеческой плоти, а от сожженных остатков когда-то красивого полушубка и кожаной куртки, едва заметных на том, что осталось от заднего сиденья.

Снаружи машины нашлась еще одна интересная улика. Рассматривая скрученный капот, Маклеод нашел расплавленные остатки медальона Рыси, настолько почерневшего и перекрученного, что оказалось невозможным сдвинуть его и почти невозможным разобрать, что это такое.

– Знаете, – сказал Кохрейн, подозрительно тыкая в закопченное пятно, – это очень похоже на то, что я нашел в Балморале. Вы не думаете, что в машину тоже ударила молния?

– Не знаю, – устало сказал Маклеод. – Думаю, я предоставлю работать дальше экспертам. У меня на это нет пороха. Поехали обратно в управление. Мне надо сделать несколько звонков.

* * *

Тем временем Адам приземлился в Глазго и теперь занялся собой перед возвращением в Эдинбург. Он чувствовал себя и выглядел довольно неряшливым, по-прежнему во вчерашних грязных плисовых брюках и свитере, да еще и замерзшим, поэтому попросил таксиста отвезти его к магазину, где продаются излишки военного обмундирования. Там он купил камуфляжные брюки, черный свитер с высоким воротом, как у подводника, и анорак цвета хаки, какие носят в спецназе; его сапоги еще были вполне пригодны.

К тому времени, как он добавил к отросшей за сутки щетине черную вязаную шапку, в нем не осталось ничего от элегантного и утонченного сэра Адама Синклера, которого знакомые – и враги – узнавали моментально. Остальную одежду он сложил в пластиковую сумку, надеясь, что налет домашности сделает его вид менее угрожающим. Но даже так люди на улицах старались обходить его, когда он шел на Центральный вокзал Глазго, чтобы подождать поезд до Эдинбурга. Он пришел задолго до отправления поезда, которым собирался ехать, но ему еще надо было позвонить.

* * *

Через несколько часов в кабинете Ноэля Маклеода прозвучал второй за день таинственный телефонный звонок – от человека, которому Адам позвонил раньше.

– Ноэль, старина, рад, что застал тебя, – произнес отрывистый, военный голос на другом конце провода. – Мой брат просил меня сказать, что ты приглашен на обед перед празднованием Нового года в понедельник. Было бы великолепно, если бы ты появился около восьми.

– Да, конечно. Большое спасибо, что сказал, – ответил Маклеод, поглядев на часы: было около шести. – Я не хотел бы пропустить это.

– Тебе будут очень рады, – сказал голос. – Надеюсь, скоро увидимся.

Звонивший отключился, и Маклеод положил трубку, тяжело вздохнул и встал, потянувшись за пальто и шляпой. Перегрин и Кохрейн тоже поднялись и, взяв вещи, неловко вышли за ним из кабинета.

– Джентльмены, по-моему, это был чертовски мерзкий день, и, по-моему, пора по домам, – сказал Маклеод для возможных слушателей. Он закрыл дверь кабинета и запер. – Не знаю, как вы, а я, например, собираюсь как следует напиться.

Только когда все трое исчезли в коридоре, Чарльз Нейпир взял пальто и шляпу и поспешил за ними, сломя голову промчавшись по черной лестнице, пока его добыча ждала лифт. Наблюдать, как Маклеод весь день страдает из-за смерти Синклера, было почти так же приятно, как устранить самого Маклеода, – что Нейпир так же надеялся очень скоро совершить. Он наблюдал из неприметной голубой «мазды», как все трое вышли из главного входа, как Ловэт пошел с Маклеодом, и предпочел следить за ними, а не за Кохрейном, которого считал незначительным.