Текст книги "Абиссинцы. Потомки царя Соломона"

Судебная тяжба

Уже было сказано, что абиссинцы получают удовольствие от правовых споров самих по себе, являющихся, вероятно, приемлемым выходом для их агрессивных инстинктов. Они гордятся своим хорошим знанием судебной процедуры, убедительны в судебных прошениях и красноречивы в выступлениях. Местные суды собираются в практически полностью неформальной обстановке, где-нибудь на открытом месте, очень часто эти заседания происходят по воскресеньям или приходятся на праздники, являя собой центр притяжения или даже развлечения всего деревенского населения, не занятого иными своими делами. Помимо церкви и большого еженедельного рынка, суды представляют собой третью основную сферу общественной активности, особенно в деревенской жизни. Но сама процедура рассмотрения дел весьма удивительна для непосвященного.

На протяжении последних 300 лет книга Фетха Нагаст (законы царей) была принята в Эфиопии законодательным кодексом; на самом деле она и до сих пор часто цитируется. Эти законы практически полностью основываются на римском праве, модифицированном и «вульгаризированном» в Восточной Римской империи во времена столетий после Юстиниана, но эфиопского перевода, вероятно, не сделали вплоть до XVII столетия.

Тем не менее некоторые судебные процедуры, известные среди абиссинцев, должны были иметь своими предшественниками куда как более ранние времена. Так, например, традиционная процедура проведения гражданского процесса несет некоторые черты из древней римской системы II столетия до н. э. Наиболее явная общая их черта – истец в любом деле дает определенную «ставку» деньгами или чем-либо еще, которая будет оставлена суду, если он проигрывает дело. Также обе системы подразумевают сотрудничество сторон, участвующих в деле, и процедура предписывает им возможность в установленном порядке задавать вопросы и давать ответы. Общим для обеих систем также является обеспечение наложения ареста на ответчика – особенно на должника, который в соответствии со старой эфиопской системой права может быть в буквальном смысле слова физически привязан к кредитору.

В подавляющем большинстве дел – споры вокруг земель, ссуд и долгов. В переполненном суде обвиняющий занимает свое место по правую сторону от судьи, а обвиняемый – по левую. Стороны сами готовят своих свидетелей и присяжных заседателей, но судья должен удостовериться в том, чтобы они были приемлемыми для обеих сторон. Обвиняющий обращается к каждому присяжному заседателю и свидетелю со словами: «Вы же меня знаете!» Он может также добавить: «Я доверяю вам! Если вы за него – пропадите! А если за Бога – процветайте!» Обвиняемый же говорит прямо противоположное: «Вы не знаете ничего против меня!» и т. п. Но участники тяжбы, незнакомые с «языком» (то есть с легальной процедурой и фразеологией), могут быть представлены профессиональным адвокатом – мужчиной или женщиной. Опытный обвиняющий часто пытается напугать обвиняемого и произвести впечатление на судью, внося большой залог. «Я даю целого мула-иноходца за то, чтобы ты сделал то-то и то-то!» (Мул-иноходец – ценнейшая ставка для суда.) Обвиняемый же может согласиться и присоединиться: «Давай, давай, вноси же свою ставку!» Но может и почувствовать, что не способен принять вызов, и воскликнуть: «Нет, нет, я так не могу! Понизь для меня ставку». И ставка может быть понижена до «быстрой лошади» или «меда».

Судья выслушивает аргументы обвиняющего и свидетелей. Но особое внимание суда привлекают второстепенные вопросы – споры внутри споров. Одна сторона обвиняет другую в использовании оскорбительного языка или неправильной процедуры. Присяжные могут уладить этот второстепенный вопрос еще до того, как судья подведет итог основному делу. Либо же обвиняемый может стать обвиняющим посреди самого процесса. Должник может закричать: «Я поставлю мед на то, что я дал тебе доллары!» – считая, что его свидетельство победит, так как у кредитора нет меда. И они меняются местами, и обвиняющий стоит справа, пока обвиняемый не крикнет: «Моих свидетелей больше! Уходи! Я буду победителем!» И так обвиняющий может в страхе отойти и стать обвиняемым или же может отказаться и закричать: «Это не заставит меня уйти!» И тогда обвиняемый скажет: «Я поставлю мед на то, что именно это заставляет тебя уйти!» – а обвиняющий ответит: «На то, что судьи скажут мне стоять здесь на этом месте и победить и побить тебя, я ставлю двойную меру меда!»

Многие споры, которые не могут быть разрешены «маленьким» местным судьей, направляются к «большому» судье, или вамбару, и именно этот или еще более высокий суд должен рассматривать особо важные гражданские и криминальные дела. Наказания, определяемые этими судами, варьируют от небольших штрафов, порки (часто совершаемой тут же) до различных сроков тюремного заключения, однако смертные приговоры (совершаемые через повешение) нуждаются в последние времена в подтверждении из Аддис-Абебы. Далее выше суда вамбара следует суд чилот, или провинциальное собрание, на котором председательствует губернатор с вамбарами и другими начальниками, выступающими в качестве присяжных заседателей. Имеются также и специальные суды в важных центрах для дел, относящихся к юрисдикции нагадров, глав рынков и таможен. Но тем не менее вся структура судов была сильно изменена со времени возвращения императора в 1941 году. Право на апелляцию в суды высшей инстанции или непосредственно к Аффа негусу – императорскому главному правовому сановнику – давно устоявшаяся привилегия подданных. Вамбары и губернаторы всегда были доступны критике, будь то на дороге или у себя дома: их могли остановить озлобленные просители либо же семья или друзья неправедно осужденных; даже сам император считался, согласно традиции, равнодоступным.

Если человек был обижен вамбаром, он мог запастись камнями или деревом, возложенными на его голову, и ждать на дороге или у ворот проезда губернатора. При его приближении он приподнимал свое бремя и кричал: «Абиет, Абиет!» – и губернатор, испросив имя, давал ему бальдараба, или защитника, чтобы тот в нужное время напомнил ему о нем, при этом он добавлял: «Приходи в день собрания чилот» – и отпускал его.

В любом описании абиссинских правовых процедур очень часто можно встретить ссылки на саманья, или «80 денежных обязательств». Этот важный правовой акт, скрепляемый именем суверена, получил свое название от суммы в 80 долларов, так как со времени начала хождения серебряного доллара именно эта сумма считалась «платой за жизнь» и ее же назначали как компенсацию за тяжкое телесное повреждение. Клятва, даваемая при этой процедуре, подкрепляется обязательным присутствием поручителей, или гарантов, которым придется заплатить штраф или даже сесть в тюрьму, если дающий клятву обманет или нарушит соглашение. Поручителей найти гораздо проще, чем кажется на первый взгляд, – родственники всегда преданы своему клану, а если клянущийся еще и принадлежит к махаббару, его собратья просто чувствуют себя обязанными помочь ему или даже в некоторых случаях собрать деньги, чтобы заплатить за него долг или штраф.

Когда в деле отсутствуют свидетели или когда обвиняющий настаивает на том, что сам обвиняемый должен быть своим собственным свидетелем, обращаются к религиозной клятве. Стороны, судимые в соответствии с «80 денежными обязательствами», должны встретиться у дверей церкви в определенное воскресенье до церковной службы. Судья назначает уполномоченного и нескольких присяжных для сопровождения; на месте также должен присутствовать и священник. Свидетельские показания, данные таким образом, производят на судей огромное впечатление – любопытный пример большого влияния церкви, наиболее очевидно проявлявшегося при старых порядках и начинающего теперь ослабевать.

Когда долг признается судом, должник в соответствии с указанным выше правовым актом может расплатиться, но если поручителей у него не находится, то шамма кредитора и должника могут быть связаны вместе одним узлом. В более ранние времена кредитора и должника сковывали одной цепью и отправляли в тюрьму и держали там до тех пор, пока не находился свидетель для первого либо же поручитель для второго. Случалось и так, что должники какое-то время содержались прикованными в доме кредитора (возможно, на голодном пайке, чтобы таким образом надавить на друзей должника и заставить их заплатить долг). Иногда их могли даже отправить на войну, прикованными к слуге. (Должника до сих пор можно иногда узнать по символической цепочке, свисающей с его запястья.)

Интересная черта абиссинской правовой традиции – то, что в принципе любой дееспособный гражданин может привлекаться в качестве судьи по определенным моментам, например когда кредитор встречает своего должника на дороге. Другие члены сообщества добровольно принимают на себя роль миротворцев. Ими являются старейшины (шимогиле), которых иногда можно увидеть столпившимися в месте, отведенном для собраний: они серьезно спорят друг с другом, пытаясь найти способы избежать судебного разбирательства. Пример оскорбленной жены, чей муж женился на другой женщине, по «80 денежным обязательствам» был сообщен одним из информаторов Уолкера как типичный случай. «Старейшины… завершат это дело, рассмотрев его так и эдак, и, если они не смогут это сделать в первый день, они закончат его на следующее утро, стараясь умиротворить стороны и охладить эмоции, тщательно подбирая слова и говоря: «Этот человек не сделал большого зла. Сестра моя, брось это дело!» – и, может быть, этими медовыми словами уговорят ее…»

Для этих стариков это неоплачиваемая работа, так как они не получают за свои усилия даже двух или трех долларов, поскольку Бог создал стариков для того, чтобы быть утешителями и судьями. Поэтому они и берут на себя труд утешать людей, зная, что Бог любит их и вознаградит их.

Для написания этой главы я частично использовал материал, собранный в ранние годы XX столетия Уолкером (все цитаты, за исключением одной, взяты из его книги Абиссинцы дома) и частично из моего собственного ограниченного опыта 1940-х годов, который никогда не находился в противоречии с его опытом. В наши времена быстрых изменений иногда трудно быть уверенным в том, что старые традиции остались нетронутыми до сегодняшнего дня, но тем не менее в своем тексте я обычно использовал настоящее время с уверенностью, что утверждения, сделанные мной, до сих пор остаются справедливыми, по крайней мере в деревенских районах.

Известно, что произошли некоторые радикальные изменения в социальной системе. Появилась, например, целая серия законов, предписанных нынешним императором между 1924-м и 1942 годами, запрещающих рабство. Эти меры должны были подавить – и в действительности сделали это – социальный институт, настолько же древний, как и само государство, попутно делая устаревшим весь кодекс обычного права. И все же общая картина, которую я попытался отразить в этой главе, носит исключительно консервативный характер абиссинского деревенского сообщества. Этот не меняющийся с незапамятных времен образ жизни привлекает к себе множество сторонних наблюдателей, для которых эта страна стала временным или постоянным домом и основная масса которых все еще придерживается древних устоев с неуклонным постоянством.

Глава 4
Архитектура

Преаксумские храмы

Самые ранние постройки, значимые остатки которых были найдены в Абиссинии, оказываются очень близки по своей архитектуре южноарабским строениям того же времени, и это совсем неудивительно, так как храмовые здания, скорее всего, были возведены самими южноарабскими колонистами как дань уважения их богам.

Самое впечатляющее из этих ранних строений – хорошо известный храм в Йехе, на северо-востоке от Адуи, сейчас просто деревни, но когда-то главного центра абиссинской цивилизации, существовавшего еще до возвышения Аксума (фото 19, 20). Его стены, сложенные из великолепного камня без раствора, до сих пор возвышаются над землей, и германская аксумская экспедиция 1906 года смогла опубликовать не только план этого храма, но и имела достаточно материала, чтобы реконструировать это здание. Оно представляет собой массивную четырехугольную селлу с верхним этажом и единственным маленьким окошком на каждой из сторон (рис. 11). Все здание стоит на «ступенчатом» постаменте, стилобате, или подиуме – характерная южноарабская черта, которой эфиопы оставались верны на протяжении многих столетий. Предположительно храм построили в V или IV веке до н. э., то есть в великие времена преаксумской цивилизации, когда южноарабская культура все еще оставалась исключительно важной и доминирующей.

Рис. 10. Археологическая карта

Значительно более скромные основания другого, предположительно более раннего храма были раскопаны Эфиопским археологическим институтом на месте важной преаксумской площадки, названной Хаулти-Мелазо и находящейся к юго-востоку от Аксума. Храм представлял собой небольшую прямоугольную конструкцию с окружающими ее стенами. Его религиозный характер подтверждался многочисленными находками, связанными с ритуальными приношениями, прежде всего грубыми глиняными фигурками скота, в то время как надписи на каменных табличках указывали на посвящение всего этого Альмаках – божеству луны.

Недавние неархитектурные находки из Йехи, Хаулти-Мелазо и других площадок представляют обширный материал, никогда прежде не имевшийся, для реконструкции всей преаксумской цивилизации (фото 19–26). Таким образом, это позволяет нам надеяться, что в скором времени мы сможем узнать о социальной системе, при которой возвели и использовали столь великолепное сооружение, как храм в Йехе, и разгадаем большинство его удивительных тайн.

Архитектура аксумского царства

Между ранними архитектурными чертами, отраженными в храме из Йехи, и высокоспецифичной архитектурой Аксумского царства, начавшего свое возвышение в первые века христианской эры, существует явный разрыв. На нынешнем уровне нашего знания трудно сказать, насколько местными являлись эти новые внедренные технологии постройки, если вообще они были таковыми, и откуда они могли быть заимствованы.

Об аксумской архитектуре мы знаем из ряда источников, которые, если взять их вместе, позволяют представить себе хотя бы неполную воображаемую картину величественных сооружений старого царства, хотя и мало что от них осталось не погребенным под землей. Их планы и основания стали известны полсотни лет назад, благодаря работе германской аксумской экспедиции, исследования которой были квалифицированно и успешно продолжены начиная с 1955 года Эфиопским археологическим институтом.

Великие стелы Аксума, описанные в мельчайших подробностях Кренкером из германской экспедиции, – сооружения из цельного камня, представляющие многоэтажные башни, – все их архитектурные формы, по крайней мере видимые снаружи, были скрупулезно смоделированы (фото 40–42). Только один из этих башенных монолитов высотой 21 м, десять этажей, с фальшивой дверью у основания, до сих пор стоит возвышаясь над землей. Составные части более высокого монолита переправили в Рим в 1937 году. Там их возвели итальянцы. Величайший из всех монолитов, развалины которого лежат ныне на земле, был более 33 м (100 футов) в высоту и имел 13 ярусов; это, возможно, самый большой единый каменный блок, когда-либо добытый, вырезанный и поставленный во всем Древнем мире (рис. 12). У подножия каждого монолита имеется большая плоская плита, содержащая в себе неглубокие округлые выемки, очевидно для религиозных приношений.

Рис. 12. Реконструированная верхушка гигантской стелы, Аксум (из Кренкера)

Эти «небоскребы», достигающие своей высшей точки – наконечника в языческих полумесяцах, могут быть датированы не позднее чем началом IV столетия н. э. Вне всякого сомнения, они являются архитектурным идеалом аксумитов в большей степени, чем все остальное в действительности возведенное ими, и можно предположить, что их назначение – служить в качестве мемориалов великим монархам, возможно как мест обитания их духа. Как бы то ни было, они представляют собой историческое свидетельство архитектурных технологий более совершенных, чем любое их изображение.

Но после того, как германская экспедиция открыла в Дэбрэ-Дамо древнюю церковь, где те же самые элементы использовались именно в строительной конструкции, истинное значение каждой детали было выявлено и их архитектурный характер в итоге доказан. Таким образом, великие монолиты вместе с церковью в Дэбрэ-Дамо необычайно помогли в реконструировании ранней аксумской архитектуры.

Каменные троны Аксума, хотя едва ли являющиеся архитектурными монументами, должны быть все же вскользь упомянуты: все они одного основного типа, правда, некоторые из них двойные (фото 4546). Сохранились лишь их массивные основы; они имеют гнезда для вертикальных плит, ни одной из которых не удалось дожить до нашего времени, но тем не менее реконструкция, сделанная Кренкером, представлена на этой странице (рис. 13). Вероятно, эти троны использовались для совершения жертвоприношений или имели мемориальную функцию, но один из них, окруженный четырьмя приземистыми аксумскими колоннами, поддерживавшими крышу или открытый балдахин, использовался в поздних столетиях для коронации абиссинских царей.

Все главные сооружения царства Аксум основываются на массивных стилобатах или подиумах, которые в большинстве случаев и являются тем единственным, что сегодня от них сохранилось (фото 31–32). Подиум поднимается узкими «шагами» от основания и до уровня первого этажа – черта, являющаяся общей для этих зданий и храма в Йехе, а также некоторых южноарабских сооружений, например для подпорных стен хранилищ и резервуаров в Адене.

Но во времена Аксумского царства другая деталь стала обязательной: сооружения, как это видно на плане, «изрезаны», то есть и подиум, и внешние стены всей части здания выше фундамента попеременно то вдаются внутрь, то выступают наружу – весьма эстетически важное расположение.

Были обнажены подиумы многих важных сооружений, величественных в современные им времена, стоявших в самом Аксуме и в Матаре, на древней дороге, ведущей к берегу. Еще до прихода христианства в первой половине IV столетия все основные здания имели в своем основании квадрат размером до 40 м (рис. 14). Лестницы монументальных пропорций вели к главным входам: два их основных типа проиллюстрированы (фото 33–34). Явные свидетельства внутренних лестниц, построенных вокруг центрального квадратного блока, заставили Кренкера предположить, что у зданий имелись верхние этажи – один или более. Он также допускал наличие вершинных башенок, немного возвышавшихся над основным уровнем крыши. Эта архитектурная черта присутствует в миниатюре на сохранившейся до наших времен возведенной церкви – Йемрахана-Кристос (фото 47), и на нее же ссылается современный ей свидетель Козьма Индикоплов, писавший о четырехбашенном дворце царей Эфиопии.

Рис. 14. Схематические планы типичных аксумских дворцов (а и б) и церквей, построенных в соответствии с этим типом; дан приблизительный масштаб. Церкви из Адулиса (в), Деюра-Дамо (г), Аксума (д) и Кохаита (е) (по Кренкеру)

Эти впечатляющие сооружения, которые, вероятно, были царскими дворцами или замками аристократии, формировали в некоторых случаях (а возможно, и во всех) узловые точки обширных архитектурных композиций. Они, окруженные рядами зданий помельче, заключающих открытые площадки, могли быть жилищем придворных и слуг (рис. 15). Предположительный внешний вид одного из таких комплексов показан в реконструкции; похожие, но меньшие комплексы были раскопаны Эфиопским археологическим институтом в Матаре и в Адди-Килте, расположенных строго на запад от современного города Аксум.

Рис. 15. Реконструкция дворцового комплекса Та’акха Марьям, в Аксуме. Общая площадь 80Ѕ120 м. План центрального блока напоминает предыдущий рисунок (а) (из Кренкера)

Первый этаж этих величественных сооружений представлял собой низкие коридоры с каменными пилястрами или монолитными колоннами, поддерживающими деревянные или каменные притолоки. Эти колонны были иногда квадратными в сечении со скошенными углами, иногда восьмигранными, иногда украшенными элегантными каннелюрами, но никогда не были круглыми. Они имели основание и обычно кубические или же ступенчатые капители, часто соответствовавшие друг другу (фото 35–39). Появились и более сложные формы, некоторые из них имели выемки для деревянных колонн. Они даже могут быть найдены лежащими на месте древнего Адулиса, порта на Красном море, служа лишним доказательством того, что архитектура этого приморского города была чисто аксумской.

Рис. 16. Реконструкция комнаты верхнего этажа в аксумском дворце. Стенная конструкция, дверные и оконные рамы, оконная резьба восстановлены по гигантским скульптурным монолитам. Свидетельства о наличии пилястров, деревянных колонн потолка с кессоном взято из Дэбрэ-Дамо; для фриза (расположенного здесь чуть ниже потолка) из выдолбленных в скале церквей

Верхние этажи этих дворцов предположительно построены по методу «камень и древесина», примером которого является описанная ниже архитектура Дэбрэ-Дамо. В любом случае эти технологии должны были быть доступными, так как все их внешние формы тщательно скопированы в многоярусных монолитах Аксума, являющихся современниками дворцов. Внешняя реконструкция, представленная германской экспедицией, предполагает использование этого строительного метода. Я сделал то же самое предположение, пытаясь реконструировать внутреннее помещение приемной комнаты верхнего этажа одного из этих дворцов (рис. 16). Для этой цели, однако, возможно было бы рассматривать архитектуру некоторых выдолбленных в скале церквей в Тыграй, которые, по-видимому, сохраняют архаические черты.

Несмотря на великолепное общее впечатление, эта реконструкция иллюстрирует малочисленность конструктивных и декоративных форм, доступных аксумитам. Их архитектура полностью основана на конструкциях с балочным перекрытием – нет никаких данных об арках, сводах или куполах в этом раннем периоде. Их дверная и оконная конструкции, вновь используемые во фризе, чуть ниже кессона потолка, утратили какую-то долю своей декоративной привлекательности из-за слишком частого повторения. Хотя и существовал в действительности узор в виде миниатюрной арки, изображенной в решетчатых окнах (он появлялся на верхних этажах гигантской стелы), но был практически единственным используемым чисто декоративным мотивом (фото 44). Несколькими столетиями позже арочные конструкции стали постепенно внедряться в местную архитектуру, да и то только в чисто церковных христианских постройках.