Текст книги "Либертарианство. История, принципы, политика"

8
Рыночный процесс

Приходя в супермаркет, я сталкиваюсь с изобилием продуктов – от молока и хлеба до пиццы Wolfgang Puck’s Spago и свежих киви из Новой Зеландии. На полках среднего супермаркета сегодня представлено около 30 000 наименований товаров – в два раза больше, чем всего 10 лет назад. Подобно большинству покупателей, я принимаю окружающее меня изобилие как должное. Стоя посреди этого гастрономического великолепия, я недовольно ворчу: «Не могу поверить, в этой убогой лавке нет диетической вишневой коки без кофеина в 12-унцевых банках!»

Как такое чудо вообще возможно? Как получается, что я, не способный отыскать ферму и с картой, могу пойти в магазин в любое время дня или ночи в полной уверенности, что найду нужные продукты в удобной упаковке и готовыми к покупке? Кто планирует это сложное предприятие?

Главный секрет, конечно же, как раз в том, что его никто не планирует, более того, никто и не смог бы его спланировать. Современный супермаркет – всего лишь рядовой, но совершенно поразительный пример бесконечно сложного стихийного порядка, известного как свободный рынок.

Рынок возникает благодаря тому, что, во-первых, в сотрудничестве с другими люди могут добиться большего, чем по отдельности, и, во-вторых, мы способны это осознать. Если бы человек разумный был видом, для которого сотрудничество не было более продуктивным, чем работа в одиночестве, или если бы мы не могли разглядеть преимущества сотрудничества, мы бы не только оставались изолированными и атомистичными, но и, как объясняет Людвиг фон Мизес: «Любой человек был бы вынужден видеть во всех остальных людях своих врагов; его стремление удовлетворить собственные аппетиты ввергло бы его в состояние острого конфликта со всеми соседями». Без возможности получить взаимную выгоду от сотрудничества и разделения труда ни чувство сострадания, ни дружба, ни сам рыночный порядок возникнуть не могли. Те, кто говорит, что люди «созданы для сотрудничества, а не для конкуренции», не понимают, что рынок и есть сотрудничество.

Экономист Пол Хейне сравнивает планирование со спонтанным порядком, прибегая к такому образу. В районе залива Сан-Франциско существуют три крупных аэропорта. Из них ежедневно взлетают тысячи самолетов, и каждый направляется по своему маршруту. Соблюдать график взлета и посадки такого большого количества самолетов, не допуская столкновений, невероятно сложно, так что систему управления воздушным движением без преувеличения можно назвать чудом сложной организации. Однако ежедневно в районе залива люди совершают тысячи поездок на автомобилях, причем у этих поездок гораздо более индивидуальные пункты отправления, назначения и «полетные листы». Эта система – координация миллионов автомобильных поездок – слишком сложна, и никакая система управления движением с ней не справится; поэтому мы должны позволить ей работать спонтанно, в рамках небольшого числа конкретных правил: ехать по правой стороне, останавливаться у светофоров, уступать дорогу при левом повороте. Конечно, случаются аварии и пробки – хотя проблем было бы меньше, если б дороги строились и эксплуатировались в соответствии с рыночными принципами, – но главное в том, что планировать и постоянно координировать все автомобильные поездки просто-напросто невозможно. Таким образом, в противоположность первоначальному впечатлению планироваться должны именно менее сложные системы, а более сложные должны развиваться спонтанно.

Многие признают необходимость рынков и при этом продолжают считать, что в них есть что-то неуловимо аморальное. Они боятся порождаемого рынком неравенства или не могут согласиться с тем, что на рынке бал правит личный интерес. Рынки иногда называют «жестокими» или «беспощадными». Однако, как будет показано в этой главе, рынки не просто необходимы для экономического прогресса, – они более консенсуальны и порождают большие добродетели и равенство, чем государственное принуждение.

Информация и координация

В основе рынков лежит согласие. В отличие от бланка налоговой декларации ни одно предприятие не выставляет счет за товар, который вы не заказывали. Ни одна коммерческая компания не может заставить вас что-либо купить. Они пытаются выяснить, что вам нужно, чтобы предложить вам это. Если человек пытается заработать деньги, продавая бакалейные товары, автомобили, компьютеры или механизмы, с помощью которых изготавливают автомобили и компьютеры, он должен знать, что нужно покупателям и сколько они готовы заплатить. Где коммерческие компании берут такую информацию? Не в некоем гроссбухе. В рыночной экономике эта информация не материализована в директивах плановых органов (хотя, по крайней мере теоретически, в социалистической экономике производители в самом деле действуют на основе приказов сверху).

Цены

Эта жизненно важная информация о желаниях других людей воплощена в ценах. Цены не просто говорят нам, сколько стоит в магазине какой-то товар. Система цен собирает воедино всю имеющуюся в экономике информацию о том, чего хочет каждый человек, какую ценность для него представляет определенный продукт и как его лучше всего произвести. Цены делают информацию пригодной к употреблению как для производителя, так и для потребителя. Любая цена заключает в себе информацию о запросах потребителей и издержках производства, начиная с количества и стоимости труда, необходимого для производства единицы продукции, и заканчивая сведениями о том, что на другом краю света стоит плохая погода, повысившая цены на сырье, необходимое для производства данного товара. Человеку не нужно знать все эти детали, в его распоряжении одно простое число: цена.

Когда затраты на производство товара выше, чем сумма, которую готов заплатить потребитель, рыночные цены сообщат об этом производителю. Собственно издержки – это не цена в долларах; это то, что могло было быть изготовлено из использованных ресурсов. Ваши издержки, связанные с чтением этой книги, – это все, на что вы могли бы потратить свое время вместо этого: сходить в кино, подольше поспать, почитать другую книгу, сделать уборку. Издержки на компакт-диск ценой 15 долл. – это все, что вы можете купить на 15 долл. Любое использование времени или других ресурсов для производства какого-либо товара является издержками, которые экономисты называют альтернативными издержками. Этот ресурс уже нельзя использовать для производства чего-то другого.

Сообщаемая ценами информация позволяет людям работать вместе, чтобы производить больше. Цель экономики – производить не просто больше вещей, а именно тех, которые люди желают иметь. Цены сообщают нам, чего хотят другие люди. Когда цены на какие-то товары растут, мы сокращаем их потребление. Некоторые из нас подсчитывают, можно ли заработать деньги, наладив производство этих товаров. Когда цены (т. е. ставки заработной платы или жалованье) на определенные виды труда растут, мы начинаем подумывать, не стоит ли нам сменить профессию. Молодые люди идут учиться профессиям, которые начинают лучше оплачиваться, и перестают учиться профессиям, оплата труда в которых снижается.

Только в деревне легко узнать, чего хотят люди, что именно каждый из них может сделать и какую работу за какое вознаграждение каждый из них готов выполнять. В большом обществе это невозможно.

В семье мы любим друг друга и располагаем непосредственным знанием о способностях каждого члена семьи, его потребностях и предпочтениях, поэтому нам не нужны цены для определения того, что́ каждый человек даст и что получит. Хорошо, если и вне семьи мы относимся к людям благожелательно. Однако, сколько бы разного рода проповедники и учителя ни призывали нас любить друг друга, мы никогда не будем любить или знать нужды всех людей в обществе так, как любим своих близких. Система цен отражает предпочтения миллионов производителей, потребителей и владельцев ресурсов, которые могли никогда не встречаться и никак не координировали свои усилия. Не обязательно любить всех участников хозяйственной жизни, более того – можно даже ни разу не встретиться с ними, однако рыночные цены помогают работать сообща, чтобы производить больше нужных, желаемых всеми вещей.

В отличие от государства, которое в лучшем случае исполняет волю большинства (а чаще действует под давлением небольших групп) и навязывает ее всем, рынки используют цены, чтобы позволить покупателям и продавцам свободно решать, как им распорядиться своими деньгами. Никто не может позволить себе всё, у некоторых есть возможность позволить гораздо больше других, но каждый волен тратить свои деньги по собственному усмотрению. И если 51 % людей нравятся черные машины или Барри Манилоу, все остальные вольны покупать что-то другое; им нет нужды создавать политическое движение, чтобы вся страна перешла на голубые машины или Уилли Нельсона.

Конкуренция

Все разговоры о чуде координации не должны оставлять впечатления, что рыночный процесс свободен от конкуренции. Наши личные планы всегда противоречат планам других людей; мы планируем продавать наши услуги или товары покупателям, но другие тоже надеются продавать тем же покупателям. Именно благодаря конкуренции мы выясняем, как производить товары с наименьшими издержками, узнавая, кто может продать нам сырье и труд по самой низкой цене.

Главный экономический вопрос звучит так: как скомбинировать все имеющиеся в обществе ресурсы, включая человеческие усилия, таким образом, чтобы добиться наибольшего объема производства – не максимального количества стали, компьютеров или самых захватывающих фильмов, а такой комбинации продукции, которая обеспечит людям максимальное удовлетворение. Мы хотим производить каждого товара столько, сколько потребно людям, но не столько, что было бы лучше вместо этого произвести что-нибудь другое. Цены, которые мы готовы платить за товар или услугу, или цены, которые мы назначаем за свой труд или за произведенную нами продукцию, направляют предпринимателей к правильному решению.

На рынке каждое решение принимается в отношении прироста, или «на границе»: хочу ли я этот бифштекс, или еще один журнал, или дом с тремя спальнями? Наша готовность платить и цена, по которой мы уже не готовы покупать еще одну единицу продукта, говорят производителям, сколько ресурсов они могут потратить на производство этого продукта. Если они не в состоянии произвести еще одну единицу товара или услуги по цене меньшей, чем обеспечивающая равенство спроса и предложения, они знают, что не следует вкладывать дополнительные ресурсы в производство этого продукта. Когда покупатели демонстрируют рост интереса к компьютерам и снижение интереса к телевизорам, фирмы будут платить больше за сырье и труд по производству компьютеров. Когда стоимость покупки дополнительных объемов труда и материалов достигает предела того, что покупатели готовы платить за конечный продукт, фирмы прекращают вкладывать дополнительные ресурсы в данную сферу. Поскольку такие решения повторяются тысячи, миллионы, миллиарды раз, развивается сложная система координации, которая дает потребителям всё – от киви до микросхем Pentium.

Конкуренция всех фирм в деле привлечения новых клиентов как раз и создает такую координацию. Если некая фирма чувствует, что спрос покупателей на компьютеры растет и она будет первой, кто начнет производить больше компьютеров, она получит дополнительные доходы. И наоборот, ее конкурент, производящий телевизоры, может обнаружить, что его продажи сокращаются. Ежегодно десятки тысяч фирм добиваются успеха и тысячи закрываются. В этом проявляется свойственное рынку «созидательное разрушение». Какой бы суровый приговор ни выносили потребители тем, кто теряет работу или инвестиции, рынок работает по принципу равенства. На свободном рынке ни у одной фирмы нет особых привилегий от государства, и каждый, чтобы оставаться в бизнесе, должен постоянно удовлетворять покупателей.

Рынок вовсе не культивирует личный интерес, в чем его обвиняют критики, но именно через личный интерес он побуждает людей служить окружающим. Рынки вознаграждают честность, потому что люди более склонны вести дела с тем, кто имеет репутацию честного человека. Рынки вознаграждают вежливость, потому что люди предпочитают иметь дело с вежливыми партнерами и поставщиками.

Социализм

Как указал Людвиг фон Мизес в 1920-х годах, отсутствие рыночных цен делает социализм неосуществимым. Социалисты часто подходили к проблеме производства с инженерной точки зрения: чтобы выяснить, что будет наиболее эффективным, нужно просто произвести определенные расчеты. Инженер действительно может дать ответ на конкретный вопрос о производственном процессе: как наиболее эффективно использовать жесть, чтобы изготовить 10-унциевые банки для консервированного супа, т. е. какую форму должна иметь банка, чтобы вмещать 10 унций и иметь наименьшую площадь поверхности. Однако на экономический вопрос – об эффективном использовании соответствующих ресурсов – инженер ответить не сможет. Какой материал использовать при изготовлении банки: алюминий или платину? Все понимают, что платиновая консервная банка будет выглядеть нелепо, но мы знаем это потому, что об этом нам говорит система цен. Инженер скажет вам, что серебряная или платиновая проволока лучше проводит электричество, чем медь. Почему же мы тогда используем медь? Потому что с учетом издержек она обеспечивает наилучшие результаты. Это экономическая, а не инженерная проблема.

Откуда социалистический плановик узнает, какие товары необходимо производить? Проведя социологическое исследование, он может выяснить, что людям нужны хлеб, мясо, обувь, холодильники, телевизоры. Но сколько нужно хлеба и сколько обуви? и какие ресурсы следует использовать для производства каких товаров? Можно ответить, что производить следует «в достаточном количестве». Однако сверх нормы физиологического выживания какое количество хлеба является достаточным? В какой момент люди предпочтут новую пару обуви большему количеству пищи? Располагая ограниченным количеством стали, какую ее часть следует использовать на производство автомобилей, а какую на производство печей? и самое важное: какая комбинация ресурсов наиболее экономична для производства каждого товара? Эту проблему невозможно решить при помощи теоретической модели; без информации, сообщаемой ценами, плановики «планируют» вслепую.

На практике советским директорам заводов приходилось нелегально создавать рынки, обмениваясь друг с другом ресурсами. Им не разрешалось использовать денежные цены, поэтому возникли необыкновенно сложные системы косвенного товарообмена, или бартера. Советские экономисты выявили минимум 80 различных средств обмена, от водки и шарикоподшипников до моторного масла и покрышек к колесным тракторам. В Америке в качестве ближайшего аналога такого несуразного рынка, вероятно, можно назвать систему переговоров Рейдара О’Рейли из кинофильма «M^*A^*S^*H». Рейдар тоже действовал в экономике с централизованным планированием – армии США, – и у его подразделения не было денег на покупку необходимых ресурсов, поэтому он садился на телефон, звонил в другие подразделения «M^*A^*S^*H» и организовывал ловкий обмен хирургических перчаток на солдатские пайки, пайков на пенициллин, пенициллина на бурбон; каждое подразделение меняло то, что ему было выделено в избытке, на то, чего ему недоставало. Представьте, что так работает вся экономика.

Собственность и обмен

Одна из главных причин невозможности экономического расчета при социализме заключается в отсутствии частной собственности: нет собственников, которые через цены могли бы указать, что́ они готовы принять в обмен на принадлежащее им. В главе 3 мы рассмотрели право иметь частную собственность. Здесь будет рассмотрена экономическая значимость института частной собственности. Собственность лежит в основе процветания, обеспечиваемого свободным рынком. Когда у людей есть гарантированное право собственности – на землю ли, здания, оборудование, на что угодно, – они могут использовать эту собственность для достижения своих целей.

Любое имущество должно находиться в чьей-то собственности. Предпочтительность дисперсного частного владения собственностью по сравнению с государственной собственностью объясняется несколькими причинами. Частные собственники лучше заботятся о своем имуществе, поскольку они выигрывают при повышении и страдают при снижении его ценности.

Ухудшение состояния вашего дома не позволит продать его по той цене, которая была бы возможна, если бы он был в хорошем состоянии; это серьезный стимул содержать дом в порядке. Собственники обычно лучше заботятся об имуществе, чем арендаторы, т. е. они поддерживают капитальную стоимость, а не расходуют его ценность. Вот почему во многих соглашениях об аренде есть пункт о внесении залога арендатором, чтобы и у него был стимул поддерживать ценность имущества. Сдаваемые внаем квартиры, принадлежащие частным владельцам, содержатся в гораздо лучшем состоянии, чем государственные. Причина в том, что у «государственного» имущества нет хозяина; ни один человек не потеряет свои инвестиции, если снизится ценность государственной собственности.

Частное владение позволяет людям получать прибыль от улучшения своей собственности – путем возведения построек или с помощью других способов сделать его более ценным. Разумеется, можно получать прибыль и от самосовершенствования, получив образование и обзаведясь хорошими привычками, пока есть возможность получать прибыль от этого. К примеру, нет особого смысла повышать свою квалификацию, если государственное регулирование не позволяет заниматься избранным видом деятельности или высокие налоги будут отнимать бо́льшую часть прироста доходов.

Экономическая ценность активов отражает доход, который они принесут в будущем. Поэтому у частных владельцев, имеющих право на получение дохода от своего имущества, есть стимул поддерживать его в хорошем состоянии. Когда земли мало и она находится в частном владении, собственники будут стараться получить пользу от нее в данный момент, но так, чтобы земля сохраняла ценность (т. е. продолжала приносить пользу) и в будущем. Вот почему лесозаготовительные компании не вырубают все деревья на своей земле, а на место вырубленных высаживают новые. Вполне возможно, что ими движет забота об окружающей среде, но, скорее всего, более мощным стимулом является будущий доход от имущества. В социалистических странах Восточной Европы, где всю собственность контролировало правительство, не было реального собственника, который беспокоился бы о будущей ценности имущества, и, как следствие, проблема загрязнения и разрушения окружающей среды стояла гораздо острее, чем на Западе. Вацлав Клаус, премьер-министр Чешской Республики, сказал в 1995 г.: «Наибольший вред окружающей среде наносится в странах, где нет частной собственности, рынков и цен».

Частная собственность обладает не только чисто экономическими достоинствами – например, она создает условия для рассредоточения власти. Когда собственностью владеет один субъект – государство, индивиды плохо защищены от его воли. Институт частной собственности предоставляет каждому место, которое он может назвать своим собственным и где защищен от вторжений других людей и государства. Этот аспект частной собственности выражен в максиме «мой дом – моя крепость». Частная собственность жизненно необходима для неприкосновенности личной жизни и свободы печати. Попробуйте представить себе «свободу печати» в стране, где государство является собственником всех средств массовой информации и всей бумаги.

Разделение труда

Благодаря тому, что люди имеют разные способности и предпочтения, а природные ресурсы распределены по земной поверхности неравномерно, мы можем производить больше, если будем выполнять разные задачи. В рамках разделения труда мы стараемся производить то, что у нас получается лучше всего, чтобы иметь больше вещей для обмена с другими людьми.

В книге «Богатство народов» Адам Смит описывает булавочную мастерскую, где производство булавок разделено на «приблизительно восемнадцать отдельных операций», каждую из которых выполняет отдельный рабочий. Специализация позволяла производить по 4800 булавок на одного рабочего в день, тогда как в отсутствие разделения труда, как полагал Смит, один рабочий заведомо не способен был сделать и 20. Необходимо отметить, что специализация выгодна даже тогда, когда человек все делает лучше других. Экономисты называют это принципом сравнительных преимуществ. Если Пятница в течение дня может поймать в два раза больше рыбы, чем Робинзон Крузо, но может собрать в три раза больше фруктов, для них обоих будет лучше, если Робинзон будет специализироваться на ловле рыбы, а Пятница – на сборе фруктов. Специализация на одном виде деятельности позволит каждому из них отточить свои навыки благодаря повторению и экспериментированию.

Люди занимаются обменом, поскольку считают, что это повысит их благосостояние. Как писал Адам Смит (эта цитата уже приводилась выше, но важна и здесь): «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к гуманности их, а к их эгоизму и всегда говорим им не о наших нуждах, но лишь об их выгодах».

Это не означает, что люди всегда эгоистичны и не думают об окружающих. Как отмечалось ранее, то, что мясник должен убедить вас купить мясо у него, заставляет его уделять внимание вашим желаниям и нуждам. В магазинах западных стран продавцы были гораздо обходительнее, чем в советских магазинах.

Вовсе не случайно социальные институты работают более эффективно, когда люди исходят из своих собственных интересов. Действуя таким образом на свободном рынке, они повышают благосостояние всего общества. Поскольку люди обменивают вещи, ценность которых для них ниже, на вещи, ценность которых для них выше, каждая сделка повышает ценность обоих товаров. Я обменяю мою книгу на ваш компакт-диск, только если ценность компакт-диска для меня выше, чем ценность книги, и если для вас ценность книги выше, чем ценность компакт-диска. В результате этого обмена наше благосостояние увеличится. Аналогично, если я обмениваю мой труд на заработную плату от Microsoft, я делаю это потому, что деньги для меня ценнее, чем время, а акционеры Microsoft ценят мой труд выше, чем деньги, которые они отдают. В результате миллионов таких сделок товары и услуги перемещаются к тем, для кого они представляют наибольшую ценность, и в результате растет благосостояние всего общества.

Капитализм поощряет людей служить другим, чтобы достичь своих целей. При любой системе талантливые и амбициозные люди скорее приобретут большее богатство, чем остальные. В этатистских системах, таких как старые докапиталистические режимы и «современные» социалистические страны, успеха добиваются, получая доступ к рычагам власти и принуждая людей выполнять приказы. На свободном рынке вы должны убедить других делать то, что желательно вам. Как этого добиться? Предложить им то, что желают они. Поэтому у наиболее талантливых и амбициозных людей есть стимул выяснять, чего хотят другие, и пытаться предоставить это.

Частная собственность в условиях действия принципа господства права не допускает проявления такой формы эгоизма, при которой то, что нужно вам, отбирается у тех, кто этим владеет. Частная собственность поощряет людей, желающих разбогатеть, производить товары и услуги, которые желают иметь другие люди. Это удалось Генри Форду, предложившему дешевые и эффективные автомобили; Биллу Косби, создавшему популярное телешоу; Сэму Уолтону, построившему сеть магазинов, продающих дешевые товары; Биллу Гейтсу, разработавшему компьютерную операционную систему, и миллионам никому не известных людей, таких как Филип Заффере, выручивший 200 млн долл. от продажи компании по производству фарша Stove Top и рыбных палочек Mrs. Paul’s, которую он когда-то основал. Возможно, Леону Хелмсли и не назовешь дамой, приятной во всех отношениях, но, чтобы разбогатеть на гостиничном бизнесе, она должна предоставлять комфортабельные комнаты и обходительных и миловидных горничных.

Прибыли, убытки и предприниматели

Общеизвестно, какую роль в рыночной системе играют потребители и производители (фермеры, рабочие, ремесленники или владельцы фабрик), однако роль предпринимателя или посредника понимают не все. Исторически сложилось, что к посредникам относятся с большой враждебностью. (Как отмечает Томас Соуэл в книге «Раса и культура», иногда это принимало форму расовых или этнических предрассудков: против евреев в Европе и США, индийцев и ливанцев в Африке, китайцев в Азии, корейцев в современных городских гетто. Безусловно, экономическое невежество не единственная причина такого отношения, однако лучшее знакомство с экономической наукой помогло бы его смягчить.) Логика, скорее всего, такова: фермер выращивает пшеницу, мельник делает из нее муку, пекарь печет хлеб, а какую ценность добавляют оптовые торговцы, перемещающие пшеницу между ними? Или какая польза от спекулянта с Уолл-стрит, извлекающего выгоду из игры на разнице цен между рынками?

В сложной экономике роль предпринимателя трудно переоценить. Именно он в действительности осуществляет координацию, т. е. рыночный процесс, направляя ресурсы туда, где они более всего нужны. В определенном смысле все мы являемся предпринимателями. Все пытаются спрогнозировать будущее и разумно распорядиться своими ресурсами. Даже Робинзон Крузо должен был решать, не лучше ли ему, с учетом прогноза погодных условий, сократить время на поиски пищи и, ограничившись более скудным рационом, заняться сегодня строительством жилья. Каждый из нас старается понять, где наши умения будут пользоваться наибольшим спросом, сколько потенциальные покупатели будут готовы платить за наши продукты, повысится или понизится цена на нужные нам продукты на следующей неделе, куда инвестировать наши пенсионные сбережения. Конечно, это не имеет ничего общего с многократно подвергнутым осмеянию «экономическим человеком», делающим расчеты только на основе денежных доходов. Мы соглашаемся на менее денежную работу, потому что она нам интересна или находится неподалеку от дома; мы открываем фотоателье, потому что нам нравится фотографировать, даже если могли бы больше зарабатывать, продавая промышленное оборудование; некоторые из нас готовы платить больше за продукты, продаваемые друзьями или компаниями, заботящимися об экологии. Бо́льшую часть экономических решений мы принимаем с учетом множества факторов, включая цены, удобство, удовольствие, личные пристрастия и т. д. Экономический анализ предполагает лишь, что, принимая решения, мы исходим из собственных интересов, независимо от того, как мы их определяем.

Однако экономисты используют термин «предприниматель» для обозначения особого участника рыночного процесса, не являющегося ни производителем, ни потребителем, функция которого – увидеть и реализовать возможность прибыльного перемещения ресурсов оттуда, где они ценятся меньше, туда, где они ценятся больше. Он отмечает, что на Западном побережье киви продают по 30 центов за штуку, а на Восточном – по 50, при стоимости транспортировки 10 центов за штуку; таким образом, можно заработать по 10 центов с киви, покупая эти фрукты на Западе и доставляя их на Восток. Он обнаруживает, что одна компания желает купить офисное здание по цене не выше 10 млн долл., а другая готова продать подходящее здание за 8 млн долл. Купив и перепродав его (или просто сведя покупателя и продавца за комиссионные), он получит приличную прибыль. Он узнаёт, что радиоприемники можно очень дешево производить в Малайзии и продавать в США по более низкой цене, чем нынешняя, размещает в Малайзии заказ на производство радиоприемников и привозит их в Америку. Он же или кто-то другой может заметить, что американские фирмы способны предложить страховые услуги в Малайзии дешевле, чем малазийские фирмы, поэтому существует возможность совершить еще одну прибыльную сделку.

В каждом случае роль предпринимателя – разглядеть ситуацию, в которой ресурсы могут быть использованы более эффективно, чем используются сейчас. В награду за то, что он это увидел, он получит часть ценности, которую добавляет для обеих сторон. Чтобы рассеять скептицизм некоторых людей в отношении посредников, давайте посмотрим, что произойдет, если запретить предпринимательскую деятельность. Жители Восточного побережья останутся без киви, за которые они с радостью готовы платить, американцы будут переплачивать за радиоприемники, одна компания не получит необходимое ей офисное здание, а другой не достанутся деньги, которые ей нужны больше, чем здание. Однако это всего лишь внешние проявления. На самом деле наша сложная современная экономика просто встанет. Существование посредников оправдано, поскольку их услуги ценны для имеющих с ними дело людей. Фермеры могли бы сами поставлять свои товары на рынок, но большинство из них полагает, что эффективнее сосредоточить свои усилия на сельском хозяйстве и продавать продукцию посредникам. Покупатели могли бы ездить на фермы и покупать продукты непосредственно там, однако очевидно, что гораздо удобнее сходить в ближайший супермаркет.

Роль предпринимателей в распределении капитальных благ – ресурсов, которые используются для производства потребительских товаров, – еще более важна. Когда экономика становится богаче и сложнее, структура производства удлиняется. Между сырьем и потребительскими товарами появляются дополнительные этапы. Первыми капитальными благами, по-видимому, были рыболовные сети. Ко времени Адама Смита структура производства стала длиннее – возникла стадия производства оборудования, которое помогало фабричным рабочим изготавливать булавки. Чтобы понять, что происходит сегодня, попытайтесь представить себе этапы, которые необходимо пройти, прежде чем компьютер попадет к покупателю: магазин, в который кто-то должен инвестировать; транспортная система; фирма, производящая компьютеры; разработчики программного обеспечения, которые должны получить образование; микросхемы, которые необходимо спроектировать и произвести; металл, стекло и пластик, которые нужно произвести и обработать, и т. д. и т. п. Именно потому, что структура производства удлиняется, требуя инвестиций в производственные процессы задолго до того, как покупатели решат, стоит ли приобрести произведенный продукт, наличие людей, постоянно ищущих возможности более эффективного использования ресурсов, становится еще важнее.