Текст книги "Откровения соблазна"

Глава 14

Слова эти оглушили Ретта – он понял, что эта новость могла бы помочь интерпретировать мотивы Тринити с любой стороны. в зависимости от того, кого именно он хотел поддержать.

– Но его останков не нашли, так что доказательств нет, – произнес он, и Тринити отрицательно покачала головой – хорошо хоть, плакать она на время перестала. Ретту не нравилась реакция, которую вызывали в нем ее слезы.

– Нет, – отозвалась она. – Смерть при крушении вертолета означала – никаких свидетельств, за исключением медицинской карты, – которая в надежном месте. Никто бы не смог доказать, что Майкл умирал, никто не знал, как тяжело он болен. Таким образом, Ричард и Патриция не смогли бы заявить, что он был не в себе, сделав мне предложение – если только медкарта каким-то образом не попадет к судье в руки. Но никому бы и в голову не пришло искать подобную информацию.

– И что, это было не так?

Тринити подняла глаза.

– Что именно?

Она знала, о чем спрашивает Ретт, но не хотела ему подыгрывать – пусть сам облекает свои мысли в слова.

– Майкл здраво мыслил?

– Он был в здравом уме до самой последней минуты – я звонила ему несколько минут спустя после взлета – к счастью, мы уже не разговаривали, когда они начали падать. Согласно расследованию, катастрофа произошла из-за технических неполадок. никто не приложил к этому руку.

Несмотря на свои бушующие противоречивые эмоции, Ретт был рад услышать, что Тринити не была на связи с Майклом в критическую минуту – такого он не пожелал бы никому.

– Майкл точно знал, что Ричард и Патриция сделают с домом и землей, как только все это перейдет к ним. Его врач давал ему месяц, не больше. Он хотел уладить все до объявления о предстоящем браке. – Голос Тринити снова задрожал, и Ретт почувствовал, что его буквально разрывают чувство вины и одновременно – скептицизм. – Я пообещала Майклу, что сохраню его секрет и позабочусь о судьбе благотворительной организации. Он знал, что совет директоров будет мне помогать управлять компаниями, но надеялся, что сам объявит о моем заступлении на его должность… когда придет время.

– Так зачем вообще было рассказывать все это? – спросил Ретт, и голос его дрогнул – он понял, что начинает верить Тринити. Правда это или нет, будь она намерена сохранить все в секрете, ничто не заставило бы ее проговориться. Он взглянул на девушку и едва не отшатнулся: такое острое горе исказило черты ее лица.

– Ты единственный, кто знает меня целиком – так к чему секреты?

И тут Ретт понял, что никаких слов, доказательств, фактов или подписей ему было бы недостаточно, чтобы поверить Тринити, а вот эта единственная слабость сказала ему все. Она не лжет, а он полный идиот. Не что иное, как опыт, который предостерегал его все это время, показывал, что такие чувства нельзя подделать – фальшь заметна всегда, и он стал мастером по ее определению. Но Тринити не притворялась в своем горе – и осознание того, что он стал причиной его хотя бы отчасти, заставляло Ретта презирать себя.

Он стремительно подошел к девушке – и впервые за все время заметил, какой несчастной она выглядит. Конечно, все это время он намеренно оказывал на нее давление, но лишь сейчас осознал, как ей было тяжело. Присев перед ней, он заглянул ей в глаза.

– Тринити, у меня остался лишь один вопрос, – сказал он.

Она чуть склонила голову, чтобы встретить его взгляд – и на ее лице застыла уже знакомая ему маска.

– Да? – спросила она осторожно, и каждый ее жест, каждое движение выдавали усталость.

– Ты простишь меня?

Тринити покачала головой:

– Не понимаю.

– Я говорил тебе раньше, что меня предала женщина.

Девушка кивнула, и в пустом ее взгляде появилась искорка заинтересованности и сочувствия.

– Ну… – Ретт замялся, не желая открывать сокровенное – ни с кем из людей, окружавших его, он это не обсуждал, кроме Криса и отца. Но Тринити заслуживала объяснения после всего, что он сделал, потому что произошло это не по ее вине. – Моя бывшая невеста… я случайно узнал, что она решила выйти за меня замуж не по любви.

– О, Ретт, мне так жаль, – мягко отозвалась Тринити.

Ретт пожал плечами, словно давая понять, что все это давно в прошлом, но на самом деле рана в его душе так и не затянулась, более того – она изменила всю его жизнь.

– Я уверен, что есть мужчины, которым бы подобное решение даже понравилось, знай они о нем заранее. Я же не был ни рад, ни удовлетворен. Эта женщина выбрала меня и включилась в отношения, зная, что ей нужны только деньги, и убеждая меня, что чувства ее куда более глубоки. Так что я разорвал помолвку достаточно резко.

– И что с ней стало потом?

– Она вышла замуж за мужчину похожего социального статуса… намного старше ее.

– Ясно, – отозвалась Тринити.

– Если быть более точным, за военного в отставке, достаточно обеспеченного. Потом забеременела, и я перестал с ней встречаться даже изредка. Вплотную занялся работой и постоянно был в разъездах. – Он помолчал, вспоминая, как ему хотелось тогда ничего не чувствовать – но каждая новая встреча лишь усугубляла боль, а та, в свою очередь, разжигала страсть к работе. И хотя Ретт никогда не обвинял никого в любви к деньгам без четких доказательств, время от времени он задумывался о том, не упустил ли он чего в своем видении ситуации. Что касается Тринити, то тут ошибка его очевидна. – Это, конечно, вовсе не извиняет меня, но может многое объяснить, – закончил он.

Он понял, что не сможет скрывать от девушки своей сущности – она заслуживала гораздо большего. И чтобы как-то двигаться дальше в их отношениях – будь то настоящие отношения или просто шаг к примирению, – им нужна честность. Только Ретт пока не знал наверняка, как быть по-настоящему откровенным.

Бросив взгляд на Тринити, он увидел, что она мельком посмотрела на его грудь и плечи, и в нем затеплилась надежда. Может быть, она все еще находит его привлекательным? Сердце его забилось быстрее, и, когда Тринити подняла глаза, он безошибочно угадал в них искру желания. И как поступить правильно? Продолжать начатое – и потакать своим слабостям или уйти – и снова причинить ей боль, бросив, вместо того чтобы позаботиться? Ретт решился довериться инстинкту – впервые в жизни он руководствовался только лишь интуицией.

– Я солгал, у меня есть еще один вопрос.

– Какой? – осторожно спросила Тринити.

– Ты позволишь мне остаться с тобой?

Тринити отчаянно ругала себя за те чувства, что в ней вызвали слова Ретта, – интерес и энтузиазм, но не могла ничего с собой поделать. Она никогда и помыслить не могла, что однажды отдастся кому-то, не любя, но впервые в жизни ей захотелось рискнуть, чтобы только оказаться с ним наедине. Получится ли у нее не разбить сердце и оставить память о нем? Такого момента, быть может, больше никогда не будет. И все же Тринити решила поступить по велению рассудка, как делала всегда.

– Не уверена, что это хорошая идея, – ответила она, чувствуя, что в ее голосе звучат явные нотки сомнения, и принялась убеждать себя, что, разумеется, ничего хорошего в этой затее нет, ведь отношения их с Реттом и без того сложные и запутанные – возможно, он вообще делает это из чувства вины перед ней.

– Знаю, и это моя вина, – отозвался он, и его слова прозвучали в унисон с ее мыслями. – Я хочу все исправить.

Тринити ощутила, как ее затопляет разочарование – чего-чего, а быть с человеком, который рядом из чувства долга, она не желала. Но ведь Ретт хотел быть с ней и раньше – она же не наивна. Так может, он и сейчас хочет этого искренне?

Украдкой Тринити взглянула на Ретта – он был неподражаемо сексуален в расстегнутой рубашке, открывающей мускулистые грудь и живот, и со взъерошенными волосами – и устоять перед соблазном поддаться ему было практически невозможно, но Тринити заставила себя вспомнить о главном.

– Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня, – сказала она, подняв голову. – Мне важно, чтобы ты думал о нас.

Смысл ее слов не сразу дошел до него – но Тринити заметила, когда это произошло. На миг расслабившись, он тут же замер – его серые глаза засияли, а лицо озарилось улыбкой.

Казалось, изменилась сама атмосфера в комнате. Ретт протянул ей руку, и поначалу Тринити не поняла, что он хочет – на миг ее сковал ужас. Но она не могла не ответить на его порыв и протянула руку ему в ответ. Ретт помог ей встать – в глазах Тринити заблестели слезы, и она лишь надеялась, что ее привычная эмоциональность сейчас не сыграет с ней дурную шутку. Она намеревалась спрятать чувства подальше, чтобы сохранить в памяти этот момент – в том, что рано или поздно Ретт станет лишь воспоминанием, она не сомневалась.

Глава 15

– Сынок, тут сориентироваться правильно сможешь только ты сам. Я всегда говорил тебе, что эта работа однажды аукнется, – раздался голос отца в трубке, и Ретт, представив его в любимом кресле у камина, улыбнулся.

– Я выбрал эту работу, потому что хотел помогать людям, – возразил он.

– Ты хотел сказать «вскрывать замыслы» таких, как твоя бывшая, твоя приемная мать…

– Пап, – предостерегающе произнес Ретт.

– Что, нельзя спросить? Тебе ведь не нужно зарабатывать на жизнь – так почему ты занят именно этим делом дни и ночи напролет? Почему живешь в мире чужих интриг и лжи?

«Потому что у меня хорошо получается. получалось», – подумал Ретт, вслух же он сказал:

– Ну что ж, настал, по-видимому, момент, который ты предсказывал долгие годы, – заключил он. – Но мне бы хотелось еще раз подчеркнуть, что я прежде никогда не ошибался.

– Рано или поздно все случается в первый раз.

– Очень уж этот первый раз необычен, – ответил Ретт, думая о женщине, которую он оставил за работой в офисе.

– Да уж, – согласился отец, который уже знал всю историю.

– Я просто… – Ретт замялся, не зная, что сказать – он не видел выхода из сложившейся ситуации. – Знаю, Тринити делает все, что в ее силах – и даже больше, – чтобы позаботиться о судьбе приюта и сотрудников компании, и не сомневаюсь, что смогу выиграть иск в ее пользу, стоит лишь рассказать о том, чему я был свидетелем. Но.

– Но что?

– Мы оба знаем, что новость о том, каким был их брак с Майклом, станет для суда решающим обстоятельством. По крайней мере, как только она станет достоянием общественности, использовать ее, чтобы настроить совет директоров против Тринити, будет легче легкого.

– Да.

Ретт помолчал, не желая задавать следующий вопрос, но наконец продолжил:

– Я что-то упускаю?

– Ты видел факты, свидетельствующие в ее пользу и доказывающие, что она и впрямь такая, как ты описываешь? – спросил отец, как обычно, без всяких сантиментов, ухватив проблему в ее сути.

– Да, – отозвался Ретт, стараясь отогнать от себя воспоминания прошлой ночи: он знал, что на его мнение неизбежно наложит отпечаток то, что произошло между ними. – Я верю, что она хороший человек – человек, который пытается сделать то, что нужно для приюта и для корпорации.

– Тогда доверься своим инстинктам.

– Но… – Ретт начал и снова замолчал, не осмеливаясь высказать вслух то, что думал: может ли быть так, что он влюбился в Тринити?

– Доверься, – повторил отец. – Я сам этому учусь.

– Папа, что ты натворил? – испуганно спросил Ретт.

– Нашел Кэнди.

– Правда? Женщину по имени Кэнди?

– Да, сэр. И мои инстинкты не лгут.

– Это я проверю, когда приеду домой, – отозвался Ретт. – Не подписывай ничего.

– Нет, не нужно проверять, у нее есть свои деньги.

– Папа, – начал Ретт, зная, что, кроме него, у отца нет никого, кто мог бы о нем позаботиться и не допустить, чтобы его снова предали.

– Ретт, пора отпустить прошлое, – произнес отец, и в его голосе не было приказного тона – только спокойствие, которого Ретт не мог понять.

– О чем ты?

– Сынок, несмотря на наши семейные неурядицы и тенденции встречать неподходящих дам, в жизни есть счастье. Я готов впустить его в свою жизнь, а не держаться на расстоянии, стараясь не рисковать.

– Я не боюсь.

– Я тебя умоляю – иначе зачем бы ты стал звонить мне? Ты сильный, решительный молодой человек, мое мнение тебе не нужно. Тебя должны вести собственные инстинкты. Ну, а что касается твоей девушки… она все равно должна будет выдержать самый главный суд общественности, вне зависимости от того, что скажет судья.

– Именно, – кивнул Ретт. – Но я не знаю, как ее защитить.

– Ты и не сможешь.

– Но я не могу представить, как она пройдет через это одна.

– Ты не можешь уберечь ее от осознания правды, – вздохнул отец. – Мы оба это знаем. Она решилась помочь своему другу – значит, уже тогда представляла себе, с чем придется столкнуться. Направляй ее, поддерживай, но защитить ее ты не сможешь.

– Я не хочу, чтобы она узнала обо мне всю правду, – с болью отозвался Ретт. Впервые в жизни ему хотелось защитить человека от его собственных поступков, а не использовать их против него. При одной мысли о том, что мягкая, нежная Тринити пострадает от действий Ричарда и Патриции, Ретт вспыхивал от ярости, а осознание того, что он был частью заговора против нее, было мучительно.

– Ты знаешь, что это не останется в тайне.

– Знаю, – согласился Ретт. Вопрос был в другом: потеряет ли он Тринити, когда она все узнает? Он понимал, что вполне этого заслуживает, но это не останавливало его в стремлении бороться за нее.

Тринити нахмурилась, когда Ретт сел за маленький столик, стоящий у противоположного угла комнаты напротив ее стола. Он не собирался работать, а просто рассеянно смотрел в окно, за которым наконец-то светило солнце. Но Тринити не давало покоя его постукивание ручкой по документам – стук был мерным и назойливым, и игнорировать его было сложно. Интересно, о чем это он так напряженно размышляет?

– Все в порядке? – спросила она, и ее голос в тишине кабинета показался особенно громким.

Ретт вздрогнул и взглянул на нее.

– Да, а что?

Тринити многозначительно посмотрела на ручку.

– Да ничего, просто так.

Ретт ничего не сказал, но ручку крепко сжал в кулаке.

– Да и потом, ты как-то странно ведешь себя весь день. – Тринити легонько кашлянула, не зная, наберется ли сил, чтобы сказать остальное – и почему во взрослых отношениях столько сложных разговоров. – Если ты сожалеешь о том, что произошло вчера, все в порядке, ты мне ничем не обязан.

Ретт в удивлении приподнял брови, а потом на его губах расцвела улыбка, отчего на душе Тринити стало чуть спокойнее.

– Нет, Тринити, дело вовсе не в этом.

– А в чем?

Она едва не рассмеялась, заметив, как напрягся Ретт – похоже, что он не готов был к этому вопросу. Но она прекрасно научилась читать эмоции людей. Однако прежде, чем они сумели продолжить беседу, дверь офиса открылась и появились Ричард и Патриция, за которыми впорхнула Дженни. Однако Патриция тут же потребовала:

– Оставьте нас.

Если бы Тринити так не переживала, она бы рассмеялась, заметив, с каким негодованием выпрямилась секретарша и какой многозначительный взгляд она бросила на нее – и, только лишь получив от нее кивок, вышла. Что ж, есть еще люди, для которых преданность – не пустой звук и которые были рядом с момента смерти Майкла.

– Что мы можем сделать для вас, Патриция? – обратилась Тринити к тетке, едва дверь за Дженни закрылась. Однако та словно не услышала слов племянницы.

– Ретт, как мило с вашей стороны, что вы присоединились, – произнесла она.

Ретт встал.

– Думаю, тут у меня не было выбора, – отозвался он. – Итак, я повторю вопрос Тринити: чем мы можем вам помочь?

На сей раз заговорил Ричард:

– Я бы поставил вопрос иначе: что у нас есть для вас предложение, от которого вы не захотите отказываться.

Патриция с гадкой ухмылкой посмотрела на Тринити.

– И вы тоже – вы особенно, дорогая.

– О чем вы? – спросила девушка резко – ей не нравился тот тон, с которым говорили супруги Хайатт. Ей показалось, что атмосфера в комнате изменилась – появилась какая-то тяжесть, как перед грозой, – хотя в щели между жалюзи светило солнце. Внезапно Тринити вспомнила о том, что Ричард и Патриция никогда не появляются в «Хайатт Хайтс», если речь не идет о деловом собрании – и ей стало нехорошо.

– Мы приготовили для тебя сюрприз, моя дорогая, – вкрадчиво произнесла Патриция, но ее взгляд, полный неприкрытой злобы, не оставлял надежд.

– Тогда обратитесь к юристу, – вмешался Ретт.

Ричард приподнял бровь и ответил:

– Я бы на вашем месте был поосторожнее.

Ретт замолчал, но в его глазах светились ярость и ненависть. Несмотря на то что он, по-видимому, на ее стороне, Тринити чувствовала себя в замешательстве: слишком накалилась обстановка. Она нахмурилась.

– Послушайте, если речь об иске, то Ретт прав: вам следует поговорить с Биллом.

– Не думаю, что это дело суда – по крайней мере, сейчас.

– Почему? – с вызовом спросила Тринити, готовясь к новому удару. – Вы отзываете иск?

– Нет, это сделаешь ты – и без лишних вопросов отдашь нам поместье.

У Тринити вырвался возглас негодования и изумления. Она обвела глазами присутствующих.

– Ну уж нет.

Патриция сделала шаг к ней.

– Отдашь – ты же не хочешь, чтобы мы сообщили в суде все, что знаем о тебе.

– О чем это вы говорите? Мне нечего скрывать. И кое-кто уже позаботился о том, чтобы сделать мою личную жизнь достоянием общественности, так что…

– О, я уверена, судья будет крайне заинтересован узнать, что ты была девственницей, когда погиб твой муж, – таким ли действительным был ваш брак? Исход дела может быть совершенно другим после такой новости.

Тринити показалось, что тысячи ледяных иголок вонзились в ее тело – заледенели даже кончики пальцев, а мысли на миг застыли, отчего она не могла вымолвить и слова, – а потом ее накрыла волна жара, отчего зашумело в ушах и закружилась голова. Ей почудилось, что она вот-вот упадет – и пришлось сконцентрироваться на том, чтобы как можно тверже стоять на ногах. Об остальном она подумает потом.

Тут вперед выступил Ретт.

– Это не меняет дела: Тринити все равно может претендовать на наследство, судью этим не переубедить.

– О, его, может, и нет, а вот людей это очень даже заденет, – возразил Ричард. – Я уверен, совет директоров не будет в восторге, узнав, что руководитель корпорации обманом заставила лучшего друга жениться на ней, а потом украла его деньги и не предложила ничего взамен.

– Прекратите! – воскликнула Тринити, не в силах больше молчать. – Все это неправда!

– Кого это волнует? – ухмыльнулась Патриция. – А еще я уверена, что найдется какой-нибудь любитель социальных сетей, который будет счастлив поделиться новостью с миром – благодаря одному из них мы и узнали эту пикантную детальку про твой брак.

Тут Тринити поняла, что совершила ошибку, не возразив на предъявленное обвинение, и, что тоже ужасно, даже не подумала вначале о том, откуда супруги Хайатт могли выяснить правду, ведь знали ее всего двое: она и… Она повернулась к Ретту.

– Прошу, скажи, что ты непричастен ко всему этому, – умоляюще произнесла она.

– Это был не я, – ответил он, по-прежнему не отводя глаз от Патриции и Ричарда.

– Ну конечно, это был он, хотя и не включил это в свой еженедельный отчет, – встряла Патриция.

Тринити непонимающе моргнула.

– Что?

– Я объясню, – с видимым наслаждением ответила Патриция.

– Твой дружок все это время работал на нас, – опередил ее Ричард.

– Ну да, он наш консультант по делам, Ларри об этом говорил.

– Нет, – широко улыбнулась Патриция. – Он шпион.

Тринити почувствовала, как в ее горле пересохло.

– Его направили к тебе, чтобы он выяснил всю правду о тебе и помог нам устранить тебя как конкурента – и у него получилось.

Ретт снова выступил вперед.

– Не знаю, как вы получили эту информацию, но она поступила не от меня, и потом, я только что сказал, что это не умаляет права Тринити как наследницы.

Однако Патриция лишь отмахнулась.

– Ты откажешься от наследства и подпишешь все документы в нашу пользу – добровольно, – обратилась она к племяннице. – А иначе мы с радостью обсудим твою сексуальную жизнь, точнее, ее отсутствие, в суде. – Она бросила взгляд на Ретта. – Если вам повезет, о вашей роли мы умолчим, сохраним вашу карьеру.

– Вы подписали соглашение о неразглашении, – возразил Ретт, разрушив тем самым последнюю надежду Тринити на то, что все происходящее – нелепая ошибка.

– У тебя есть трое суток на раздумье, – бросила Патриция Тринити, повернувшись, чтобы уйти.

Глава 16

Впервые в жизни Ретт не знал, что сказать, глядя на Тринити, наблюдающую из коридора за процессом упаковки вещей в ее спальне. Он не понимал ее решения съехать – сразу же после разговора в офисе Тринити попросила Дженни упаковать все и прислать грузовик.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он, подходя к девушке. – Это же безумие.

Тринити продолжала молчать – и пауза затянулась так надолго, что Ретту показалось, она никогда ему не ответит. Но она все же произнесла:

– Я всегда знала, что деньги дают преимущество. Но когда у тебя их нет, сложно представить себе все возможности, потому что ты попросту не осведомлен о них. Вот почему люди считают поведение звезд эксцентричным. А теперь – видишь, как удобно, я захотела выехать за несколько часов, и могу это сделать. – Тринити склонила голову набок, и Ретт увидел ее натянутую улыбку. – И никто меня не остановит, – закончила она.

– Ты не обязана уезжать, не сдавайся перед ними, Тринити, – умоляюще произнес Ретт. В центре всего происходящего ему вовсе не хотелось, чтобы девушка потеряла удивительный дом, который Майкл обустроил для нее.

– Ты и впрямь думаешь, что я смогу заснуть в этой кровати? – спросила Тринити, и в ее голосе послышалось негодование.

Ретт не мог ничего возразить – мысли его вернулись к случившемуся. Он понятия не имел, кто мог подслушать их с Тринити, но кто-то же передал разговор чете Хайатт. Что ж, может, Тринити и впрямь лучше уехать отсюда – подальше от любопытных глаз.

– Я клянусь, я не говорил им, – начал он, но девушка оборвала его.

– Мне все равно, не хочу об этом говорить.

– Ты отправишься в «Мэзон де Жардан»? – спросил Ретт, сам не зная, почему его это интересует. В конце концов, там ее любят и всегда ждут.

– Да – на первое время.

Ретту захотелось поехать с ней, но он понимал, что ему нужно осмыслить все наедине с собой. Словно подслушав его мысли, Тринити произнесла:

– Ты можешь оставаться здесь до тех пор, пока позволяет контракт, но я не намерена платить за услуги по консультациям «Хайатт Хайтс».

– Я понимаю.

– Сомневаюсь, но все же буду великодушна. Единственное мое требование – держись от меня подальше.

Ретт растерянно произнес:

– Тринити, я не знал тебя, когда взялся за эту работу.

– Так это и впрямь твоя работа? – спросила девушка, склонив голову и по-прежнему избегая его взгляда – ее деликатная красота заставила Ретта устыдиться еще сильнее. – Ты и впрямь сделал карьеру, подрывая доверие к людям?

Ретт подумал, что прежде никогда не переживал, когда правда вскрывалась – потому что чаще всего этого ему видеть уже не доводилось. Сейчас же, наблюдая за страданиями Тринити, он ощущал, что его словно рвут на части изнутри.

– Я просто собираю информацию о людях и передаю тем, кому она нужна, – попытался он оправдаться, уже зная, что это именно оправдание – а значит, признание вины.

– Ты шпионишь за людьми, – спокойно пояснила она. – Я думала, ты мне помогаешь.

В ее последних словах послышалась нотка горечи, и это даже обрадовало Ретта – значит, какое-то место в ее душе для него все же есть.

– Мне жаль, – глухо произнес он. – Я пытался найти способ все исправить.

– Зачем?

Ретт потянулся к Тринити и, легонько коснувшись ее подбородка, заставил встретить его взгляд.

– Я раскрываю правду только о тех, кто этого заслуживает, крадя деньги у других. Но очень быстро понял, что ты не такая.

В глазах Тринити мелькнуло что-то неуловимое, а потом она вновь отвела взгляд – и Ретт был готов провалиться под землю от отчаяния.

– Сейчас это не имеет значения, – ответила она. – Как только супруги Хайатт поймут, что я не сдамся, они сделают все возможное для того, чтобы дискредитировать любые мои слова.

– Но так не должно быть! – воскликнул Ретт. – Мы попросим Билла, чтобы подобная информация в суде была запрещена к рассмотрению.

– Какая разница, где ее обнародуют – в суде или в Интернете?

– Тогда не уезжай.

– Почему? Чтобы вы могли выиграть процесс?

– Нет. – Ретт в отчаянии взъерошил волосы. – Вся эта борьба не стоит твоей репутации, твоего спокойствия.

Тринити печально покачала головой.

– Ты когда-нибудь был обязан кому-нибудь жизнью, Ретт?

– Нет, – потрясенно ответил он.

– Тогда откуда тебе знать, чего стоит эта борьба? – Она повернулась и пошла по коридору. – Сейчас я просто хочу оказаться дома – там, где меня всегда ждут. Сколько бы мне ни было отведено времени.

Ретт вернулся в свою комнату, не в силах смотреть на уходящую Тринити – он знал, что заслужил это, но не был готов сдаться. Вытащив телефон, он набрал номер Ларри.

– Скажите, что у вас есть для меня кое-что.

– Не могу поверить, что я превращаюсь в одну из тех женщин, для кого вопрос «что надеть» – реальная проблема, – вздохнула Мэдисон, стоя перед зеркалом. – Всю свою жизнь я провела в комнате больного человека и выбирала одежду для удобства. Все эти кружева и рюшечки не для меня.

Тринити криво улыбнулась:

– Не представляю тебя в рюшечках.

На кухне запел чайник, и Мэдисон направилась туда. В доме было тихо, как и всегда в это время – дети были в садике, а женщины на работе или учебе. Мэдисон забежала на минутку, чтобы проведать Тринити и тут же пошла ставить чайник, увидев подругу безжизненной и застывшей в своем горе. Попутно она развлекала ее разговорами о своем предстоящем свидании с тем незнакомцем, что встретился ей на последней вечеринке. Тринити, не привыкшей сидеть без дела, это помогало, потому что иначе мрачные мысли не оставляли ее. Она сказала Биллу, что собирается по-прежнему оспаривать право наследования у родственников – и теперь уже не сомневалась в том, что судьба корпорации и приюта будет печальной, если они окажутся в руках Ричарда и Патриции. Но отныне она не была связана никакими обязательствами о неразглашении информации, потому намеревалась сделать все возможное, чтобы спасти поместье. В конце концов, думала она, жизнь и безопасность людей в любом случае стоят того, чтобы вытерпеть немного позора – но в новостях воцарился полный штиль.

И тут шаткое спокойствие и тишину разрезал звонок мобильного телефона. Бросив взгляд на экран, Тринити увидела имя Билла.

– Да, – ответила она.

– Ты уже видела новый пост?

– Нет, Билл, – резко бросила девушка. – У меня, знаешь ли, не стоят уведомления.

– На этот тебе стоит взглянуть. Я перезвоню.

Тринити состроила гримаску – она-то думала, женщины ведут себя чересчур эмоционально, да куда им до седовласых южных адвокатов. Какое-то время она сидела и молча смотрела на телефон, не решаясь открыть браузер. Мама некогда учила ее, что удары судьбы нужно принимать с достоинством и не оттягивать – в последнее время этот урок как-то отошел на второй план.

И тут раздался звонок в дверь – Тринити с благодарностью ухватилась за этот повод отвлечься. Направляясь в холл, она не выпускала из рук телефон, и его вес неумолимо напоминал ей о том, чего она избегает. Нужно покончить с этим безумием – так хотя бы будет ясно, с чем придется иметь дело. Остановившись, Тринити заставила себя открыть браузер. Когда Мэдисон открыла дверь, она даже не подняла головы, продолжая искать блог. Раздались шаги – но Тринити, погруженная в поиск, проигнорировала их. Вот блог – а вот и первая фотография. Почему на ней изображен Ретт? И тут раздался его голос:

– Здравствуй, Тринити.

Подняв голову, она увидела перед собой серые глаза Ретта, глядящие на нее не с фотографии.