Текст книги "Струны"

– Брешешь, – уверенно отмахнулся Седрик.

– Нет.

– Это невозможно – ну как ты мог такое сделать?

– Спрятался под кроватью и подслушал несколько паролей самого высокого ранга. Седрик недоверчиво хмыкнул.

– Нет, – уточнил Абель, – я далеко не всесилен. В ту, скажем, ночь, когда Агнес утащила тебя на переговоры с Гранди и Ченом, мне не удалось узнать, где вы находитесь, – но по большей части Система меня слушается.

Он вспомнил свое детство и непроизвольно ухмыльнулся. Система, созданная с несколько иными целями, оказалась великолепным инструментом для подглядывания, обмана, хулиганских шуточек, бездонным кладезем развлечений… Да уж, повеселились мы вволю!

– Тогда, утром, я видел тебя в постели Элии. Ты лежал на животе, натянув простыню на голову.

– Ублюдок!

– Что-то не слышу я в твоем голосе благодарности.

– Н-ну… Это что же, так она, значит, даже и не знает… – Седрик начал было смеяться, но тут же смолк. – А почему ты так сделал? Ты что, так вот и раздаешь первый класс направо и налево, всем своим дружкам?

– А-а, ты вот про что…

Чтобы выиграть хоть немного времени,. Абель потянулся и зевнул. Вопрос был на засыпку. С какой это стати передал он почти полный контроль над Кейнсвиллом в руки двухметрового деревенского недотепы? Хохмы ради? Хохмы хохмами, но это уж малость чересчур. Бешенство? Да, возможно. За всю свою прежнюю жизнь Абель Бейкер вышел из себя всего дважды, однако тем вечером, когда он наблюдал сцену, разыгрывавшуюся в “Президент Линкольн-Отеле”, – наблюдали, собственно, Агнес Хаббард и Фиш, а он подключился к их каналу, – его охватила неудержимая, до тошноты и головокружения, ярость. И сам стробогипноз, и бесчеловечная жестокость, с которой он применялся, и побои потом (сильные эмоции сразу по выходе из гипноза способствуют закреплению внушения, это хорошо известно, однако побои – они и есть побои, чем их ни объясняй) – все это привело Абеля в бешенство. Ну а Седрик завоевал его искреннее восхищение.

Зевать можно долго, но не бесконечно; Абель закрыл рот и еще раз потянулся:

– Не знаю. Да какая, собственно, разница. Главное, что в конце первый класс тебе очень пригодился, ты же сам говоришь. А может, я тоже ясновидящий, как твоя принцесса.

Седрик скептически хмыкнул, но спорить не стал и заговорил совсем о другом:

– Я и не знал, что ты вырос в Кейнсвилле! В его голосе слышались обида и что-то очень близкое к зависти.

– Будь моя воля, я предпочел бы Мидоудейл. Любой ребенок предпочел бы.

– Питомник? – презрительно ухмыльнулся Седрик. – Да разве это место для нормальных людей? Это только для клонированных копий.

– Да какого хрена ты несешь? Ну что, спрашивается, плохого в клонированных двойниках? Чем они тебе не угодили?

То ли голос Абеля звучал излишне темпераментно, то ли сообразительность Элии передавалась при контакте, на манер заразной болезни, но Седрик произнес всего одно слово:

– Рассказывай.

– Ты сперва садись.

– Нет. Рассказывай.

Абель вздохнул и прислонился к дереву, чтобы разгрузить калеченую ногу.

– О'кей. Твоя, парень, бабушка – очень странная женщина. Она, видите ли, не любит неудач, ни в чем. А мать из нее получилась совсем никакая, тут уж была не неудача, а полный провал. Они с Джоном цапались двадцать пять часов в сутки, восемь дней в неделю. Она давила, он бунтовал. Он смылся из дома лет в семнадцать, затерялся в мире на много лет. Агнес искала пропавшего сыночка и не могла найти – пока тот не стал чемпионом мира по родео.

– А, вот оно что! – Голос Седрика давал все основания подумать, что его осенило божественное вдохновение. – Он выбрал себе профессию, максимально ненавистную для Агнес!

– Очень на то похоже. Она пыталась помириться. Предложила ему целую планету – ему и его невесте.

– Дуб?

– Дуб. И планета его убила.

Мягкое дыхание ветра принесло из поселка запах стряпни. Над долиной плыли ликующие звуки благодарственной молитвы, звенели детские голоса.

– И? – тихо спросил Седрик.

– Я же сказал – Агнес не любит поражений.

– А потому сделала вторую попытку.

– Да, она сделала вторую попытку. У нее имелся образец ткани. Она клонировала своего сына.

Голова Седрика, ставшая в темноте расплывчатым пятном, кивнула:

– Вот, значит, почему Девлин хотел, чтобы ты сопровождал его на Нил. Для страховки.

– Думаю, да.

– В таком случае… В таком случае Уиллоби Хейстингз – твой биологический отец. И что же он говорит?

– А он ничего не знает. Агнес его ни во что не посвятила. Я узнал про себя от Системы, но рассказать не мог ничего и никому, даже Хейстингзу – иначе они начали бы выискивать источник моей неожиданной информированности. Когда Агнес раскрыла мне свою страшную тайну – не очень, кстати, давно это и было, – я решил ничего ему не передавать. Уиллоби слишком стар, чтобы проявить искренний интерес, к тому же он был еще худшим отцом, чем она – матерью.

– Бред какой-то! Как же мог он не заметить тебя по телевизору? Экспедиция на Хризантему. Или на Сарыч. Я – я же и то тебя сразу узнал, твое лицо знакомо каждому!

– Старый он, – вздохнул Абель, – и совершенно не интересуется новыми мирами. К тому же он почти не был знаком со своим сыном – с Джоном, с первоначальной версией. Взрослого Джона он и вообще видел то ли раз, то ли два… Тот еще папаша. Так что ты – не единственный сирота в семействе.

– И бабушки у меня тоже считай что не было, – уныло заметил Седрик. – Не годится Агнес для таких дел, это даже на расстоянии чувствовалось. Не представляю себе, как это она воспитала сына.

– Я тоже брыкался – хотя и не так, наверное, отчаянно, как Джон. Да мне и полегче было, печальный опыт кое-чему ее научил. Думаю, лучшей моей защитой было чувство юмора. У Агнес вкусы тонкие, от моих незамысловатых шуточек она на стенку лезла.

Минуту они молчали.

– Но… – неуверенно начал Седрик.

– Что “но”?

– Но если Дуб убил Джона, как же она позволила тебе возглавить колонизацию Тибра?

Мамочки! Ну и нюх же у этого паршивца, прямо собачий!

– Вот доживешь, сынок, до моего преклонного возраста и узнаешь, что женщины способны на любые, самые неожиданные поступки.

– Неожиданные, говоришь? – издевательски переспросил Седрик. – А не потому ли бабушка была вынуждена послать на Тибр тебя, что анализ предстоящей операции проводила Система? И как-то уж так вышло, что ни один из прочих кандидатов не удовлетворял полному набору требований – по мнению Системы. И выбирать было практически не из кого, оставался один ты – по мнению Системы.

– Вряд ли, вряд ли.

– А я вот, – негромко рассмеялся Седрик, – пожалуй, знаю, кто сидел за кулисами и дергал ниточки. Ну что ж… – Он протянул руку. – Спокойной ночи.., э-э.., отец.

– Спокойной ночи.., э-э.., сын, – передразнил Абель. – Увидимся утром.

– Ага.

– И передай Элии мою искреннейшую любовь.

– А вот это уж хрен, ей бы с моей-то справиться! Седрик Хаббард удалился в темноту, мурлыкая что-то себе под нос (заживший) и – вне всяких сомнений – с той самой придурочной улыбочкой на лице.

Постскриптум

Да, Вирджиния, теория суперструн существует. Есть даже несколько таких теорий, причем они никак не могут договориться о том, сколько же измерений имеет наш мир. Ну что, спрашивается, стоит физикам разобраться в своих уравнениях и прийти к однозначным выводам, а то мне даже толком не понять, что же это я такое свиваю, за что дергаю. Как бы там ни было, если у тебя появилось желание обзавестись трансмензором, наведи справки у ближайшего торговца гипердрайвами.

В космологии тоже есть теории струн, но они совсем другие. Эту разновидность струн я так и не сумел вплести в свое повествование.

А вот заморочки с окружающей средой, подобные здесь описанным, вполне возможны – к сожалению. 1987 год, когда я начал эту книгу, оказался самым теплым в истории; по этой, вероятно, причине он вытащил проблему деградации атмосферы из НФ гетто прямо на первые полосы популярных изданий. Я пишу эти строки в конце 1988 года, который обещает переплюнуть 1987-й либо занять по среднегодовой температуре почетное второе место. А в тот момент, когда вы все это читаете, мы уже знаем результаты 1989 года. Я не узнаю, на что будет похож 2050 год – и слава Богу.

Трансмензора еще нет, так что деться нам с вами некуда.