Текст книги "Струны"

Огрызки белесых веревок метались в предсмертной агонии и постепенно затихали. Кто-то включил тускловатые лампы, а может, эти лампы были включены все время, просто глаза не сразу привыкли. Седрик так и держал Элию за лодыжки. Оглушенный и захлебывающийся собственной кровью, он с трудом, палец за пальцем, ослаблял судорожную хватку; освобожденная, принцесса сразу же попыталась сесть. Ну а потом – много света и много людей, и, конечно же, выяснилось, что Девлин приказал закрыть окно, и щупальцевое дерево – или сросток змей, или чем уж там являлось это он/она/оно/они – было разрезано пополам, и теперь Седрик и Элия лежали на стальной объектной пластине трансмензора, на какие-то сантиметры заглубленной по отношению к площадке купола, а вокруг бестолково суетились многочисленные врачи и разведчики, а потом уши Седрика снова щелкнули, и в них хлынули ненужная трескотня голосов и какие-то выкрики, а лицо его было все в крови из-за расшибленного носа, и кровь обильно текла в рот и горло, и он почти ничего не соображал.

Он сделал усилие, взял себя в руки; мир стал вращаться медленнее, еще медленнее, а потом и вовсе остановился.

Седрик длинно откашлялся и сплюнул кровью, очень жалея, что нет никакой возможности вытереть с глаз слезы. Болел нос – нестерпимо и какими-то толчками, словно кто-то топтался по нему в тяжелых сапогах, залитый кровью пластик не позволял почти ничего видеть.

– Тихо! – рявкнул он, отталкивая чьи-то руки и садясь. – Элия, как ты там, все в порядке?

И тут же отчаянно закашлялся, выплевывая новые и новые сгустки крови.

– Вроде бы да.

Теплая, радостная волна облегчения. Теперь Седрик начал замечать самые разнообразные источники боли – помятые ребра, ободранные пальцы ног, расшибленный локоть. Но самое главное – нос. Седрик попытался прижать его через пластик, чтобы остановить кровотечение, и чуть не заорал от новой вспышки боли.

– Вы посидите секунду спокойно, – сказал чей-то голос. – Мы пытаемся выяснить, все ли кости у вас целы. Скафандр, слава Богу, сохранил герметичность, так что заражения нет.

– Да ладно я, вот принцесса…

Но Элией уже занимались другие люди.

– Вы были правы, Ваше Высочество. – Среди слабо дергающихся белесых щупальцев и активно дергающихся врачей стоял Девлин. – Простите меня, пожалуйста, я и вправду перед вами виноват. И перед вами, заместитель. Великолепная работа!

– Почему?.. – срывающимся голосом спросила Элия. – Почему оно выбрало именно меня?

– Быстрые движения, – развел руками Девлин. – И размеры. Все остальные были великоваты, трудная добыча, не проглотишь. Заметили, как эта тварь бросилась на бластеры? Тоже – маленькие движущиеся предметы. Обычная схема поведения, я видел такое много раз. Хорошо, что вас не засосало в основное ядро – там бы перемололо все кости.

– А Бейкер? – невнятно пробормотал Седрик.

– Верно, он прошел совсем рядом с проклятой хреновиной. Возможно, наш общий друг тоже для нее великоват – или двигался медленно. Так или иначе, он у нас, как всегда, везунчик.

Седрик растолкал врачей, подполз к Элии и взял ее за руку.

– Тебе очень больно! – сказала принцесса.

– Ерунда, просто расквашенный нос. Его костлявую грабку сжали две крошечные ладони. Элию била крупная дрожь, Седрика – тоже.

– Ну конечно же, – начал Девлин, – каждый мир имеет какие-то опасности. Мы не будем сейчас выяснять, как вы, Ваше Высочество, относитесь к Саскачевану, отложим это на потом.

Никто его не слушал. Элия попыталась сесть, Седрик бросился к ней на помощь.

– Прости, милая, – прохрипел он, – я очень перед тобой виноват.

– Виноват? Ты виноват передо мной? В чем?

– Я выпустил твою руку.

Элия обняла его и расхохоталась:

– И слава Богу, иначе ты бы вырвал ее с корнем! Я в порядке, в полном порядке! Бедное твое лицо, оно все в крови!

– Вот и поделом, такому охраннику нужно не нос разбить, а не знаю, что сделать.

Элия протестующе покачала головой и изобразила губами поцелуй. Она снова была в великолепном настроении. Опасность миновала. Сатори не ошиблось: не будь рядом Седрика – эта тварь засосала бы ее в свое нутро.

– Сообщение для заместителя директора Седрика Хаббарда от директора Хаббард.

Седрик отодвинул руки многочисленных помощников, поднялся на ноги, покачнулся и сморщился, открыв для себя новый мир ссадин, синяков и растяжений. Нужно бы измерить рост, уж сантиметров-то десять за сегодня прибавилось, тут уж и к бабке не ходить.

– Сообщение для…

Седрик приблизил запястье ко рту:

– Сообщите ей, что я уже иду.

Глава 15

Кейнсвилл, 8 апреля

После многих бессонных ночей доктор Пандора Экклес двигалась почти на автопилоте, на маленьких голубых колесах – фармацевтических колесах, по одному через два часа: Любая мелочь цепляла ее до предела натянутые нервы с такой силой, что странно было, почему окружающие не слышат звона. За работой она чувствовала себя вполне терпимо, но при малейшем расслаблении сразу же погружалась в мир диких и каких-то неотчетливых, словно сквозь мутное стекло, галлюцинаций. Ничего страшного, не в первый и не в последний раз – к тому же просмотр предварительных записей показывал, что усталость сообщала ее скромному обаянию (личный стиль, почти фирменная марка) некий дополнительный блеск.

Пятнадцать минут перед камерой – и все, финал. Затем – шампанское и поздравления. Бурные аплодисменты, переходящие в овации, весь мир у ног. Удастся сегодня поспать или не удастся – да какая, собственно, разница? Сегодня ее триумф, ее апофеоз. Подвиньтесь, о Боги, сегодня Пандора Экклес получила прописку на Олимпе.

– Приготовиться! – прозвучало у нее в голове.

Пандора до крови вонзила ногти в ладони и выпрямилась, изо всех сил стараясь убрать радужную мерцающую рябь, отделившую ее вдруг от студии.

Она пригладила ладонями серебристый шелк платья, затем сунула руку под стол, где стоял стакан. Пустой, вот же мать твою! Ничего, заглотим колесико всухую.

Да, готова, готова к громовому финалу. Все прошло без сучка без задоринки. В полумраке, окутывающем дальний конец студии, суетились операторы; время от времени то один из них, то другой начинал отчаянно махать руками, требуя изменить освещение. В пультовой Моррис оторвался от своих экранов и приборов, улыбнулся и показал сквозь звуконепроницаемое стекло два широко расставленных пальца: V, победа. Сегодняшняя передача станет классикой, люди будут смотреть ее и через сотни лет. За анализ того, что сделает сегодня Пандора Экклес, университеты будут присуждать докторские степени. Пандора Экклес изменит лицо мира.

В крошечной клетке монитора ее изображение заканчивало интервью с гарвардским ксенологом, доктором Какбишьеготамом. Уважаемый доктор не сумел сообщить ничего существенного, зато он почти потерял дар речи от удивления – великолепный штришок.

Миллиардодолларовый диск стоил каждого истраченного на него гекто, каждого цента. Лучше бы, конечно, иметь материалы, снятые внутри СОРТа, да и разнообразие ракурсов тоже пришлось бы очень кстати. Ладно, даже того, что есть, хватит за глаза и за уши. Съемка велась внутри купола (Ван Димена вроде бы, но это не имеет особого значения) неподвижной камерой, направленной, по счастью, прямо на люк СОРТа.

Подлинность диска не вызывает сомнений, Хиггинсботем, главный эксперт WSHB по трюковым съемкам, ручался за нее своими яйцами. “Окажется подделка – выхолощу себя ржавым серпом”, – обещал он. “Нет уж, – очаровательно улыбнулась Пандора, – я займусь этим сама”.

Техники прекрасно откадрировали и смонтировали материал, вытащили великолепные крупные планы. Прелесть, прелесть, ну прямо пальчики оближешь! Прекрати, прекрати сейчас же. Соберись! Пандора взглянула на монитор, там шла реклама средств женской гигиены. Вот так финансируется история… Соберись!

Она начала с пары игривых замечаний про поиски внеземного разума, затем показала нескольких ученых из Сагановского института.

«Никаких признаков не обнаружено, никогда и никем”, – с грустью сообщили головастики.

«Предположим, – сказала Пандора, – кто-нибудь наткнулся на инопланетные мыслящие существа. Что мы будем делать дальше?»

«Установим дружественные отношения”, – хором ответствовали головастики.

«Дружественные? – усомнилась Пандора. – А если эти типы – убийцы?»

Нила – планеты кошмаров, как назвала этот мир Пандора – на диске не было, однако всю необходимую информацию удалось получить в Москве. Именно оттуда приехал Ван Шунинг, эксперт по фунгоидным видам растительности. Ми-квадрат снабдил московского миколога массой предварительных сведений – и все эти бумаги остались лежать на его рабочем столе. Цену пришлось заплатить крутую, но кой черт, при такой-то игре и после выложенного уже миллиарда? Пусть покойный доктор Микайлович Ван Шунинг порадуется на том свете, что сделал своего секретаря богатым человеком.

Затем планетологи из JPL описали Нил, мрачный, насквозь пропитанный ядами мир, где ни одна капля дождя не достигает поверхности – черных губчатых камней, горячих, как раскаленная сковородка.

Интервью о местной растительности, напоминающей мухоморы и грибы-дождевики, Пандора сделала в прямом эфире. Тут особой удачи не получилось, ученая баба употребила слишком уж много умных слов. Ясное дело, сходство с земными грибами объясняется всего лишь “конвергентной эволюцией сапрофитных организмов” – в переводе на человеческий язык, эти нильские поганки питались органикой, падающей из облачного слоя, заселенного летучими водорослями. Как только было сказано, что грибы могут быть съедобными, Пандора убрала занудную тетку из эфира. Пища – она и есть пища, так что вполне возможно, что по черным булыжникам бродят какие-то там грибоеды. Нет воды? Ерунда, пускай пьют пиво.

И сразу – кадры с миллиардодолларового диска – СОРТ, извлекаемый из чужого мира портальным краном, истошные крики, бестолковая суета, близкие к истерике люди, облепившие гигантскую машину, заглядывающие в иллюминаторы, доктор Девлин Грант, ведущий себя как стопроцентный осел – да и как бы еще мог вести себя стопроцентный осел?

И наконец…

Ударный материал, то, из-за чего устроена вся эта передача.

Люки СОРТа открылись, крики зазвучали еще истеричнее, еще пара секунд – и санитары вынесли трупы. Заказывая крупные планы, Пандора заранее готовилась подкрепить свое требование хорошим скандалом, однако Моррис, Господь его благослови, даже не побурчал для порядка, какая трудная это работа и что к завтра не успеть никак. Институтские медики – огромное им за это спасибо – даже не прикрыли носилки простынями, в результате зрители смогли подробнейшим образом рассмотреть два трупа – голые мужские тела, сплошь искромсанные, с головами, расшибленными в полужидкое кровавое месиво. Сильные кадры, очень сильные.

Коротко изложив биографии мужчин, Пандора перешла к пропавшей женщине, экологичке Ад ель Джилл. В архиве WSHB нашелся более-менее приличный ее снимок – миниатюрная, довольно хорошенькая бабенка, любой мало-мальски приличный хирург сделал бы из ее лица картинку. Пропала.., по всей видимости, похищена…..вот оно, вот…..кульминация!

…Инопланетянами. Троглодиты в космосе. Наплыв. -В руках Гранта Девлина – каменное ручное рубило, сплошь покрытое запекшейся кровью. И мозгами.

Дальше – по нисходящей. Эксперты относят рубило к раннему палеолиту, удивительный пример культурной конвергенции. Иными словами, если тебе захочется иметь камень с острой кромкой и ты начнешь его обтесывать – ты получишь обтесанный камень с острой кромкой.

Дзинь! – звякнуло в голове; над первой камерой вспыхнула сигнальная лампочка.

Пандора обворожительно улыбнулась “нашим уважаемым зрителям”.

– И тут появляется много самых разнообразных вопросов. Кадры, которые вы только что видели, сняты пятого апреля, а сегодня на календаре уже восьмое. Однако Международный институт межзвездных исследований до сих пор не удосужился сообщить об этих трагических событиях. За трое суток он не поделился с общественностью ни малейшей крохой информации, касающейся Нила и его смертельно опасных обитателей. Наши сведения получены из неофициального источника. Вы уже слышали, какое колоссальное значение имеет это открытие – “эпохальное открытие”, как выразился один из глубокоуважаемых экспертов. Так почему же оно хранится в тайне? В чем причина такой необычной скрытности? Почему ближайшие родственники всех троих погибших наотрез отказываются разговаривать с нашими представителями? Чтобы разобраться в этих вопросах, мы пригласили в студию доктора…

Пустота в голове, абсолютная, космическая пустота; Пандору обжег панический ужас. Такое случилось с ней впервые, впервые за двадцать лет работы в эфире. Лицо суфлера задрожало и расплылось.

– ..Ванду Дженкинс, – гулко прозвучало в голове.

– Доктора Ванду Дженкинс, профессора политологии Нью-Орлеанского университета.

Ну вот, вроде бы прошло. Сцепим руки, чтобы не дрожали, и все будет в порядке. Слишком мало сна, слишком много таблеток! Ладно, выдержу, осталось совсем немного.

У противоположного конца стола появилась Ванда Дженкинс вместе с собственным креслом. Сказка, а не женщина. От худощавой, высокой, угольно-черной Дженкинс веяло умиротворенным спокойствием – опасно обманчивым, как предгрозовое затишье. Именно она предложила большую часть вопросов, отобранных для передачи; ее догадки и предположения, ее смелые выводы далеко превосходили все, о чем могла помыслить Пандора.

– Добрый вечер, Ванда.

– Добрый вечер, Пандора.

– Так вот, Ванда. Несколько минут назад вы, вместе со многими миллионами наших зрителей, видели… – По мере того как Пандора произносила заранее составленные фразы, к ней возвращались силы и уверенность, железы впрыснули в ее кровь последние капли адреналина.

Ответы Дженкинс также были спланированы заранее:

– ..Разумная жизнь, обнаруженная при таких драматических обстоятельствах, после тридцати лет бесплодных поисков – легко понять, каким это было потрясением. Институт одряхлел, утратил былую энергию и гибкость, его эксперты вполне могли удариться в панику…

И так далее, и тому подобное.

– А теперь, – сказала Пандора, переходя на режим “между нами девочками”, – стоит, пожалуй, вспомнить вчерашнее, весьма любопытное происшествие. Директор Ми-квадрата…

Она знала, что в этот самый момент за ее спиной демонстрируются кадры кошмарной пресс-конференции – неожиданный уход Агнес Хаббард из зала и это самое луковое перышко, вцепившееся в края кафедры.

– Да, я абсолютно с вами согласна, – кивнула Дженкинс, хотя соглашаться было, строго говоря, не с чем – Пандора не высказала никакой мысли. – Первоначально они намеревались сделать в точности то же самое, что и вы сегодня, – сообщить о первом, весьма трагичном контакте с внеземным разумом. Тут уж не может быть никаких сомнений. Но доктор Хаббард сделала нечто совсем иное. Неизвестные нам обстоятельства – либо неизвестные нам люди – заставили ее передумать, а отменять пресс-конференцию было уже поздно. Оказавшись в безвыходном положении, она сымпровизировала этот спектакль абсурда, назначила своего внука заместителем директора. Нет сомнений, что госпожа директор тоже запаниковала. Судя по всему, к настоящему моменту смятение охватило весь Институт, сверху донизу. Вчера знаменитая Агнес Хаббард выставила себя полной идиоткой. Стареет, что уж тут поделаешь.

Легкой кошачьей усмешке, которой доктор Дженкинс сопроводила последние свои слова, могла бы позавидовать и сама Пандора.

Теперь, когда подготовка была завершена, Пандора получила возможность сделать подачу:

– Но почему, Ванда, почему? Первый контакт с разумными существами – это же сенсация, историческое событие. Все мы знаем, что трансмензор обеспечивает доступ к новым мирам на очень короткое время. Нужно приложить все возможные усилия, чтобы узнать побольше об этих людях каменного века, кем бы они ни были. Мы же не знаем о них практически ничего, не знаем даже, как они выглядят! Так зачем же эти неуклюжие увертки, заметание следов, секретность? Почему Агнес Хаббард, решившая было сообщить про открытие общественности, ударилась вдруг в панику и передумала?

Поблескивая опасной улыбкой, Ванда изготовилась погасить мяч:

– А ты вспомни, Пандора, что вчерашнюю пресс-конференцию удостоил своим присутствием сам Уиллоби Хейстингз. Не будет большим риском предположить, что именно Генеральный Секретарь приказал установить этот режим секретности – чисто, казалось бы, научное открытие может оказать весьма существенное влияние на мировую политику.

Несколько верных, однако не очень важных замечаний: скандальная некомпетентность, вышедшая на свет благодаря этой тройной трагедии, неизбежно должна привести к коренной реорганизации…

А затем – бомба: при всей своей краткосрочности подобный контакт с другими разумными существами неизбежно заставит человечество сплотить свои ряды. Выиграет от этого Всемирный Парламент, единственный выборный орган, имеющий законное право представлять все население Земли. Объединенные Нации, это допотопное, многократно себя дискредитировавшее сборище предельно неэффективных правительств, рассыплется в прах. Поднявшаяся волна снесет и Уиллоби Хейстингза, и Агнес Хаббард, что они великолепно понимают.

Великолепная работа, думала Пандора. Весьма убедительно – для тех, конечно же, слушателей, которые ничего не знают о выборах в Парламент, но это – совсем другая проблема, заслуживающая отдельной передачи… Господи, как же я устала!

Ванда искрошила Агнес Хаббард в капусту и теперь ожидала следующего вопроса. И какой же это будет вопрос? Пандора с трудом подняла свинцовые веки и стрельнула глазами в сторону суфлера. Да нет, все уже закончено.

– Мы беседовали с доктором Вандой Дженкинс, профессором политологии из.., из… Ванда, я очень благодарна вам за сегодняшнюю беседу.

– Я была очень рада поделиться своими соображениями со зрителями WSHB.

Доктор Дженкинс растворилась в воздухе.

Ну, теперь пару заключительных слов и…

Дзинь!

Моррис сообщал ей, что сейчас пойдет реклама. А это еще на хрена? Отточенные многолетней практикой инстинкты велели Пандоре обещать зрителям скорую, через несколько минут, встречу. Голос ее хрипел и срывался.

Лампочка над камерой потухла.

– Моррис!

Пандора начала подниматься с кресла, но вовремя сообразила, что на таком бешено раскачивающемся полу можно и не устоять.

– Десять минут, Пандочка, еще десять минут – и конец. – Голос Франклина Фрэзера! Уж его-то Пандора узнавала всегда и везде, даже через заушник! – У нас появилось…

Пандора вскочила на ноги, покачнулась, схватилась для равновесия за столик и заорала, с ненавистью глядя в окно операторской:

– Фрэнки, сколько раз должна я тебе вдалбливать, чтобы ты не лез в мои…

– У нас, Пандора, появилось опровержение.

– Опровержение? Да что тут можно опровергать?

Устала, Господи, как же я вымоталась, прямо выжатый лимон какой-то. Этот сто тысяч раз проклятый извращенец и его долбаные дружки не имеют никакого права портить мне триумф.

– Я не намерена, – ощерилась Пандора. – Я абсолютно не намерена…

На другом конце стола появилась новая фигура. Пандора рухнула в свое кресло и на секунду лишилась дара речи.

– Ты! – пробормотала она наконец. – Боженька ты мой милосердный…

То самое луковое перышко, не совсем уже, правда, луковое – чьими-то там стараниями ярко-зеленый цвет исчез. Да и волосы причесаны. Теперь на этом нелепом существе был перламутрово-серый комбинезон с брыжами, оборками и галстуком-бабочкой; этот стиль, принятый среди фанатичных приверженцев самых маргинальных молодежных культов, достигнет мира взрослых не раньше будущего лета. Но ведь ему такая дикость вполне может сойти с рук. Одежда делает этого сучьего сына даже младше, чем он есть на самом деле, но зато скрадывает его глистообразную худобу. А уж рост.., тут Пандора заметила, что огромные, обутые в сандалии ступни на несколько сантиметров погружены в пол. Что это, фокусы Морриса, или кто-то там в Институте работает против своего детсадовского представителя? И эти вот кружевные манжеты – не слишком ли сильно торчат из них костлявые запястья и лодыжки?

Пандоре хотелось смеяться, хохотать в голос, но она не решалась, боясь, что не сумеет потом остановиться. Человеческое жертвоприношение! Стоило ей возгласить вызов, как из ворот замка выехал рыцарь, твердо намеренный убить врага. О бесценная драгоценность! Лучше ведь и не придумаешь. – идеальный, хотя и не предусмотренный партитурой, заключительный аккорд триумфа.

– Седи, почему ты не дома? Посмотри на часы, сколько сейчас времени. Ты сказал бабушке, что задержишься?

Седрик густо покраснел, и в тот же момент Пандора сумела наконец сфокусировать глаза на его лице. Боже благой и всемилостивый, это же превосходит все самые смелые мечты. Она почувствовала дрожь возбуждения, почти сексуального, всю усталость как рукой сняло. Добыча, которую нужно загнать – и загрызть. Спасибо, Фрэнки, Господь благослови твою душу! Последнее на сегодня блюдо, леди и джентльмены, – человеческая голова, приготовленная в собственных слезах и соплях!

– А что это, Седрик, с твоим носом?

– Не сошлись характерами с неким представителем экзотической флоры.

Hoc – хоть на выставку: распухший, багровый и, скорее всего, нафаршированный марлей – вон какой у этого недотепы голос, словно из-под воды. И синяки под глазами, сейчас еще небольшие, но к завтрашнему дню расцветут.

Потрясающе, даже чересчур потрясающе.

Избиение младенцев.

С другой стороны, не стоит забывать про вчерашнее – как этот мальчонка сдерживал натиск разъяренной толпы. Для дилетанта, полагающегося исключительно на свою прирожденную отвагу, очень даже неплохо, глазом ведь не моргнул, пока я не царапнула его коготками. Теперь я знаю его слабые места – лучше, пожалуй, чем он сам. Да не “пожалуй”, а наверняка – вряд ли в его короткой жизни было очень много женщин. Скорее всего – одна.

Глаза Седрика стрельнули на мгновение влево, где ровно ничего интересного не происходило, и снова уставились на Пандору. Понятно, ищет помощи у кого-то, находящегося в одной с ним комнате. Ведь для него Пандора – всего лишь проекция, призрак в мире живых. Но миллионы зрителей воспримут такие взгляды как признак беспокойства, неуверенности в себе. Вот что значит отсутствие тренировки.

Пандора посмотрела на мониторы. Десять секунд еще есть, так что можно продолжать предварительную обработку. Ерунда, конечно, лишнее, но Гении не пренебрегают никакими, даже самыми малыми возможностями.

– Жалко, – сказала она. – Жалко твоего носа. Ведь ты… – переходим на Хриплый Страстный Шепот – ..очень обаятельный мужчина.

Седрик открыл рот, собрался было что-то сказать, но не смог. Его челюсть так и осталась висеть.

– Жаль, что тебя нет здесь по-настоящему, во плоти. Потом, когда все это кончится, мы бы с тобой сошлись поближе. Да-а, – страстно вздохнула Пандора, – как бы я этого хотела.

Лицо Седрика наливалось кровью, костяшки пальцев побелели, как мел. Отлично, отлично!

– Я прямо сгораю от любопытства, – игриво призналась Пандора. – Ты ведь имеешь передо мной большое преимущество.

– П-п-преймущество?

– Ты ведь знаешь заранее, как я выгляжу без одежды, так ведь? А я могу только строить догадки про твое сильное, мужественное тело.

Седрик мгновенно побелел, теперь багровый распухший нос напоминал герань, странным образом выросшую в сугробе. Его губы беззвучно произнесли короткое слово, скорее всего – “сука”.

– Скажи мне хотя бы одну вещь, у тебя все.., пропорционально? Ты – один из самых высоких знакомых мне мужчин, девушка поневоле задается вопросом…

Дзинь!

– А теперь, друзья, в завершение сегодняшней передачи, ставшей, я думаю, для всех вас истинным откровением, мы встретимся со знаменитым Седриком Хаббардом. Добрый вечер, Седрик.

Седрик судорожно сглотнул – раз, еще раз и только потом сумел пробормотать приветствие.

– Седрик, как вы понимаете, представляет здесь Институт. Не далее чем вчера бабушка вырвала его из цепких лап институтской баскетбольной команды и назначила заместителем директора по связям со средствами массовой информации, что стало огромным сюрпризом для всех нас – и для тебя, Седрик, тоже, так ведь?

Седрик кивнул.

Пандора ждала.

– Да.

Его глаза сверкали гневом и ненавистью. Пандора ощутила неожиданный приступ желания – проклятые таблетки, после них всегда так. Она всегда предпочитала молоденьких – дразнить их и ускользать, и ускользать, и смотреть, как похоть становится мукой, переходит все пределы и мальчик перестает что-либо соображать и бросается вперед как бешеный, а еще лучше – кончает, не успев даже начать, нет, наблюдать такое – истинное наслаждение. А уж обработать вот такого, который заранее переполнен дикой, первобытной яростью… Делу время, потехе час. Не отвлекайся!

– Сегодня Седрику поручили сообщить нам официальную точку зрения его бабушки.., точку зрения Института. Я не ошиблась, Седи?

– Совершенно верно, доктор Экклес. Почти осязаемая волна ненависти и презрения заставила Пандору поежиться. Желание стало еще острее. (Это что же, скоро не он будет краснеть, а я?) – Называй меня просто “Пандора”. Хорошо, так почему же Институт хранил это событие в секрете? Почему не признал он правду раньше, до того, как ее рассказали мы?

– Какую правду, доктор Экклес?

– Неопровержимые свидетельства наличия на Ниле разумных существ!

Она увидела, как в огромных серых глазах расцвело торжество, и тут же весь мир взорвался тревожным, набатным боем.

– Нет никаких свидетельств наличия на Ниле разумных существ.

– Никаких свидетельств? – Нужно выиграть время – но при этом не проявлять неуверенности, не вызывать ни малейших сомнений. – Ты что же, хочешь сказать, что показанные сегодня записи – фальшивка? – Только не это, Господи, только не это! Да нет, люди пропали, их родственники в трауре – такое не подделаешь. Боже всемилостивый, прошу тебя, сделай, чтобы диск был настоящим!

– Нет. Диск самый настоящий – хотя и ворованный. Все, показанное вами сегодня, правда.

Словно гора с плеч! Однако не успела Пандора раскрыть рта, как Седрик бросился в атаку. Его хорошо натаскали.

– Дело в том, что вы знакомы только с крохотной частью информации. Мы основываем свои выводы на записях, полученных не одной камерой, а двадцатью с лишним, не говоря уже о данных из других источников. Вот, например…

– Сколько я помню, окно было открыто пятого апреля, верно? – Нужно отобрать у него мяч. Если удастся сбить этого недоростка с наизусть заученного текста, он начнет беспомощно барахтаться.

– Да.

Крошечная заминка Седрика, и Пандора не дала ему продолжить, рванулась вперед:

– В таком случае Институт имел на изготовление фальшивок целых три дня. Я верю, что вы продемонстрируете нам какие-то там записи, только с какой стати мы обязаны им верить?

Но нет, они предвидели такой поворот.

– Я не собираюсь показывать вам никаких записей.

Еще легче. А не может ли статься, что вся эта чушь с опровержением – не более чем личная инициатива долговязого недотепы?

– Так мы что же… – высоко поднятые брови выражают Нескрываемый Скептицизм, – ..должны поверить тебе на слово?

– Да. Во всяком случае – на ближайшее время. Снова, мать твою, предусмотренный ими вариант!

Но выбора нет, нужно катиться по той же колее дальше.

– И с какой бы это, спрашивается, стати? Почему вы не хотите предъявить общественности доказательства?

– Потому что по этим событиям возбуждено уголовное дело.

– Уголовное? – Неожиданный удар бросил Пандору на канаты. Почти в буквальном смысле – она инстинктивно откинулась на спинку кресла. – Неужели вы намерены арестовать этих троглодитов, людей каменного века, обитающих на…

– Произошло убийство! – В глазах брехливого щенка сверкнула неподдельная ярость. – Кошмарное, заранее спланированное убийство. Следствие зацапало.., ну, то есть изъяло и приобщило к делу все, до последней, записи. Вещественные доказательства. Именно поэтому я и не могу вам ничего показать.

Он нехорошо усмехнулся и замер в ожидании.

– Следствие? Какое еще следствие? Неужели у туземцев есть своя полиция? – Нет, легкомысленный тон здесь совсем некстати. Не то ты делаешь, Пандора, совсем не то. – Ладно, оставим этот вопрос. Так, значит, молодой человек, вам нужно объяснить смерть двух мужчин и исчезновение женщины. Убийство в закрытом помещении, прямо как в детективном романе. Только я что-то не понимаю, разве в СОРТе был кто-то четвертый?

– Нет, ни в коем случае, – покачал головой Седрик, по его губам скользнула торжествующая улыбка. – Но вы слышали когда-нибудь о… – он глубоко вздохнул. – О кутионамин лизергате?

– Нет, но, по всей видимости, скоро услышу.

– Это – яд. Порошок, превращающийся при возгонке в смертельно опасные пары. От этих паров люди сходят с ума.

– Вещество, получаемое из некоторых разновидностей грибов, – сообщил Пандоре заушник.

– Сходят с ума? – переспросила Пандора. – В каком, конкретно, смысле?

Она чувствовала огромную, ошеломляющую усталость. Этот разговор – и на него-то почти не хватает сил, а тут еще слушай Моррисову болтовню про какие-то там грибы.

А почему мальчонка так скованно двигается, словно аршин проглотил? Ну да, понятно. Скорее всего, этот шутовской наряд скрывает уйму синяков, и ссадин, и царапин, и… Светлая кожа со вздувшимися, побагровевшими рубцами… Думай, дура, о деле, не отвлекайся!

А усмешечка-то какая, усмешечка! Победителем себя чувствует.

– У женщин это вещество вызывает крайнее смятение и заметно выраженные либидозные тенденции.

– Пожалей мои уши! И кто это только научил тебя таким умным словам? Говоря по-простому, у них начинает свербеть между ног, так, что ли?

Кадык Седрика нервно подпрыгнул:

– Пожалуй. Мужчины проявляют примерно те же симптомы, а кроме того – склонность к насилию, слабо выраженную у женщин. Через несколько часов поражаются высшие центры мозга, что ведет к полному распаду личности, через день, или около того, наступает смерть – тут все зависит от концентрации паров.

– Так значит, мужиков укокошила эта самая Джилл?

– Судя по всему, она убила по крайней мере одного из них.

– И где же она раздобыла каменный топор?

– Каменное рубило было изготовлено Ван Шунингом.

– Да неужто? – Смех Пандоры, намечавшийся как иронический, получился попросту визгливым, даже на ее собственный взгляд. – Ну так расскажи же нам наконец вашу официальную версию. И эти изъятые записи – сам-то ты их видел?

И снова удовлетворенная усмешка – судя по всему, интервью идет точно по намеченной институтским жульем программе.

– Нет. Я могу лишь пересказать то, что мне сообщили. Вот когда будет суд, присяжные получат возможность ознакомиться со всеми уликами и доказательствами. Судя по всему, произошло следующее: первого апреля СОРТ ушел – был заброшен – на Нил, имея на борту доктора Джилл, эколога, доктора Ван Шунинга, московского специалиста по грибам, и доктора Джона Чоллака, институтского разведчика, именно последний и управлял машиной. Но это вы и сами знаете. Первые два дня прошли тихо и спокойно. Исследователи объезжали поверхность планеты, делали снимки, собирали образцы. Ничего необычного не наблюдалось. Наружу они не выходили – слишком жарко, да и воздух не пригоден для дыхания.