Текст книги "Струны"

– Да шевелись ты, жиряга! – Голос Бейкера едва прорывался сквозь рев помех. – Мешаешь же, мать твою! Втяни кишки в жопу – и вперед!

Седрик весело ухмыльнулся, он не выглядел особенно напуганным. И никогда не будет. А уж эта его всегдашняя ухмылочка…

Скорее всего, он придумывал максимально оскорбительный ответ. Изображение непрерывно дрожало, по нему плавали пятна голубоватой мути, поэтому Элия не рассмотрела в точности, что же произошло, просто в какой-то момент позади Седрика и Абеля открылась дверь, оттуда вылетели подушка, кресло, а затем – неизвестный мужчина. Согнувшись, почти на четвереньках, он врезался в противоположную стену коридора, упал, перекатился на спину и замер. Одежды на мужчине не было никакой.

– Кто это? – прохрипела Моала, все еще судорожно стискивающая Элию. Судя по всему, тем же вопросом задались и Седрик с Бейкером: они остановились, повернулись и уставились на незнакомца.

И Элия – тоже. Интересно все-таки получается. Первый СОРТ, посетивший Нил, был заминирован ядом. На втором откуда-то взялся безбилетный пассажир. И с какой бы это стати кому-то там захотелось прокатиться потихоньку на Нил?

Голубой туман.., мелкая рябь… Ну, вроде получше.

По всей видимости, они успели уже обсудить незваного гостя, теперь Бейкер гнал Седрика вперед – то есть в заднюю часть СОРТа, – в то время как Седрик хотел вернуться и помочь потерявшему сознание человеку.

Низенький, смуглый и волосатый. Такая грудь должна понравиться Моале, непроизвольно улыбнулась Элия. Грудь, но вряд ли все остальное, очень уж он костлявый, и ноги как спички. СОРТ трясло, плюгавый незнакомец скользил и перекатывался, иногда его тело взлетало над полом и снова шлепалось вниз, как подкинутый блин на сковородку.

Бейкер уже не кричал, а ревел. Седрик с явной неохотой повернулся, сделал шаг в направлении кормы, переместил руки, шагнул еще раз…

И все.

И тишина.

На экране – бессмысленное кружение серых снежинок.

– Нарушение связи, – сообщила Система.

Элия в голос, по-бабьи, взвыла; Моала подтащила ее к кровати, насильно усадила.

«При необходимости – практически на любое”. СОРТ обеспечит их всем необходимым, они будут жить – пока не помрут от старости. Или сойдут с ума. Запертые в аду. Да, но теперь-то их пятеро – если, конечно же, этот пятый выжил после ударов о стены и пол. Как долго проживут в СОРТе-четвертом пятеро? И откуда взялся этот безбилетник, кто он такой?

Элия переключилась на WSHB и встретилась взглядом с Франклином Фрэзером.

– ..Полученным от руководства Института, окно закрыто. Возросший уровень нестабильности не допускал дальнейшего использования струны.

Фрэзер тяжело вздохнул (а морда-то, мордато – ну прямо как на похоронах любимой тети!). За его спиной выросли четыре призрачные фигуры, кадр из утренней съемки: так вот они и стояли около СОРТа перед посадкой. Масленая, на все тридцать два зуба, улыбка Девлина, жеманная улыбочка Пандоры, ехидная усмешка Бейкера. А чуть не полуметром выше, словно встающее из-за горизонта солнце – детская, радостная, от уха до уха ухмылка Седрика Хаббарда.

– Короче говоря, четверо исследователей утеряны безвозвратно. Все вы и без меня знаете, что лопнувшую струну невозможно восстановить. Если даже произойдет такое чудо, что Нил будет обнаружен заново, к нему протянется совершенно другая струна, местное время контакта окажется совсем иным, на тысячи, миллионы лет отличным от того, в котором пропала четверка отважных исследователей. И даже если забыть о временных аномалиях, контакт может образоваться на любом удалении от теперешнего их местоположения, хоть в другом полушарии.

Скорбная пауза.

– Для всех сотрудников WSHB и для меня лично эта трагедия явилась…

– Дзинь!

Кто-то с мастер-кодом…

Ледяное лицо, ледяные глаза Агнес Хаббард:

– Вы уже знаете, что произошло?

– Мадам, я считаю своим долгом выразить свое глубочайшее сочувствие в связи с постигшей вас утратой.

Хаббард поджала губы. Ярко-васильковый костюм, чуть старомодный и – каким-то чудом – ультрасовременный, высокий, похожий на брыжи, кружевной воротник, изысканная, словно из снега вылепленная прическа.

На Тибре через пятьдесят шесть лет разве так я буду выглядеть? – грустно подумала Элия. Разве сумею я так сохраниться?

– Это было крайне прискорбно. Но с вашей, Ваше Высочество, точки зрения, еще более прискорбной является утрата заместителя директора Девлина, а также разведчика Бейкера, руководителя работ по организации колонии на Тибре.

– Что вы хотите…

Тонкие белые брови насмешливо поползли вверх:

– Неужели вы перепутали, по кому нужно скорбеть? К моему вящему, принцесса, сожалению, я вынуждена закрыть файл Тибра.

– Нет!

– Увы, да. Кандидатуру на пост заместителя директора подыскать очень и очень непросто. Бейкер же держал в своих руках организационную сторону дела. К тому времени, как мы во всем разберемся, составим новые планы, Тибр давным-давно исчезнет. Но вы не расстраивайтесь, когда-нибудь позднее, в этом году или в следующем, какой-нибудь другой мир…

– Четвертый мужчина – кто это был такой? Кратчайшая, еле ощутимая заминка.

– Какой еще четвертый мужчина?

– На СОРТе был четвертый мужчина. Одна женщина и четверо мужчин. Он вывалился в коридор, в самом конце, незадолго до прекращения связи, когда Седрик и Абель пробирались.., да, кстати, а что это им так спешно понадобилось на корме?

Пренебрежительное пожатие узких плеч:

– Там не могло быть никакого четвертого мужчины. Ваша ошибка легко объяснима, под конец изображение стало совершенно неразборчивым.

– Я его видела!

– Нет, не видели. Никакого четвертого мужчины не было. Вы достаточно знакомы с нашими правилами и должны знать, что экипаж СОРТа никогда не превышает технического предела, никогда! На борту СОРТа-четвертого не могло быть никакого пятого человека. Я не имею ни малейшего представления, почему Абель и Седрик покинули кабину – если, конечно, это не является очередной вашей фантазией.

А записи, конечно же, будут стерты – на случай, если кто-нибудь захочет проверить.

Элия отвесила Агнес Хаббард глубокий насмешливый поклон. Теперь уже никто и никогда не узнает, какие именно жуткие планы строила эта ледяная женщина относительно своего внука. Ясно одно: она знала про четвертого мужчину, она знает, зачем Седрик и Бейкер шли на корму.

Ох, Седрик-Седрик, ну кто же мог предвидеть такой кошмарный финал?

– Ваше Высочество, вы не могли бы приказать своим людям собираться, и как можно скорее? – ледяным голосом поинтересовалась Хаббард. – Вагон до Центра отправляется ровно через тридцать минут.

– Нет!

– Да! – На древних, как Ассиро-Вавилония, губах играла мстительная, торжествующая усмешка. – Переселение отменяется, Седрик пропал, а вы возвращаетесь в Банзарак.

Глава 18

Самп/Кейнсвилл, 9 – 10 апреля

То ли в сорок втором, то ли в сорок третьем году Уиллоби Хейстингз совершал поездку по Юго-Восточной Азии; составленная в недрах комиссариата ООН программа включала и визит к султану Банзарака. Совсем еще юный, совсем еще новичок на престоле, Кассан'ассан произвел на Генерального Секретаря самое благоприятное впечатление – далеко не ограничиваясь декоративными, конституцией предписанными функциями, он был настоящим правителем.

Как банзаракская культура представляла собой мешанину бесчисленных, позаимствованных у соседей элементов – христианства, ислама, буддизма, индуизма и даже примитивного шаманизма, – точно так же жители Банзарака вели свою родословную чуть ли не ото всех существующих на Земле рас. В среднем получалось нечто неопределенно-среднее, однако иногда из этого сложного расплава кристаллизовались фигуры совершенно необыкновенные; одной из таких фигур являлся сам Кассан'ассан, другой – его младшая сестра. Уже тогда, в двенадцать, не более, лет, принцесса Элия была настоящей красавицей – стройная и смуглая, с тяжелым водопадом иссиня-черных волос и глазами загадочными, как древние мистерии Востока, она резко выделялась на фоне своих – весьма симпатичных – сестер. Эта девочка, предсказал Хейстингз, будет разбивать сердца мужчин.

В данный момент ей хотелось разбивать им головы.

Мраморные ступени, высокая порфировая колоннада – парадный подъезд нового здания штаб-квартиры ООН, построенный под личным наблюдением Генерального Секретаря, выглядел весьма импозантно. Можно считать символичным, что все это великолепие располагалось внутри здания, подальше от кислотного дождя и прочих метеорологических неприятностей, то есть представляло собой чистейшей воды липу. Использовали подъезд исключительно при официальных приемах руководителей государств и правительств, однако сегодня Хейстингз решил, что молодость и красота заслуживают почета, во всяком случае не меньшего, чем политические цепкость и пронырливость. К крайнему, хотя и молчаливому неудовольствию протокольного отдела он объявил, что встретит принцессу именно на этих протертых тысячами президентских и премьерских ног ступенях.

Последние дни прошли в какой-то сплошной суматохе, возраст напоминал о себе все чаще и отчетливее, а потому, сказал Хейстингз, пара часов в обществе очаровательной девушки – именно то, что доктор прописал. Что гериатр прописал. Поддавшись слабости, он даже позволил себе опираться на трость – и очень пожалел об этом, глядя, как Элия быстро, совершенно не по-женски шагает через две ступеньки. Следом за ней поспешала свита, завершали же шествие здоровенные мужики в красных скафандрах – предоставленные Институтом охранники. Бородатый хаджи – политический, надо понимать, советник – намертво прилип к принцессе и что-то шепчет ей на ухо. Не иначе как умоляет идти помедленнее. А ей, похоже, плевать на все его предостережения.

Да, разбивательница сердец. Закрытый, плотно обтягивающий костюм, жемчужно-серая ткань переливается мелкой огненной рябью – рубиновой, ярко-синей и зеленой, как трава. Рискованный выбор, весьма рискованный – и оглушительный успех. Высокая и стройная, с неширокими бедрами и маленькой грудью, Элия выглядела совсем как мальчишка – только где же вы найдете мальчишку с такой гордой, лебединой шеей и осиной талией, мальчишку, брызжущего яростью и в то же самое время абсолютно уверенного в себе.

Хейстингз снисходительно улыбнулся, Агнес успела предупредить его о надвигающемся урагане.

Тучей мошкары вились операторы, снимающие незабываемый момент – , Генеральный Секретарь ООН сгибает свою закостеневшую спину и прикладывается губами к царственной ручке. Старость, приносящая дань уважения юности. Стройная красота принцессы и его старческая дряблость – Уиллоби понимал, как резко контрастируют они в кадре. Такая колоритная сцена непременно попадет в вечерний выпуск новостей – , все, что требуется этим кровопийцам.

Хейстингз не готовил речи заранее – сто, наверное, тысяч первая, она польется легко и свободно, как из птицы – песня. Из попугая. Он от всей души приветствовал принцессу – почетного представителя его величества султана Банзаракского. Бородатый в тюрбане протянул Элии лист бумаги на зачтение. Милостиво поклонившись, она приняла шпаргалку, скомкала ее одной рукой и швырнула к ногам автора. Так что же, этот прощелыга и есть причина ее озабоченности, или она только срывает на нем злость? Затем Элия заговорила, четко и ясно, на безукоризненном английском. В ее предельно краткой речи не было ничего лишнего, да и необходимого было, правду говоря, маловато.

Она находилась в состоянии предельного бешенства (почему?). Кроме того, она была очень юна. Хейстингз решил, что дальнейшее затягивание официальной церемонии чревато малоприятными последствиями. По пути, как можно было подумать, в зал для приемов он умело отделил Элию от сопровождающих и проводил ее в небольшой приватный кабинет. Мелькнула и тут же исчезла небритая разъяренная рожа одного из охранников; дверь закрылась.

Сколько помнил Хейстингз, члены правящего семейства Банзарака проявляли религиозность исключительно при общении со своими подданными, в жизни же частной они были скорее агностиками.

– Я не оскорблю Ваше Высочество, предложив вам рюмку хереса?

Пользовались этим маленьким, уютно обставленным кабинетом хорошо если раз в месяц, однако умело организованный беспорядок придавал ему обжитой, почти домашний вид, создавал доверительную атмосферу. И ни один из разбросанных повсюду документов не имел ровно никакого значения.

Элия закончила изучать обстановку и глубоко вздохнула:

– Херес будет очень кстати.

– Что-нибудь еще?

– Ответы на несколько вопросов.

– Все, что будет в моих силах.

Вон какая скептическая улыбка, сразу видно, что ни одному моему слову не верит. А чего бы еще ожидать? После недавнего-то общения с Агнес.

Хейстингз усадил Элию, разлил херес и только после этого опустился в огромное, очень мягкое кресло, несколько скрадывающее его непомерный рост.

– За ваше здоровье, – провозгласил он, поднимая рюмку, – а также за здоровье вашего брата и его семьи.

Они пригубили вино. Элия смотрела на собеседника как фехтовальщик, вооруженный самой настоящей, боевой саблей. Хейстингз улыбнулся. Он любил хорошеньких девушек.

– Так что, первый вопрос? Нет, начну я. Вы хорошо доехали?

– Нет. Это был какой-то зверинец. Хищно оскалившиеся зубы Элии поневоле заставляли вспомнить легенду о том, что в ее генеалогическом древе имеются, всего несколькими ветвями выше

, самые настоящие каннибалы. Ну да, не могли же возвращающиеся из Кейнсвилла репортеры обойти своим вниманием прекрасную принцессу.

– Ну, теперь ваша очередь, – расхохотался Хейстингз.

– Почему, – пристально взглянула на него Элия, – вы не носите траур по своему внуку?

– Ох, мадам, из-под ваших ноготков сразу же брызжет кровь.

– Так неужели эта кровь жиже, чем водица?

– Ваше владение английской идиоматикой вызывает у меня искреннюю зависть.

– Ваше умение увиливать от прямых ответов вызывает у меня зависть не менее искреннюю.

Хейстингз сделал неторопливый глоток из рюмки. Детская агрессивность этого допроса с пристрастием искренне его забавляла.

– Безвременная кончина любого человека – трагедия, всегда и везде, однако я не хотел бы лицемерить, изображая какую-то особую жалость к этому молодому человеку. Подумайте сами, всего два дня назад я даже не подозревал о его существовании. Наша единственная встреча продолжалась менее часа. А вы – он стал вам другом?

– Любовником.

Надежда Элии смутить Уиллоби Хейстингза была заранее обречена на провал – он потерял последние остатки былой способности смущаться задолго до рождения этой юной тигрицы. А шустро все-таки действовал внучек. Или не он, а она? На мгновение Хейстингз ощутил укол зависти, страстно захотелось невозможного – снова стать девятнадцатилетним олухом и пробраться в постель очаровательной собеседницы.

Замечательное для ее возраста самообладание, но это уж – черта семейная. За последние двадцать пять лет Хейстингз перезнакомился чуть ли не со всеми банзаракскими принцами и принцессами, делавшими в Сампе остановку по дороге в Кейнсвилл, к новым мирам; он узнавал в Элии ту же врожденную, неискоренимую самоуверенность – да и как тут не сшибать носом лампочки, если воспитали тебя в сознании собственной исключительности, если стезю твою направляет буддхи, перст Божий?

Были, правда, и исключения. Не понимая в точности, чего же хочет внутренний голос, впервые в жизни столкнувшись с неведомым, некоторые из юных аристократов откровенно пугались. Двумя днями раньше, на пресс-конференции, Элия также выглядела не лучшим образом, теперь же страх исчез без следа. Увидела, значит, прямой путь – с ними всегда так.

– А вы уверены, – невинно поинтересовалась Элия, – что Седрик погиб?

Хейстингз ни на секунду не допускал обратного – и не стал скрывать своего удивления.

– Мне и в голову… Вы что же, думаете, что Институт способен восстановить лопнувшую струну? Но они всегда отрицали…

– Нет. – Элия энергично встряхнула головой, осыпав свои плечи и грудь потоком сверкающих павлиньих перьев. – Нет, я же знакома с теорией. Прямая струна – это только первое приближение. На практике ее искривляют гравитационные неоднородности, примерно так же, как они искривляют луч света. Перемещаются неоднородности – перемещается и струна. Она извивается, и кто же там знает, какое именно измерение нужно подстраивать, не говоря уж о том…

Элия улыбнулась и – впервые за это время – стала выглядеть на свои девятнадцать лет.

– Извините, господин Генеральный Секретарь. Кас все время шпыняет меня за склонность к поучениям. Короче говоря, если контакт утрачен, он утрачен. Однако разрыв можно симулировать. Стабилизировать струну трудно, дестабилизировать – проще простого. Так что нельзя исключить, что сохранилась возможность открыть окно на Нил, точно по расписанию, через четверо суток.

– Клянусь чем угодно, мадам, – развел руками Хейстингз, – что мне ровно ничего об этом не известно. Агнес редко посвящает меня в свои планы. Практически никогда. Этот разведчик – именно он, кажется, должен был возглавить колонизацию вашей планеты?

– Да.

– Тогда можно понять, зачем Агнес решила симулировать его гибель.

– Но вот с остальными так просто не получается. Чуть пониже левой груди Элии на жемчужной ткани равномерно пульсировало фиолетовое пятнышко.

– Да. Можно, правда, предположить, что Агнес решила отправить Седрика вместе с вами. Он же теперь всемирная знаменитость, чье исчезновение неизбежно заметят.

– Не было у нее таких намерений. Фиолетовое пятнышко забилось чаще. Хейстингз молчал.

– К тому же, – добавила Элия, – через четыре дня меня не будет в этом мире, я даже не узнаю, вернулся он или нет.

– А Девлин Грант? – пожал плечами Хейстингз. – Амбиции этого типа общеизвестны, он метит в наследники Агнес. Вернувшись – пусть даже и тайно – на Землю, разве станет он держаться в тени? А доктор Экклес? Она сразу рванется в телевизионную студию, тут-то всем секретам и конец.

– Да.

Элия глубоко вздохнула и отвела глаза. Как же это, спрашивается, сумел Седрик завоевать ее привязанность?

И какой вообще мужчина может надеяться на долгосрочную связь с этой пантерой? Она никогда не потерпит подчиненного положения – и даже наоборот, будет инстинктивно стремиться к господству. Мало кто способен сравниться с ней в умственном отношении, а тут еще необыкновенная красота и сила духа. Ну и что же тогда? Подобрать какого-нибудь бесхребетного слюнтяя и вытирать об него ноги? Хейстингз повидал за свою жизнь многих сильных женщин, допустивших подобную ошибку, – и очень надеялся, что принцесса окажется умнее. И как же трудно будет Элии встретить человека, достаточно крепкого, чтобы не сгореть в ее пламени. Странно, очень странно, что такое могла она найти в Седрике? Ну, разве что рост, а тогда это не связь, а легкое развлечение. Не любовники, а товарищи по веселым играм.

– Ваше Высочество, я не думал, да и сейчас не думаю, что несчастный случай был симулирован. От Агнес, конечно же, можно ожидать чего угодно, однако это конкретное мошенничество… Я не понимаю, как можно было его осуществить, и самое главное – я не понимаю, что она тут выигрывает.

– На борту СОРТа был лишний человек, пятый, мужчина.

– Каким образом.., я был очень занят и не смотрел в это время телевизор. Вы абсолютно уверены?

– Да, – кивнула Элия, – а по телевизору вы все равно ничего бы не увидели. Я имела временный ранг, Система ошиблась и показала почетной гостье несколько больше, чем следовало бы.

Она слегка пошевелилась; фиолетовая пульсация под левой грудью исчезла.. Ткань, вероятно, ослабла.

Лишний человек? Элия ждала – ждала, пока Хейстингз уловит ход ее мыслей. Сколько уже лет не приходилось ему думать вровень с личностью такой молодой, острой – и непредсказуемой. Слишком он для этого стар. А последние дни – они могли сломать кого угодно.

– Насколько я понимаю, в Кейнсвилле есть – или был – некий никому не известный убийца?

– А также шпион, продавший диск Пандоре Экклес. Разные, скорее всего, люди, но даже тут ни в чем нельзя быть уверенным.

Умозаключение, к которому пришел бы кто угодно – было бы время. Нехитрое замечание мало свидетельствует об умственных способностях этой пумы, но вот то, как оно сделано… Хейстингзу никогда не хватало терпения на глупых женщин – или на женщин, притворяющихся глупыми, или на мужчин, которым нравятся подобные особы.

– Казнь? – Он скептически покачал головой. – Вы так думаете? Если гибель предыдущего экипажа – результат убийства, то Фиш уже знает преступника, в этом нет никаких сомнений. Они с Агнес вполне способны вышвырнуть негодяя на первую попавшуюся планету; я вполне уверен, что они поступали так в прошлом не раз и не два. Никакая скрупулезность не помешает им взять отправление правосудия в собственные руки.

– Но не в том случае, когда на борту находятся еще четверо?

Было видно, что Элия хочет в это поверить, хочет, чтобы Хейстингз ее убедил.

– Ни в коем случае. Да, Экклес купила секрет Института, но ведь это – ее работа. Агнес мстительна – но не настолько, чтобы убить человека за подобный поступок. А вот предатель, продавший диск, не может рассчитывать ни на какое снисхождение. Девлин амбициозен свыше всякой меры, но ведь она может попросту вышвырнуть его из Института в любой день и час. А уж двое молодых парней… Нет, Ваше Высочество, я ума не приложу, откуда там взялся лишний человек, и все равно уверен, что ваши подозрения заходят слишком уж далеко.

Элия снова вздохнула и поднесла к губам рюмку.

– Если я не ошибаюсь, – добавил Хейстингз, – разрывы струны непредсказуемы.

Элия кивнула, не поднимая на Генерального Секретаря глаз. Что ж, даже для него смерть знакомого человека неизменно была потрясением, а ведь к старости приходит умение мириться с такими вещами. Элия молода, она отчаянно цепляется за любую, самую невероятную надежду. Лучше уж сменить тему разговора.

– Вы ворвались сюда с обиженным, даже оскорбленным видом.

– Да, вы правы.

– Почему?

Элия пожала плечами:

– Извела меня вся эта идиотская таинственность! Да нет, – она подняла глаза – и вдруг улыбнулась одной из тех улыбок, которые в далеком прошлом создавали и разрушали царства, – больше всего я злюсь на себя, что была такой дурой. Ведь только на полпути в Самп я наконец сообразила, с чего это меня засунули в клетку с макаками и вышвырнули из Кейнсвилла. Агнес Хаббард врала мне без зазрения совести, а я, дура, ей верила.

Хейстингз сочувственно хмыкнул, ему страстно хотелось, чтобы эта улыбка продержалась как можно дольше.

– Обычная ее манера, особенно в обращении с людьми, способными угадать правду самостоятельно.

– Я, конечно же, виновата – явилась без приглашения на ее пресс-конференцию, но ведь что она теперь делает? Объявила мне, что высадка на Тибр отменяется, а я возвращаюсь в Банзарак!

– Вот же стерва, – охотно поддакнул Хейстингз, вспоминая недавний звонок Агнес. И как же она – ну стерва и есть! – веселилась, взваливая на него распутывание этого клубка. – Ну и когда же туман рассеялся?

– Слишком поздно! – На смуглом лице – еще одна волшебная улыбка. – Сразу нужно было понять – если бы нильская экспедиция действительно угрожала колонизации Тибра, я бы почувствовала это при первом о ней упоминании. К сожалению, я слышу только голос буддхи, но не его молчание. Джетро – ведь даже и этот придурок знал! Он имел наглость заявить мне, что я должна явиться сюда и произнести речь, а я так ничего и не сообразила. – Вот, значит, что оскорбляет принцессу больше всего – мелкий прихвостень видел все заранее, а она – нет. – В конце концов, какой-то вопрос одного из репортеров довел меня до окончательного бешенства, и я задумалась, с какой это стати меня засунули в этот бродячий цирк?..

Элия сокрушенно покачала головой и допила херес.

– Моя собственная оплошность – вылезла в Кейнсвилле на всеобщее обозрение. Вот и приходится изображать не менее публичный отъезд.

– К моему счастью, – кивнул Хейстингз. – Мы приглашаем вас на небольшой – человек пятьдесят или около того – ленч. Затем, на встрече с председателем Комитета по беженцам, вы зачитаете адрес, опишете в общих чертах колоссальную работу в этой области, проводимую крохотным Банзараком, ну а уж вечером – настоящий, серьезный прием.

Элия громко застонала:

– А может, сговоримся по-другому? Пусть меня подвергнут публичной порке, и дело с концом.

– Вы появились в самый подходящий момент. Эти обязанности лежали на некоем южноамериканском вице-президенте, но он неожиданно вышел из строя. Мы очень благодарны судьбе – и вам.

– Надеюсь, – улыбнулась Элия, – с ним ничего серьезного?

– Вы путаете меня с доктором Фишем. Нет, у господина вице-президента всего лишь острая лихорадка. Связанная с некой блондинкой. Я бы назвал его болезнь “белая горячка”, но это выражение безнадежно скомпрометировано.

– А затем я отправлюсь в Кейнсвилл. Когда?

– Сегодня, примерно в полночь. Прибудете около четырех ночи. Вам налить еще?

Первая рюмка заметно улучшила настроение принцессы – а может, дело тут не в хересе, а в блестящем собеседнике?

– Нет, – покачала головой Элия. – Нам следует вернуться к миру, а то еще немного – и ваша репутация погибнет безвозвратно.

– Возможно. Но я этого не боюсь – губите все, что хотите.

Огромные миндалевидные глаза блеснули – отсвет луны в таинственных, затерянных в джунглях озерах – и снова стали серьезными.

– Можно последний вопрос?

– Конечно.

– Даже два, но взаимосвязанных. Первый: зачем Агнес Хаббард выкинула на пресс-конференции этот идиотский номер с Седриком? По мнению Экклес, она собиралась объявить что-то совсем другое, а затем передумала. Но на Ниле нет никакой разумной жизни – так ведь?

– Насколько известно мне – нет.

– Тогда объяснение Экклес не годится. Это было не изменение, а исполнение плана!

– А второй?

– Там, после пресс-конференции, вы сказали, что она сошла с ума. Агнес Хаббард вас буквально нокаутировала. А сегодня вы снова веселенький, свежий, как огурчик, и даже выполняете ее поручения. Вы не могли бы мне это объяснить?

– Это – секрет и, к сожалению, не мой. Глаза Элии сверкнули:

– Насколько я помню, мне доверен секрет гораздо больший.

Тоже верно! К тому же Хейстингз не давал Агнес никаких обещаний хранить тайну – и очень хотел вызвать на лице банзаракской принцессы еще несколько волшебных улыбок.

– Вы можете угадать все сами – так же, как и я. Я знаю Агнес очень давно. Ее хитрость не знает предела. Всегда и во всем она гоняется минимум за двумя зайцами. Думаю, вы и сами успели это понять. Она продемонстрировала бессмысленное, иррациональное поведение, а это – лучший способ сбить с толку всех аналитиков, все программы стратегического анализа. Не зря же хороший игрок в покер время от времени позволяет поймать себя на блефе – в будущем это окупится сторицей. В тот раз она провела даже меня. Кроме того, она выставила всех звезд телеэкрана полными идиотами. Результат: следующая их атака будет списана на злость и обиду.

– Я думала об этих моментах. Они никак не оправдывают риска.

Вряд ли Хейстингз потерпел бы такой тон от кого-либо другого, а не от ослепительной красавицы Элии.

– Не оправдывают? Да, конечно. К возвращению сюда я уже знал ответ. Какие вопросы пришли вам на ум, когда Агнес выкинула, выражаясь вашими словами, этот идиотский номер?

Между двумя пушистыми, идеальной формы бровями возникла задумчивая морщинка:

– Кто это такой? Зачем она это сделала? Хейстингз молчал.

– Откуда она его вытащила… Хейстингз молчал. Царственные глаза расширились:

– Питомник!

– Совершенно верно, – кивнул Хейстингз. – Пересадка органов – грязное, отвратительное дело, во всяком случае – в существующей сейчас форме. Наиболее безопасна автотрансплантация – пересадка органа, взятого у клонированной копии реципиента. Подобные операции запрещены, проводятся тайно, но тайна эта известна. Цены умопомрачительные, причем основная часть расходов приходится на подпольное выращивание ребенка до взрослого состояния. Ребенок – не эмбрион, он в колбе развиваться не может. Эти живодеры хотят получить тело. А в теле неизбежно есть мозг. А в мозгу – личность. Чудовищно! Огромный отвратительный бизнес.

– Почему же тогда этот бизнес существует? Почему его не разоблачат и не уничтожат?

– Потому что это – прерогатива богатых и сильных, Пандоры Экклес и иже с ней. Их мелкие прихлебатели знают правду и не столько негодуют, сколько завидуют – будь у них деньги, они занялись бы тем же самым.

– И Агнес пригрозила вытащить правду на белый свет! Так, значит, это был шантаж!

– Вот видите, как все просто! – улыбнулся Хейстингз, ставя пустую рюмку на заваленный бумагами стол. – Наглый, откровенный шантаж на глазах у сотен миллионов зрителей! До сих пор ни один влиятельный – по-настоящему влиятельный – человек не брался за борьбу с незаконными трансплантациями, только это и позволяет им оставаться тайной. А возможности Агнес безграничны. Лично я понял ситуацию уже по пути в Самп, когда всем вдруг захотелось со мной поговорить. Как выражались во времена моей молодости, телефон звонил без умолку. Знакомые – я использую этот термин в самом широком смысле, – знакомые, с которыми я за десять лет словом не перекинулся, наперебой – и напрямую – пытались узнать у меня цену. Нет никаких сомнений, что Агнес пользовалась еще большей популярностью.

Был тут, конечно же, и еще один важный фактор, фактор, опять же связанный с безграничной властью Агнес Хаббард, однако девочка не успела еще о нем задуматься.

– Ну а как повели себя эти мелкие прихлебатели?

– Они не рисковали вывести тайну на свет, ограничиваясь отдельными туманными намеками в репортажах о пресс-конференции. “Никому прежде не известный внук Уиллоби Хейстингза, воспитанный, насколько можно понять, на уединенном, строго охраняемом ранчо…” и так далее.

– А ваша первоначальная реакция… Хаббард ее предвидела? Она вызвала вас, чтобы продемонстрировать эту реакцию всему миру?

– Да, – смущенно кивнул Хейстингз. – В первый момент я тоже попался на удочку. А если уж я поверил, что Седрик – моя клонированная копия, какие могли быть сомнения у остальных? Агнес не знает угрызений совести, она пользуется людьми, как вещами. Даже мной. Особенно мной.

– Понятно, – кивнула Элия; на этот раз улыбка принцессы казалась какой-то отстраненной. – Когда примитивные взятки перестали действовать, вы пригрозили большим погромом. Вы – то есть Агнес и вы. – Ее лицо потемнело. Загадочные восточные глаза прожигали Хейстингза насквозь. – И все закончится полюбовно: ваша парочка сохранит власть, а питомники – свой прибыльный бизнес.

– Посмотрим, – пожал плечами Хейстингз. – Проблема, как говорят дипломаты, находится в стадии предварительного обсуждения.