Текст книги "Тепло любимых рук"

Кроткий и любвеобильный батюшка умер вне стен своего любимого Пафнутьева монастыря. Когда здоровье отца Нила резко ухудшилось, потребовалась срочная операция. Как потом вспоминали, уезжая, он всех в монастыре навестил, у всех испросил прощения, раздал на память иконы и разные подарки и поехал в больницу. Говорят, был он как-то по-особенному в этот день собран, спокоен и тих.

В больнице Господь призвал его душу. В тот день, когда батюшку Нила привезли в монастырь на погребение, а потом на девятый, двадцатый и сороковой в главном монастырском храме Рождества Пресвятой Богородицы чудотворная икона «Иверская» мироточила.

Отец Иосиф

Когда я работал ответственным редактором в издательстве Пафнутьева Боровского монастыря, то с главным редактором издательства отцом Иосифом (Королевым) мы виделись почти каждый день и даже дружили, как может дружить горячий грузинский парень с немногословным тихим монахом, поставленным над ним начальником. Обычно мы встречались в пять утра на братском молебне, а расставались часов в одиннадцать вечера в редакции, куда он приходил писать статьи, редактировать и готовить лекции для студентов семинарии, которые, в отличие от нормальных людей, он не скачивает из интернета, а добросовестно пишет, иногда до утра. Отец Иосиф как мог терпел мою дружбу, хотя давалось это ему с трудом и не всегда.

Как-то раз я купил себе новую куртку. В салоне, когда примерял на футболку, было нормально, а когда надел поверх пуловера, оказалась маленькой. Куртка хорошая, удобная, и теперь ее нужно было срочно кому-нибудь подарить. Но кому? И тут в редакции появляется худенький и добрый отец Иосиф. К тому же осенью, зимой и весной он ходил в сером длинном драповом пальто из старых советских фильмов про субботники. В руке потертый большой чемодан со священническим облачением и всем необходимым, чтобы пособоровать или причастить какую-нибудь бабушку, на ногах стоптанные всепогодные ботинки, на голове выцветшая скуфеечка, на лице кроткая улыбка.

– Отец Иосиф! У меня для вас подарок!

Он с изумлением смотрит на меня и тихо качает головой:

– Что вы, зачем?

– Затем, что куртка мне мала, а выбросить жалко!

– Пожалуйста, не надо!

А я смотрю на его чудное драповое пальто и говорю:

– Надо!

Да и наши издательские сотрудницы вступились:

– Берите, берите, отец Иосиф! Ахалашвили все равно от вас не отстанет!

Чтобы не спорить, отец Иосиф снимает свое пальто и надевает куртку. Она оказалась ему в самый раз, и, как он ни отнекивался, всей редакцией мы заставили ее взять. Повздыхав, отец Иосиф куда-то уходит. Возвращается с целым ворохом верхней одежды. Собрал все, что у него в келье висело, и принес.

– Денис, выберите, что вам подойдет. Это будет вам ответный подарок.

И так на меня посмотрел, что я не стал спорить, а сразу начал примерять. Подошла кожаная куртка. Как я ее надел, он сразу заулыбался: «Прямо на вас шита! Носите с Богом!» – одежду в охапку и бегом из редакции, чтобы я не передумал.

Мы познакомились с ним много лет назад, когда отец Иосиф был послушником Олегом, келейником у схиархимандрита Власия (Перегонцева), духовника монастыря – и нашего с ним духовного отца, к которому я время от времени приезжал. И каждый раз наблюдал, как маленький худенький послушник стоял посреди волнующейся бурной толпы желающих попасть к старцу на прием. И сейчас народ в ожидании встречи с батюшкой бывает не сахар, а тогда, в девяностые, чего только не происходило! То какие-то личности с охраной хотят пробраться через головы остальных без очереди, то списки этой самой очереди, которые одно время для порядка заводили, украдут, чтобы потом себя первым записать, то просто кому-то плохо станет. Только Господь ведает, что будущему иеромонаху пришлось тогда пережить. До сих пор помню его умоляющие глаза и тонкий срывающийся голос: «Братия, умоляю вас! Не обижайте друг друга, не злословьте, не ссорьтесь, пожалуйста!»

С тех пор прошло много лет, а отношения своего к людям он не изменил. Допустим, надо нам ехать в администрацию Боровска, чтобы передать беженцам из Украины деньги и подарки, собранные в монастыре, а машины нет – все с утра разъехались по делам. Отец Иосиф, не раздумывая, мешок с подарками на плечо – и на дорогу. Я замечаю, что идти несколько километров, он удивленно смотрит из-под очков:

– Нас с вами на трассе обязательно кто-нибудь подберет! Увидят монаха в рясе с тяжелыми мешками и сразу остановятся!

И вот мы шагаем по жаркой обочине, смотрим на проезжающие машины, водители которых не обращают на нас никакого внимания, отец Иосиф на мой недовольный взгляд качает головой и искренне недоумевает:

– Как странно, обычно останавливаются. Это, наверное, потому, что сегодня понедельник, все на работу опаздывают!

В мире детей и чистосердечных монахов люди живут по законам ангелов, и если порой и поступают плохо, то не от жестокосердия, а по недоразумению. При виде чьих-то неблаговидных поступков отец Иосиф краснеет, как ребенок, и готов сказать самые страшные, припасенные специально для этого случая слова: «Как вам не стыдно?!» Других ругательств за все время, что его знаю, от него не слышал.

Если кому-то плохо, он о своей застенчивости мигом забывает и поступает решительно и быстро. Вот идет отец Иосиф после вечерней службы и встречает соседских мальчишек, грязных, неумытых, скучающих.

– Чего такие грустные, носы повесили, почему в храм не ходите?

Мальчишки переглядываются, плечами пожимают:

– А чему радоваться-то, дядя?

И уже в воскресенье он устраивает для всех местных мальчишек из неблагополучных (и благополучных) семей поход на реку. И не просто так, бабочек ловить и благочестивые беседы разговаривать, а с рыбалкой, купаньем, настоящим пейнтболом, ухой, озорными играми и песнями под гитару у костра. Смотришь, глаза у мальчишек уже другие, не пустые и грустные, а радостные и счастливые. В самый разгар праздника отец Иосиф тихонько уходит от костра и незаметно уезжает в монастырь по делам.

Иеромонах Иосиф в походе с детьми -сиротами

Однажды приходит в редакцию чернее тучи.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Был в Доме старчества в Ермолино. Бабушку отпевал. Со стариками разговаривал. Плохо им, одиноко. Некоторых вполне благополучные дети привезли и забыли. Нянечки говорят, чтобы кто-то вспомнил, приехал, такого почти не бывает. Надо с этим что-то делать. Поедемте завтра молебен к ним служить, я договорился с начальством, проведем обряд освящения.

И вот мы в Доме старчества. Пока устанавливаем в фойе стол, ставим иконы и свечи, появляются старики. Кто-то приходит сам, кого-то ведут сестры-хозяйки, кого-то везут на каталке.

– Смотрите, это батюшка! Он приехал!

– А можно будет с ним поговорить?

– Конечно!

– А можно будет его попросить?

– Можно!

Вскоре собираются все, кто может ходить. Сестры-хозяйки и повара тоже здесь. Старики внимательно смотрят на приготовления и тихо перешептываются. Они стоят плечом к плечу, боясь пошевелиться и сделать что-нибудь не так. Когда отец Иосиф читает молитвы, тишина стоит такая, что слышно, как где-то капает из крана вода. Только когда он начинает кропить стариков святой водой, все оживают. «Батюшка, на меня брызни, на меня!» Женщина на каталке протягивает руки и вздрагивает, когда капли падают ей на лицо. Она улыбается и целует свой нательный крестик. Отец Иосиф решительно идет по палатам – кропит все помещения и комнаты в здании. А после молебна записывает имена всех, чтобы поминать их за литургией.

– Если будет хотя бы несколько человек, кто захочет причаститься, – вот мой сотовый. Звоните, я приеду и причащу.

Смотрит в молчаливые лица вокруг и добавляет:

– Хотя бы двое.

Вздыхает и, опустив глаза:

– Будет хоть один желающий причаститься – я приеду.

И дарит старикам иконы Пресвятой Богородицы. Сестры-хозяйки долго не решаются отдать список имен – они встревожены и все время шепчутся. Затем одна собирается с духом:

– Простите, пожалуйста, у нас больше нет, – и протягивает отцу Иосифу мятые пятьсот рублей.

Увидев деньги, тот не на шутку рассердился.

– Зачем вы, немедленно прекратите!

А затем уходит к окну с мужчиной, у которого несколько дней назад умер отец. Мужчина просит, чтобы батюшка отслужил панихиду.

– Обязательно отслужу! И вы, пожалуйста, тоже о нем помолитесь! Ваша молитва ему очень важна!

Что-то долго шепчет ему на ухо и гладит по плечу.

А в следующее воскресенье к старикам в Ермолино отец Иосиф приехал с учениками из воскресной школы с Высокого, дети пели для стариков песни, читали стишки и играли с ними в разные веселые игры. И может быть, впервые в этих стенах звучал громкий детский смех и все кругом радовались и улыбались. Конечно, маленькие артисты захотели приезжать к старикам постоянно. И приезжают. Они же дети. Православные дети, и знают, что о стариках надо заботиться.

Из-под колес

Никак не забуду одну историю, происшедшую ранней весной на вокзале в Тюмени.

Северный поезд должен был вот-вот подойти. Его уже объявили. На платформе множество народа. Кругом сумки, тюки, толкотня, грузчики с тележками, торговцы с лотками. Появился поезд. И тут вдруг истошный крик. Подвыпивший вахтовик в расстегнутом бушлате заспешил, поскользнулся, упал на спину и по гладкому, как стекло, перрону покатился прямо под колеса подходившего состава. Толпа бросилась врассыпную прочь от края платформы и этого вахтовика. Он летел под поезд и даже не понимал, что происходит. Неожиданно наперерез, прямо через толпу, к несчастному бросился какой-то человек. Он один не испугался и не растерялся. Человек схватил пьяного за ворот и сильным движением вырвал его прямо из-под колес еще двигающегося поезда. По толпе прокатился вздох облегчения, одной женщине стало плохо. До сих пор перед глазами эта картина: летящий под колеса поезда человек, разбегающиеся в стороны люди – и только один, кто не испугался и спас.

У многих из нас встреча со Христом произошла в подобных обстоятельствах. Не в очень радостных обстоятельствах. Мы что-то делали, как-то себе жили, и все, казалось, было хорошо. И вдруг что-то случилось. Мы жили, жили, и вдруг с нами случилось что-то неожиданное и нехорошее. Только вот радовались – и вдруг оказались перед лицом каких-то нехороших, может, даже ужасных обстоятельств. Кругом тоже были люди. Нормальные люди, не вертеп разбойников. Но вместо того, чтобы нам помочь, чтобы дать руку, чтобы броситься нас спасать, они бросились прочь. И мы остались один на один со своей бедой. А Тот, Которого рядом с нами не было, Которого мы знать не знали и знать не хотели, а поминали только на Пасху и Рождество, кинулся к нам на помощь. Он один остался с нами, и все стало хорошо. Схватил нас за шиворот и сильной рукой отбросил от неминуемой гибели. У меня до сих пор шея болит.

Монахи и мед

К нам в издательство Пафнутиева Боровского монастыря кто-то принес банку меда. Утром иду, смотрю, а у нас на окне банка с медом. Темный, пахучий, гречишный, наверное. Хорошо, чаю с медом попьем. Уже было взял, а потом засомневался: а может, это не нам, а кому-то конкретно? Договорились с человеком, что оставят на окне, и оставили. Он придет за медом, а тут мы с его банкой. Некрасиво получится. И как потом у нас мед забирать, когда мы его едим? Нет, думаю, нехорошо это – брать чужой мед. И не взял. Хотя очень хотелось.

Проходит дня три – тишина. Мед как стоял, так и стоит, мимо него люди с утра до вечера ходят, и хоть бы один внимание обратил! Чай пьем с невкусным сахаром, а на окне банка с прекрасным медом. Все молчат. Через неделю я не выдержал, говорю нашему главному редактору отцу Иосифу:

– А там, на окне, банка с медом стоит. Это не вам случайно принесли?

Тут отец Иосиф себя по лбу хлопнул и говорит:

– Как хорошо, что вы про мед вспомнили! Тащите его скорей в редакцию, это нам один добрый человек благословил! А я все время забываю об этом. Простите меня!

Так и живем. Каждый день мимо этого меда ходили, и ни у кого даже мысли не появилось, чтобы его взять. Идет отец Фотий – проходит мимо. Идет отец Максим – глаза в пол. Отцу Мисаилу интересны ленты церковных новостей, его чай пить не усадишь. Послушник Георгий пишет курсовую. Нашего админа Сережу Власова кроме сайта и новостей, выставленных вовремя, вообще ничто не интересует. Сотрудницы обсуждают новую статью Сергея Худиева или митрополита Илариона (Алфеева). Про отца Иосифа вообще говорить нечего – он иногда забывает просто пообедать. Уедет кого-нибудь крестить или бабушку больную причащать – и возвращается затемно.

Так, наверное, до Нового года мед бы и простоял на окне, если бы не я. Я – взял.

Свечка

Как-то раз на литургии подходит ко мне одна наша прихожанка, болящая. Она хорошая, добрая, просто не в себе. Раньше она была нормальная, пока ее один подонок не изнасиловал. Мы ей помогаем, кому сколько не жалко. Еду и одежду матушки собирают. Один раз, когда я фотографировал службу (нужно было для книжки), она сильно ругалась, руками махала. Строгая. А так всегда улыбается. Никогда руку за денежкой не протягивает, всегда в глаза смотрит и улыбается. Ей деньги дают только те, кто понимает. Остальные, кто верит в дружбу с первой улыбки, денег не дают, улыбаются в ответ. И тогда она сразу отходит.

И вот девушка подходит ко мне. Улыбается. Я – в карман, а денег нет. Забыл впопыхах, когда в храм собирался. Дал железную десятку, остальные на дорогу оставил. Она ушла. Через какое-то время дергает меня за рукав и маленькую свечку протягивает. Я удивился: мне? Она радостно кивает: тебе, тебе! У меня аж в глазах потемнело. Я свечку взял и Пресвятой Богородице поставил. А сердце трепещет. Слава Тебе, Господи, что не оставляешь раба Своего худого! За каждой протянутой рукой – Ты!

Не зря отцы говорят о великой силе милостыни. Она выше многих добродетелей и духовных подвигов. Особенно в нашей забитой бесконечными делами и суетой жизни. Стакан воды, поданный Христа ради, может дорогу в рай открыть. Многие великие грешники милостыней вошли в Царство Небесное. Когда молиться не можешь, в храм ходить не можешь, исповедоваться и причащаться не можешь, одно остается для спасения – милостыня. Видя милостивое сердце, Господь совершает чудо: и полушка становится свечой негасимой перед Христом.

Как я у батюшки подарок просил

Когда я работал в Пафнутьевом Боровском монастыре, то первое время жил рядом с кельей, где отец Власий народ принимает. На свой день рождения проснулся неожиданно рано, около трех ночи, спать не хочется, хоть режьте меня. А братский молебен в пять. Свет включать нельзя, вокруг братия спит, все работали допоздна, а скоро вставать. Чтобы никого не будить, тихо вышел в коридор; смотрю, а батюшкина келья настежь раскрыта, и вокруг никого. Не просто мало народа, а вообще ни одного человека, чего на моей памяти никогда не случалось. Думаю, может, Дима-келейник зачем-то пришел. Заглядываю в келью, Димы нет. Зато батюшка Власий сидит в кресле и вопросительно на меня смотрит. «Дионисий, чего тебе?» Я от радости обомлел и забыл, чего. А потом вспомнил. «Батюшка, так у меня сегодня день рождения!» И смотрю на него с нескромной улыбкой, мол, подарки давай! А надо заметить, чего только я от своего духовника на память не получал! И пасхальные свечи из Иерусалима, и иконы, и книги, и святыни от разных великих святых… Но все это было так, в обычные дни, а сейчас у меня – день рождения, и, значит, подарков должно быть вагон и маленькая тележка. И какие-нибудь наставления мудрые обязательно, чтобы запомнилось на всю жизнь. День рождения ведь, не хухры-мухры! Батюшка посмотрел на меня внимательно, вздохнул, подошел к шкафу и достал две маленькие деревянные иконки – Господа Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы. Вот, говорит, тебе подарок от меня. Есть у тебя вопросы ко мне? Нет, какие вопросы, когда день рождения! Отец Власий потрепал меня по волосам, благословил: «Ну все, если вопросов нет, иди! А мне работать надо».

Пафнутьев Боровский монастырь

Наставлений – никаких, откровений тоже, а еще, вместо заморских икон невиданных и каких-нибудь невероятных святынь, обыкновенные софринские иконки получил, которые в любом церковном киоске купить можно. Сунул я их в карман и пошел к преподобному Пафнутию плакаться на жестокую жизнь. На братском молебне приложился к мощам преподобного, а потом встал напротив за колоннами, подальше от всех. И только глянул из темного угла на разноцветные лампадки над ракой, как сердце вдруг затрепетало, а на ум пришло, что Господь Иисус Христос и Пресвятая Богородица – это ведь самые главные наши великие и дорогие сокровища! И хоть весь мир рухнет в тартарары – если Иисус Христос и Пресвятая Богородица будут с тобой, нет счастливее и богаче тебя ни в этом мире, ни в будущем! Так хорошо на сердце от этих мыслей стало, что сил нет! Я снова к мощам приложился и пошел поскорее в редакцию работать. Ну не совсем чтобы работать. Кофе варить, коробки с конфетами открывать и отцов после службы ждать на чаепитие. День рождения все-таки…

Не вуаль, а покров!

У нас в храме после службы часто устраиваются посиделки с чаепитием и душевными разговорами. В этот вечер за столом в трапезной сидели двое и беседовали об искусстве.

Первый был архитектором и восторгался скульптурой известного итальянского мастера Джованни Страцца «Мраморная вуаль Девы Марии» середины XIX века. Второй был журналистом, пил чай и вежливо слушал. Первый говорил о поразительной силе искусства, оживившей бездушный камень: «Нет, ты только посмотри, она как живая!» Журналист склонен был видеть в скульптуре не воспевание Пресвятой Богородицы, а образец подражания греческой дохристианской скульптуре, воспевающей человеческое тело, где Дева Мария – лишь популярный образ для модного скульптора.

В трапезной кроме нас была еще бабушка Нина, которая варила для рабочих обед на завтра. Она наш разговор невольно слушала, а потом повернулась и говорит:

– Я, может, в искусстве мало что понимаю, только что в этом красивого – Пречистой лицо закрывать?! Странное какое-то это искусство, непонятное. У нас по соседству мужик один жил, так он, когда у него запой начинался, всем иконам лица завешивал, чтобы они его безобразий не видели.

Первый категоричности бабушки Нины изумился:

– Что вы такое, матушка, говорите! А Покров Пресвятой Богородицы, которому Церковь поклоняется и храмы посвящает, разве это не вуаль по-современному?

Та руками всплеснула и головой качает:

– Покров Пресвятой Богородицы, которому мы, православные, поклоняемся, – это никакая не вуаль или еще там чего, а милость Пречистой, покрывающей Своей любовью всех людей! С виду это как бы одно и то же, а на деле – совершенно разное! Лицо у Царицы Небесной как солнышко – век бы смотрел, не наглядеться! Не надо, сынки, его закрывать, нехорошо это!

И убежала в храм подсвечники чистить. Мы заулыбались, чай допили и пошли каждый по своим делам.

Дева Мария. Джованни Страцца

Но разговор этот у меня из головы не выходил. Мой друг-архитектор – человек православный, не первый год в Церкви, и бабушка Нина в храме с детства, но, глядя на одно и то же, увидели совершенно разное. Там где один видел эстетическую красоту, услаждающую его чувство прекрасного, другая видела любимый и дорогой божественный образ, перед которым можно только молиться и благоговеть. Потому что в мире бабушки Нины Пресвятая Богородица – это «всего лишь» Матерь Господа нашего Иисуса Христа, Царица Неба и Земли, Заступница за всех людей перед Своим Божественным Сыном. Если бабушку Нину привести в Эрмитаж или Лувр и показать ей самые известные картины с Девой Марией, она вряд ли оценит их художественное совершенство, а умилится и помолится. В отличие от знаменитых художников прошлого, часто изображавших в образе Девы Марии своих возлюбленных, жен и подруг, бабушка Нина своим по-детски простым умом за каждым изображением Пречистой видит лишь Ее божественный лик и ничего больше.

Икона вернулась

Когда-то икона с изображением святителя Тихона Амафунтского и великомученика и целителя Пантелеимона была одной из самых почитаемых в моем родном Покровском соборе в Камышлове. Для их иконы была даже часовня выстроена перед храмом. Святитель Тихон, епископ Амафунтский, почитался в народе как покровитель урожая. Естественно, что в аграрной России, кормившей всю Европу, этот святой пользовался особым почтением и любовью. А святой великомученик и целитель Пантелеимон дарует здоровье и покровительствует воинам.

С приходом в город советской власти Покровский собор был разграблен и закрыт, часовня снесена, а икона пропала. Долгие годы она считалась утерянной, и ее история забылась. А на праздник Покрова 2013 года икона вернулась. После службы к настоятелю подошел неизвестный пожилой мужчина, который представился жителем города Богдановича, и сказал, что должен вернуть в храм икону. Настоятель удивился и спросил: «Какую икону?» – «Вашу икону, из вашего собора!» Показал настоятелю большой, хорошо сохранившийся образ и рассказал удивительную историю его обретения.

Лет тридцать тому назад один шофер из Богдановича рыбачил на реке Пышме возле Камышлова. Вдруг видит, что по воде плывет большая красивая икона с изображением двух святых. Откуда она взялась в воде и куда плыла – неизвестно. Известно только, что водитель икону достал и увез на работу, куда-то на автотранспортное предприятие. Мужикам икона понравилась – большая, крепкая; в гараже из нее сделали столешницу и стали забивать на ней козла в домино. Чаи пить и планерки проводить. Иконе еще повезло – лики святых остались нетронутыми, в отличие от других, которым безбожники выкалывали глаза. У нас в храме есть фрески с выколотыми глазами и обезображенными лицами. Много таких ослепленных святынь по стране. В советское время, бывало, соберутся безбожники в заброшенном храме, водки выпить или в карты поиграть, а тут святые. Смотрят со всех сторон. А если им рот залепить и глаза выцарапать, чтобы не пялились, грешить уже и не так страшно.

Эту икону могли просто изрубить и сжечь в печи, а вместо этого сделали из нее стол. Но новому мастеру это все равно не понравилось. Когда он увидел, что за стол у них в гараже, то очень рассердился. «Вы в своем уме? – говорит. – Разве можно так?!» Приказал немедленно стол разобрать и взял икону домой. После этого святыня находилась в его доме более двадцати лет. История умалчивает о том, что это был за дом, но известно, что с некоторых пор хозяину стали в голову приходить мысли, чтобы он отвез икону в Камышлов, в храм Покрова, потому что там ее место. В этом храме он никогда не был и вообще был человеком не особо религиозным, поэтому отнесся к мыслям в своей голове с большим подозрением. Попробовал было поговорить с женой, а та только отмахнулась: «Меньше пить надо!» Но мысли все приходили и приходили, и чем дальше, тем чаще, и он уже начал собираться к врачу, если бы не друг-художник. Этот художник смеяться над ним не стал и к врачу не повел, а внимательно осмотрел икону и сказал:

– Знаешь, я был в Покровском соборе Камышлова и видел там старые храмовые иконы. Они выполнены точно в таком же стиле, что и эта. И возраста они одного. Думаю, с головой у тебя все в порядке, а икону нужно отвезти в храм.

Сказано – сделано. И на престольный праздник икона вернулась в родной храм. Это случилось как раз тогда, когда началась большая реконструкция Покровского собора, велись работы над новым иконостасом в главном приделе и шло благоустройство территории вокруг храма. Тридцать лет она скиталась по чужбине, терпела скорби и унижения. Серебряный оклад с нее пустили на вставные зубы и колечки, ее выбрасывали, топили, сделали из нее стол. О тех временах напоминают следы от тисков по бокам иконы.

А сегодня она снова стоит в храме по правую руку от Распятия на радость верующим. И когда меня спрашивают: «Как там живется в Камышлове?» – я отвечаю: «Хорошо живется, икона в храм вернулась».