Текст книги "Тридевятое царство. Нашествие"

Глава 11
Сказка, которая ни при чем

Никогда не пейте с евнухами, даже если вам предложат золотые горы, не пейте. И ежели кто-нибудь возьмет в плен вашу родную маму и пообещает отпустить ее, если вы все же согласитесь выпить с евнухом, а если откажетесь, пообещает умертвить, то, сохраняя на лице мужественное выражение, стоит попрощаться с любимой матерью.

Примерно такие мысли сейчас роились в голове у беглого великого хана Картауса. И дело было не в том, что сидевший напротив него евнух Сирав умел много пить, нет, совсем не в этом. Невольный собутыльник невыносимо ныл, нудил и страдал. А ведь поначалу казалось, что общение будет приятным, евнух целиком разделял взгляд бывшего степного владыки на порочность русских традиций, особенно касающихся рабства. Вот только вместо того чтобы вместе прополоскать косточки русским, евнух то и дело жаловался. Шамаханская царица исчезла самым загадочным образом. Отправилась в княжеские палаты и пропала. Тоже мне задача, сразу стало ясно, что заморская гостья решила вознестись слишком высоко, а защиты никакой не имела вовсе. Картаусу было глубоко наплевать, кто именно ее убил, он бы и сам вонзил ей кинжал в спину с глубочайшим удовольствием. Гораздо больше его занимал другой вопрос: куда делся Петрушка. Тот тоже отправился в княжеские палаты и тоже загадочно исчез. Вот только веселый безродный паренек никому угрожать не мог. А исчезнуть, ничего не сказав хану, – это было на него совсем непохоже.

Картаус уже несколько дней тщетно искал своего маленького друга; без этого сорванца с его острым языком беглому степняку было совсем некомфортно в постылом Тридевятом царстве. И если летом еще куда ни шло, то сейчас, поздней осенью, стало изрядно прохладно, а теплолюбивый степняк к подобным морозам не привык. Наконец уже немного мутный после двух кувшинов медовухи глаз бывшего хана различил в глубине таверны стражника Трофима, ради общения с которым он и явился сегодня в этот зал.

Таверна эта непростая: цены в ней высокие, но и кого попало сюда не пускали. Князья, бояре, заморские гости, ну и персоны, приближенные к трону. Княжеский стражник выпивал в компании двоих мужиков, незнакомых хану, и все же Картаус решил завязать разговор, надеясь, что в этот раз ему повезет больше, чем давеча.

– Вечер добрый вашей честной компании, – радушно поприветствовал троицу бывший хан, – позволите ли угостить вас греческим вином? Поверьте, даже здесь такое достать непросто.

Мужики напряглись и смотрели на степняка враждебно, но тот делал вид, что ничего не происходит, продолжал так же дружелюбно улыбаться и глядеть на Трофима. Стражник только хитро усмехнулся:

– Уважаемый гость с солнечного юга должен знать: княжеской охране запрещено принимать подарки, в любом виде и у кого бы то ни было.

– Какая жалость, – притворно вздохнул степняк и плюхнулся на свободное место, словно его уже пригласили, – мы с уважаемым Сиравом как раз обсуждали, сколь глупы и нелепы традиции на Руси…

– Слышь, дядя, – грубо выразился один из спутников стражника, – тебя, кажется, не приглашали!

– Осади, – одернул Трофим товарища, и по тому, как тот среагировал, стало ясно, что стражник в этой компании не только главный, но и его авторитет непререкаем. – А мне вот интересно: в Степи охранники хана могут брать подарки у кого угодно?

– И попробуй только не подари, – хохотнул Картаус, – тех, кто без подарка к моим стражам является, они ко мне и не допустят даже.

– И хан не боится, что его охрану подкупят?

– Не очень. Обычно охранники у хана – это младшие родичи, племянники, троюродные братья, прочая родня. Если хана вдруг убьют и его место займет какой-то другой хан, всю их компанию просто выгонят. И это если повезет; а то могут и убить. А так твой племянник – это человек, который тебе многим обязан, в том числе и возможностью собирать подарки.

– Интересные у вас в Степи традиции.

– У нас все нормально; чай не дыра, как ваша Русь. Да здесь даже рабов нельзя иметь. Вот это уже…

– Ладно, оставим это, – оборвал речь бывшего хана Трофим, – мы же оба знаем, зачем вы сюда подошли. Спрашивайте.

– Возможно, мне показалось, но, когда я при дворе спрашивал про Петрушку, ваш ответ был неполным, так ли?

Стражник приложился к кружке медовухи, с ответом он не торопился.

– Вот ежели какой охранник княгини, к примеру, вдруг – я не говорю, что это так было, но вдруг – проникся к некоему мальчишке симпатией и пропустил его туда, куда не положено. Что оному стражу будет?

– Да уж, надо понимать, ничего хорошего. Повезет – с поста погонят, а не повезет – так и с палачом можно познакомиться куда ближе, чем хотелось бы. То-то и оно, – Трофим многозначительно поглядел на степняка, – то-то и оно. Любит ли сказки наш степной гость?

– Только те, в которых есть наука.

– Науки в моей сказке нет, – вздохнул стражник, – но информацию полезную из нее получить можно. Если внимательно слушать да на ус мотать.

– Люблю такие.

– Ну так вот. В одном царстве, в лесном государстве жила княгиня-лиса. Рыжий хвост, ушки торчком: красотка, да и молодая. А стерегли ее серые волки. И вот один волк, обходя свой участок леса, заметил маленького волчонка, который рыл подкоп.

– Подкоп?

– Ну не подкоп, просто пытался этот волчонок за забор перелезть. Волк, который стражник, его поймал, конечно. Вот только вместо того чтобы выпороть да прогнать, он его не тронул. А взял и отпустил. Очень уж тот к лисе-княгине рвался. Тянет нас, волков облезлых, да все к лисицам. Не хватает волчьего ума понять: не нашего это поля ягоды.

– Стало быть, волчонок этот все же до терема добрался?

– Добрался. А потом вести разошлись, что пропал тот волчонок. И по всему так выходит, что волк-стражник во всем и виноват. Прогнал бы тогда сорванца – и ничего бы не было. Так что погано теперь тому волку: пьет он, вместо того чтобы делом заниматься.

Трофим снова сделал большой глоток медовухи и поставил свою кружку к двум другим, уже пустым. Рука сама потянулась за следующей порцией хмеля.

– Если этот волчонок хоть немного был похож на моего Петрушку, то он все равно бы не сдался, сколько бы его стражник ни гонял. Да и попробуй такому откажи!.. А что-нибудь еще в этой сказке есть? Может, волк-стражник еще чего-нибудь слышал?

Стражник принялся опустошать следующую кружку.

– Мораль у сей сказки такая. Держись подальше и от волков, и от князей. Если ты жить хочешь, а рвать чужие глотки не готов, то даже не лезь туда; беги, беги сломя голову из этой волчарни. Но ничего, ничего… будет еще и в нашем селе праздник. Мы еще всем…

Один из приятелей Трофима сильно и резко толкнул его локтем, и тот сразу замолчал.

– Правильно, – одобрительно кивнул он своему спутнику, – под хмелем болтать негоже. В следующий раз можешь и по зубам мне дать. Все, переносим пьяные посиделки на дом.

– Спасибо за сказку.

– Какую сказку? О чем речь? Я молчал все это время, не было никаких сказок. И никаких твоих Петрушек я не видел, отстань уже от меня!

Последние слова стражник произнес нарочито громко, чтобы слышали все в таверне. Так что предъявить он никому ничего не сможет. Но самое главное Картаус узнал. Его друг в тот день был в княжеском тереме, был. И пропал он именно там, не по дороге, не где-то еще, а именно там.

Степняк возвращался в свой дом с тяжестью на душе. Ноги еле шли. Иногда быть умным очень плохо. Будь он поглупее – питал бы себя надеждами, но нет. Бывший хан понял все и сразу: мальчонка и правда попал к настоящим волкам. Может, услышал чего не то или увидал кого-то, кого в княжеском тереме быть никак не должно. Это и не суть. Больше он его не увидит. Искать бесполезно. Пытаться дать золота стражникам или в тайный двор, чтобы поискали, тоже ничего не даст. Это сработало бы в случае с обычным душегубцем или злодеем. А Петрушку, его веселого друга, пусть и маленького, но все же настоящего друга – можно сказать, его первого настоящего друга за долгие десятилетия – уже не вернуть. Захотелось напиться, как стражник Трофим. Можно было бы ругаться на него, что пустил, но злиться на Трофима не получалось.

Бывший хан шел к дому, и его душили слезы. Самые настоящие, каких он уже не знал много лет. Странно: когда погиб его родной сын, ему и на десятую часть не было так плохо. Сын… Сын, ну конечно, у него же есть еще сын!

В горницу Картаус буквально влетел. Найдя писчее перо и чернильницу, он склонился над столом. Витиеватым почерком начал выводить:

«Дорогой сынок. Я знаю, что давно не писал тебе, но тому были серьезные обстоятельства. Поверь, к тебе, моему любимому сыночку, устремлены все мои надежды. И не с пустыми руками я к тебе обращаюсь. Сейчас я изложу тебе истинное состояние Тридевятого царства, укажу, где находятся наиболее крупные крепости, распишу количество войск и их состав. Пусть всего я и не знаю, не все такие сведения можно купить за деньги, но те, что я сумел собрать, все отдаю в твои руки. Верю, эта информация поможет тебе в нелегкий час».

Бывший хан писал долго, используя в основном греческий язык, который точно знал его сын. С кем переслать письмо, беглый степняк знал: верный Мага все сделает как нужно. А даже если любопытства ради попытается прочитать, так все равно ничего не поймет. Поздним вечером он закончил свой труд, который занял два десятка листов. Картаус свернул листы в свиток и запечатал его собственной печатью.

– Жги их всех, сынок, – Картаус злобно усмехнулся сам себе, – не жалей никого. Отомсти им за Петрушку!

Глава 12
Переговоры

Варвара устало подняла глаза на вошедшего хозяина тайного двора. Дела в последнее время шли просто паршиво. Сколько продержится Смоленск, было решительно непонятно. Два мощнейших княжества откололись. Галицко-Волынское переметнулось к королю Сигизмунду, в Черниговском царило форменное безвластие. Недобитые отряды царя Мстислава все еще крепко досаждали войску Тридевятого царства, и самым опасным был огромный отряд Ильи Муромца.

Некоторое количество пополнения войску Тридевятого царства сумели собрать под Киевом, только оно было очень пестрым по своему составу. И куда его послать? На помощь Смоленску? Так с юга, того и гляди, ударят степняки. А в том, что степняки ударят, и ударят скоро, уже практически никто не сомневался. И что с ними делать? Даже если игнорировать все донесения разведки, которые не выглядят абсолютно точно достоверными, то степняков пятеро на одного русича. Единственное, что еще давало хоть какую-то надежду, – то, что князья не занялись прямо сейчас дележкой власти. Хоть на это у них ума хватает, так что пока покрутиться еще можно. Сейчас главная задача государства – найти союзников. Хоть каких. И заплатить союзникам пока еще было чем. Главным призом и приманкой была рука внучки. Хоть и рано еще отдавать замуж девочку, ей бы еще в куклы играть, но времена нынче тяжелые. Хочешь не хочешь, а повзрослеть придется рано. Аленка и сама это начала понимать, особенно когда ее чуть не убили во время недавнего бунта.

– Не томи, Полкан, говори уже, – распорядилась Варвара.

– Из Еуроп – три отказа. – Боярин положил на стол три грамоты, но Варвара даже не взглянула на них.

Конечно, надежда на то, что кто-то захочет вонзить кинжал в спину Сигизмунду, была главной ставкой. Не выходит. Уж больно удачно все старик устроил: вначале разгромил орден на западных границах и только после этого ударил на восток. Король мудр, обезопасил себя как мог от предательского удара в спину. Жаль, очень жаль.

– Зато из Царьграда ответ хороший. Базилевс готов породниться с великой княгиней.

Эта новость была уже лучше: Софьяна, родного сына, отдает, а не дальнего родича. Это значит, что базилевс союз рассматривает всерьез. Скорее всего, потом придется повоевать и на его стороне, но это уже позже. Безусловно, Царьград получит больше от этого союза, но потом. Сделка более-менее честная, грустнее было бы, если б и оттуда пришел отказ. Это означало бы, что в победу Тридевятого царства не верит уже никто. Тогда осталось бы только среди варягов искать мужа, но там найти какого-то конунга, у которого за спиной больше двух сотен варягов, практически нереально. А тут все-таки сам Царьград идет на союз. Род древний, уважаемый, хоть и в упадке. Да, давненько хороших новостей у нас не было, пора бы уже!..

– Тут еще портрет прилагается. – Боярин протянул изображение персоны Варваре.

Цесаревич был откровенно некрасив. Толстый, с пухлыми губами и маленькими подслеповатыми глазками. Не такие сводят юных дев с ума.

Варвара поднялась из-за стола и подошла с портретом к трону внучки.

– Глянь, родная: цесаревич руки твоей просит…

Аленушка устало повернула голову к портрету. Глаза были заплаканы: по брату кручинилась. Как его кто-то утащил из лагеря, так и плачет каждый день. Вот же балбес какой: это он сейчас на троне должен был сидеть, а не девочка. Нет же, ему подавай в богов верить. Дурень беспутный, пусть бы его разорвало… «Нехорошо так о внуке-то», – тут же одернула саму себя Варвара. Тяжко ей было без мужчины, всегда дела государства вел вначале муж, затем сын. А она всегда в их тени, советы давала, направляла. А теперь из толковых людей, кто в государственном устройстве что-то понимает, остался только полоцкий князь Рогволд. Больше опереться не на кого. Аленка бросила быстрый взгляд на портрет, на лице все отразилось явственно: не глянулся ей цесаревич. Оно и понятно, но что делать будешь, если этот вариант не только хороший, но и, если честно, единственный. Ничего, убедим, а там, как люди говорят, – стерпится – слюбится.

– Хорошо, – равнодушно ответила Аленка, – я согласна, если так нужно.

Растет девочка, даже как-то быстро. Если сможет прожить ближайшие несколько лет, выйдет из нее толк. «Еще бы, кровь-то в ней какая!» – с гордостью отметила про себя Варвара.

– Да не реви ты – найдется твой… пророк. – Даже здесь, в княжеских палатах, не стоило говорить лишнего. – Загулял, возможно, дело-то молодое. Нежится сейчас в объятиях какой-нибудь девицы из верующих. Знаешь, сколько их вокруг таких, как он, косами метет?

– Нет. Беда случилась, чую я.

– Чует она… – проворчала Варвара. На самом деле она тоже понимала, что это исчезновение – неспроста. И хотя да, вокруг всяких пророков действительно всегда вьется множество девиц, но и она не верила, что дело в этом. Кто-то нанес свой удар, но кто и куда метил – пока непонятно. Возможно, хотят обрушить структуру церкви, которую собирают Рогволд и его друг Неждан. Тем не менее согласие на брак получено, так что хоть что-то полезное сегодня сделать получилось. Надо написать базилевсу письмо, и портрет невесты его сына приложить, выбрать какой получше. Аленка все же хоть и маленькая еще, но то, что будет красоткой, уже понятно. У них в роду некрасивых еще не рождалось. Пусть цесаревич радуется своему счастью.

Тем не менее серьезные дела на сегодня еще не закончились. Ближе к вечеру, когда все уже заканчивали свои хлопоты и собирались расходиться, в дверях появился запыхавшийся и даже несколько ошарашенный стражник и заявил, что к городским воротам явился сам Святогор и просит его принять.

– А это точно он? – Варвара даже не поверила: один из главных зачинщиков мятежа – и вот так вот запросто является в столицу своих противников… Впрочем, один раз он уже являлся и даже сумел убить князя Даниила Галицкого. Да еще и живым ушел.

– Ну так-то не очень похож, – признался стражник, – без бороды. Но рост-то – о-го-го! И доспех сияет.

– Как радуга? – поинтересовался Колыван.

– Ну. То есть да, как она самая. Радуга эта.

– Такой доспех только один, а значит, это Святогор. А зачем он явился?

– Не могу знать. Пришел и говорит: передай в княжеский терем, что явился Святогор, желает поговорить.

– С кем он желает поговорить?

– А вот это я не догадался спросить… – замялся стражник, – я сюда стрелой метнулся. Он такой… знаете, такой силой от него веет – не откажешь.

– Хочет княгиню убить, – предположил богатырь. – Я, говорю сразу, его удар не отобью. Он и меня и все мое сопротивление проломит легко. Так что как главный защитник княгини я выступаю против того, чтобы его к ней подпускать.

– Она и не нужна, я схожу. – Варвара решительно поднялась с места. – Не хочет ли кто компанию составить?

Пожилая женщина так выразительно посмотрела на полоцкого князя, что сразу стало понятно, чьей компании она ищет. Однако Рогволд не спешил с ответом.

– Оно, конечно, сходить стоит. Тем более что я его опознать смогу, как-то на пиру, еще при царе Василии, встречались. Даже рядом сидели. Вот только есть одна загвоздка: Святогор опасный и решительный противник, и я его побаиваюсь. С него станется нас обоих убить и убежать. Ты уж поверь, он умеет мыслить необычно и играть не по правилам. За что его все правители всегда и ценили. Давай так: ты с ним разговор завяжешь, а я издали посмотрю. Если все мирно пойдет, ты мне знак дашь, и я подойду.

– Сразу видно настоящего мужчину, – хмыкнула Варвара, – спрятаться за спину женщины решил… молодец. А говорят, когда-то лихой воин был.

– Лихим воином я был, когда был младшим сыном: помру – так и не жалко. А вот как хворь моего старшего и среднего братьев забрала и вышло так, что княжить мне, с тех пор я осторожный стал. И сколько раз меня это спасало – не счесть. К тому же дело тут не в смелости. Тебя ему не за что убивать, – Рогволд хитро усмехнулся и подмигнул Варваре, – а вот меня есть за что.

Варвара смерила гиганта взглядом; тот стоял у ворот спокойно, не проявляя никакой воинственности. Взгляд хороший, не колкий, умный. Чем-то похож на взгляд покойного мужа, Финиста Ясного Сокола. Таких людей вдова любила, они становятся верными друзьями… или же очень опасными врагами. Стоящий у ворот гигант относился ко вторым. Именно он организовал восстание, и он был близок, очень близок к победе. Столкнись он с соперником чуть менее умным и опасным, чем покойный Даниил, повсюду бы сейчас реяли стяги с царским красным солнышком. Хотя и сейчас судьба восстания не выглядела безнадежно. Против большего по силе, но неповоротливого воинства Тридевятого царства сторонники царя имели два больших конных отряда: Ильи Муромца и берендеев. По предварительным оценкам – десять тысяч копий плюс еще сколько-то недобитых черниговцев, оставшихся верными Ольге. Вот такая напасть. А он зачем-то пришел разговоры разговаривать. Пугать будет? Призывать сдаться? Пусть попытается: может, секрет какой выдаст.

– Здравствуй, гость незваный, – первой начала разговор женщина, – зачем пожаловал?

– И вам здравствовать, – легко поклонился гигант, – мы не знакомы, мое имя Святогор, а вас как зовут-величают?

– Варвара.

– Варвара… – задумался богатырь, и вдруг его осенило: – Ну конечно же: Варвара-краса, длинная коса! Как же, наслышан. Рад познакомиться лично.

– Краса если и была, то давно вышла. – Надо было сразу показать, что она не тот человек, которого лестью взять можно. – Зачем пришел?

– Смотрю, вокруг да около ходить не любите, – усмехнулся гигант, – ну что же, тогда и я буду говорить прямо. К моему глубочайшему сожалению, царь Мстислав погиб, а с ним пресеклась и вся династия царей. А пришел я заключить мир, потому как негожее это дело – русским с русскими воевать.

«Вот это новость! Сердце мятежа мертво, а голова сдаваться пришла. Ущипните меня, люди, – я сплю, должно быть. Так бывает разве?..» Первое время Варвара даже не знала, что ответить; она готовилась отвечать на дерзости, отпускать в ответ колкости, игнорировать призывы сдаться, а тут… Вместо ответа она махнула рукой, подавая условленный знак Рогволду, и тот сразу же вышел из своего укрытия и приблизился.

– Во-первых, это действительно Святогор… – с ходу начал полоцкий князь вместо приветствия.

– Здравствуй, князь, – усмехнулся богатырь, – смотрю, пузо растишь весьма успешно.

– …во-вторых, чего он хочет?

– Сдаваться пришел.

– Не сдаваться. Я пришел мир заключить; интересно вам такое предложение?

Предложение было не просто интересно, оно сейчас нужно было как воздух. Вот только виду подавать нельзя. Еще вопрос, что гигант выторговать захочет. Хотя, если уж честно, что бы ни запросил – то и получит. Князь тоже сообразил все достаточно быстро.

– Ну что же, коли разговор пошел серьезный, пойдем в терем. Вот только слово дай богатырское, что никому зла не причинишь.

– А что есть зло? – Богатырь задорно усмехнулся. – Я тебе такое слово дам, а ты мое общество злом посчитаешь… Я тебе другое слово дам: обещаю ни на кого не нападать первым. Пойдет?

– Пойдет.

Разговор и правда вышел серьезный да затяжной. Уже ночь приближалась, а споры все шли. Богатырь торговался очень ловко, но и представители молодой княгини не уступали. Очень скоро выяснилось, что Святогору было что предложить. Для начала – себя как воеводу и как бойца. Затем шли остатки воинства покойного царя, состоявшие в основном из несдавшейся рати Черниговского княжества. За это богатырь попросил примирения и прощения для всех, кто выступал под знаменем с красным солнышком. Цена невелика, но закавыка выходила с теми землями, что уже заняли другие князья. И вот здесь себя проявил Рогволд, который и от своего имени, и от имени переяславцев согласился отдать земли черниговцам назад. Всеволод Переяславский убыл к себе, оставив полоцкого князя решать и за себя. Третий представитель малых княжеств, брат князя Ярополк Туровский, торговался дольше всех. Туровское княжество было самым бедным и маленьким, унять его удалось отступными в три деревни на краю и тысячу золотых монет. Казалось бы, полоцкий князь мог и себе урвать кусочек от проигравшего Черниговского княжества, а не стал. Рогволд вел какую-то свою игру, стоящую куда выше, чем интересы его княжества, и это радовало Варвару и одновременно пугало. Оставалось только надеяться, что его интересы будут совпадать с интересами Тридевятого царства. Вполне возможно, что появление Святогора создаст новый полюс силы; Черниговское княжество, даже в нынешнем своем плачевном состоянии, не сильно уступает остальным трем.

– Единственное условие, – заявил Рогволд после торговли, – Ольга Черниговская не должна рожать в течение минимум трех лет. Иначе от слухов, что это наследник Мстислава, мы не отделаемся. А я не хочу заронять семена новой смуты.

– Я с ней поговорю, – пообещал богатырь.

Следующий вопрос решился еще быстрее. Речь пошла о заключении мира с бывшими союзниками Мстислава – Берендеевым царством. Тут ни возражений, ни вопросов не возникло вообще ни у кого. Более того, берендеи вполне могли выставить целый полк тяжелой конницы, что было весьма грозной силой, на которую рассчитывали все. Берендеи оказались выбиты с земель своего царства, теперь там хозяйничал Кощей, с которым тоже необходимо было разобраться, но явно не сейчас. Изгнанники обживали земли ягг, не знавшие городов и цивилизации. Северные чудища, проиграв в решающей битве, отступили, но до конца не сдались, избрав тактику измора. Берендеям приходилось несладко, но усиленные патрули и летучие отряды громили чудищ везде, где могли найти. Также ходили слухи, что берендеям помогает какой-то могущественный колдун, владеющий морозной волшбой.

Богатырь обещал также поговорить с Ильей Муромцем и перевести его летучий отряд на княжескую службу. После смерти царя сопротивление богатыря не имело смысла, но Илья упрямо продолжал делать набеги как на королевские войска, так и на сторонников Тридевятого царства. Если удастся заполучить воинство, которое собрал непокорный богатырь, то соотношение сил с Белым королевством изменится в пользу Аленушки. Князья с богатырем торговались как сумасшедшие, спорили до хрипоты, а Варвара думала, что впервые за долгое время их положение не выглядит ужасающим. Все было бы даже неплохо, если не думать о том, что по весне орды степняков пересекут границу.