Текст книги "Либертарианство. История, принципы, политика"

Благотворительность и взаимопомощь

Важный аспект гражданского общества – благотворительные организации. Именно о них говорится в приведенной выше цитате из Токвиля. Люди испытывают естественное желание помогать тем, кому в жизни повезло меньше; для этого они организуют всевозможные формы помощи – от бесплатных столовых и приходских благотворительных базаров до таких огромных национальных и международных предприятий, как United Way, «Армия спасения», «Врачи без границ» и «Спасем детей». Ежегодно американцы тратят на благотворительность примерно 150 млрд долл.

Критики либертарианства говорят: «Вы хотите отменить жизненно важные государственные программы, ничего не предложив взамен». Однако отсутствие принудительных государственных программ – это очень даже чего. Это рост экономики, индивидуальной инициативы и активизация творчества миллионов людей, а также тысячи объединений, создаваемых для достижения общих целей. Что это за социальный анализ, который смотрит на столь сложное общество, как Соединенные Штаты Америки, и не видит ничего, кроме того, что делает правительство?

В свободном обществе благотворительность занимает важное место. Однако не она является ответом на вопрос, как свободное общество будет помогать бедным. Первый ответ таков: обеспечивая грандиозный рост и распространение богатства, свободная экономика уменьшает и даже полностью искореняет бедность. По историческим меркам, даже бедные люди в США и Европе необычайно богаты. В поражающем воображение Версальском дворце не было водопровода и канализации; чтобы перебить зловоние, вокруг дворца высаживали апельсиновые деревья. Гордон Бьюкемп из Мичиганского университета в 1995 г. писал в журнале «American Scholar» об изобилии, порожденном свободными рынками и современной технологией: «[Фильм] о жизни императрицы Ву, китайского аналога Екатерины Великой… начинается со сцены скачущего галопом всадника, спешащего передать явно ценный пакет другому курьеру, который мчится к следующей станции, чтобы передать его дальше, – и так через весь Северный Китай до Пекина и в конце концов до императорского дворца. Оказалось, что в пакетах, с таким трудом доставлявшихся с дальних горных вершин, находился лед. Лед для охлаждения императорских напитков. Вспоминаю, как, увидев это, я вдруг понял, что у меня есть возможность получить лед в любой момент, просто открыв дверцу холодильника. В этом отношении, как и во множестве других, материальный уровень моей жизни – молодого человека, не занимающего никакой важной должности и живущего на скромную стипендию, – был явно выше уровня жизни могущественного китайского императора… Мне теплее зимой (центральное отопление) и прохладнее летом (кондиционер); я получаю больше качественной информации быстрее и более надежными способами, чем получал он; я могу попасть в любое место скорее и в несравнимо более комфортабельных условиях; в течение своей жизни я (скорее всего) испытываю меньше боли, чувствую себя лучше и получаю более качественное медицинское обслуживание; я вижу лучше и дальше (бифокальные очки); у меня более здоровые зубы (фтор), и мой стоматолог применяет новокаин; а что касается того, что у императора могла быть золотая птичка, услаждавшая его слух пением, – хорошо-хорошо, это был византийский император, – так у меня есть Роза Понселле, Эзио Пинза, Билли Холидей, Эдит Пиаф [для более молодых читателей добавим Rolling Stones, Grateful Dead, Аланис Морисет] или любой из буквально сотен других исполнителей, голоса которых лежат на моих полках, – эти голоса я могу услышать, нажав пару кнопок».

Не следует забывать, что свободные рынки положили конец всеобщей бедности и изнурительному труду, хотя, конечно, по современным стандартам миллионы американцев действительно живут в бедности, убивающей не столько физически, сколько психологически, вызывая чувство безнадежности. Поэтому второй ответ на вопрос таков: государство должно прекратить заманивать людей в капкан бедности, не давая оттуда вырваться. Налоги и государственное регулирование сокращают количество рабочих мест, особенно для низкоквалифицированных работников, а система социального обеспечения позволяет заводить детей незамужним женщинам, попадая в долгосрочную зависимость. Третий ответ – взаимопомощь: люди, объединяющиеся не для того, чтобы помочь менее удачливым, а для того, чтобы помогать самим себе в трудные времена. Проблемы экономического роста, социального обеспечения и благотворительности будут рассматриваться в следующих главах, а сейчас я хотел бы поговорить о взаимопомощи.

Взаимопомощь имеет давнюю историю – и не только на Западе. Ранние ремесленные гильдии, до того как превратиться в косные монополии, известные всем, кто интересуется Средневековьем, представляли собой объединения взаимопомощи людей одной и той же профессии. По африканскому обычаю сусу, люди кладут некоторую сумму в горшок и, когда фонд достигает определенного размера, в порядке очереди забирают его. Как пишет ганский экономист Джордж Айитти: «Если бы „примитивная“ система сусу была введена в Америке, она называлась бы кредитным союзом». А американцы корейского происхождения назвали бы ее кех – так называется группа людей, собирающихся вместе на ежемесячный обед для общения, получения советов и внесения денег в общий котел: эти деньги каждый месяц выдаются одному из участников[27]27
  В СССР на многих предприятиях и в учреждениях были распространены неформальные «кассы взаимопомощи» – несколько человек, как правило, работающих в одном отделе, создавали небольшой денежный фонд, из которого в случае нужды получали краткосрочные беспроцентные ссуды – на покрытие непредвиденных расходов или чтобы просто «дотянуть до зарплаты».


[Закрыть].

В февральском номере журнала «Past and Present» за 1992 г. историк Джудит М. Беннет написала об «элях», существовавших в Англии в Средние века и в начале Нового времени, – благотворительных пирушках, где пили, танцевали и играли, платя при этом цены несколько выше рыночных для оказания помощи соседям; различались церковные эли – чтобы собрать деньги для прихода, свадебные эли – чтобы помочь вступающим в брак начать совместную жить, и эли помощи – чтобы выручить тех, кто попал в трудное положение. Беннет называет эли примером того, как простые люди «заботились не только о «более совершенном виде» помощи, но и друг о друге», «социальным институтом, посредством которого соседи и друзья помогали друг другу во времена кризисов и нужды». Эли служат еще одним подтверждением социальной солидарности, существующей между работающими людьми. Обычно они требовали активных усилий со стороны нуждающегося человека, и помощь зависела от того, насколько данный человек считался достойным ее получить. В отличие от благотворительности эли подразумевали отношения между равными: «Объединяя подаяние с пиршеством и общением, благотворительные эли сводили к минимуму потенциал социального расслоения между бедностью и благотворительностью». Кроме того, «людей, которые с большой долей вероятности могли ожидать, что в течение жизни они будут как жертвовать средства, так и получать благотворительную помощь», связывало чувство взаимности.

Более современный пример взаимопомощи – которую до недавнего времени историки, изучающие бедность, благотворительность и социальное обеспечение, практически не замечали, – братские и дружеские общества. Дэвид Грин из лондонского Института экономики описывает, как британские работники физического труда образовывали «дружеские общества» – самоуправляемые общества взаимопомощи. Вступая в такое общество, нужно было сделать взнос и дать торжественное обещание помогать друг другу в тяжелые времена. Поскольку это были общества взаимопомощи, получаемые выплаты – пособия по болезни и в связи с потерей кормильца, медицинская помощь, похоронные расходы – были «вопросом не щедрости, а права, заслуженного регулярным внесением взносов в общий фонд каждым членом и оправданного обязательством сделать то же самое для других». Некоторые общества оставались просто клубами соседей, а другие разрастались в национальные федерации с сотнями тысяч членов и масштабными инвестициями. По некоторым оценкам, к 1801 г. в Великобритании насчитывалось 7200 обществ, объединявших 64 800 взрослых мужчин при общей численности населения 9 млн человек. К 1911 г. добровольными страховыми ассоциациями (более 2/3 из них являлись дружескими обществами) было охвачено 9 млн человек. У них были свои названия: «Манчестерский союз чудаков», «Древний орден лесничих» и «Дружеское общество предусмотрительных рабочих».

Дружеские общества играли важную экономическую роль, обеспечивая взаимное страхование на случай болезни, старости и смерти. Однако они выполняли и другие функции: установление дружеских отношений, развлечение и расширение контактов человека. Что еще важнее, члены общества чувствовали, что связаны друг с другом общими идеалами. Главной целью была выработка правильного поведения. Они понимали, что развить хорошие привычки нелегко; полезно, чтобы добрые намерения кем-то поощрялись. Многие находят поддержку в церкви или синагоге; организация «Анонимные алкоголики» содействует развитию такого аспекта правильного поведения, как трезвость. Кроме того, благодаря дружеским обществам рабочие получали опыт управления организацией, – редкая возможность для британского общества, разделенного сословными перегородками.

Историк Дэвид Бейто впервые исследовал такие американские братские общества, как масоны, Elks, Odd Fellows и Knights of Pythias. Бейто пишет: «До появления государства всеобщего благосостояния только церкви соперничали с братскими обществами в предоставлении социальной защиты. В 1920 г. примерно 18 млн американцев являлись членами братских обществ, то есть около 30 % всего взрослого населения. В 1910 г. журнал «Everybody’s Magazine» писал: «Богатые люди страхуются в больших компаниях, чтобы создать имущество, бедные люди страхуются в братских орденах, чтобы получить хлеб и мясо. Это страхование от нужды, богадельни, милостыни и деградации». Обратите внимание на отвращение к милостыне: люди вступали в братские общества, чтобы было куда обратиться, когда случится несчастье, и избавить себя от унижения, оказавшись в нужде, принимать милостыню.

Поначалу страховая защита братств была связана главным образом с выплатами в случае смерти. К началу XX в. многие ордены уже предлагали страхование по болезни и от несчастных случаев. Интересный аспект братского страхования – решение им проблемы морального риска, риска того, что люди будут злоупотреблять системой страхования. Имея дело с государственным органом или далеко расположенной страховой компанией, человек может попытаться получить завышенные платежи за несерьезные или несуществующие проблемы, симулировать болезнь. Однако чувство общности с другими членами братского ордена и желание иметь хорошую репутацию среди товарищей уменьшают соблазн смошенничать. Бейто предполагает, что именно поэтому братские общества «еще долго продолжали доминировать на рынке страхования по болезни, проиграв конкуренцию в страховании жизни», где симуляция более проблематична. К 1910 г. страхование здоровья в братствах часто включало лечение у «врача ложи», заключавшего договор на предоставление медицинской помощи всем членам по фиксированной цене.

Много братских обществ создали иммигранты: Национальное общество словаков, «Хорватский братский союз», «Польские соколы Америки». Еврейские иммигранты создали Кружок рабочих, Американо-еврейский альянс, Национальный совет еврейских женщин, Общество помощи иммигрантам-евреям и др. К 1918 г. крупнейшие ассоциации этнических чехов насчитывали более 150 000 членов. В 1910 г. в городе Спрингфилд, штат Иллинойс, где проживало около 3000 итальянцев, насчитывалось более десятка итальянских обществ.

В своем знаменитом исследовании 1944 г. «Американская дилемма» шведский экономист Гуннар Мюрдаль утверждал, что по сравнению с белыми афроамериканцы всех классов более склонны вступать в братские ордены, такие как Prince Hall Masons, True Reformers, Grand United Order of Galilean Fishermen, и их аналоги Elks, Odd Fellows, Knights of Pythias. По его оценкам, 275 тысяч черных жителей Чикаго создали 4000 объединений. По оценкам социолога Говарда Одума, в 1910 г. на Юге «общее число членов негритянских обществ почти приближалось к общему числу прихожан различных церквей». Братские общества, писал он, были «важной частью» «общественной жизни [черных], а зачастую ее центром».

Подобно британским, американские братские общества делали акцент на этическом кодексе и взаимных обязательствах каждого члена перед другими. Историк Дон Дойл в книге «The Social Order of а Frontier Community» пишет, что в небольшом городке Джексонвилл, штат Иллинойс, функционировали «десятки… братских лож, реформистских обществ, литературных клубов и обществ страхования от пожаров», понуждавших к «общей моральной дисциплине, влияющей на поведение вообще и порождающей умеренность в частности, а это имеет непосредственное отношение к важной для всех проблеме получения кредита».

Чувство товарищества и солидарность не позволяли членам требовать помощи без уважительной причины, а кроме того, в этих обществах существовали правила и ритуалы, обеспечивавшие лояльность. Правила социалистически ориентированной Western Miners’ Federation отказывали в выплате пособий, когда «болезнь или несчастный случай были вызваны невоздержанностью, неблагоразумием или аморальным поведением». Ложа Sojourna организации House of Ruth, в начале столетия являвшейся крупнейшей добровольной организацией чернокожих женщин, требовала, чтобы, подавая заявку на выплату пособия по болезни, ее члены представляли нотариально заверенное медицинское заключение от врача; кроме того, ложа имела комитет по заболеваниям, занимавшийся как оказанием помощи больным членам организации, так и проведением расследований.

Братские объединения оказывали людям помощь в условиях растущей мобильности общества. Некоторые британские общества с множеством отделений предоставляли своим членам места для ночлега, когда в поисках работы те отправлялись в другие города. Дойл обнаружил, что «в таких организациях, как Odd Fellows или масоны, для человека, переезжающего в поисках работы, трансфертная карточка была не просто билетом для приема в другую ложу. Она служила компактным сертификатом статуса и репутации, заработанных им в старой общине, и открывала ему доступ к новой сети деловых и социальных контактов».

Критики часто утверждают, что либертарианские рецепты решения социальных проблем фантастичны. «Ликвидировать систему государственных социальных гарантий и просто надеяться на то, что церкви, благотворительные организации или группы взаимопомощи закроют образовавшуюся брешь?» Здесь есть два аспекта. Да, эти группы сделают свое дело; они занимались этим всегда. Но беда в том, что существование государственной системы социального обеспечения и высокие налоги, снабжающие ее средствами, подавляют подобные начинания. Разнообразие форм взаимопомощи бесконечно: от детских садов на общественных началах и клуба ужинов до местной народной дружины. Причина их внезапного упадка не в том, что женщин стали принимать на работу, и не в том, что телевидение отнимает наше свободное время, а в экспансии государства.

Государство и гражданское общество

Защита прав личности государством совершенно необходима для создания пространства, в котором люди могут преследовать свои многочисленные и разнообразные интересы, вступая в добровольные объединения с другими людьми. Однако, выходя за рамки этой роли, государство вторгается в сферу гражданского общества. Подобно тому как государственные заимствования вытесняют частные, активность государства вытесняет добровольную (включая коммерческую) деятельность в любой сфере.

Начиная с Прогрессивной эры[28]28
  Прогрессивная эра – период политики реформизма 1900–1917 гг., которую проводили президенты Т. Рузвельт и В. Вильсон.


[Закрыть], государство все больше подрывает естественные сообщества и связующие институты Америки. Государственные школы вытеснили частные школы, организуемые по месту жительства, а большие и неуправляемые школьные округа заменили более мелкие. Государственная система социального страхования не только устранила необходимость делать сбережения на старость, но и ослабила семейные узы, поскольку родители теперь надеются не столько на детей, сколько на государство. Законы о зонировании сократили наличие доступного жилья, препятствуют большим семьям жить вместе и вытеснили розничные магазины из жилых районов, ослабив социальные связи по месту жительства. Лицензирование услуг по уходу за детьми ограничило предоставление этих услуг на дому. Так гражданское общество вытесняется государством.

Что происходит с локальными сообществами, когда государство расширяется? Государство всеобщего благосостояния берет на себя обязанности, которые прежде лежали на людях и локальных сообществах, однако при этом оно отнимает многое из того, что приносит людям чувство удовлетворения: если бедных кормит государство, то местные благотворительные организации просто не нужны. Когда школами управляет центральная бюрократия, родительские организации утрачивают свое значение. Если государственные органы управляют местными домами культуры, рассказывают детям о сексе и заботятся о пожилых людях, то пропадает нужда в семье и объединениях соседей.

От благотворительности и взаимопомощи к государству всеобщего благосостояния

Благотворительность и взаимопомощь особенно сильно пострадали от экспансии государства. Джудит Беннет замечает, что еще в XIII в. «церковные и королевские власти приказывали ликвидировать податные эли». К XVII в. противодействие возросло в силу общей кампании против традиционной культуры, движения к более централизованному контролю за благотворительностью и развития системы поддержки бедных, финансируемой за счет налогов.

Читатели могут спросить: если братские общества были столь хороши, где они сейчас? Многие из них, конечно, сохранились, но стали малочисленнее, их вес в обществе понизился, и одна из причин этих перемен в том, что их функции присвоило государство. Дэвид Грин пишет: «Кульминацией экспансии государства стало его вторжение в сферу ответственности братских обществ и их трансформация путем введения обязательного (медицинского) страхования в масштабах всей страны». Главная функция обществ была национализирована, и они постепенно атрофировались. Бейто утверждает, что в Америке страхованию в братствах препятствовали законы о лицензировании медицинских услуг, подрывавшие соглашения между врачами и ложами, законодательные запреты определенных форм страхования и рост государства всеобщего благосостояния. Когда штаты и федеральное правительство ввели страховые компенсации работникам, пенсии матерям, государственное социальное страхование, потребность в обществах взаимопомощи сократилась. Частично оказанное воздействие могло быть неумышленным, однако президент Теодор Рузвельт как-то высказался против иммигрантских братских обществ: «Народ Америки сам должен [обратите внимание на собирательное существительное. – Д. Б.] сделать это для иммигрантов». Даже историк Майкл Кац, сторонник государства всеобщего благосостояния, признает, что федеральные инициативы в области социального страхования «могли ослабить сети помощи, существовавшие в рамках города, изменив переживание бедности и вызвав рост бездомности».

Государство продолжает вытеснять благотворительные организации. «Армия спасения» содержит в Детройте 20 приютов для бездомных, но в 1995 г. в этом городе был принял закон о лицензировании и регулировании таких приютов. Закон требует, чтобы весь персонал был обучен, все меню одобрялись дипломированным диетологом, медицинские препараты хранились в запираемом помещении, приют устанавливал возраст пребывающих в нем людей и обеспечивал посещение школы детьми. Идеи хороши, но вот что говорит сотрудник «Армии спасения», отвечающий за приюты: «Все эти требования стоят денег, а наш бюджет – 10 долл. в день на человека». Что произойдет? Часть приютов, по-видимому, будет закрыта, и либо бездомным придется жить в заброшенных зданиях и картонных коробках, либо Детройту придется потратить еще больше денег на строительство приютов, управляемых городом. А у добровольцев из «Армии спасения» будет на одну возможность помочь меньше.

Техасские бюрократы требуют, чтобы успешная программа по борьбе с наркотиками Teen Challenge соответствовала нормативным требованиям штата относительно ведения учета, стандартов содержания и технического обслуживания приютов, и особенно в части использования услуг лицензированных консультантов вместо религиозно ориентированных занятий, которые зачастую ведут бывшие алкоголики и наркоманы. Программа Teen Challenge не получает государственных грантов, и исследование Министерства здравоохранения и социальных служб показало, что это лучшая и самая дешевая среди всех изученных программ по борьбе с наркоманией. Однако в 1995 г. штат Техас распорядился прекратить реализацию программы в Южном Техасе или ежедневно платить штраф в размере 4000 долл. Организация Teen Challenge подала на чиновников в суд, что как минимум отвлекло ее ограниченные ресурсы (время и деньги) на борьбу за разрешение продолжать работать.

Какую цену платит общество за то, что государство берет на себя выполнение все большего числа задач, которые раньше выполняли сами люди и локальные сообщества? Токвиль предупреждал нас о том, что могло случиться: «После того как все граждане поочередно пройдут через крепкие объятия правителя и он вылепит из них то, что ему необходимо, он простирает свои могучие длани на общество в целом. Он покрывает его сетью мелких, витиеватых, единообразных законов, которые мешают наиболее оригинальным умам и крепким душам вознестись над толпой. Он не сокрушает волю людей, но размягчает ее, сгибает и направляет; он редко понуждает к действию, но постоянно сопротивляется тому, чтобы кто-то действовал по своей инициативе; он ничего не разрушает, но препятствует рождению нового; он не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых выступает правительство».

Как пишет Чарльз Мюррей: «Когда государство забирает какую-либо из ключевых функций локальных сообществ, оно обескровливает источник жизненной силы не только этой конкретной функции, но и многих других». Культивируется отношение «пусть государство позаботится об этом».

В книге «В поисках: о счастье и хорошем правительстве» Мюррей показывает, что надежды на государство на самом деле являются субститутом частных действий. С 1940-х по 1964 г. доля доходов, направляемая американцами на благотворительные цели, выросла, причем вполне ожидаемо – в силу того, что доходы росли и люди, вероятно, чувствовали, что могут сделать для других больше. «Затем неожиданно, где-то в 1964–1965 годах, в разгар экономического бума, эта устойчивая тенденция обратилась вспять». Хотя доходы продолжали расти (значительное замедление экономического роста началось лишь примерно в 1973 г.), доля дохода, направляемая на благотворительность, снизилась. В 1981 г. во время рецессии тенденция внезапно изменилась, и пожертвования в процентном отношении к доходам резко возросли. Что же случилось? Мюррей предполагает, что, когда в 1964–1965 гг. президент Линдон Джонсон провозгласил программу Великого общества, заявив, что федеральное правительство будет проводить политику войны с бедностью, люди могли просто решить, что их личные пожертвования уже не столь актуальны. Затем в 1981 г. в должность президента вступил Рональд Рейган, обещавший сократить государственные расходы; возможно, люди тогда подумали, что если государство не собирается помогать бедным, то этим должны заняться они.

Формирование характера

Экспансионистское правительство разрушает не только институты и стимулы для благотворительной деятельности – оно губительно для морали, необходимой как в гражданском обществе, так и для свободы в рамках закона. «Буржуазные добродетели» – труд, бережливость, трезвость, благоразумие, верность, уверенность в своих силах и забота о своей репутации – развивались и сохранялись, поскольку они необходимы для прогресса общества, где на пищу и кров нужно зарабатывать и люди сами отвечают за свое преуспеяние. Государство мало чем может помочь людям взрастить эти добродетели, однако в его силах расшатать их своими действиями. Как пишет Дэвид Фрум в книге «Dead Right»: «Зачем быть бережливым, когда ваша старость и медицинское обслуживание обеспечены вне зависимости от того, сколько вы распутничали в юности? Зачем быть благоразумным, когда государство страхует ваши банковские вклады, предоставляет вам новый дом вместо погубленного наводнением, закупает всю пшеницу, которую вы можете вырастить, и спасает вас, когда за рубежом вы оказываетесь в зоне боевых действий? Зачем быть усердным, когда половину ваших доходов у вас отнимают и отдают лентяям? Зачем быть трезвенником, когда налогоплательщики оплачивают клиники, готовые лечить вас от пристрастия к алкоголю, как только вы наконец устанете от него?»

Подытоживая воздействие государства на характер человека, Фрум пишет, что государство «освобождает человека от ограничений, наложенных на него ограниченными ресурсами, религиозным страхом, общественным порицанием, риском заболеть или потерпеть личную катастрофу». Считается, что цель либертарианства – освобождение человека, и это действительно так; но освобождение человека от искусственных, принудительных ограничений, накладываемых на его действия. Либертарианцы никогда не предлагали «освободить» людей от реальности мира, от обязательства платить за избранный путь и нести ответственность за последствия своих собственных действий. С моральной точки зрения люди должны быть свободны в выборе собственных решений, они должны добиваться успеха или терпеть неудачу в соответствии со своим выбором. С практической точки зрения, как указывает Фрум, когда мы защищаем людей от последствий их действий, то получаем общество, где преобладает не бережливость, трезвость, прилежание, уверенность в своих силах и благоразумие, а распутство, невоздержанность, зависимость и безразличие к последствиям.

Возвращаясь к образу, с которого начиналась глава 4, – возможность получать наличные и брать в аренду автомобили по всему миру, – можно сказать, что человеческая потребность в сотрудничестве помогла создать обширные и сложные сети доверия, кредита и обмена. Чтобы такие сети функционировали, требуется несколько условий: готовность со стороны большей части людей сотрудничать с другими и выполнять свои обещания, свобода отказываться вести дела с теми, кто не выполняет свои обязательства, правовая система, обеспечивающая принудительное выполнение договоров, и рыночная экономика, позволяющая производить и обменивать товары и услуги на основе защищенных прав собственности и согласия людей. Такая система позволяет людям создавать многоликое и сложное гражданское общество, способное удовлетворять невероятное разнообразие потребностей.