Текст книги "Силы и престолы. Новая история Средних веков"

Все эти перемены составляли часть более широкой картины. Когда халиф аль-Малик ввел в оборот мусульманскую монету, язык украшавших ее надписей был почти незнаком даже самым образованным людям, пользовавшимся этими деньгами. Как мы упоминали, сначала первые халифы не вмешивались в систему денежного оборота на завоеванных землях, а также не стремились навязывать массам ислам. Мусульмане предпочитали облагать неверных повышенным налогом и изолировать своих колонистов в недавно основанных гарнизонных городах. В результате умма распространилась по миру широко, но не слишком глубоко. Аль-Малик задумал изменить это и для этого решил обратиться к проверенному временем способу – задействовать средний класс.

Примерно в 700 г. аль-Малик распорядился, чтобы государственные служащие в его державе пользовались только одним языком – арабским. Подавляющее большинство населения халифата составляли неарабы, и самыми распространенными языками среди них были греческий и персидский. Аль-Малик не собирался притеснять людей, говоривших на этих языках в повседневной жизни, но он издал указ, запрещавший пользоваться ими на государственной службе. Христиане, иудеи и зороастрийцы, неплохо зарабатывавшие в качестве писцов, руководителей среднего звена и правительственных чиновников, в одночасье оказались перед сложным выбором. Если они не знали арабский язык или не могли быстро его выучить, то оставались без работы.

Простая административная реформа на самом деле имела огромное культурное значение для истории исламского мира – в сущности, благодаря ей стало возможным продолжительное существование именно исламского мира, а не кратковременного объединения бывших римских и персидских территорий под властью немногочисленной монотеистической знати. В главе 1 мы говорили о том, что Римская империя во времена наивысшего расцвета сохраняла целостность отчасти благодаря латыни – общему языку культуры и повседневного общения на ее огромных территориях. Аль-Малик сделал то же самое с арабским языком – он превратил его в универсальный язык халифата, единый язык записи и делопроизводства. Арабский язык стал таким же lingua franca, как латынь и греческий. В итоге он оказался полезным не только для чиновников, но и для ученых. В Средние века арабские ученые скомпилировали, перевели и сохранили сотни тысяч разнообразных античных текстов. Арабоязычный мусульманский мир стал преемником греческого и латинского мира и самым продвинутым в интеллектуальном и научном отношении обществом Запада. Однако этого не случилось бы, если бы аль-Малик в 690-х гг. не заставил чиновников Омейядского халифата заговорить на арабском.

Но это еще не все. Арабский язык был не просто инструментом бюрократии и науки. В отличие, например, от латыни арабский был языком, на котором говорил сам Бог. Коран был ниспослан Мухаммеду на арабском языке и записан на нем же. Первыми мусульманами были арабы, говорившие (само собой) на арабском языке. Призыв к молитве (азан), который раздавался в мечетях с тех пор, как его впервые пропели в Каабе, когда Мухаммед захватил Мекку в 630 г., также звучал на мелодичном арабском языке. Ислам невозможно представить без языка его первых последователей, и когда этот язык стал обязательным в жизни всех, кто хотел взаимодействовать с государством, вслед за ним пришла вера. С начала VIII в. на землях, принадлежавших мусульманам, вслед за внедрением арабского языка происходило постепенное обращение в ислам. Этот сдвиг даже в XXI в. можно увидеть, почувствовать и услышать почти во всех уголках бывшего средневекового халифата[268]268
  Примечательным исключением здесь становится Иран, где искоренить персидский язык оказалось гораздо труднее, чем надеялись аль-Малик и последующие Омейяды. Хотя Иран в начале Средних веков не сразу, но все же обратился в ислам, иранцы по-прежнему упорно держались персидского языка и культуры и создали уникальную новую разновидность не связанного с арабским языком направления мусульманства, существенно повлиявшую на его развитие в других регионах, включая современный Афганистан, Пакистан, Индию и Турцию.


[Закрыть].

В 705 г. аль-Малик умер, оставив своему сыну и наследнику аль-Валиду казну, доверху наполненную новыми золотыми динарами. Централизующие усилия аль-Малика создали высокоэффективную финансовую систему, благодаря которой все налоги и добыча, захваченная во время новых завоеваний, стекались в Дамаск. Конечно, большая часть этих доходов уходила на содержание обширной регулярной армии и флота, которые продолжали раздвигать границы мира ислама на востоке и на западе, и на сражения с византийскими боевыми кораблями в бурных водах Средиземного моря. Однако даже с учетом этих огромных расходов аль-Валид обладал значительным профицитом бюджета. Он использовал эти средства, чтобы продолжать политику своего отца и прочно вплести ислам в ткань раннесредневекового мира. Приказав в 690-х гг. возвести в Иерусалиме Купол Скалы, аль-Малик положил начало псевдоимперскому монументальному строительству с характерным исламским колоритом. Аль-Валид развил эту практику. При нем были построены одни из самых необычных зданий за последние две тысячи лет. Многие из них сохранились до наших дней не только как исторические реликвии, но и как вполне функциональные религиозные постройки, где мусульмане могут общаться с Богом, друг с другом и со своим средневековым прошлым.

Сердцем этого эпического строительного проекта стали три мечети в трех важнейших (помимо Мекки) городах державы Омейядов: Великая мечеть Дамаска, мечеть Аль-Акса в Иерусалиме и мечеть Пророка (Масджид ан-Набави) в Медине (последнюю основательно обновили и расширили, чтобы разместить в ней гробницы Мухаммеда и халифов Абу Бакра и Омара). Эти молитвенные дома напоминали о важных этапах истории мусульман, одновременно наглядно демонстрируя богатство и имперскую самонадеянность омейядских халифов. Великая мечеть Дамаска, построенная в 706 г., на сегодняшний день изменилась меньше двух других: в ней посетители могут увидеть планировку и уникальные декоративные стили начала VIII в. На месте мечети изначально стоял языческий храм, посвященный Хададу и Юпитеру, затем христианская церковь Иоанна Крестителя, которую Омейяды выкупили и разрушили. В мечети, возведенной на этом священном месте, впервые появился михраб – ниша в стене, обозначающая направление на Мекку. Сегодня эта уникальная и важная архитектурная деталь есть во всех мечетях мира. Однако в Великой мечети Дамаска она окружена мозаиками, которые делают интерьер гораздо более похожим на прославленные храмы Византии, чем на более поздние монументальные мечети. На мозаиках нет людей, но много замысловатых изображений домов, дворцов, мест молитвы, деревьев, рек и всевозможной растительности. Все это напоминает одновременно и землю, и рай, позволяя предположить, что мусульманское искусство того времени в немалой степени заимствовало из христианских художественных традиций[269]269
  Ettinghausen and Jenkings-Madina. Islamic Art and Architecture, 650–1250, p. 24–26.


[Закрыть].

Хотя Великая мечеть Дамаска в каком-то смысле может казаться экзотической и странной, она была лишь первой из множества возникших на протяжении веков великих мечетей, в облике которых элементы местных стилей соединились с уникальными исламскими элементами. Это изысканные позднесредневековые мечети Османской империи, увенчанные многочисленными куполами, напоминающими о церквях восточной православной церкви, и великолепная мечеть Бадшахи эпохи Великих Моголов в Лахоре (Пакистан), построенная из красного песчаника и гармонично сочетающая индийский и персидский стили, и ультрасовременная мечеть Истикляль в Джакарте (Индонезия), построенная в 1987 г. в разгар движения нового формализма, подарившего миру такие знаменитые американские муниципальные здания, как Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, Центр исполнительских искусств Джона Ф. Кеннеди в Вашингтоне, округ Колумбия, и здание Форума в Лос-Анджелесе. Архитектурная смелость построек, отражающих уникальный и подчеркнуто исключительный характер ислама и при этом свободно черпающих вдохновение из окружающего мира, восходит непосредственно к эпохе Омейядов, и в частности к халифату аль-Валида.

Ко времени смерти аль-Валида в 715 г. Омейяды находились на пике могущества. Полным ходом шло завоевание вестготской Испании. Строились огромные молитвенные дома. По всему мусульманскому государству развернулась масштабная программа общественных работ: халиф активно вкладывал средства в новые дороги и каналы, городское уличное освещение и оросительные канавы в сельской местности. Арабский язык стал не только языком молитвы, но и языком торговли и администрации. Благодаря этому ислам постепенно проникал в жизнь миллионов средневековых людей. Досадное поражение при первой осаде Константинополя осталось в стремительно уходящем прошлом, вторая осада 717–718 гг. пока лежала в неясном будущем. Это были поистине внушительные достижения, и их плодам предстояло сохраниться в веках. Однако самим Омейядам оставалось властвовать совсем недолго. Через 35 лет династия была низвергнута, а халифат достиг предела в своем расширении. И теперь, завершая рассказ об истории арабских завоеваний, мы должны обратиться к закату Омейядов.

В 732 г., ровно через сто лет после смерти Мухаммеда, омейядские воины перешли Пиренеи и совершили набег на земли франков. В герцогстве Аквитания они разрушили дома и разграбили церкви. Мусульмане разбили войско франков в битве на берегу реки Гаронны. Они захватили огромную добычу – «рабов и рабынь, и семь сотен прекрасных дев, и кроме того евнухов, лошадей, лекарственные снадобья, золото, серебро и посуду»[270]270
  Jones, John Harris (trans.). Ibn Abd al-Hakam / The History of the Conquest of Spain (New York: 1969), p. 33.


[Закрыть].

Преодолевшие горный хребет мусульмане хорошо подготовились к долгому походу. Их предводителя Абд аль-Рахмана (Абду-р-Рахмана) больше всего интересовала базилика близ города Тура, стоящая на землях франкской династии Меровингов примерно в 750 км от границы. Базилика носила имя давно умершего христианского героя, святого Мартина, чья усыпальница находилась внутри. Святой Мартин жил в IV в. Он покинул римскую армию, чтобы стать воином Христовым, и при жизни совершил много разных чудес, в том числе изгнал бесов из одержимого стада коров и поджег трон под императором Валентинианом[271]271
  Легенды о святом Мартине см. в: Ryan, William Granger (trans.), Eamon Duffy (intro). Jacobus de Voragine. The Golden Legend: Readings on the Saints (Princeton and Oxford: 2012), p. 678–686.


[Закрыть]. Теперь его плащ почитали как святую реликвию, к его усыпальнице приходили поклониться верующие, а внутри посвященной ему базилики хранилось огромное количество ценной добычи[272]272
  По сведениям Григория Турского, базилика эпохи Меровингов (ныне давно исчезнувшая) имела «160 футов в длину, 60 в ширину и 45 в высоту до свода, 32 окна вокруг алтаря и 20 окон в нефе, столбцов числом 41, и всего в строении 52 окна, 120 колонн, 8 дверей, три из них вокруг алтаря и пять в нефе». Gregory bishop of Tours / History of the Franks, p. 38.


[Закрыть]. Однако на пути к ней Абд аль-Рахмана ожидало серьезное препятствие в лице Карла Мартелла.

Мартелл был не королем, а одним из самых влиятельных аристократов Франкского королевства. Как мы вскоре увидим, позднее его будут считать родоначальником династии Каролингов, давшей миру таких славных правителей, как Пипин Короткий и Карл Великий. Однако в 732 г., когда Омейяды пришли на земли франков, Карл Мартелл носил только титул майордома Австразии[273]273
  При Меровингах Франция (территория, примерно соответствующая Римской Галлии) делилась на три основные части: Нейстрию, Австразию и Бургундию. Отдельные связи с королевством имели прочие земли, в том числе герцогство Аквитания. Подробно об этом см. в главе 5.


[Закрыть]. Его прозвище Мартелл означало «молот». Он был, по словам одного почти современника, «могучим воином» и всегда «брал отвагу себе в советчики»[274]274
  The Fourth Book of the Chronicle of Fredegar, p. 90–91.


[Закрыть]. В тот раз он решил не мешкать и в одно октябрьское воскресенье собрал армию, чтобы защитить Тур и южные земли франков от завоевателей.

Узнав от герцога Аквитанского о бесчинствах арабов, Мартелл встретил Абд аль-Рахмана на дороге между Туром и Пуатье. Семь дней армии совершали предварительные маневры, затем наконец началась настоящая битва. Мартелл выстроил своих людей, приказал им поднять стену из щитов, несокрушимую, словно ледник, и двинул их вперед: «Мощными ударами мечей австразийцы косили арабов и, собравшись плотно вокруг своего предводителя, теснили всех перед собой»[275]275
  Stearns Davis, William (ed.). Readings in Ancient History: Illustrative Extracts from the Sources, II (Boston: 1913), p. 362–364.


[Закрыть]. Хронисты, которые писали позднее о победе Карла Мартелла (как обычно, во многом выдавая желаемое за действительное и не чураясь поэтических преувеличений, в целом характерных для многих средневековых источников в оценке численности армий и количества погибших), утверждают, будто майордом уничтожил от 300 000 до 375 000 мусульманских воинов, в числе которых был и сам Абд аль-Рахман. Франки при этом потеряли всего 1500 человек.

Битва при Туре, которую также называют битвой при Пуатье, была хорошо известна современникам, и в следующие тысячу лет к ней не раз с воодушевлением обращались многие западные авторы, привлеченные как красочными подробностями сражения, так и его образцовой моралью. Не далее чем через три года Беда Достопочтенный написал о нем в «Церковной истории народа англов» (которую окончил незадолго до своей смерти в Ярроу в мае 735 г.): «В это время ужасная сарацинская напасть принесла жестокое опустошение в Галлию, но немного спустя они в той же провинции были сполна наказаны за свою нечестивость»[276]276
  Здесь и далее «Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного цит. в переводе В. В. Эрлихмана. – Прим. перев.


[Закрыть][277]277
  Sherley-Price, Leo (trans.). Bede / A History of the English Church and People (revd. ed) (Harmondsworth: 1968), p. 330.


[Закрыть]. Многие авторы как в Средние века, так и позднее следовали примеру Беды. Согласно хронисту из Сен-Дени, писавшему более шестисот лет спустя, в период наивысшего расцвета священного Французского королевства в XIII в., Карл Мартелл избавил «церковь Святого Мартина, город и всю страну» от «врагов христианской веры». По мнению Эдварда Гиббона, написавшего в 1776–1789 гг. «Историю упадка и разрушения Римской империи», поражение Абд аль-Рахмана спасло Европу от исламизации и не позволило истории пойти другим путем – тем, где арабские завоеватели могли достигнуть Польши с одной стороны и Шотландского нагорья – с другой, «в школах Оксфорда учили бы толковать Коран, а с церковной кафедры проповедовали бы обрезанным прихожанам святые и истинные откровения Магомета [sic]»[278]278
  Womersley, David (ed.). Edward Gibbon / The History of the Decline and Fall of the Roman Empire, vol. III (London: 1996), p. 336.


[Закрыть]. Двести лет спустя, в 1970-е гг., во Франции возникла ультраправая террористическая организация «Группа Карла Мартелла», выступавшая против эмиграции алжирцев во Францию. В XXI в. в Америке «Общество Карла Мартелла» объединяет белых националистов и издает откровенно расистский журнал, в котором публикуются псевдонаучные статьи на темы евгеники и расовой сегрегации[279]279
  Журнал Occidental Quarterly можно легко найти онлайн, но я решил не давать здесь ссылку на это никудышное издание.


[Закрыть]. Даже сегодня победу Мартелла рассматривают как переломный момент, битву, изменившую облик мира и остановившую неудержимую волну арабских завоеваний, продолжавшихся целых сто лет после смерти Мухаммеда.

Но заметим снова, подобная интерпретация истории грешит излишней простотой. Прежде всего, не вполне ясно, действительно ли Абд аль-Рахман хотел завоевать королевство франков: в 730-х гг. самые важные средиземноморские порты между Пиренеями и Рейном уже находились в руках мусульман (завоеванные территории умиротворяли как путем расчетливого демонстративного применения силы – епископов иногда сжигали заживо в церквях, а из вестготской Испании приходили слухи, что берберские войска варят и поедают самых упрямых христиан, так и с помощью обычной джизьи). Тур и его окрестности представляли интерес для разграбления, но мы не можем с уверенностью утверждать, что в 730-х гг. мусульмане всерьез планировали покорить эти земли.

Более того, сама по себе битва при Туре имела не такое большое значение по сравнению с двумя одержанными несколько ранее победами, гораздо больше подходящими на роль судьбоносных событий, положивших конец расширению халифата. На первом месте стояла неудавшаяся осада Константинополя в 717–718 гг., о которой мы говорили ранее. На втором – случившаяся также в 717 г. битва при Аксу, в которой арабскую армию, усиленную отрядами тюрков и тибетцев, полностью уничтожила в районе современного Синьцзяна армия китайской империи Тан. Это поражение привело к постепенному свертыванию натиска мусульман на восток. В 750-х гг. между исламским миром и империей Тан установилась граница в Центральной Азии, где обе державы контролировали маршруты Великого шелкового пути. В середине VIII в. мусульманские завоевания достигли геополитических пределов не только в Европе, но и во всем мире. Победа Карла Мартелла в 732 г. была лишь небольшой частью гораздо более масштабного процесса.

На самом деле наиболее важное событие, определившее будущее Западной Европы в Средние века и место ислама в этом будущем, произошло между июнем 747 г. и августом 750 г., когда в Дамаске свергли династию Омейядов. Причины и ход этих революционных событий достаточно сложны, но, если говорить вкратце, различные группы несогласных внутри халифата, в том числе шииты и новообращенные мусульмане-неарабы (мавали), лишенные многих законных привилегий уммы, объединились под началом таинственного и скрытного человека из Восточной Персии, известного под именем Абу Муслим аль-Хурасани. Все началось с локального восстания в восточном городе Мерв, но вскоре дух революции распространился по всему халифату. Разгорелась третья фитна, закончившаяся поражением халифа Марвана II в битве при Забе (Ирак) в январе 750 г. Через три месяца пал Дамаск. На выживших представителей правящей династии открыли настоящую охоту и истребляли их одного за другим. Марван был убит уже после того, как бежал в Египет. На его место пришел араб из Иордании по имени Абу аль-Аббас ас-Саффах (чье прозвище означает «проливающий кровь»). Ас-Саффах стал основателем новой династии Аббасидов, утверждавших, что они ведут свой род от дяди Мухаммеда аль-Аббаса. В качестве знака отличия они выбрали простой черный флаг[280]280
  В наши дни этот флаг приобрел зловещий смысл, став эмблемой недолго просуществовавшего «халифата» Абу Бакра аль-Багдади, лидера «Исламского государства» (ИГИЛ, ДАИШ) – фундаменталистской исламистской группировки, отделившейся от «Аль-Каиды» и беспощадно контролировавшей большую часть Сирии и Ирака в 2013–2019 гг. [Названные автором организации входят в Единый федеральный список организаций, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими. – Прим. ред.]


[Закрыть].

Аббасиды радикально изменили мусульманскую империю, отвоеванную у Омейядов. Они перенесли столицу на 800 км к востоку от Дамаска в Ирак, в новый город под названием Багдад, и наделили широкими политическими и юридическими полномочиями управлявших разными частями халифата наместников – эмиров. Кроме того, Аббасиды прикладывали много усилий, чтобы интегрировать в умму мусульман-неарабов и предоставить им примерно равные условия. Это было время политического раскола – время, когда эмиры становились все более независимыми от халифов, масса верующих разделилась на суннитов и шиитов, а в исламском мире появилось несколько соперничающих династий – Фатимиды в Египте, Альморавиды и Альмохады на территории современного Марокко. Никогда больше халифы не обладали такой обширной политической и духовной властью на столь огромной территории, как во времена праведных халифов и Омейядов. И все же эпоха Аббасидов, продолжавшаяся до 1258 г., когда халифат был разрушен монголами[281]281
  См. главу 9.


[Закрыть], вошла в историю как золотой век ислама, когда процветали искусство, архитектура, поэзия, философия, медицина и разнообразные науки. Аббасиды похитили секрет производства бумаги у империи Тан, а в XIII в. выведали секрет изготовления пороха у империи Сун. При них были собраны огромные библиотеки, такие как Дом Мудрости в Багдаде, где хранили, переводили, переписывали и изучали на благо общества десятки тысяч книг и свитков. Многие достижения европейского Возрождения были бы совершенно невозможны, если бы мусульманский мир не сохранил у себя античные знания и собранные со всего мира технологии.

Вместе с тем в эпоху Аббасидов центр и столица мусульманского мира переместились на восток. Халифы в географическом и культурном смысле отдалились от старых римских территорий, составлявших вместе с Аравией ядро первых двух халифатов. Теперь события, происходившие в мире ислама, влияли на Запад уже не прямо, а опосредованно. История растущего взаимного пренебрежения и враждебности между исламским Востоком и христианским Западом – один из главных сюжетов Средневековья. Однако на текущем этапе нашего повествования, когда Омейяды воевали и в целом активно вмешивались в дела Западного Средиземноморья, а также Ближнего и Среднего Востока, это разделение не имело большого значения. Хотя представления о якобы существующем цивилизационном барьере, о котором сегодня любят рассуждать крайне правые и экстремисты всех мастей, по крайней мере отчасти обязаны своим возникновением событиям, уходящим корнями в VIII в.

Принимая все это во внимание, мы не должны забывать, что, хотя Омейядский халифат рухнул в 750 г., сама династия не прекратила существование. Ее наследие сегодня особенно заметно в южных регионах Испании и Португалии, стремительно завоеванных в правление аль-Валида в 711–714 гг. В суматохе Аббасидского переворота один из внуков старого халифа аль-Малика бежал из Дамаска, спасаясь от преследовавших его по пятам убийц. Ускользнув от них, он шесть лет скитался в изгнании, долго путешествовал инкогнито по Северной Африке и наконец прибыл в Южную Испанию, где провозгласил себя халифом и основал независимую столицу в городе Кордове, в самой жаркой части Испании, где температура почти не уступает знойной Аравии. Следующие двадцать лет он неустанно трудился над превращением мусульманских иберийских владений в полноценное государство, вошедшее в историю под названием Кордовского эмирата.

Подобно Багдаду и Кайруану в провинции Ифрикия (современный Тунис), которые оставались в составе Аббасидского халифата до начала X в., Кордова славилась в Средние века как процветающий центр науки и культуры. В городе проживало около 400 000 человек, что ставило Кордову в один ряд с Константинополем или даже Древним Римом. Центром городской религиозной жизни была Великая мечеть[282]282
  Сегодня это католический собор, хотя испанские мусульмане пытались (но безуспешно) лоббировать для себя право совершать там молитвы.


[Закрыть], способная соперничать масштабами с жемчужиной империи Омейядов в Дамаске. Каменные блоки, из которых были сложены стены мечети, вытесали еще в римские времена, а в ее отделке прослеживается влияние мавританского декоративного искусства. Средства на постройку обеспечивала богатая добыча, захваченная у вестготов и в набегах на соседние франкские земли.

В течение ста лет (примерно с 900 до 1000 г.) Кордова и находившийся под ее контролем осколок Омейядского эмирата могли смело претендовать на звание самого передового и развитого государства в Западной Европе. Легендарное наследие того времени до сих пор глубоко укоренено в культуре Южной Испании и Португалии. Даже в географических названиях чувствуется явное арабское влияние: Лиссабон (Аль-Усбуна), Гибралтар (Джебель-Тарик), Малага (Малака), Ибица (Ябиса), Аликанте (Аль-Лакант) – все эти и многие другие известные города и популярные туристические направления Пиренейского полуострова несут на себе явный арабский отпечаток. Самая известная достопримечательность региона – великолепный дворец Альгамбра в Гранаде, но стоит упомянуть Алькасар в Севилье (ныне действующая резиденция короля Испании), построенный на фундаменте крепости позднесредневекового мусульманского правителя. Арабские бани в Хаэне намекают на существование в мусульманской Испании высокоразвитой утонченной городской культуры, вполне способной выдержать сравнение со старой римской Испанией.

Мусульманское присутствие в Испании сохранялось до конца Средних веков, и, хотя власть ислама начиная с XI в. неуклонно отступала под натиском Реконкисты, последнего эмира вынудили бежать с материка только в январе 1492 г. (после чего он провел остаток дней изгнанником в Марокко)[283]283
  См. главу 15.


[Закрыть]. Таким образом, более семи столетий Пиренейский полуостров как минимум формально сохранял связи с миром ислама, и они оставались живой (иногда смертоносной) частью национальной и культурной истории Испании в Новое время. Не все воспринимают это как повод для радости: в сегодняшней глубоко католической Испании исламское наследие страны вызывает у многих неприязнь.

Разумеется, далеко не все мусульманские правители средневековой Испании были просвещенными интеллектуалами, занятыми исключительно строительством библиотек и общественных купален. Берберские династии Альморавидов и Альмохадов, контролировавшие Аль-Андалус в XI–XIII вв., вошли в историю как суровые фанатики, на чьей совести лежат жестокие преследования и притеснения немусульман. Общественное предубеждение и подозрительное отношение к маврам (испанским мусульманам, предположительно действующим в интересах Северной Африки) постоянно напоминает о себе в политическом дискурсе Испании. При этом полуразмытые воспоминания о средневековом прошлом нередко смешиваются с гораздо более близкой памятью о Гражданской войне в Испании в ХХ в., которая началась в Марокко и в которой участвовали десятки тысяч мусульманских солдат из Северной Африки, сражавшихся на стороне националистов под началом генерала Франсиско Франко. Все это вносит свой вклад в сложившуюся в настоящее время непростую щекотливую ситуацию. Воронка истории продолжает раскручиваться вокруг нас, формируя отношения, убеждения, предрассудки и мировоззрения. И слова Бога, явленные в пещере в Хиджазе в VII в., продолжают влиять на повседневную жизнь мужчин и женщин в эпоху смартфонов и беспилотных автомобилей.