Текст книги "Откровения соблазна"

Глава 7

– Я прошу прощения за то, что случилось вчера, – произнес Ретт. – Это все было так неожиданно, но…

Они сидели в машине, направляясь в «Мэзон де Жардан». Краем глаза Тринити увидела, как Ретт провел рукой по темным волосам, в которых серебрилась первая седина. Не в силах отвести взгляд, она продолжала его рассматривать, думая: почему он такой красивый и обаятельный? Почему такой отзывчивый и внимательный? Зачем он приехал? Вспоминая его поцелуй, такой властный и покоряющий, Тринити затрепетала – но это и стало для нее сигналом: она сейчас не в том состоянии, чтобы делать разумные выводы. Майкл был единственным, кому можно было доверять. А уж во всем, что касается романтических отношений, у нее не было абсолютно никакого опыта – может, Ретт вовсе и не заинтересован в ней. В любом случае сейчас нужно сконцентрироваться на том хаосе, что и без того царит в ее жизни, а не создавать новый.

– Но то, что случилось между нами прошлым вечером…

– Прошу вас, не сейчас, – прошептала Тринити, заставив Ретта умолкнуть. – Если бы даже я не была вдовой, – она помолчала, размышляя, стоит ли выдавать всю правду, – я просто не могу сейчас отважиться на это. Это будет слишком для меня.

Она умолкла, ожидая, что Ретт начнет возражать или спорить, но он лишь молча смотрел на нее, прежде чем ответил:

– Я понимаю.

В его словах не чувствовалось осуждения, но то, как он быстро отвернулся, заставило Тринити поймать себя на неожиданной мысли: она притворяется сама перед собой и Реттом, вслух говоря, что не желает усложнять жизнь отношениями, но втайне желая, чтобы он немножко поборолся за нее. Смутившись, она отвернулась к окну – и с облегчением увидела, что машина уже поворачивает к «Мэзон де Жардан». Если говорить о размерах участка, он не был большим. За долгие годы все поместья в округе несколько сжались в размерах, уступая разрастающемуся городу, но этот дом не потерял своего величия.

Как только машина остановилась перед входом, Тринити открыла дверь, не ожидая, что Роберто подойдет и поможет ей выйти. Очутившись снаружи, она постояла и с наслаждением вдохнула аромат гиацинтов и роз. Этот маленький ритуал был частью приветствия – каждый раз, приезжая сюда и глядя на каменный фасад, Тринити чувствовала, что дом словно встречает ее, радуется ее возвращению. И вместе с тем сколько бы лет она тут ни прожила, каждый новый приезд открывал ей что-то новое.

– Сколько лет этому особняку? – послышался голос Ретта.

– Он был построен в тысяча восемьсот семидесятых годах, – отозвалась Тринити. – Джеймс Хайатт привез большую партию товара в Новый Орлеан на роскошном лайнере – он тогда был владельцем судоходных компаний по всему миру. Его мечтой была большая семья – но в каждом поколении рождалось лишь по одному сыну.

– Удивительная красота, – произнес Ретт, оглядывая постройку и ухоженную территорию вокруг с ландшафтным дизайном.

– Внутри еще лучше, – заверила его Тринити. – Когда Джеймс строил этот дом для своей первой невесты, он не экономил. Его идеей было оставить после себя память на долгие годы. Она не могла иметь детей, и это стало глубочайшим потрясением для нее, если верить дневникам. – Тринити повернулась к Ретту с улыбкой: – Надеюсь, та цель, которой Майкл посвятил этот особняк, ее утешила.

Слова эти показались ей несколько напыщенными, но Ретт не показал и виду, что так думает.

– Я уверен, что так и было, – серьезно произнес он.

– Его вторая жена смогла родить мальчика – единственного представителя нового поколения.

Тринити обошла машину, направилась ко входной двери – и вдруг почувствовала, как чуть повыше локтя на ее руку легла ладонь Ретта. Ее словно пронзило током от его прикосновения. Она обернулась, удивленно глядя на него. Напрасно она думала, что вчерашняя реакция на его поцелуй была следствием ее долгой изоляции в одиночестве – дело совсем в другом. Ретт, по-видимому, тоже ощутил что-то, потому что отпустил Тринити, давая понять, что он не намерен ее удерживать. Но от Тринити не ускользнуло то, как он облизнул пересохшие губы и бросил мимолетный взгляд на ее рот – точно хотел ее поцеловать.

– Тринити, – сказал он наконец. – Я хочу, чтобы вы знали… я вас понимаю.

Она с любопытством склонила голову.

– Что именно вы понимаете?

Хоть она и не подавала виду, что взволнована, сердце ее колотилось. Что имеет в виду Ретт? Он же, указав на дом и участок, ответил:

– Насчет дома. Не знаю всей истории, но вижу, что участок и имение – лакомый кусочек для того, кто хотел бы нажиться.

Взгляд его был оценивающим – так смотрит на собственность настоящий бизнесмен. Однако Тринити хотелось, чтобы он не только осознал стоимость участка и особняка, но и понял, что главная ценность в людях, для которых «Мэзон де Жардан» – родной дом. Если он сможет это увидеть, то, вероятно, у нее появится союзник.

Интерьер особняка оказался еще более роскошным. Ретт подумал, что семья Хайатт могла бы выбрать любой дом в Луизиане, чтобы устроить там приют для пострадавших женщин и детей, но вместо этого они выбрали собственное поместье. Это говорит в их пользу.

– Ретт Бреннон, это Мэдисон, она мой заместитель в «Мэзон де Жардан», – произнесла за его спиной Тринити.

Ретт обернулся – рядом с ней стояла невысокая крепкая женщина с огненно-рыжими волосами и белой кожей с россыпью веснушек, одетая в практичные джинсы и футболку. Она посмотрела на Тринити и улыбнулась – та улыбнулась в ответ, и Ретту показалось, что в лице ее мелькнула тень печали. Чем был для нее «Мэзон де Жардан»: призванием, как и для ее матери, или возможностью извлечь для себя какую-то выгоду? Несмотря на ядовитые комментарии Ричарда и Патриции, Ретт склонялся к тому, что Тринити честный человек и в ее мотивах нет никакого скрытого подтекста. К подобным выводам он пришел, пожалуй, впервые за долгую карьеру – и удивлялся самому себе.

– Вы хотите ознакомительную экскурсию? – спросила Тринити, прервав его размышления.

– О, конечно.

Последовав за Мэдисон, Ретт заметил, что в дверных проемах вдоль коридора стоят женщины – увидев незнакомого мужчину, они отступали в свои комнаты. Пристальные взгляды обитательниц приюта не оставляли их и в роскошной двухэтажной библиотеке, куда Мэдисон привела гостя. Ретт не мог по достоинству оценить невероятную коллекцию книг, потому что несколько женщин наблюдали за ним, сидя у камина. Выражение их лиц было разным – кое-кто смотрел на него с вызовом, а в глазах прочих застыл неприкрытый испуг. Ему захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого – но он напомнил себе, что у этих женщин не было шанса отвернуться от того, что с ними случилось. Поэтому он, собрав волю в кулак, уважительно кивнул им. И все же лица их врезались ему в память – проходя по коридорам и уютным комнатам, он не мог полностью отвлечься. А интерьер более чем располагал к отдыху и расслаблению: темные полированные полы, камины в укромных уголках, возле которых так приятно коротать холодные ночи, ниши и закутки, в которых можно посидеть с хорошей книгой. В паре мест полы поскрипывали – настоящий рай для любителей историй о привидениях.

– На этом этаже родители Майкла обустроили квартирки с несколькими комнатами, – объясняла Мэдисон. – Здесь живут женщины с маленькими детьми, так они могут оставаться вместе, в отличие от мам с подростками в отдельных комнатах на втором этаже.

– Мне нужно проверить, зарегистрировалась ли София на курсы по рентгенотехнике, – произнесла Тринити. – Мэдисон, может, покажешь Ретту большой сюрприз внизу?

Ретт проводил ее взглядом и направился вслед за Мэдисон – та изо всех сил старалась развлечь гостя беседой, рассказывая об истории каждой комнаты, но без Тринити ему было скучно. Наконец они подошли к стеклянным дверям с затейливым орнаментом.

– Это солнечная веранда, – произнесла Мэдисон, пропуская Ретта вперед.

Очутившись внутри, он с удивлением осмотрелся – его привели в некое подобие двухэтажной оранжереи. Вентиляторы с жужжанием разгоняли теплый воздух.

– Миссис Хайатт, бабушка Майкла, добавила эту постройку к дому и посадила здесь цветы и зелень. Она очень любила сады.

Ретт был изумлен до глубины души – в стенах постройки из кирпича и стекла обитали бесчисленные японские клены, розовые, красные и кремовые розы, еще какое-то усыпанное цветами дерево, названия которого он не знал. С трудом оторвав взгляд от прекрасного зрелища, он обратился с Мэдисон с вопросом:

– Сколько вы уже здесь работаете?

Женщина показалась ему младше Тринити – ей было от двадцати пяти до тридцати лет. Однако во взгляде ее было то же неравнодушие, а в поведении явно угадывалась целеустремленность.

– Я начала ей помогать пару лет назад, – ответила Мэдисон, кивнув на густую рощицу из деревьев и кустарников. – Мое семейное поместье вон там неподалеку. Но я начала получать зарплату только после смерти отца. Научилась всему от Тринити и ее матери. Я привыкла заботиться о людях и чувствовала, что мне есть что предложить приюту. Тринити особенно нужна была помощь после того, как умерла ее мама.

– Как она умерла?

– От сердечного приступа, это было очень неожиданно и печально. В тот день каждый из нас лишился чего-то дорогого. – Мэдисон обвела взглядом веранду. – Я надеюсь, что сейчас, после смерти мистера Хайатта мы не потеряем все, что у нас есть.

– Вы думаете, участок и дом могут продать? – поинтересовался Ретт, который уже не сомневался в том, что «Мэзон де Жардан» может привлечь внимание любителей наживы.

Его комментарий не остался незамеченным – Мэдисон не сумела сдержать саркастической усмешки, но быстро прикрыла рот рукой, сделав вид, что закашлялась.

– Знаете, – произнесла она, – за те шесть лет, что я здесь, ни разу не видела Ричарда и Патрицию Хайатт. Они сюда ни ногой. – Мэдисон покачала головой. – Мне очень не хочется признавать, что всему конец, но благодаря Тринити у нас есть запасной план.

Ретт насторожился: Тринити ничего подобного ему не рассказывала.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

Мэдисон вовсе не удивил его вопрос.

– Я не сомневаюсь в том, что вам Тринити ничего не сказала, – ответила она. – Она привыкла не распространяться о себе, особенно если речь идет о чем-то, что говорит в ее пользу.

Оглянувшись через плечо, чтобы удостовериться, что они одни, Мэдисон продолжила: – Сразу после гибели мистера Хайатта мы устроили встречу. Тринити повысила меня в должности и сказала, что официально уходит с поста директора. Но в действительности она выполняет по-прежнему много работы, только не получает за это деньги.

– Что вы имеете в виду?

– Ее зарплата теперь идет на покупку одежды и запасы продуктов для семей, что здесь живут. По ее инициативе основываются образовательные фонды для женщин и детей, которые под нашей опекой – даже для тех, кто выехал. – Мэдисон на миг закрыла глаза, смаргивая подступившие слезы. – Тринити хочет, чтобы все эти люди не пострадали в том случае, если семья Хайатт выиграет иск и землю с домом продадут.

Ретт молча рассматривал черный узор на двери, чувствуя, как в висках пульсирует кровь. Итак, перед ним свидетельство в пользу честности Тринити – кому верить?

– Это невероятно, – произнес он вслух, обращаясь скорее к самому себе, нежели к Мэдисон.

Она же широко улыбнулась.

– Нет, это Тринити.

Глава 8

– Мэдисон говорит, вы до сих пор платите за образование тех женщин, которые уже выехали из приюта.

Тринити подняла глаза от салата, в котором вяло ковырялась вилкой – после визита в «Мэзон» ей, как всегда, не хотелось разговаривать. В последние дни все поездки туда огорчали ее – и в равной степени подстегивали к действию. Ей хотелось позаботиться о безопасности всех, кто жил в приюте. Эти противоречивые чувства сильно изматывали, так что на простые радости жизни вроде обеда в любимом ресторане, расположенном в одном из известных старинных отелей, не оставалось сил. Но Ретта необходимо было накормить по высшему разряду, он ее гость.

– Прошу прощения, я не успела всего рассказать вам – но да, некоторые получают стипендию для продолжения образования, даже не являясь нашими резидентами. Все зависит от их потребностей и того, насколько мы в состоянии их удовлетворить.

– Откуда вы знаете, что вас не обманывают?

Тринити пристально посмотрела на Ретта, но он не опустил глаза.

– Вы же знаете, это больной вопрос для благотворительных сообществ.

– Да, – согласилась Тринити. – И я не хочу сказать, что с нами этого не происходило. Но я не настолько наивна и доверчива. У Майкла изначально были приняты меры предосторожности – например, все платежи направляются исключительно в школы, и их координаты должны совпадать с реальными, вне зависимости от учреждения. Ну и всякое такое. – Она вытерла губы салфеткой. – Послушайте, я не говорю, что наш приют совершенен во всех отношениях – но он приносит много пользы. Мне бы очень не хотелось, чтобы все это прекратилось из-за банальной жадности.

Тринити не могла даже представить, что этот красивый дом станет собственностью этих чужих ей по духу людей, которым наплевать на истинное наследие Майкла. Она всегда знала, что «Мэзон де Жардан» высоко ценится на рынке недвижимости, учитывая тот факт, что он еще и расположен в престижном загородном районе близ Нового Орлеана. Но для нее это был, прежде всего, родной дом, безопасное пристанище – как и для многих женщин и детей, которым так нужно было убежище от жизненных невзгод.

– Вы не думаете, что они могут предложить приюту переехать?

– Уверена, они так и сделают, потому что это приукрасит их в глазах общественности. – Тринити в сердцах бросила на стол салфетку. – Но как только внимание журналистов поутихнет, как вы думаете, сколько протянет приют? Смогут ли они поддерживать людей на таком же уровне, на котором мы все делаем сейчас? – Тринити покачала головой. – Даже если пресса и не сразу отвернется от них, я уверена – Ричард и Патриция постепенно заберут себе все средства, и на образовательный фонд, одежду, еду – не останется ничего. А потом свалят все на ошибки управления.

Ретт задумчиво отпил из своего бокала и, помолчав, сказал:

– Что ж, вы явно убеждены в том, что из этого иска не выйдет ничего хорошего, иначе бы не отказались от своего жалованья.

Изумленная, Тринити посмотрела на него – затем ее, видимо, что-то осенило.

– Полагаю, Мэдисон вам все рассказала?

Ретт не стал этого отрицать, но по выражению его лица нельзя было сказать, что он раскаивается в том, что обсуждал Тринити за ее спиной.

– Да, рассказала. Думаю, она рассказала мне много того, о чем вы предпочли бы молчать. – Он наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза. – Знаете, это не очень-то разумно.

– Я не позволю тем женщинам остаться ни с чем. – Тринити инстинктивно сжала в пальцах вилку. – К тому же я еще не собираюсь сдаваться. Может быть, беспокоиться вовсе не о чем. Если иск разрешится в мою пользу, обо мне не нужно будет заботиться.

Говоря все это, Тринити размышляла о том, что рассчитывать на легкую победу было бы сумасшествием: чета Хайатт готова играть нечестно – порой она задумывалась о том, что блогер и все ее статьи – тоже их рук дело. И все же она верила в свое дело – в дело Майкла.

– Приют – это настоящая семья для тех, кто тут живет, – произнесла она, зная, что ведет себя чересчур эмоционально для деловой беседы. – Эти женщины помогают друг другу, празднуют, когда кто-то из резидентов выезжает, информируют нас об открывшихся вакансиях и детских садах, привозят еду и одежду, из которой выросли их дети.

Она замолчала – к столу подошла официантка со счетом. Тринити постаралась тем временем собраться с мыслями. Больше всего ей не хотелось показаться слабой – в детстве именно слабость чуть не убила ее. Теперь же только от ее способности оставаться сильной зависит то, останется ли «Мэзон де Жардан» домом для детей и женщин или превратится в актив.

– Я не хочу сдаваться, – пояснила она.

Тринити была готова идти до конца – даже если это означало отказ от своих привычных обязанностей по оказанию помощи. Всю свою жизнь она хотела только одного – выручать женщин, которым требовалась поддержка. Такими же были и они с матерью, пока их не нашел в больнице Майкл. И теперь, если спасение приюта означает, что Тринити должна стать директором «Хайатт Хайтс», она им станет.

Они вышли из ресторана и медленно пошли вдоль тротуара. Эту часть Французского Квартала Тринити обожала – повсюду были исторические здания, черные кованые ворота и таинственно мигающие уличные фонари. Здесь, гуляя, было гораздо легче предаваться размышлениям. Тринити отправила сообщение Роберто с указанием, где их нужно встретить, и с наслаждением вдохнула прохладный вечерний воздух. Летняя жара в Новом Орлеане была беспощадной.

– Думаю, вы сильно рискуете, – произнес Ретт серьезно, и тон его разочаровал Тринити.

Самым изматывающим для нее было, когда окружающие не понимали ее. И дело вовсе не в том, что Ретт не прав. Она и сама знала, что рискует – но женщины в приюте того стоили.

Неожиданно Ретт повернулся к Тринити, развернул к себе лицом и приподнял ее подбородок.

– Если вы потеряете право наследования, что будет с вами? У вас останется только жалованье – а его вы тратите.

Тринити открыла рот, чтобы возразить, но Ретт положил палец на ее губы.

– Но еще я думаю, что вы очень, очень храбрая.

– Я знаю, как выживать без денег, – прошептала Тринити, чувствуя, как в горле растет ком.

– То есть вы лучше других понимаете, чем придется пожертвовать. – Ретт пристально посмотрел на девушку, и под взглядом его серых глаз ей захотелось сдвинуться с места – что угодно, лишь бы снять чудовищное напряжение, которое не отпускало ее. Ни один мужчина еще не смотрел на нее так – с восхищением и какой-то затаенной страстью. Это сбивало с толку и обескураживало. И тут Ретт сделал немыслимое: приподняв ее лицо в ладонях, бережно и нежно поцеловал – и если поначалу в этом поцелуе угадывался порыв, восторг, то он быстро перерос в нечто более глубокое. Тринити поняла, что испытывает к Ретту ответные чувства – и была уверена, что не сможет противостоять им в течение долгого времени.

Приветствуя членов совета директоров и топ-менеджеров «Хайатт Хайтс», Ретт не отвечал на звонки своего мобильного. Организованный в особняке кого-то из директоров, этот субботний вечер был, по-видимому, южной версией встречи, организованной для знакомства Ретта с руководством корпорации – к тому же от посещения пресс-конференции он отказался. Атмосфера была в истинно новоорлеанском стиле – живая джазовая музыка, доносящаяся через открытые французские двери, аромат приправ: под огромными тентами на задней лужайке подавали ужин. Ретт вспомнил, что еще не обедал. Суп из лангуста не был его любимым блюдом – но в меню, помимо него, был суп из стручков бамии. К нему Ретт уже привык, как и к традиционному для южноамериканской кухни сэндвичу с мясом.

«Хайатт Хайтс», должно быть, наняли лучшего шеф-повара в городе – когда дело доходило до необходимости произвести впечатление на сотрудников, в компании не жалели денег. Однако Ретт был убежден, что ему не дадут спокойно насладиться едой – наверняка предстоит приветствовать присутствующих и заводить новые знакомства. По словам Билла, они с Ларри решили, что непринужденная обстановка будет лучшим решением для общения с членами совета директоров и руководством – так они легче примут Ретта. И потом, все, о чем они говорили, рано или поздно дойдет до ведома сотрудников и успокоит людей – хотя бы немного, насколько это вообще возможно в сложившейся обстановке. Пресса позаботится о том, чтобы детали сегодняшних договоренностей со временем дошли и до широкой публики.

Поздоровавшись с несколькими группами, Ретт отошел, чтобы проверить телефон – и заодно огляделся в поисках Тринити. Они разошлись в разные стороны, как только вошли в комнату, и теперь, будучи не рядом с девушкой, Ретт чувствовал какую-то неясную тревогу. На телефоне его ждало сообщение: «Ты был прав, чета Хайатт в долгах, детали смотри на почте». Крис выполнил его просьбу, несмотря на то, что был не согласен с причиной, по которой, по его мнению, Ретт решился на этот шаг. Честно говоря, он уже и сам начал беспокоиться о ходе своих мыслей – но подобный случай, когда человек, которого нужно было вывести на чистую воду, оказывался невиновен, произошел с ним впервые с момента начала работы. А еще Тринити ему нравилась – и, хотя разум отчаянно не хотел признавать это, инстинкты говорили свое.

Ретт поднял глаза от телефона – и увидел перед собой чету Хайатт. Глубоко вздохнув, он мысленно приготовился к тому, чего было не избежать.

– Давайте найдем место, где можно поговорить, – произнес Ричард.

– Вы уверены, что это необходимо? – спросил Ретт, вежливо улыбаясь, – если бы кто-то посмотрел в их сторону, он не заметил бы ничего странного. Просто деловая беседа. Однако Ричард не ответил – вмешалась его жена.

– Тут мы задаем вопросы.

Ретт насмешливо посмотрел на нее – она может думать все, что ей заблагорассудится, но он и сам не лыком шит. Оглядевшись в поисках Тринити, он снова не увидел ее в комнате. Ричард повел его и жену в ближайший офис и закрыл дверь.

– Вы, кажется, не собираетесь предоставлять нам отчет о своей работе, потому, думается, вам следует сделать это в личной беседе, – начала Патриция начальственным тоном.

– Вам и Ларри сказали, что, вероятно, в сложившейся обстановке отчет не будет возможен. Если я расскажу вам все в личной беседе, это лишь увеличит риск вскрытия тайны.

Патриция бросила на мужа многозначительный взгляд.

– Мы считаем, что не удовлетворены качеством вашей работы за те деньги, что вам платим.

Ретт ухватился за предоставленный ему шанс.

– Поскольку вы не платите мне деньги, полагаю, что все справедливо.

Супруги переглянулись – оба были заметно удивлены.

– Вы не думали, что секрет вскроется? – поддел их Ретт. – Мое жалованье в качестве консультанта платит «Хайатт Хайтс» – разве это не удобно?

– Вы подписали контракт о неразглашении, – заметил Ричард.

– Да, – согласился Ретт. – Но это был другой контракт, на иные услуги, нежели просто консультирование. Я из великодушия не стал требовать у вас вашу долю – а вы, вообще, собирались платить?

Оба едва не задохнулись от негодования.

– Уверяю вас, теперь я продолжу свое расследование, потому что хочу, чтобы состояние Майкла перешло к тому, кто этого заслуживает.

– И это явно не женщина, что вышла за Майкла ради денег за неделю до его смерти. Возможно, она приложила руку к организации несчастного случая.

Ретт не стал отвечать – те, кто расследовал причины катастрофы, ясно указали на то, что это был несчастный случай. Пилот Майкла имел многолетний опыт и сам погиб – тут и речи не могло быть ни о каком умысле.

– Я выясню, ради чего она вышла за него, – возразил Ретт. – Но у меня к вам тоже есть вопросы.

– С чего это вам допрашивать нас?! – возмущенно воскликнула Патриция.

– Потому что мне важно понять, что происходит – составить объективное мнение. Вчера я побывал в «Мэзон де Жардан». Особняк и окружающий его участок очень красивая и дорогая собственность.

От него не ускользнул взгляд, которым снова обменялись супруги. Однако Ричард, очевидно, был готов к вопросам подобного рода.

– Вижу, вы в курсе слухов о том, как легко было бы продать особняк.

– Да, конечно, – подхватила Патриция. – Но это никогда не было нашим намерением.

Ретт не поверил ее словам – по его мнению, все, кому хоть раз довелось увидеть «Мэзон», задавались вопросом о том, сколько стоит особняк.

– Вы никогда не говорили Майклу о том, что здание и участок можно продать и перевести приют в другое место?

– Много раз, – отмахнулась Патриция. – Но это было еще до его смерти и никак не связано с нашим желанием стать его наследниками.

– К тому же бизнес стоит гораздо больше, чем приют, – уверенно произнес Ричард.

– Но бизнес не так-то просто превратить в наличность, если вдруг понадобятся деньги, – заметил Ретт.

– Вопрос не в этом, – резко бросила Патриция.

– Согласно Службе по внутреннему налогообложению, именно в этом.

Патриция изумленно ахнула.

– Вас должна интересовать Тринити.

Что ж, подумал Ретт, пусть думает так, если ей от этого легче – к тому же она не опровергла его слова. Вслух же он произнес:

– Я обязан задавать вопросы всем участникам дела. Как я и говорил многократно, если вы не сделали ничего плохого, вам нечего скрывать.

– Не сравнивайте нас с Тринити и подобными ей людишками, – прошипела Патриция. – Мы не преступники.

Ричард, однако, сохранял спокойствие.

– Он прав, дорогая. И нам абсолютно нечего скрывать. – Он кивнул Ретту. – В последнее время мы и впрямь были стеснены в средствах – что же до «Мэзон де Жардан», это не секрет, что Майклу не раз поступали предложения о продаже. Не только ему, но и его родителям. – Ричард сделал несколько шагов навстречу Ретту, глядя ему в глаза. – Сейчас для нас важнее благополучие корпорации.

В этот момент телефон Патриции звякнул – и Ретт даже не обратил на нее внимания, пока она с ухмылкой не протянула телефон мужу.

– Что ж, если вы хотели создать ей негативный образ, вы не могли справиться лучше.

Ричард, бросив взгляд на фото, удивленно кивнул.

– Да, сэр, – отозвался он. – Вы и впрямь профессионал.

Он повернул телефон так, чтобы Ретт мог увидеть экран – и фотографию себя и Тринити, застигнутых во время поцелуя.