Текст книги "Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации"

С тех пор как произошли описываемые мною события, прошло больше двадцати пяти лет. Я все еще чувствую, что Бхагаван со мной – не в абсолютном смысле, как Брахман или Атман, а как близкий человек, каким мы ощущали его, пока он был в физическом теле. Есть нечто, для чего я не могу подобрать слов, – могу лишь назвать это «присутствием Бхагавана». Иногда оно имеет форму, а иногда бесформенно. Когда оно внезапно снисходит на меня, оно волнует и повергает меня в трепет; ощутив присутствие Бхагавана, я чувствую, как у меня текут слезы. Глубинные эмоции поднимаются на поверхность; меня переполняет счастье, и сердце готово выскочить из груди и взлететь в небо. Таково сияние его Сердца. Это Сердце мира.

Оглядываясь на тот краткий промежуток времени, проведенный с ним, и на те годы, когда я ощущал – хоть и не так сильно – его присутствие, продолжавшее вести меня, я иногда задаюсь вопросом: «Кто такой Бхагаван? Что он значит для меня?» Я не могу дать четкий ответ на этот вопрос, но все же попытаюсь, рассматривая некоторые известные мне случаи, когда он приводил людей к трансформации.

Первое, что я должен сказать, – он открыл мое сердце. Я не имею в виду, что он дал мне возможность лучше узнавать и выражать свои эмоции. Сейчас все понимают выражение «открыть сердце» именно таким образом. Но я говорю о почти физическом процессе.

Сердце словно распахивается настежь, и сияние божественной энергии захлестывает ум; эта энергия наполняет все существо счастьем и выжигает все представления о разделенности, – причины всех наших страданий.

Когда я впервые увидел Бхагавана, одного взгляда издалека было достаточно, чтобы понять, что это тот самый человек, которого я искал всю жизнь. Мое непосредственное переживание в его присутствии, окончательно укрепило это убеждение. Сидя перед ним, я ощутил и осознал всепроникающую, всепобеждающую любовь, которой не в силах был сопротивляться. Используя слово «любовь», я не уверен, что оно в полной мере отражает непреодолимую движущую силу, с которой Бхагаван излучал эту растворяющую энергию. Если я скажу, что эта сила, растворяющая ум, вновь и вновь наносила мне сокрушительные удары, подобно грому и молнии, вы лучше поймете, каким мощным было его присутствие. А может, и не поймете – я обнаружил, что не ощутивший эту энергию на себе не может по-настоящему понять это. Вы возможно получите представление о неком величественном существе, излучающем свет, но не познаете это на своем собственном опыте.

С этой проблемой я сталкиваюсь каждый раз, когда начинаю говорить или писать о Бхагаване. Настоящий Рамана Махарши невообразим, и потому неописуем. Например, кто может по-настоящему описать счастье? Мы можем пережить мгновение чистой, ничем не омраченной радости, но когда начинаем описывать ее, снова возвращаемся к своему эго. Мы используем свою память и свой ум, чтобы вспомнить мгновение, которое уже минуло. Послевкусие этого счастливого мгновения может оставаться в уме (и даже в теле), но все же мы передаем словами то, что было нашим переживанием, – а оно не было ни умственным, ни словесным. Могу сказать, что мое переживание Бхагавана было чистым счастьем, но не могу передать словами это истинное ощущение бытия в настоящем моменте, в абсолютном сейчасье.

Я несколько месяцев провел в присутствии, казалось бы, хрупкого, старого, умирающего человека, бессильно лежавшего на диване. Все мы любили эту форму и дорожили ею, но также знали, что она – лишь сверкающий бриллиант, отражающий свет, которым в действительности являлся Бхагаван. Чистый свет его состояния реальности, в котором отсутствует эго, был невообразим, он был за пределами любых словесных описаний, а значит я могу описать лишь бледную тень настоящего Бхагавана.

Когда я только приехал, я всего этого не понимал. Для меня он был просто святым человеком, и мне хотелось сравнивать его с Иисусом или Буддой. Но Иисус и Будда были образами в моей голове, сформированными на основе верований, на которых я вырос, и на историях, которые я слышал и читал. Шри Рамана Махарши с той самой секунды, как я его увидел, был чем угодно, но только не образом в моей голове. Он был бомбой, взорвавшей весь миф, которым была моя жизнь. Его взгляд испепелил все ложные представления, которые я копил тысячелетиями. В его присутствии проявилась реальность, и в свете этой непосредственно переживаемой истины ложные идеи просто исчезли – стало видно, что они ложны, бесполезны и являются причиной нескончаемых страданий.

На момент первой встречи с Бхагаваном я считал себя человеком духовным, так как много лет читал, практиковал и медитировал. Один взгляд Бхагавана показал мне, что это была не духовность – просто ум ставил сам себе воображаемые проблемы и затем, упиваясь собственной значимостью, искал для них решения. Я практиковал вопрошание себя еще до того, как встретил Бхагавана, но когда я делал это, у меня было чувство, будто я сражаюсь со своим умом. Бхагаван не отговаривал меня от этой практики, однако его сострадательный и временами удивленный взгляд говорил мне: «Почему ты думаешь, что ты – личность, у которой есть проблемы и вопросы?»

Хотя он не осуждал и не критиковал свои усилия, в его присутствии было нечто такое, что полностью сдвигало мое мировосприятие. Когда взгляд Бхагавана очищал меня и вытравливал из меня мои представления, я словно слышал его удивленные слова: «Как ты мог настолько заблуждаться, чтобы верить, что ты есть эго, и что это эго имеет какое-то значение? Вместо того чтобы увидеть, что эго – это всего лишь глупость, вера в плод собственного воображения, ты лелеял его и даже культивировал, подкармливая „важными“ вопросами и проблемами. Одна часть тебя ставит проблему, а затем другая – пытается найти решение. Разве это не глупость? До этого самого момента твои верования вели тебя к цели, существующей лишь в воображении».

Он не порицал меня за эти глупые верования. Нежно, с любовью он открывал мне глаза на то, как я взваливаю на себя весь связанный с ними груз. Затем, излучая любовь и доброту, он показал мне истину – место блаженства, где такие невежественные идеи даже не возникают. Такой подход привел меня в крайнее изумление: я пришел к Бхагавану, чтобы он помог мне взобраться на гору, но, улыбнувшись в ответ на мои мольбы о помощи, он показал мне, что горы не существует.

Его присутствие открыло мне, каким глупцом я был всю свою жизнь. Он не говорил, что не одобряет мое мировоззрение, не критиковал меня, не принимал на себя образ отца, который лучше знает, как надо – образ, очень хорошо знакомый всем нам. Не вынося никаких суждений, он просто излучал свой свет. Сила и милость, излучаемые им, не зависили ни от каких условий. Я увидел тьму, которая была во мне, просто соприкоснувшись с этим светом. Я больше не мог считать себя страдальцем, которому необходимо тяжело трудиться, чтобы прорваться к свету; я осознал, что я тоже – свет, и с этим осознанием пришло понимание, что мне не нужно ничего делать, чтобы избавиться от тьмы. Я не думаю, что Бхагаван воспринимал меня как темноту, в которой нужно зажечь свет. Он знал, что я – свет. Он видел меня как свет, даже если я сам не видел себя таким. Просто пребывая в своем озаренном естественном состоянии, он сделал так, что я ощутил как свет и себя самого.

Я не сказал бы, что в его присутствии чувство «я» полностью исчезало. Просто уменьшалась его значимость. Оно становилось маленькой светящейся воронкой в целом океане света. «Я», проживающее мою жизнь, ощущая свою важность, переставало конфликтовать с собой и с миром. Оно начинало узнавать себя в сознании, питающем все живое, и позволяло этому сознанию оживлять и питать себя, вместо того чтобы притворяться, что питает себя само.

Мне понадобилось три – четыре года, чтобы зерно безмолвия, зароненное во мне Бхагаваном, проросло и стало, если можно так выразиться, «моим собственным». Бхагаван никогда не поощрял в людях веру в то, что «личность» может осознать истину. Личность может исчезнуть, позволив истине воссиять, а может остаться и ощущать собственную ограниченность и страдание. Бхагаван советовал нам проверить это путем вопрошания – задавать себе вопросы вроде «Кто хочет осознать? Кто ощущает восторг, кто чувствует себя несчастным? Кто ощущает гнев, кто чувствует себя желанным или нежеланным?» Смысл этого был не в том, чтобы найти личность, испытывающую все эти чувства и эмоции, – эти вопросы нужны для того, чтобы осознать, что эта личность не существует и никогда не существовала.

Оглядываясь назад, я могу сделать бескомпромиссное заявление, что Бхагаван никогда ничего мне не давал, несмотря на то, что я пришел к нему как нищий бродяга, просящий милостыню. Когда я пришел, считая себя бедным, нуждающимся в помощи человеком, он лишь показал мне, что на самом деле я больше, чем миллионер. Он показал мне, что Я – источник всего.

Бхагаван никогда ни о чем меня не просил, даже о любви или уважении. Я долгое время считал, что между нами произошел обмен – я отдал ему свое сердце, а он в ответ на это – свою любовь. Теперь я думаю, что даже это было иллюзией. Не было такого, чтобы он принял мое подношение, а в обмен на него дал мне любовь. Он оставался таким, каким был всегда и каким является вовеки – ничего не желающим, ничего не дающим; но при этом в его присутствии происходит борьба между иллюзией и истиной, и в этой борьбе иллюзия не в состоянии удержаться. Не думаю, что Бхагаван хотел, чтобы я изменился – он принимал меня таким, какой я есть. Трансформация, произошедшая в его присутствии, случилась сама по себе, а не потому, что он возжелал этого или изъявил на то свою волю. Тьма была явлена свету и перестала быть тьмой. Свет не желает этого, не организует это. Он просто выражает свою природу. Эх, если вы спросите меня, как все это происходило, я отвечу: «Не знаю».

Когда я вспоминаю эту встречу и пытаюсь подобрать слова, чтобы описать произошедшее, у меня, как правило, ничего не получается – однако когда я просматриваю свои воспоминания, ко мне вновь и вновь приходит образ чего-то такого, что я могу назвать только «сияющей уверенностью». Бхагаван абсолютно точно знал, кем и чем он является. Будучи в этом состоянии, частичка этой его убежденности, этого высшего знания передавалась тем, кто был рядом с ним. Она прорвалась сквозь мои страхи и желания, и я смог отказаться от стремления улучшить воображаемого «себя».

Иногда меня спрашивают: «Что для тебя значит Бхагаван?» Теперь, когда я рассказал, как он работал надо мной, я могу ответить – возможно, немного загадочно: «Он был Тем, кем он был, и он есть То, что он есть, и благодаря этому я могу сейчас сказать: „Я есть То, что я есть“». Имеют ли эти слова для вас какой-нибудь смысл? Имеют ли смысл слова о том, что, просто будучи Тем, кто он есть, Бхагаван давал мне возможность осознать вневременное, невообразимое, не воспринимаемое умом «Я есмь»?

Теперь мой ум возвращается к более конкретным, осязаемым вещам. Я снова сижу в тени храма, прислонившись спиной к стене. Напротив меня пылающий свет – Бхагаван. В нескольких метрах позади него проходит обезьяна. Ее детеныш крепко держится за мамашу, но при этом с любопытством смотрит на Бхагавана из своего укрытия на материнской груди.

Бурундуки носятся вверх-вниз по пальмам. Помощник обмахивает Бхагавана опахалом. Какой-то человек подходит, простирается перед ним и подает одному из помощников несколько палочек благовоний. Тот зажигает их, и волны благоухания плывут сквозь тишину. В холле стоит абсолютное безмолвие.

Вспоминая о силе его присутствия, я вновь задаю себе вопрос: «Что он значит для меня?»

Этот вопрос в каком-то смысле абсурден: когда я смотрю на него, мне становится совершенно ясно, что я – недвижимость, безмолвие. Недвижимость, которой является он – это недвижимость, которая есть я. Эта недвижимость – и есть смысл всего сущего. Чтобы найти эту недвижимость, люди делают самые разные вещи, надеясь, что это принесет им счастье. Каждый жаждет этого идеального равновесия, этого непостижимого покоя, этой недвижимости, – источника радости, источника истины, в котором нет места никаким желаниям.

В этой недвижимости я осознаю, что Я – смысл всего сущего. Я – недвижимость за образами, которые проецируются на экран. Все указывает на одно: Я – видящий их, и смысл их исходит из Меня.

В этот момент, когда становится ясно, что Я – суть этой киноленты под названием «жизнь», сам смысл меняется. Любовь не ищет любви. Она видит себя везде и во всем. Это сокровенное чувство – ни мысль, ни ощущение, но его можно назвать «Любовью». Я осознал, что это и есть то, чем являемся все мы, люди: мы – Любовь в поисках Себя самой.

Краткое изложение жизни Раманы Махарши

1879

Родился в Тиручужи, маленьком городке на территории современного штата Тамил-Наду, у Сундарама Айера и Алагаммы. Ему дали имя Венкатараман.

1891

Семья переехала в соседний город Диндигул.

1892

Отец умер. Венкатараман переехал с семьей в Мадурай.

1896

«Опыт умирания» закончился реализацией Самости. В конце августа он ушел из дома, ничего не сказав своей семье, и отправился к Аруначале (Тируваннамалай), где и провел оставшуюся жизнь. Первые несколько недель он провел в храме Аруначалешвары.

1897

Перешел в Гурумуртам – храм, расположенный примерно в миле от города, и прожил полтора года в храме и в расположенном неподалеку манговом саду.

1898

Его дядя Неллиаппа Айер и мать приехали к нему и попытались уговорить его вернуться домой, но он отказался. Ушел в Павалакундру – святилище на скалистом холме к северу от главного храма.

1899

Жил на склонах Аруначалы, в основном в пещере Вирупакша, но иногда также в храме Гухай Намашивая, пещере Мангового дерева и пещере Садгурусвами.

1907

Ганапати Муни дал ему имя Бхагаван Шри Рамана Махарши.

1916

Ушел жить в Скандашрам.

1922

В мае умерла его мать. Ее похоронили с южной стороны горы Аруначалы, у ее подножия. Несколько месяцев спустя Бхагаван ушел из Скандашрама и стал жить рядом с самадхи матери. На этом месте построили Шри Раманашрам. Бхагаван жил там до самой смерти в апреле 1950 г.

Глоссарий

абхишека – акт ритуального почитания, при котором божество омывают или купают в различных жидкостях.

адвайта — «не два»; философия недвойственности.

Акшараманамалай – поэма из 108 стихов, адресованная Аруначале, написанная Бхагаваном в 1913 г.

аштанга-йога – восьмичленная йога Патанджали.

Атман – истинное Я; адвайтисты считают его тождественным Брахману.

бхаджаны — религиозные песнопения, адресованные индуистским божествам.

брахмачари – давший обет безбрачия; человек, находящийся в первой ашраме (стадии жизни).

брахмачарья – безбрачие; первая стадия жизни
у индуистов, в которой человек обучается.

Брахман – безличная абсолютная реальность в индуизме.

бхакта — преданный.

бханг — гашиш.

бхикша — пища, предлагаемая мирянами садху. Варьируется от пищи, положенной в чашу нищему, до пира, организованного для большого количества людей.

васаны – склонности ума, заставляющие человека думать и действовать привычным, утвердившимся образом.

веданта – философия, выведенная из упанишад – заключительной части Вед. «Веданта» означает «конец Вед».

Веда-патасала — школа, где обучаю знаниям Вед мальчиков-брахманов.

Веды — величайшее, древнейшее и наиболее уважаемое священное писание в индуизме.

вибхути – священный пепел; делается из сожженного коровьего навоза, раздается в конце пуджи. Служащие ашрама обычно вкладывали в письма, предназначающиеся к отправке, маленький пакетик с вибхути.

ганджа — листья каннабиса, которые курят или принимают внутрь в виде отвара.

гаятри — священная мантра, восхваляющая Солнце.

гири — холм или гора.

гирипрадакшина – круговой обход вокруг горы.

даршан – видеть или быть увиденным индуистским божеством или Гуру.

джапа — повторение имени Бога или любого другого сочетания священных слов.

джаянти – здесь день рождения Бхагавана и связанные с ним празднования.

джива — индивидуальное «я» или душа.

джняна — истинное знание; осознание своей истинной природы.

джняни – имеющий непосредственное осознание себя как джняны; просветленный человек.

доса – лепешка из рисовой и гороховой муки.

дхарма — правильные действия; нравственный долг; божественный закон; религиозная традиция.

дхоти – отрез ткани, который в виде запахивающейся юбки носят многие мужчины в Южной Индии.

дэвы – в индуизме духовные существа, пребывающие на одном из небесных миров.

заминдар – крупный землевладелец; представитель класса помещиков.

иддли — рисовые выпуклые круглые лепешки; главный продукт, употребляемый на завтрак большинством жителей Южной Индии.

Ишвара – личный Бог в индуизме.

каупина — набедренная повязка.

лингам — фаллический символ; вертикальный каменный столб с закруг-ленной верхушкой. Устанавливается во внутренних святилищах всех шиваитских храмов. Считается материальным проявлением божества.

майя — иллюзия; сила, заставляющая нереальный мир казаться реальным.

мантапа – индуистское сооружение, обычно состоящее из каменной крыши и подпирающих ее каменных столбов, без стен.

матх — индуистский центр или учреждение, по своему устройству похожее на монастырь; часто возводится в память о каком-либо великом святом прошлого.

маха — великий или большой.

махарани — королева, жена махараджи.

махасамадхи — момент, в который просветленный покидает тело.

махатма — великая душа или великое существо.

мауна — безмолвие; синоним переживания я, при котором отсутствуют мысли.

муни – мудрец.

намаскар – жест уважения, часто простирание ниц на земле, но иногда совершается просто стоя, при этом ладони складываются вместе в знак уважения.

пара — высший, запредельный.

параяна — чтение нараспев религиозных писаний.

патасала – традиционная школа.

паясам – сладкая, вязкая каша.

понгал – вареное блюдо, сделанное из риса, дала и специй.

прадакшина – обход вокруг священного объекта.

пранаяма — дыхательные упражнения в йоге.

прарабдха – судьба; сценарий, данный человеку на текущую жизнь; карма, доставшаяся человеку из предыдущих жизней и которую следует проработать в этой жизни.

прасад — все, что подносится божеству или Гуру, становится прасадом после того, как всё подношение или какая-то его часть возвращается дарителю или раздается присутствующим. Чаще всего это пища или вибхути и кумкум.

пуджа — ритуал почитания или поклонения божеству.

пуджари – священник, проводящий пуджу.

раджа-йога – королевская йога. Система физических и ментальных упражнений, созданная Патанджали.

расам – очень острый суп, который подается на большинстве южноиндийских трапез. Его основные ингредиенты – перец и тамаринд.

риши — провидцы; те, кто узрел природу реальности.

Садгуру – просветленный Гуру, твердо укоренив-шийся в сат – основе бытия.

садхака — духовный искатель.

садхана – духовная практика; средство для достижения просветления.

садху — духовный искатель, отрекшийся от мира и посвятивший свою жизнь достижению просветления.

самадхи – состояние непосредственного, но временного переживания Самости, как правило, состояние, похожее на транс, в котором внешний мир не осознается; захоронение святого.

самбар — острый соус, являющийся дополнением ко всем южноиндийским блюдам.

самсара – непрерывный цикл смерти и перерождения, которым подвергается индивидуальная душа до момента освобождения; воспринимаемый мир имен и форм, каким он кажется непросветленному уму.

самскары — ментальные привычки и наклонности, в том числе и оставшиеся от прошлых жизней.

санкальпа Воля или намерение; способность ума выбирать или принимать решения.

санньяса – четвертая ашрама, или стадия жизни, в которой человек полностью отрекается от мира и живет как нищенствующий монах.

санньясин – человек, принявший санньясу.

сарвадхикари – «управляющий всем»; так называли Чиннасвами, управляющего раманашрамом.

Саччидананда — Бытие-Сознание-Блаженство как три атрибута Брахмана.

сварупа — реальная природа; собственная природа; реальная форма; собственная форма.

сиддхи — сверхъестественные способности.

сушумна – канал в тонком теле, по которому движется энергия кундалини.

тапас — напряженная духовная практика, часто включающая умерщвление плоти. Цель такой практики – «выжечь» духовную нечистоту.

упадеша — духовные наставления, в особенности даваемые ученику его Гуру.

уппума – густая острая каша, приготовленная из манной крупы и овощей.

шайва – последователь Шивы.

шастры – священные писания.

шлока — стих.

Шри — почтительная приставка к имени человека, обозначающая уважение.

чоултри – постоялый двор для паломников-индуистов

Бхагаван Шри Рамана Махарши

Бхагаван Шри Рамана Махарши

(ранние годы жизни на Аруначале)

Бхагаван Шри Рамана Махарши

и Шри Ганапати Муни (Наяна)

Бхагаван Шри Рамана Махарши

и корова Лакшми

Бхагаван Шри Рамана Махарши

и Кунджу Свами

Бхагаван Шри Рамана Махарши

с группой преданных (со скрещенными руками

слева Аннамалай Свами)

Бхагаван Шри Рамана Махарши на Аруначале

Бхагаван Шри Рамана Махарши у подножия Аруначалы

Последнее фото при жизни (1950 г.)