Текст книги "Эндимион"

Глава 45

«Рафаил» совершил прыжок к Седьмой Дракона. Капитана де Сойю и прочих, путешествовавших на борту «архангела», ввели в заблуждение: двигатель авизо вовсе не являлся модификацией двигателя Хокинга, изобретенного еще до Хиджры и позволявшего кораблю лететь быстрее света. На самом деле двигатель «Рафаила» был в известной мере фикцией: когда звездолет разгонялся до скорости, необходимой для квантового прыжка, компьютер как бы подключался к некоей системе, известной под названием Связующей Пропасти. Импульс от находившегося неизвестно где источника энергии поступал на устройство, которое искажало подпространство, видоизменяя пространственно-временной континуум. Люди этого не выдерживали и умирали в муках – клетки лопались, кости расплющивались, синапсы отказывали, внутренние органы превращались в кашицу… Впрочем, что происходит в точности, не знал никто – все воспоминания о последних секундах жизни перед прыжком при воскрешении стирались из памяти.

«Рафаил» начал торможение, приближаясь к Седьмой Дракона на ядерном двигателе с ускорением в двести «g». Тела капитана де Сойи, сержанта Грегориуса и капрала Ки вновь превратились в кашицу, поскольку корабль экономил энергию и не включал внутреннее силовое поле. Но четвертый член экипажа, Радаманта Немез, откинула крышку реаниматора и огляделась по сторонам. Ее тело слегка сплющилось под воздействием чудовищного ускорения, однако Радаманта была жива. Система жизнеобеспечения, как того требовала заложенная в бортовой компьютер программа, бездействовала – кислород не подавался, давление было значительно ниже нормы, температура составляла минус тридцать по Цельсию. Чтобы выжить в подобных условиях, обыкновенному человеку требовался космический скафандр, но Радаманта, похоже, не обращала на мелочи никакого внимания. Она лежала в своем красном комбинезоне и поглядывала на мониторы, изредка обращаясь через нейрошунт к компьютеру.

Шесть часов спустя включилось внутреннее силовое поле и начался процесс воскрешения. Система жизнеобеспечения по-прежнему не работала, однако Радаманта, игнорируя такой пустяк, как двести «g», встала, расправила плечи и направилась в соседнее помещение, где вызвала на монитор карту Седьмой Дракона и быстро обнаружила русло реки Тетис. Приказала компьютеру включить видео, провела пальцами по возникшим перед ней ледяным складкам, застругам и глубоким трещинам. Пометила здание, макушка которого торчала из ледника километрах в тридцати от реки.

Через одиннадцать часов после начала торможения «Рафаил» вышел на орбиту Седьмой Дракона. Теперь система жизнеобеспечения работала с полной нагрузкой, но Радаманте Немез было, по-видимому, все равно. Перед тем как покинуть корабль, она проверила мониторы реаниматоров. До того как де Сойя и остальные придут в себя, оставалось не меньше двух дней.

Немез заняла пилотское кресло в кабине посадочного модуля, подключилась к системе управления, скомандовала: «Отделение» и направила модуль в атмосферу планеты, двигаясь вдоль терминатора и не пользуясь никакими приборами. Через восемнадцать минут модуль совершил посадку в двухстах метрах от обледенелой макушки небоскреба.

Ледник искрился в солнечном свете. На темном небе не было ни единой звезды. На полюсах планеты продолжали функционировать громадные термосистемы, перемещавшие по поверхности воздушные массы со скоростью около четырехсот километров в час. Радаманта Немез распахнула люк, и не подумав надеть один из находившихся в шлюзе скафандров. Не дожидаясь, пока модуль выдвинет трап, она спрыгнула на лед и, несмотря на силу тяжести в 1,7g, приземлилась на ноги. В ступни вонзились ледяные иглы.

Немез включила защитный режим, видоизменивший кожный покров на глубину ноль целых восемь десятых миллиметра. Стороннему наблюдателю показалось бы, что невысокая, плотно сбитая женщина с черными волосами и бездонными черными глазами превратилась вдруг в сверкающую, переливающуюся, как ртуть, статую. В следующую секунду статуя устремилась к небоскребу со скоростью тридцать километров в час, остановилась, не найдя входа, и ударом кулака пробила сталепластовую панель. Протиснулась внутрь, подошла к шахте лифта, раздвинула двери. Обледенелый колодец был пуст – лифт давным-давно рухнул вниз.

Радаманта Немез прыгнула в колодец и со все возрастающей скоростью полетела во мрак. На одном из этажей мелькнул свет. Она ухватилась за стальной поручень, и падение прекратилось, невзирая на то, что скорость в тот момент достигла уже ста пятидесяти метров в секунду.

Немез выбралась из шахты, огляделась по сторонам, отметила про себя мебель, лампы и книги. На кухне ей встретился старик. Услышав шаги, он поднял голову.

– Рауль? Энея?

– Правильно. – Радаманта Немез двумя пальцами сдавила горло старика и подняла его над полом. – Где девочка, которую зовут Энея? Где они все?

Как ни странно, слепой старик даже не вскрикнул. Уставившись невидящим взором в потолок, он процедил сквозь зубы:

– Не знаю.

Немез кивнула и уронила старика на пол. Уселась на него верхом, приставила к глазу указательный палец. В мозг слепца проник микрощуп, который тут же «подключился» к нужному участку коры.

– Ну, святой отец, – проговорила Радаманта, – начнем снова. Где девочка? Кто ее сопровождает? Куда они пошли?

По волоконно-оптическому каналу начала поступать информация – мало-помалу затухающие всплески энергии.

Глава 46

Время, проведенное с отцом Главком, запомнилось беседами, домашним уютом и своим неторопливым течением, особенно приятным после суматохи последних месяцев. Лучше всего я помню именно беседы.

Незадолго до возвращения чичатуков я узнал одну из причин, по которым А. Беттик вызвался сопровождать меня.

– У вас есть родственники, месье Беттик? – Отец Главк упорно опускал букву «А» в имени андроида.

– Есть, – ответил тот, к моему великому изумлению. Как такое может быть? Я всегда считал, что андроидов собирают из частей, выращенных в нанотанках методами генной инженерии. Так сказать, из банка донорских органов. – Обычно, – прибавил А. Беттик, поняв, что священник ожидает продолжения, – андроидов клонировали. Как правило, у каждого было четыре клона, три мужских и один женский.

– Квинтет, – проговорил отец Главк. – Значит, у вас три брата и сестра?

– Да, – подтвердил А. Беттик.

– Но ведь вы… – Я оборвал себя на полуслове и потер подбородок. Прикоснулся к чисто выбритой коже – расхаживать небритым по уютному жилищу священника казалось неприличным – и отдернул руку, словно меня ударило током. – Росли вы не вместе, верно? Я имею в виду андроидов…

– Вы ошибаетесь, месье Эндимион, – с улыбкой ответил А. Беттик. – Андроиды появляются на свет младенцами, хотя и взрослеют гораздо быстрее людей, приблизительно за восемь стандартных лет. Сократить период взросления не представлялось возможным, отчасти поэтому расходы на производство андроидов были столь высоки.

– А как зовут ваших родственников? – поинтересовался отец Главк.

А. Беттик закрыл книгу, которую рассеянно листал.

– По традиции клонов называли в алфавитном порядке. Моих родственников зовут А. Анттиб, А. Варрия, А. Горрессон и А. Деврик.

– Кто из них женщина? – справилась Энея. – Варрия?

– Да.

– Ты помнишь свое детство?

– Меня учили, готовили к выполнению обязанностей и регулировали функциональные параметры.

Девочка легла на ковер и подперла ладонями подбородок.

– Вы ходили в школу? Играли? Развлекались?

– Нас учили на фабрике. Но основную базу данных мы получили через РНК-перевод. – Андроид посмотрел на Энею. – Что касается «играть», если вы спрашиваете, было ли у нас время, чтобы отдыхать вместе, то я отвечу «да».

– А где теперь твои родственники?

А. Беттик покачал головой.

– Вскоре после того, как мы выросли, нас разлучили. Меня купило правительство Монако-в-Изгнании, и я очутился на Асквите. По-моему, все мы оказались на разных планетах, в Сети или на Окраине.

– И ты их больше не видел?

– Нет. Несмотря на то что на строительстве Града Поэтов трудилось много андроидов, которые готовили Гиперион к прибытию короля Уильяма Двадцать третьего, они в большинстве своем прибыли на Асквит раньше меня и никогда не встречали моих родственников.

– А ты не пробовал искать через мегасферу и порталы? – осведомился я. – В те дни это было несложно.

– Закон запрещал андроидам пользоваться нуль– порталами и входить в мегасферу. Кроме того, у всех нас имеются РНК-ингибиторы, которые срабатывают, стоит попытаться нарушить запрет. Вдобавок вскоре после того, как я появился на свет, было объявлено, что андроиды не должны находиться в частной собственности, поэтому обратиться за помощью к своему работодателю я тоже не мог.

– Говоришь, вас использовали на Окраине? На планетах вроде Гипериона?

– Да, месье Эндимион.

Я помолчал.

– Так вот почему ты вызвался лететь со мной? Чтобы найти родственников… братьев или сестру…

– Шансов на то, что это произойдет, практически никаких, месье Эндимион. – А. Беттик улыбнулся. – Во-первых, требуется поистине невероятное стечение обстоятельств, а во-вторых, вряд ли кто-то из них выжил… Вспомните, как обходились с андроидами после Падения. Тем не менее… – Он замолчал, словно сообразив, что пытается объяснить очевидное, и развел руками.

Вечером накануне возвращения чичатуков я впервые услышал из уст Энеи ее теорию любви. Все началось с расспросов относительно «Песней» Мартина Силена.

– Понятно, что эту книгу внесли в список запрещенных на всех мирах Ордена, – сказала девочка, – но как насчет тех планет, которые Орден тогда еще не успел захватить? Меня интересует, добился ли дядюшка Мартин признания, о котором так мечтал.

– Помню, мы обсуждали «Песни» на занятиях в семинарии. – Отец Главк хмыкнул. – Нам было известно, что книга запрещена, но искушение тем сильнее, чем строже запрет. Мы отказывались читать Вергилия, но записывались в очередь на потрепанную копию этих стишков.

– Стишков? – переспросила Энея. – Я всегда считала дядюшку Мартина великим поэтом – потому что он иначе себя не называл. А мама говорила, что он как иголка в заднице…

– Одно другого не исключает, особенно среди поэтов. – Священник снова хмыкнул. – Все они одинаковы. Помнится, большинство критиков в тех немногочисленных литературных кружках, которые вскоре прикрыла Церковь, не оставляло от поэмы камня на камне. Некоторые, впрочем, приняли Силена всерьез – как поэта, не как историка; его версия событий, случившихся на Гиперионе незадолго до Падения, вызывала большие сомнения. И почти все потешались над апофеозом любви в конце второго тома…

– Ну да, – вставил я. – Старый ученый по имени Сол – его дочь жила против времени – открыл, что любовь есть решение задачи, которую он называл «проблемой Авраама».

– Один язвительный критик, рецензируя поэму, процитировал надпись, найденную на стене древнего здания, которое откопали на Старой Земле еще до Хиджры. – Отец Главк усмехнулся. – Она звучала так: «Если любовь – ответ, то каков вопрос?»

Энея посмотрела на меня, ожидая объяснений.

– В «Песнях» сказано, что ученый обнаружил, будто бы то, что Техно-Центр именует Связующей Пропастью, на самом деле – любовь. Наряду с гравитацией, ядерным взаимодействием и электромагнетизмом любовь составляет основу мироздания. Сол Вайнтрауб понял: Высшему Разуму ИскИнов не суждено осознать, что сострадание неотделимо от любви… Силен охарактеризовал любовь как «субквантовую невероятность, что несет информацию от фотона к фотону…».

– Думаю, Тейяр с ним согласился бы, – заметил отец Главк. – Хотя сформулировал бы иначе.

– Большинство тех, кто читал поэму, – закончил я, – считали, что она слишком сентиментальна. Так мне говорила бабушка.

Энея тряхнула волосами.

– Дядюшка Мартин был прав. Любовь на самом деле – основа мироздания. Я знаю, Сол Вайнтрауб верил в это всей душой. Он поделился своими мыслями с моей мамой перед тем, как вместе с дочкой уйти в Сфинкс.

Священник перестал раскачиваться и подался вперед, уперевшись острыми локтями в колени. Будь на его месте кто-то другой, такая поза показалась бы смешной до нелепости.

– А не проще ли сказать, что любовь есть Господь? – спросил он.

– Нет! – воскликнула Энея, вставая с ковра. Мне вдруг почудилось, что она стала на несколько лет старше. – Не проще. Древние греки знали о существовании силы тяжести, но объясняли ее действие стремлением земли, одного из четырех первоэлементов, вернуться в привычную среду. Солу Вайнтраубу удалось познать физику любви – где находится любовь, как она действует и как можно с ней справиться. Но разница между «любовь есть Господь» и тем, что понял Сол Вайнтрауб, такая же, как между греческим объяснением силы тяжести и формулами Ньютона. Первое – всего-навсего красивая фраза, а формула – постижение сути.

Отец Главк покачал головой.

– У тебя получается, что любовь можно вывести как уравнение.

– Вовсе нет, – возразила Энея с таким жаром, какого я раньше за ней не замечал. – Вы сами рассказывали, что Тейяр был уверен – вселенная превращается в единое сознание, которое никогда не станет чисто механическим. Природа не обезличена, как всегда считала наука; она черпает силы в Божестве… Так и здесь. Любовь – часть Связующей Пропасти, можно сказать, истинная суть человечности.

Я поборол желание расхохотаться.

– Значит, нужен новый Исаак Ньютон, который подарил бы человечеству физику любви? Вывел бы начала ее термодинамики и так далее?

– Да. – Глаза девочки ярко сверкали.

Отец Главк стиснул свои колени.

– И этот человек – ты, Энея с Гипериона?

Девочка отвернулась, медленно прошлась по комнате и вернулась к очагу.

– Да, – проговорила она шепотом, потупив глаза, на которых блестели слезы. – Боюсь, что да. Я не хотела, но мне пришлось… Вернее, придется… если я выживу.

У меня по спине поползли мурашки. Я пожалел, что мы затеяли этот разговор.

– Может, расскажешь поподробнее? – спросил отец Главк, лицо которого выражало совершенно детское изумление.

Энея покачала головой:

– Не могу. Я еще не готова, святой отец. Мне очень жаль.

Священник откинулся на спинку кресла. Внезапно он показался мне очень и очень старым.

– Все в порядке, милая. Мы встретились, и это уже что-то.

Энея молча обняла старика.

* * *

Кучиат вернулся на следующее утро – мы еще не успели проснуться. За время, проведенное с чичатуками во мраке ледяных туннелей, мы приобрели привычку спать по нескольку часов и двигаться дальше, но в доме отца Главка жили по его правилам – тушили огни на восемь часов подряд. Кстати сказать, усталость все равно не проходила; должно быть, при силе тяжести в 1,7g иначе и быть не может.

Чичатуки, опасавшиеся заходить в здание, стояли у входа, напоминавшего зев очередного туннеля, и улюлюкали, пока мы поспешно одевались.

В отряде насчитывалось двадцать три человека. Где они подобрали нового соплеменника – женщину, – отец Главк спрашивать не стал, а сами чичатуки хранили на сей счет молчание. Когда я вышел из спальни, моим глазам представилось зрелище, навсегда запечатлевшееся в памяти, – облаченные в меха чичатуки сидят на корточках в своей излюбленной позе, отец Главк в заштопанной сутане беседует с Кучиатом, блики пламени пляшут на ледяных стенах, а снаружи царит непроглядный мрак и явственно ощущается давящая тяжесть многометровой толщи льда…

Отец Главк от нашего имени попросил чичатуков о помощи. Он даже прибавил кое-что от себя: мы рассчитывали, что нам помогут лишь перенести плот на поверхность и подскажут, в какую сторону идти, а он попросил чичатуков отвести нас к порталу. Чичатуки отвечали по очереди, обращаясь сначала к священнику, а потом к нам, и каждый говорил в принципе одно и то же – что готов помочь.

Путь предстоял долгий и трудный. Кучиат сообщил, что ко второму порталу, расположенному метров на двести ниже того места, где мы сейчас находились, подобраться можно, что река там свободна ото льда, но…

Туннели, которые вели к порталам, никак не соединялись между собой.

– Я хотела спросить, – проговорила Энея, – откуда вообще взялись эти туннели? Может, их пробили чичатуки? Уж слишком они круглые…

Отец Главк недоверчиво поглядел на девочку.

– Так вы не знаете? – Мы затрясли головами. Тогда он повернулся к чичатукам и произнес несколько фраз на их языке. Те загомонили, залопотали, послышался лающий звук, в котором мы научились узнавать смех. – Надеюсь, вы не обиделись? – Отец Главк улыбнулся. – Нам с Неделимым Народом настолько странно, что кто-то может ходить по туннелям, не догадываясь, как они появились…

– С Неделимым Народом? – переспросил А. Беттик.

– Слово «чичатук» означает «неделимый» – точнее, «неспособный стать более совершенным».

– Мы не обиделись, – с улыбкой заверила Энея. – Лично я ничего обидного не вижу. Ну, так кто проложил туннели?

– Призраки, – ответил я, опередив священника.

Отец Главк повернулся ко мне:

– Совершенно верно, Рауль. Совершенно верно.

Энея нахмурилась:

– Когти у них, конечно, громадные, но мне кажется, даже взрослые призраки не смогут пробить этот лед…

– Мы же не видели взрослых призраков, – напомнил я.

– Вот именно, – кивнул отец Главк. – Рауль прав, милая. Чичатуки охотятся на маленьких детенышей. Те детеныши, что постарше, охотятся на чичатуков. Но детенышу очень далеко до взрослого призрака. Как правило, детеныш живет и питается во льду, но через три оборота планеты…

– То есть через двадцать девять стандартных лет, – вставила Энея.

– Да. Так вот, через три местных года, щенок – не слишком удачный термин, правда? – вырастает и превращается во взрослого призрака, способного двигаться сквозь лед со скоростью около двадцати километров в час. Ростом он приблизительно пятнадцать метров и… Ну да вы наверняка увидите хотя бы одного по дороге к порталу.

Я прокашлялся.

– По-моему, Кучиат и Чиаку утверждают, что туннели тут и там никак между собой не сообщаются…

– Верно. – Отец Главк вновь повернулся к чичатукам и что-то спросил у Кучиата, потом продолжил: – Расстояние между порталами составляет около двадцати пяти километров. За один переход его не преодолеть. Во-первых, чичатуки не любят длинных переходов, а во-вторых, как заметил Айчакут, местность буквально кишит призраками, детенышами и взрослыми, которые сожрали всех чичатуков, живших в тех краях, и понаделали себе ожерелий из их черепов. Кроме того, в это время года часто бывают бури. Но все равно, Неделимый Народ готов вас сопровождать.

– Не понимаю, – признался я. – Ведь на поверхности практически нечем дышать. Как…

– Сын мой, у них есть все, что вам может понадобиться, – прервал отец Главк.

Айчакут что-то пробурчал. Кучиат добавил пару фраз более спокойным тоном.

– Они тронутся в путь, как только вы соберетесь. Кучиат говорит, что дорога к плоту займет три перехода с двумя остановками. Затем вы двинетесь на север…

Старик замолчал и отвернулся.

– Что случилось? – встревоженно спросила Энея.

Отец Главк вымученно улыбнулся и погладил бороду.

– Мне вас будет не хватать. Сколько лет… Да, похоже, я совсем расклеился. Пойдемте перекусим, а там поглядим, влезет ли еще что-нибудь из моих запасов в ваши мешки.

Расставание получилось тягостным. Старик снова оставался один в ледяном городе, где шныряют призраки и освещено одно-единственное здание… У меня подкатил к горлу комок. Энея не прятала слез. А. Беттик протянул священнику руку, но отец Главк неожиданно обнял андроида.

– Ваш день еще наступит, месье Беттик. Я это чувствую. Поверьте мне, мой друг.

А. Беттик промолчал, но, когда мы следом за чичатуками направились в глубь ледника, я заметил, что андроид то и дело оглядывается на фигуру в отверстии туннеля. Потом мы свернули за угол, и свет, лившийся из здания, исчез.

Нам действительно потребовалось три перехода с двумя остановками, чтобы добраться до плота. Наконец один за другим мы протиснулись в узкую щель. Я был уверен, что бревна придется бросить здесь, но чичатуки, не мешкая, взялись за работу.

Они наперебой восхищались моим топором, и теперь у меня появилась возможность продемонстрировать, что это за штука. Я принялся рубить бревна на куски длиной полтора метра. А. Беттик с Энеей при помощи лазера разрезали веревку, что удерживала на месте плот, а чичатуки очищали бревна ото льда и подтаскивали их поближе ко мне. Когда мы закончили, в туннеле возвышалась настоящая поленница. Внизу остались только камни очага и фонари, которые мы не стали забирать в прошлый раз.

Мысль насчет поленницы меня позабавила. Впрочем, вспомнив, насколько важны горючие материалы для чичатуков, которым нужно и греться, и отгонять призраков, я понял, что в шутке есть доля истины. Что ж, если портал нас не пропустит…

Теперь в роли переводчика выступала Энея. Она объяснила Кучиату, что мы хотим оставить им топор, очаг и прочее имущество, которое нам вряд ли понадобится. Лица под оскаленными пастями призраков буквально засветились от счастья. Потом они принялись хлопать нас по плечам с такой силой, что при каждом хлопке захватывало дух. Даже суровый Айчакут и тот пробормотал слова благодарности.

Чичатуки взвалили себе на спины куски бревен, мы с Энеей и А. Беттиком последовали их примеру (мне показалось, на меня обрушилась бетонная плита) и двинулись вверх по туннелю – навстречу разреженному воздуху, бурям и арктическим призракам.