Текст книги "Абиссинцы. Потомки царя Соломона"

Жизненный цикл

Каждый абиссинский христианин имеет своего духовного отца или исповедника, который обязательно должен быть священником, например из ближайшей церкви; он может хорошо знать семью своего подопечного. Так называемые «духовные дети» часто обращаются за советом к своему духовному отцу и время от времени дарят ему подарки. В трудные минуты жизни он всегда должен быть рядом, а иногда ему действительно приходится исполнять роль исповедника. Если его подопечный виновен в том, что работал в праздничный день, нарушил пост или же недостойно себя вел по отношению к соседу или родственнику, он может наказать его продлением дней поста или же другими изнурительными процедурами, а также денежным взносом в церковь или раздачей милостыни нищим.

К услугам духовного отца первый раз обращаются спустя неделю после рождения младенца, когда отец ребенка просит священника окропить его хижину святой водой. Если новорожденный – мальчик, то церемония очищения совпадает с процедурой обрезания. Исповедник опять же несет ответственность за крещение младенца-мальчика спустя 40, а младенца-девочки спустя 80 дней после рождения, он же и подбирает ребенку крестных родителей для свершения этого обряда. Крещение – весьма запутанная церемония, требующая присутствия нескольких священников и дьякона. Завязывание короткого шейного шнурка (мотеб) – необходимая часть процедуры, так как этот шнурок, на который позднее вешается маленький крест, является символом, отличающим эфиопского христианина от мусульманина, а также от язычника.

После обряда крещения младенцу дается христианское имя, взятое из Синаксариума, в соответствии с определенными днями, хотя младенец обычно бывает известен под своим светским именем, уже выбранным его родителями. Его вторым именем будет имя его отца. Понятие фамилии в Эфиопии неизвестно. После крещения младенцы (часто некоторые из них будут через какое-то время «взращены для христианства») забираются в церковь для конфирмации и причащения в первый и чаще всего в последний раз в своей жизни, поскольку только сами священники или те немногие люди, вступившие в брак «по евхаристии», могут принимать участие в Таинствах в свои взрослые годы.

Имеется несколько различных форм женитьбы. Традиционно брак – это результат переговоров между родителями, которые договорились между собой, причем главный обсуждаемый предмет – свадебный подарок, или «цена за невесту». Потенциальная супружеская пара в этом деле не участвовала и, может быть, даже не видела друг друга до дня свадьбы. Девочки считались готовыми для замужества в 12–13 лет или даже еще моложе; предполагалось, что они будут сопротивляться мужьям во время брачной ночи, и сопротивление обычно подавлялось силой, при этом жениху помогал его лучший друг (мизе). В деревнях такие обычаи сохранились и доныне.

Кажется немного странно, что церковь, так глубоко проникающая практически во все сферы жизни своих прихожан, практически не участвует в таком деле, как женитьба. Обычно она представляет собой гражданский контракт, в основе которого лежит декларация законов, известная как «80 денежных обязательств» (см. главу «Судебная тяжба»), подписанный в присутствии судьи и свидетелей. Однако духовные отцы обоих семейств не отмежевываются от таких свадеб и не выступают против них. Церковная клятва может дополнять эту короткую гражданскую церемонию, и священники являются почетными гостями на праздновании, длящемся порой не один день. Эти гражданские браки могут быть легко расторгнуты, что часто и случается. В этом случае земля, которой владеет та или иная сторона, остается в личном владении того же лица – будь то муж или жена, а дети (а также домашняя утварь) делятся между ними. Равные права мужа и жены в этих обстоятельствах отражают высокий статус женщины в абиссинском обществе.

Очень немногие пары желают постоянного союза, освященного церковью, и сами священники советуют проявлять осторожность в принятии этого не могущего быть отмененным шага, даже если ему предшествовали годы гражданского брака.

Если супруги вместе совершили обряд причащения и стали квораби, ничто, кроме смерти, не может их разлучить; поэтому очень немногие соглашаются на такой обряд… Когда муж и жена по велению сердца намереваются принять Квурбан, они сообщают об этом своему духовнику, предостерегающему их. «Нет, – говорит он, – подождите! Загляните прежде денно и нощно в глубины своей души и решите, возможно ли это!» И так может пройти более года.

Церковный брак, если дело до него дошло, представляет собой очень торжественную церемонию. Хотя супруги должны войти в церковь порознь, каждый через свою дверь, они встречаются внутри и только в этот единственный раз принимают причащение вместе, стоя под одним и тем же шамма, который держит муж. Во всех последующих случаях, когда бы они ни приходили к причастию, они должны стоять отдельно: муж в мужской, а жена в женской части церкви.

Тогда как брак, освященный Квурбаном, редок и очень почетен, то брак, заключенный с помощью «80 денежных обязательств», или саманья, считается обычным и вполне уважаемым. Наряду с этими видами брака существуют и менее уважаемые его формы. Так, например, торговец или солдат берет себе гитир, или жену, по договору с подписанием соответствующего документа в присутствии судьи и свидетелей; такой союз без труда можно расторгнуть, и собственность при этом не подлежит дележу. Еще одна форма брака – «похищение» – также пользуется соответствующим признанием. Не существует запретов, согласно которым мужчина, состоящий в браке саманья, не может нанять себе девушку-служанку (гарад), когда по делам службы он находится далеко от дома, и она может стать его женой или наложницей на определенное время. Но если он заключает брак саманья во второй раз, то его первая жена имеет повод для официального проявления недовольства; если она обратится в суд, то муж может понести наказание.

Помощь церкви, столь мало задействованной в обыкновенных формах матримониальных отношений, может опять понадобиться при смерти и после смерти. Умирающий посылает за своим духовником для того, чтобы получить отпущение грехов. Как только кто-нибудь умирает, женщины из этого или соседнего семейства разражаются продолжительным воплем. В случае, когда это возможно, погребение совершается в тот же день и содержит в себе – если происходит по всей надлежащей форме – долгую серию отпущений. Но если смерть произошла в вечернее время, погребение будет отложено до следующего дня. (Следует отметить, что, если человек умирает вдали от дома, весть о его смерти не должна быть сообщена родственникам вечером, а удержана до следующего утра.)

Далее следует различной продолжительности период траура, отмеченный ношением одежды, окрашенной в какой-либо один цвет – любой, кроме белого, – либо же просто вымазанной грязью. Женщины в это время сбривают свои волосы. В честь покойника произносятся так называемые поминовения (тазкар) для «иссушения слез», которые длятся с различными интервалами вплоть до семи лет. На очень важных и обязательных поминках – на 40-й день после смерти – духовник готовит особую службу, на которой проводится заступничество за душу покойного, а также вновь произносится отпущение. После этого соблюдается строгий пост. Так же как при погребении, родственники делятся едой и питьем со священниками и другими служителями церкви, не забывая при этом бедняков.

Существует один социальный институт, глубоко укорененный у абиссинцев, но не находящий себе соответствия среди других христианских обществ. Это махаббар – религиозное братское сообщество. Большинство махаббар встречаются раз в месяц на одном из текущих месячных праздников, хотя существуют и такие, в которых встречи происходят по прошествии более длинных или более коротких интервалов. Насчитывающие в себе от дюжины и до 30–40 человек, эти братства набирают своих членов с особенной тщательностью «из людей подобающего возраста, не делающих зла, сущность которых прекрасна и тиха, не раздражительных и не поспешных». Председатель общества и его заместитель выбираются по жребию и встречаются в хижинах, принадлежащих разным его членам.

Открытие и закрытие этих собраний знаменуется религиозным церемониалом. Духовник хозяина окропляет хижину святой водой, цитирует молитвы и благословляет еду и питье, «осеняя их крестным знамением». Пришедшие на встречу члены братства падают ниц перед особенной керамической кружкой или потиром, позднее, когда все встают, каждый пьет из нее.

Встречи махаббара являются общественными событиями, на которые часто приглашаются гости, включая иностранцев (женщины могут тоже быть приглашены, но они чаще всего имеют собственные махаббары). Связь между членами братства очень сильна, и они редко когда-либо отказывают в помощи друг другу во времена трудностей или нужды. Говорят, что даже император Менелик не посмел ослушаться мнения братьев из своего махаббара, ведь в противном случае они бы изгнали его из своих рядов.

Церковь и священнослужители

С самых ранних времен и до окончательного разрыва в 1958 году эфиопская церковь была зависима от коптской церкви и Египта, хотя и во многом переросла свою родительницу. Ее единственный епископ, известный под именем Абуна, или Аббатачин (Наш отец), – монах, избираемый патриархом Александрийским из одного из египетских монастырей. После всегда долгого и изнуряющего, а иногда и полного опасностей путешествия он был обязан провести весь остаток своей жизни, почитаемый, но изолированный и одинокий, на земле своей ссылки. Только он один мог освящать табот и посвящать в священнослужители. Во времена, когда опасности путешествия приводили к долгому периоду времени без Абуны, лицо, занимающее его пост, посвящало в духовный сан сотни полуобученных юношей, даже мальчиков, для того чтобы обеспечить определенное количество священнослужителей на будущие годы.

Административной главой церкви, или Эчегхе, контролирующей все монастырские сообщества, с XV столетия являлся настоятель великого шоанского монастыря Дэбрэ-Либанос. За исключением специальных полномочий, закрепленных за Абуной, именно он осуществляет верховное правление над всеми церквями и монастырями империи. Он возглавляет сложную церковную иерархию, в которой выдающееся положение занимают провинциальные сановники, известные под именем лика кахинат (главы священнослужителей). Среди этих местных сановников церкви Небура’ед – церковный глава Аксума и святых мест на севере – занимает особо почетное положение. Каждая значительная церковь или важный монастырь имеют своей главой алака, некоторые из них довольно богаты и живут в достаточной роскоши.

С другой стороны, обыкновенный священник (кес), хотя и пользуется величайшим уважением, живет достаточно скромно, часто как обычный работающий крестьянин. Уже было сказано о том, что христианские сообщества нагорья во многом полагаются на церковь. Священнослужители просто необходимы при тамошнем укладе жизни, и некоторые ранние исследователи весьма сильно ошибались, приписывая последним бездельническое и паразитическое существование. И все же, так как каждая церковь требует минимум двух священников и трех дьяконов, помимо ризничего (габаз), казначея (аггафари), главного певчего (мари гета), они и их подчиненные составляют довольно высокую пропорцию населения, очевидно доходящую до 10 процентов в некоторых областях. Также было приблизительно подсчитано, что земли, находящиеся во владении церкви и используемые на поддержку священнослужителей, составляют около 15 процентов всех обрабатываемых земель государства.

Мальчик, желающий стать священником, идет в церковную школу, где его учителем становится монах, священник или дабтара. Многие из этих учеников не имеют никаких средств к существованию, спят в маленьких травяных хижинах, построенных их собственными руками, и, чтобы прокормиться, выпрашивают милостыню. Обучение начинается с алфавита, а далее следуют Священное Писание, включающее псалмы, Евангелия, Чудеса Девы Марии; все перечисленное изучается с манускриптов, написанных на мертвом языке геэз. В школе также преподаются основы литургии; тексты службы и других церемоний должны отложиться в памяти ученика. В возрасте приблизительно 17 лет молодой человек отправляется к Абуне (ныне всегда находящемуся в Аддис-Абебе), чтобы последний посвятил его в дьяконы.

Если молодой человек все же хочет стать священником (но не желает становиться монахом), он должен взять в жены девушку, согласно установленной гражданской церемонии «80 денежных обязательств», но союз этот еще можно разорвать. Однако по прошествии 40 дней свадьба подтверждается в церкви и с тех пор считается неразрушимой, супруги, надев венец (аклиль), принимают причащение вместе, стоя под одним и тем же шамма, как это уже описывалось ранее.

Спустя несколько лет женатый дьякон и будущий священник вновь отправится в путь, на сей раз чтобы получить свое окончательное посвящение от Абуны, после чего он сможет носить тюрбан священника. Только тогда у него появится право служить в макдасе, святая святых церкви, а также носить табот – священный предмет, чья святость распространяется по всему зданию. В качестве священника он теперь будет знатоком всех особенностей церковного календаря и сложных ритуалов, соответствующих разным событиям (см. приложение 2). Он также будет объектом великого уважения и преданности со стороны населения, большинство из которого будет останавливаться перед ним при любой случайной встрече и целовать его крест. Он также должен принять более строгую церковную дисциплину, соблюдая гораздо больше постов, чем непосвященные, – в общей сложности около 250 дней в году.

Если жена священника умирает, ему запрещено жениться снова, если только он не прекращает священнослужительство и становится дабтара либо же, как иногда случается, он начинает заниматься каким-нибудь светским делом. Обычно же он опять едет к Абуне или к одному из его заместителей за разрешением стать монахом (меноксе); если таковое ему даруется, он получает особенную шапочку монаха – коб (фото 6, 122). Некоторые монахи, таким образом, набираются из неженатых дьяконов или овдовевших священников, и эти последние все еще могут совершать литургии, так же как и другие священники. Но монашеский статус привлекает и многие другие категории населения; получающий его обретает даже убежище от кредиторов, поскольку монах формально перестает существовать для мирской жизни, то его кредиторы не смогут ничего добиться, даже обратившись в суд. Некоторые старики принимают коб, когда начинают уставать от жизни.

Старый человек, женившийся на многих женщинах, разводясь с ними одна за другой, может сказать: «Ныне с меня довольно, пусть мир будет потерян для меня! Я поворачиваю свое лицо к Богу!» – и будет умолять Комоса сделать его сыном коба, и тот в конце концов благословит его.

Подобным же образом многие старые женщины становятся монахинями и носят монашеский коб: она «полностью отдает себя Богу, отвергает плоть и работает только на благо своей души».

Великие монастыри, подобно своим собратьям в средневековой Европе, являлись центрами искусства и образования на протяжении всей эфиопской христианской истории. Существуют два основных монастырских устава, разделенные доктринальной разницей: Текле-Хайманота и Евостатевоса (Евстафия) (фото 128). Наиболее знаменитые из этих монастырей, пожалуй, Дэбрэ-Дамо на далеком севере (куда можно добраться только по канатной дороге среди скал) и Дэбрэ-Либанос в Шоа (фото 51–53). Существуют, однако, и некоторые другие районы, например, Вальдебба в Бегхемдире, острова озера Тана, Темьбьен в Тыграй, знаменитые своими многочисленными монастырями. Большинство из них представляют собой слабо связанные группы индивидов, нежели организованное сообщество, так как каждый монах следует своей собственной духовной дорогой к аскетическому идеалу и очень мало зависит от организационной дисциплины. Некоторые из них вообще не принадлежат к монашескому сообществу. В этом отношении они следуют ранней христианской традиции, оставшейся в стороне от влияния великих монастырских движений Средних веков. В любом случае они пользуются большим уважением людей, которые восторгаются их аскетизмом более, чем всеми другими христианскими добродетелями. Многие из монахов и в действительности подвергают себя столь жестоким постам, которые даже и не снились простому смертному.

Но и для монаха, не принадлежащего к монастырскому сообществу, существует еще один шаг к более суровому отречению от мира – он может стать отшельником или пустынником (батхави). И в последние годы все еще оставались такие отшельники, жившие на малозаселенных вершинах холмов недалеко от Аддис-Абебы. Вероятно, они и до сих пор строят свои маленькие хижины на одиноких лесных полянах или посреди опрокинутых скал северных гор. Другие же поселяются ближе к жилищам людей, обитая, например, в могильных склепах близлежащих церквей. Для пропитания они грызут корни деревьев и едят траву.

Отшельник – это посланник Бога, он может иногда появиться ночью и завопить во весь голос: «Великое горе приходит на вас! Покайтесь!» – и исчезнуть после этого подобно дуновению ветерка. Он может быть узнан по своим нестриженым волосам, косматым и промасленным. Если Бог покажет ему что-нибудь во сне, он громко закричит на сановника, твердя: «Такой-то и такой-то сон я видел! Заботься и давай милостыню бедным и выпусти всех заключенных из тюрьмы!»

Наконец, очень важным и специфически абиссинским классом священнослужителей являются дабтары, или писцы. Левин (в книге «Воск и золото») проанализировал их положение и роль в следующих хорошо подобранных словах: «В согласии со своей характерной снисходительностью к человеческим порокам амхарская культура установила церковное звание дабтара, для которого необходимы специальные знания, но никакой особой святости не требуется. Это призвание, таким образом, выбирается теми, кто не хочет быть связан суровыми правилами, сопутствующими священническому сану, либо же самими священниками, находящими эти правила слишком жесткими для своей жизни, то есть теми из них, кто развелся или женился вновь».

Дабтара, как поясняет эта цитата, не является священником. Формально он даже не назначается на свою службу и не занимает никакой четко определенной позиции в церковной иерархии. Но не в пример многим священникам он образован, знает геэз, так же как и средневековые писцы на Западе знали латынь, и хорошо знаком с Писаниями. Он, например, может быть учителем в одной из церковных школ. Хотя и удаленный от макдаса, дабтара главенствует в кене мехлет, или хоре, так как именно он является знатоком церковного песнопения (зема) и эзотерической поэзии (кене), которая также может исполняться в церкви. Более того, именно дабтара исполняет церковный танец под ритмический аккомпанемент барабанов и систр, без которого ни один праздник не считается завершенным.

Дабтары также являются писцами, иногда профессиональными каллиграфами, дополнительно зарабатывающими копированием древних манускриптов, зная, как приготовить свой собственный пергамент, перья и чернила. Некоторые из них также составляют на продажу публике амулеты и заговоры, вставляя в текст имя их будущего владельца. Эти заговоры представляют собой узкие полоски пергамента, около 2 м длиной, туго скрученные (они носятся в декоративных металлических цилиндрах, специально изготовленных для этой цели) или же сложенные гармошкой в деревянные обложки наподобие маленькой книжки. Эти амулеты, защищающие своего владельца от дурного глаза, слепоты и различных заболеваний, содержат магическо-религиозные молитвы, взывающие к божеству, считаясь христианскими, они явно имеют языческое происхождение. Другие дабтары – опытные знатоки трав, лечащие различные заболевания природными лекарствами. Остальные же составляют себе репутацию предсказателей и колдунов, сообщающихся, как иногда говорят, с силами тьмы.

Дабтары, таким образом, с их большой эрудицией, обширными знаниями и специальными навыками, но не обладающие мистическим и духовным положением священника, – своего рода связующее звено между мирянами и священнослужителями в этом глубоко религиозном обществе. В каких бы магических занятиях они ни подозревались – это высокоуважаемые люди: их разносторонние способности служат как на благо церкви, так и на благо простых людей.