Текст книги "Тепло любимых рук"

Отец Олег

С настоятелем храма Сорока Севастийских мучеников в Камышлове мы из одной деревни – Баранниково, что под Камышловом. Он здесь родился, а что я буду жить в деревне, мне сказал мой духовник. Нам с родителями очень хотелось купить нормальный дом с небольшим участком земли где-нибудь в городской черте. Мы и объявление в газете давали, и знакомым всем сказали, но дом все не находился. То место где-то в тмутаракани с видом на болото, то земли совсем нет, то еще что-нибудь. И когда я был у духовника, спросил его про дом. Батюшка меня выслушал, а потом говорит: «Дом будет в деревне». «В какой еще деревне? Зачем деревня, почему деревня? Мы люди городские, на дачу редко ездим». Он смеется, по голове меня треплет: «В деревне дом, в деревне!» Я пожал плечами и решил, что так батюшка хочет показать мне, чтобы я не задавал вопросов, не касающихся духовной жизни.

Прошло три месяца, звонят родители: «Когда сможешь приехать дом посмотреть?» Дом оказался большим, благоустроенным, и он был в деревне. Деревня всего в девяти километрах от города по прекрасному шоссе, на машине минут пятнадцать вместе со светофорами. Место красивое и тихое. Рядом лес с прекрасной березовой рощей и река. В чистом, не загаженном лесу растут грибы, а в реке водится рыба. В деревне новая больница со всем оборудованием, но без очереди. Прекрасный детский сад и школа-десятилетка. Новый спортивный клуб с кучей самых разных секций и профессиональным полем для мини-футбола. Все – бесплатно. В прошлом году построили новый хоккейный корт с бесплатными коньками. Почта, банк, четыре магазина с ассортиментом и ценами, как в городе. А главное, идешь по улице – дети с тобой здороваются. Взрослые уже стесняются, а дети нет. Когда мы в дом въехали, оказалось, что он освящен, так как старший сын бывших хозяев – священник.

Здесь поначалу тишина оглушает, а вежливость пугает. А потом привыкаешь и начинаешь жить так же. Отец Олег здесь вырос, и, когда пришел в Церковь, мы ходили с ним в один храм – храм Покрова в Камышлове, где он алтарничал, а потом дьяконом служил. Когда его поставили настоятелем храма Сорока Севастийских мучеников, многие из старых прихожан стали к нему на службу ходить. Вроде бы батюшка молодой, ничего особенного, а тянет людей к нему, и все тут. Мы поначалу никакими друзьями не были, вежливо здоровались, а потом я попал в больницу. И уже на второй день он ко мне приехал, соборовал и причастил. А вечером его матушка Ирина, у которой тогда уже было четверо детей, приехала с мешком яблок и конфет. И не потому, что мы из одной деревни (у них в городе дом), а потому, что мне плохо, а он священник и, значит, должен помогать. Такое искреннее отношение люди, особенно верующие, сразу чувствуют и отвечают взаимностью.

Однажды прихожу на вечернюю службу, а на лавочке мальчик спит. Его родители пришли помолиться, мальчик иконы посмотрел, поцеловал, свечки поставил, потом на детскую площадку возле храма сходил, на качелях покачался, в песочнице поиграл. Вернулся усталый, а служба все идет. Взрослые ему подушку принесли и спать уложили, вместо того чтобы понуждать стоять по стойке «смирно» или поклоны класть, как некоторые о нас, православных, думают. Некоторые уверены, что православные своих детей мучают, все им запрещают и лишают последних радостей. Только и знают, что заставлять бедных детей поститься да поклоны класть! А я смотрел на улыбающегося во сне счастливого мальчика и думал, что, когда он вырастет, он будет свой храм любить, потому что его здесь любили.

Отец Олег ездит на службу на мотороллере и мечтает о большом храмовом колоколе, который созывал бы людей на службу со всего района. Потому что храм без колокола – как невеста без косы. Он давно продал бы свой мотороллер, но этих денег на колокол все равно не хватит, да и на службу будет опаздывать. Тогда он придумал собирать с неравнодушных по тысяче рублей, но без поводов для тщеславия и гордыни. Никаких пожизненных записок в алтарь, именных кирпичей или статей в газеты с перечислением имен – о добром деле будет знать только сам благотворитель и Господь. Некоторые этого не понимают и говорят: «Чудит батюшка!» Вот дал ты полушку, пришел в храм, а где твое имя, выбитое под куполом золотыми буквами? А настоятель им отвечает, что надо любить свой храм. А если любишь – найдешь возможность эту любовь выразить. Пришел – дров поколол, или двор подмел, или пирогов напек и после службы всех накормил. Потому что православие – это не «дай мне», а «на тебе».

Я давно хотел об их дружной семье написать, но они вежливо все отнекивались. Тогда я пришел к ним в гости и сказал, что, пока очерк не напишем, я от них не уйду. Отец Олег с матушкой переглянулись, засмеялись, и он сказал: «Матушка, иди ставь пироги», а потом мы сидели на небольшой уютной кухне их деревянного дома и разговаривали.

– О доме мы и мечтать не могли, – улыбнулся отец Олег, – но так получилось, что наши родственники не смогли выплачивать за него ипотеку и предложили нам. Мы тоже не могли столько выплачивать, но решили: это нам от Бога. Господь не оставил.

И смеется, показывая на младших, которые в соседней комнате висят на шведской стенке.

– С будущей матушкой мы познакомились, как в русской поговорке: «Друга ищи на поле брани, а невесту – в храме».

Я слушаю отца Олега и смотрю на матушку Ирину, хлопочущую вокруг нас с угощеньями. У нее глаза всегда как у именинницы. Редко такое сегодня встретишь. От этого становится тепло внутри и хочется улыбаться, как в детстве.

– Я хотел быть священником, а она хотела быть матушкой, поэтому нам легко друг с другом, – продолжает отец Олег. – Мы всегда хотели много детей. О том, как жируют православные священники, скажу так: после рождения третьего ребенка мы решили, что хватит матушке Ирине на вокзале кассиром работать. Сейчас она домохозяйка, но всегда и во всем мне помогает. Поэтому мы все успеваем.

– Что будет, если храм закроют? Пойду сварщиком, по профессии, лес пойду валить, где угодно буду работать, чтобы семью прокормить. Есть вещи, которые мужчина должен делать, неважно, священник он или пекарь. Ты мужчина, и, значит, на тебе лежит главная ответственность за благополучие твоих детей. И ряса от этого не освобождает.

– Как начался мой путь к Богу? С двухнедельной комы, после которой я ясно понял, что другая, вечная, жизнь реальна. Я из простой семьи: отец – шофер, мама деревенская труженица. И мне с детства никто о Боге не говорил, как я своим детям. И то, что я служу в храме, – это великая ко мне милость. Через год после рукоположения у меня начались страшные сомнения: туда ли я пошел, тем ли занимаюсь, это ли моя настоящая жизнь? Терзался страшно. Блаженная матушка Матрона утешила. Я ей молился, Господу Иисусу Христу и Пресвятой Богородице. 21 сентября, в Рождество Пресвятой Богородицы, одна прихожанка из нашего храма подарила мне цветок с могилки матушки Матроны. И сразу на сердце радость, покой и праздник! Еще были сомнения, что через меня, недостойного, не может совершаться ни одно таинство. Просто ужас. Однажды во время крещения Господь показал мне, как обстоит все на самом деле. На крещении было около десяти человек. Среди них подросток лет шестнадцати, розовенький такой, улыбается. Когда я молитвы запретительные прочитал, юноша заметно сник. После купели ему стало еще хуже. А при словах «елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся…» его начало трясти мелкой дрожью, он посерел, сел на лавку, и из него вышел бес: из его рта вывалился плотный сгусток странной массы черно-зелено-красного цвета с отвратительным запахом. У меня словно молния в сердце: «Ничего не бойся! Ничего плохого не случится, сейчас Господь спасет этого мальчика моими руками, и все будет хорошо». Я делал все совершенно спокойно и осознанно. Умыл его святой водой, он пришел в себя, и мы закончили таинство по полному чину. Мальчик замечательный, здоровый, к нам в храм ходит. Все у него сейчас хорошо.

Конечно, отца семерых детей мне хотелось расспросить о секретах семейной жизни.

Отец Олег рассказывает:

– Никаких секретов у нас нет. Мы все друг от друга зависим и все друг другу нужны. Все – главные. Служим друг другу. Когда кто-то один брыкается – всем плохо. В буквальном смысле. Кто-то заболел, кому-то плохо стало. Это все невооруженным глазом видно. На приходе, кстати, все так же происходит.

Как детей воспитываем? Пришел, наорал. (Смеется.) Воспитатель есть. Вот, на стенке висит. Если я сильно занят и на пару недель оставил все идти само собой, то дома начинается развал и грабеж. Они же друг дружку подначивают. Младший на старшего, старший на младшего. Чтобы никому не было обидно, получают оба. Компьютером можно пользоваться только родителям. Детям играть на нем нельзя. Все в свое время. И вот еще – в нашем доме нет телевизора.

Когда речь заходит о приходской жизни, он прямо светится от радости:

– Для любого настоятеля приход – это его семья. А в семье нелюбимых не бывает. Для меня нет совершенно никакой разницы – верующие или неверующие ко мне обращаются. Люди есть люди. Раз пришел, значит, надо. Когда человек пропадает из храма, я начинаю переживать. Что с ним? Здоров ли? Не случилось ли чего? Молимся друг за друга. Молитва – это главное в духовной жизни. Какая у тебя молитва – такая и жизнь. И наоборот. У нас в храме есть давняя традиция – читать Псалтирь по кафизмам. Стараемся, чтобы славословие Божие никогда не прекращалось. Эта традиция началась в Покровском соборе, куда я ходил до своего священства. Мы ее переняли и стараемся продолжать.

Подливает мне чаю и продолжает:

– Еще мы любим после службы чаи гонять. Наши матушки знаете какие пироги пекут – ого-го! Хотя, конечно, многим хочется общения, а я не могу его подарить. Люди обижаются и уходят. А я всегда говорю, что вы не ко мне пришли, вы пришли ко Христу. Не надо вам меня. Его вам надо! А поболтать за жизнь можно и с бабушками возле подъезда. Они это дело любят.

Про его отношение к людям лучше всего расскажет одна проповедь, которую я однажды записал в начале Петрова поста:

– Дорогие мои, пост – чудесное время! Это время, когда мы можем оставить наши земные заботы и обратиться к Богу. И только мы это сделаем, как Господь сразу нас вознаградит. Он пошлет нам в сердце такую радость, от которой мы будем довольными и все у нас станет хорошо! Радость, что Господь с нами и Он нас любит. Пост в первую очередь дает нам такую настоящую радость в сердце. С ней не сравнится ничто на свете – не отказывайтесь от нее! Некоторые говорят, что пост – это какая-то пытка, мучение. Продуктами запасаются, как при осаде… Но разве может Господь, который Любовь, хотеть, чтобы мы мучились? Что за безумная, нелепая идея! Господь хочет нашего покаяния, чтобы наше окаменелое от грехов сердце снова научилось любить и радоваться. Вы видели глаза детей? Вот таких глаз хочет от нас Господь!

Но если вы нездоровы, если чувствуете себя плохо или по какой-то причине не можете его соблюдать (например, находитесь на тяжелой работе), то я благословляю в среду и пятницу вкушать рыбу. (Помолчал немного.) И пить молоко. (Посмотрел на напряженные лица людей вокруг. Снова помолчал.) Если это окажется для вас невыполнимым, то разрешаю таким немощным есть мясо. Одного прошу у вас, братья и сестры: на время поста, пожалуйста, прекратите осуждать друг друга! Прекратите злословить, завидовать, обманывать и обижать друг друга! Это главное! Аминь.

…Мы пили чай, разговаривали, а мальчишки время от времени заглядывали к нам с серьезными глазами, но надолго их не хватало, и они начинали дурачиться. Отец Олег делал грозное лицо, и тогда их словно ветром сдувало. Маленький Серафим тихо сопел в кроватке, а в углу над его головой теплилась лампадка у иконы сорока Севастийских мучеников с прошлогодней пасхальной вербой. У них там всегда Пасха.

Сорока

Хотя ее звали Сорока, она была никакой не птицей, а обыкновенной девочкой Светой, которая училась со мной в одном классе. А прозвали ее так потому, что однажды она упала в яму, вырытую рабочими в школьном дворе. Яма у них получилась что надо – большая, глубокая и ничем не огороженная. Если в нее упасть, мало не покажется. Рабочие ее долго копали, а когда наконец выкопали, то почти сразу потеряли к ней интерес и куда-то пропали. Так она и стояла в углу школьного двора – таинственная и глубокая. Мы, мальчишки, с удовольствием возле нее бегали и играли, а вот девочки обходили стороной. Им было неинтересно возле ямы. Одно дело, если ты разведчик или скалолаз какой-нибудь, и совсем другое, когда у тебя косички и ты любишь прыгать через резинку или играть в классики. Когда Светка оказалась в яме, мы все очень удивились, но не стали разбираться, что она возле ямы делала, а принялись ее спасать. К счастью, обошлось без травм: после дождя яма была мягкой и падать в нее было не больно. Светка только сильно испугалась и перемазалась с головы до ног. Ревела так, что успокоить ее смогла только наша классная – Татьяна Николаевна, и то через час. После этого случая в классе Светку стали называть Сорокой. А как еще ее называть, если она в яму упала?

Вообще-то в яму мог упасть кто угодно, даже соседские бабушки, которые ходили через школьный двор в магазин, и тогда бы случилось ЧП городского масштаба и было бы не до прозвищ. А так упала только Светка, и все обошлось. Прозвище было обидное, но встречались в нашем классе прозвища и похуже. Например, меня, названного при рождении в честь одного из передовых, просвещенных людей своего времени, поэта, писателя и известного политического деятеля Грузии XVIII века Бесики Габашвили, злые языки за глаза называли «Бес – балбес», да и фамилия Ахалашвили удобно склонялась, вроде «Ахал – нахал». За это можно было получить по шее, но это утешение слабое, прозвище никуда не девалось, только звучало обиднее.

Яму во дворе зарыли, история падения забылась, а прозвище осталось. Хотя Светка была девочкой смелой и могла так надавать тумаков, что мало не покажется, прозвище намертво к ней прилипло. Светка? Какая Светка? А, которая Сорока! Тогда понятно! Если кого-то называют львом, скорее всего, он – царь зверей, и лучше обходить его стороной. Что известно про сорок? Суетливая, глупая и бестолковая птица, от которой только шум и суматоха. Несерьезная, одним словом, личность.

Потом мы выросли, окончили школу и разбрелись кто куда. Светка окончила институт, вышла замуж и родила дочь. Девочка родилась парализованной. Врачи сразу сказали родителям, что это не вылечить и лучше от греха подальше оставить ее в больнице. Ведь Светка молодая, красивая, еще родит здоровых, нормальных детей, и будет у нее все прекрасно. А так только жизнь себе калечить и маяться. Но добрая, легкомысленная и сговорчивая Светка защищала своего ребенка, как тигрица. Она не стала слушать опытных врачей, выставила за дверь всех многочисленных советчиков и «доброжелателей» и просто забрала свою любимую долгожданную дочку домой. За больной девочкой требовался постоянный уход, и, ничего никому не говоря, она уволилась с хорошей, престижной работы и устроилась мыть полы в детский садик возле дома.

Когда дочке Маше исполнилось семь, я был у них в гостях. Муж, как обычно, на работе. Девочке каждый день нужны дорогие лекарства, а на них нужно зарабатывать.

Маша смотрела на меня из-под одеяла пронзительными голубыми глазами, что-то лепетала и улыбалась. «Это Маша с тобой здоровается, – сказала Светка, – она у нас веселая и почти не плачет. Только тихо стонет, когда болезнь усиливается. Мы сначала боялись, а потом просто перестали закрывать к ней в комнату двери. Когда мы рядом, она сразу успокаивается. Я ей каждый вечер сказки читаю, а отец с ней играет. Она глядит на игрушки и смеется».

Я слушал Светку и смотрел на иконы и игрушки возле детской кроватки, стараясь не встретиться с девочкой взглядом, чтобы не расплакаться. Одна мысль о том, что ее никогда не вылечить, была невыносимой. Как, за что, почему? Совершенно здоровые родители – и дочь-инвалид с голубыми глазами. Она никогда не возьмет свою маму за руку, чтобы вместе пройти по улице. Не обхватит отца за шею и не покажет новые рисунки. Ничего этого в жизни маленькой парализованной девочки никогда не будет. Она не виновата, и никто не виноват. И это самое ужасное. Будь она дочкой Гитлера или Муссолини, это было бы по-житейски понятно. Кто тут у нас страдает? Это дочка Гитлера! И все ясно. Но за дочками гитлеров ухаживают лучшие врачи в мире, а у Светкиной дочки – улыбка ангела. А может быть, это судьба и прав поэт, сказавший, что одни рождаются для страданий и горя, а другие – для радости и веселья? Но правда в том, что дети, даже парализованные, созданы для радости и света, ибо их есть Царство Небесное. С тех пор как Бог умер за нас на Кресте и воскрес, мы это знаем точно.

Бог есть Любовь. И все, что Он посылает нам в жизни, Он посылает по любви. Мы много о ней говорим, но людей, мчащихся в колесе временной земной жизни, интересуют кемпинги и заправки, а Любовь, побеждающая смерть, пугает. Любовь, о которой говорил апостол Павел, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, – кажется чем-то неудобным и странным. А в этом светлом, тихом, прибранном доме ничего, кроме слепой, всепоглощающей любви, не осталось. Это единственный язык, который здесь понимают. А склоки, ругань, пересуды остались там, за воротами. Если маленькую Машу поцеловать или погладить по волосам, она улыбнется, а сплетни про соседей ей неинтересны.

Ничего этого Светке я не говорил. Мы просто сидели на кухне, пили чай и вспоминали школьные годы.

Когда Маше исполнилось десять лет, она тихо отошла ко Господу. Словно уснула с улыбкой на губах. У Светы родилась Даша, непоседа и умница, которая уже осенью пойдет в школу. Света продолжает работать в детском саду, только уже воспитателем. Дети ее очень любят, а родители души в ней не чают. Говорят, что такого замечательного воспитателя днем с огнем не найти.

Звонки на Рождество

Сашка любил зиму. А кто ее не любит, когда у тебя каникулы? После классного часа, на котором Татьяна Николаевна поздравила отличников и немного поругала Сашку – ведь он додумался сманить весь класс с химии, чтобы смотреть, как на городской площади устанавливают елку, – он бежал домой со всех ног. Сунул маме дневник с подарком, а отдышавшись, заявил, что теперь начинает новую жизнь, в которой не собирается терять ни одной минуты. Потому что каникулы – штука очень хитрая, вроде бы две недели впереди, но, стоит зазеваться, они раз – и пролетели! Теперь он будет вставать раньше всех и безо всяких напоминаний делать все домашние дела, а потом целый день играть с друзьями на корте в любимый хоккей или кататься с горки на «бубликах». Ведь можно, мам? Можно ведь!

На каникулах Сашка сам заводил каждый вечер будильник, утром завтракал полезной геркулесовой кашей, сам мыл посуду, прибирался в своей комнате, хватал коньки и клюшку и бежал на корт во дворе. Несмотря на раннее утро, все друзья были там. Они гоняли шайбу, пока на тренировку не приходили старшие ребята из хоккейной команды. У них была настоящая хоккейная форма, они носились как угорелые, и малышам лучше было им под ноги не попадаться. А они и не попадались.

После катка Сашка с друзьями бежал на городскую площадь, где катался с горок, лазил по снежным лабиринтам и играл с другими мальчишками в догонялки. Или они катались на лыжах в городском парке, играли в следопытов и разведчиков, а еще привязывали к деревьям морковки, как учила их Татьяна Николаевна, чтобы разные зайцы там и медведи не голодали и радовались.

Но в этот вечер под Рождество Сашка был дома один. Вот уже третий день он болел простудой, друзей к нему не пускали, а родители уехали с утра на дачу. Он стоял и смотрел на вазу на столе, где вместо конфет лежали горькие таблетки и лимоны, на сгущающиеся сумерки за окном и большие пушистые снежинки, кружившиеся в свете фонарей и падавшие на машины. Откуда-то сверху раздавался веселый смех и громко играла музыка, отчего на сердце было еще тоскливей. А ведь они с мальчишками давно условились пойти в Рождество без родителей, одни на праздничную службу. Еще когда батюшка Павел из воскресной школы рассказал им, что за праздник – Рождество Иисуса, Который ради всех людей родился от Девы Марии и всех спас, поэтому все в мире и зовут Его Спасителем, они сразу решили – пойдем. Когда Сашка родился, мама говорила, что для них с папой это был такой праздник, что они каждый день за него Бога благодарят, а что уж говорить про рождение Спасителя всего мира? Сашке о многом нужно было попросить у Христа: о нормальном бабушкином давлении, и чтобы у него братик родился, а то родителей просишь-просишь, а они только смеются и переглядываются. А еще ему очень была нужна новая игровая приставка, которую всем мальчишкам во дворе давно уже купили, а ему нет. Но сейчас Сашка болел, и о походе в храм можно было забыть, и обо всем хорошем – тоже…

Хорошо хоть есть сотовый телефон и можно позвонить друзьям из воскресной школы, поздравить с праздником, а самых надежных попросить, чтобы они за него помолились, потому как человеку очень надо! Но когда Сашка набрал номер, вместо друзей услышал в трубке электронный голос, который сказал, что на балансе недостаточно средств. Эти средства, пока болел, он успешно проговорил и забыл попросить родителей пополнить счет.

Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным и одиноким, как в этот вечер! Все было не просто плохо, а прямо ужасно! Сашка закрылся у себя в комнате, лег на кровать и горько заплакал. Когда слезы закончились и лежать стало невыносимо, он встал перед иконой святителя Николая, которая стояла в его комнате на книжной полке, и стал молиться. Ведь завтра Рождество, а ему было так плохо, и, если ничего не произойдет, останется только лечь и проболеть до самой старости…

Он молился о друзьях, которым не мог позвонить, и обо всем, что лежало на сердце. А потом упал на подушку и крепко заснул. А проснулся оттого, что в глаза бил яркий солнечный свет. От игрушек на елке по комнате бегали солнечные зайчики. Сашка выскочил из-под одеяла и босиком побежал по холодному полу к окну. Вчерашние серые тучи ночью прогнал ветер, и теперь яркое солнце купалось в голубом прозрачном небе, отражаясь от засыпанных снегом домов и деревьев тысячами золотых веселых лучиков. От этой картины у Сашки перехватило дух, ему захотелось всех перецеловать и немного попрыгать на одной ножке.

В это время в дверь позвонили. Это были его друзья из воскресной школы, и лучший друг Юрка, и Димка с Сережкой, и батюшка Павел из храма, и бабушка, и все-все-все! Оказывается, они условились после службы вместе пойти к больному и поздравить его с Рождеством. Купили Сашкин любимый торт «Наполеон», кучу конфет и разных полезных фруктов! Они пели ему:

 
Христос рождается – славьте Его!
Христос рождается – встречайте Его!
Сегодня грустным ты не найдешь никого,
Христово нынче Рождество!
 

Он стоял обалдевший от счастья, а маленькие солнечные лучики прыгали по лицам и всюду вокруг, и смеялись.