Текст книги "Герой!"

– Убью, если надо. Но зачем умирать без смысла? Я могу пристрелить вас, мы убежим, а вы будете мертвы. Идите вперед. Мы убежим, и я клянусь, что не буду убивать вас.

Может быть. Белый двинулся первым, но разве что на долю секунды – вперед шагнули все.

– О, остановитесь! – закричал Ваун. Пот заливал глаза.

– Ты не можешь стрелять в своих братьев!

– Могу. Я стрелял. Я пристрелил двоих на «Юнити».

Охранники в страхе сглотнули слюну. До сих пор Ваун никогда об этом не говорил. Никому. Даже Мэви. Но тогда он обезумел от страха. А сейчас он был хладнокровен.

– И я помогал выкачивать Приору мозги! Во мне есть врожденная неполадка, помните? К такому выводу они пришли вчера вечером, да?

Ему тут же захотелось, чтобы он не задавал этот вопрос, Ему не хотелось знать, что там решили, когда он вышел из зала.

Желтый глубоко вздохнул, будто бы от удивления.

– Нет, – сказал он. – Вовсе нет. Но мы решили, что тебя испортили.

Клинок попробовал двинуться. Коричневый шагнул в сторону и встал у него на пути.

– Стоять! – снова крикнул Ваун.

– Не по твоей вине, брат, – продолжал Желтый. Он был моложе всех, не совсем взрослый. Восемнадцать, наверное, но, очевидно, только он был на собрании. – Но мы решили, что не можем рисковать и отпускать тебя назад.

– То есть решили убить меня.

Вся эта болтовня была сумасшествием. Время истекало. Кто-нибудь придет.

Придет рассвет. Но он на самом деле хотел знать. Так, на всякий случай.

Белый покачал головой и чуть заметно передвинулся вперед.

– Брат не убивает брата! Посылать тебя обратно было бы слишком рискованно, но мы хотели, чтобы ты остался и помогал нам здесь.

В горле у Вауна застрял острый комок.

– Ерунда! Либо вы мне доверяете, либо нет!

– Послушай! – настойчиво проговорил Белый. Его лицо влажно блестело в тусклом свете ламп. Мы доверяем тебе, брат, но мы просто боимся посылать тебя. Будем рады, если ты останешься с нами, всегда! Ты – один из нас. Ты выстрадал там, в одиночестве, достаточно, и был поврежден, и мы хотим, чтобы ты остался здесь, в улье. Мы хотим, чтобы ты помогал нам здесь советами. Мы бы уважали и любили тебя. Клянусь Братством.

Кранц! Это было так заманчиво. Вауну хотелось закричать. Он боялся взглянуть на Клинка и девушку. Его братья. Правда, они хотят, чтобы он был с ними? Даже нуждаются в нем немного?

– Вы не можете мне доверять, – злобно проговорил он. – Не сейчас.

– Скажи мне, что не так, брат? – мягко сказал Белый. – Судный День?

Армагеддон?

– Возможно, – согласился Ваун. У него тряслись руки.

– Это все равно произойдет. Мы можем показать тебе расчеты. Начнется голод. Экологическое равновесие будет полностью нарушено. – Белый уговаривал зачем он старался быть столь искренним? – Я не могу лгать тебе, брат, ты же знаешь! Мы уверены: двадцать лет, возможно, тридцать… Полная катастрофа!

Можем тебе показать!

– Смертность не оправдывает убийство!

– Ах! – с облегчением воскликнул Красный. – Это из-за этих двоих рэндомов!

Так, брат, да? Ты не сказал, что они твои друзья! Ты велел их убить. Если это тревожит тебя, мы не причиним им вреда, обещаю тебе. Клянусь собственной жизнью. Это все, что у меня есть, но я клянусь тебе, что я отдам ее за них.

Поверь мне, брат.

Остальные хором выразили согласие. Ваун застонал. Ружье в его руках опустилось и затряслось.

– Ты не можешь отдавать им предпочтение! – протестовал Коричневый. – Один из них женского пола.

Дочь Мэви.

Ваун посмотрел на два испуганных лица диких и быстро повернулся обратно к братьям, поскольку те сделали шаг вперед. Он поднял ружье вверх, и братья оcтановилиcь.

– Похоже, ты никогда не спал со специалисткой, сынок!

Коричневый передернулся.

– Нет. И охоты нет… Но если тебе это нужно, мы не возражаем против нее.

– Нет! – крикнула Фейрн. – Не я! Он не меня любит. Он делает это ради…

Клинок заткнул ей рот. Он крепко сжимал ее обеими руками, печально наблюдая, как решается их будущее.

– Вы не можете довериться мне еще раз! – настаивал Ваун. О, скажите же мне, что я ошибаюсь! – Я не врал о том, что пристрелил братьев на том Q-корабле! Сейчас я пытаюсь сбежать. Как вы сможете доверять мне впредь?

– Мы же любим тебя, – сказал Белый, – и надеемся, что ты любишь нас. Мы пометим тебя, и так будем знать…

– Пометите? – заорал Ваун. – Как же я буду одним из вас, если на мне будет пометка? Я буду «Этот, с пометкой», идиот! – Все-таки отверженный. Снова чужой.

О нет! – Крест на лбу, наверное? Предложение отвергается! Теперь разворачивайтесь и выходите по очереди!

– Мы не можем! – закричал Белый. – Просто не можем. Ты же знаешь! Мы не хотим, чтобы нас убивали, мы верим, что ты сделаешь это, но мы обязаны хранить верность улью. Ты должен это понимать.

Он понимал. Он все это всегда понимал.

– Дурацкие, дефективные артефакты! Радж, сколько раз мне придется предавать тебя? Желтый, самый молодой, громко шмыгнул носом. Вытерся рукавом, но даже не взглянул на других в поисках распоряжений. Он ногой не шевельнет, если это может повредить улью. Ваун двинул ружьем.

– Считаю до трех и сжигаю вам ноги. Один! – Он знал, что на их месте он бы набросился на счет «два».

– Два!

Они набросились. Пещера озарилась зеленым светом. Времени на замысловатые ранения не было, и Джайенткиллер не скальпель, он не создан для использования в маленьких помещениях. Ваун сжег врагов дотла. Взрывом его отшвырнуло на пол, обожгло лицо, засыпало камнями, кусками паленого мяса и подливкой, по ушам будто ударили деревянными молотками.

Хотелось кричать и вылезти вон из кожи. Вауну необходимо было проблеваться, прокашляться, пролежать и проплакать целый год; но им двигало неистовое желание закрыть тоннель прежде, чем придет еще кто-нибудь. Нельзя убивать еще братьев.

Клинок был едва в сознании, его оглушило камнем, его собственная кровь текла по невообразимому супу, которым были залиты все трое. Они вдвоем с Фейрн кое-как выволокли его, спотыкаясь и пошатываясь, наружу. Остатки дверной портьеры еще тлели, пол был усыпан мусором, теперь в любую секунду братья могут хлынуть из тоннеля, как шершни. Ваун мог бы сдерживать их тут вечно, но нельзя.

Где-то в глубине сознания он понимал, как это нелогично, ведь он собирался в этот же день уничтожить улей, но это было другое. Убивать скопом намного легче, чем когда ты видишь конкретных людей.

Ночь была прохладна, земля блестела изморозью в жутковатом голубом свете Ангела. Но на востоке светало.

Раны на лице Вауна саднили, он, похоже, опять подвернул колено. Ребра болели, будто бы его отдубасили, и звенело в ушах.

– Нужно передохнуть, Ваун! – простонала Фейрн.

– Нет. Еще слишком близко.

– Я в порядке, – проговорил Клинок, еле волоча ноги по камням.

Фейрн рухнула, Клинок упал на нее сверху, а на Клинка чуть не шлепнулся Ваун. Пасть тоннеля была еще слишком близка, чтобы чувствовать себя в безопасности, но это сделать было необходимо, поскольку оттуда в любую минуту могло хлынуть Братство. Жаль, что у него был только Джайенткиллер, не самое лучшее оружие для камня.

Девушка попыталась подняться, он ей не дал и рявкнул:

– Закрой уши!

Клинок издал какие-то звуки, и Фейрн обняла его. Ваун опустился на колено у подходящего валуна. Дрожащими, липкими пальцами он установил Джайенткиллер на подставку и шлепнулся на ледяные камни, чтобы прицелиться. Он сделал трехcекундную задержку и вывел максимальную мощность. Откатился, спрятал голову за валун и выкрикнул последнее предупреждение.

Максимум мощности Джайенткиллера – это крупная катастрофа. Он действительно подумал, что в этот раз убил себя. Камни посыпались градом. Он услышал запах горелых волос, а потрогав скальп, понял, в чем дело. В ушах звенело, с ребрами стало еще хуже, чем раньше… Ваун попытался подняться и со стоном упал.

Он отвоевал короткую передышку. Нет сомнений, что через этот тоннель уже никто не сможет пройти. Он надеялся, что никто и не будет пытаться. Нет сомнений, что где-то есть другие выходы, ни малейших сомнений, но теперь Вауну хоть не нужно торчать здесь, держать братьев на мушке и отстреливать их, марширующих навстречу смерти, словно тысячи Аббатов. Вот чего он боялся.

Он, трясясь, поднялся на ноги, встала и Фейрн. Она потеряла большую часть волос, на лбу у нее краснел ожог второй степени. Остальная часть лица выглядела так, будто бы по ней несколько раз ударили; одежда была изорвана, а кое-где обуглилась.

Небо светлело. Ваун замерз и не мог унять дрожь. Клинок стоял на коленях еще одно кошмарное пугало из ожогов и крови, остатки формы повисли лохмотьями.

Судя по тому, как Клинок держал руку, у него была сломана ключица. Сможет ли даже Клинок вести торч одной рукой?

Тройка трупов, но все же способных передвигаться. Ваун выплюнул изо рта грязь и сказал:

– Пошли.

Единственная пронзительная точка голубого света, Ангел, стоит высоко на севере. Прямо по курсу рассвет золотит склоны холмов; беглецы отбрасывают тени, пробираясь по каменистой почве. Воздух тих и жаляще холоден.

Вауна сжирает невыносимая злоба. Это больнее, чем раны, потому что тело одеревенело – настолько замерзло, что он даже не дрожит. Он уже не чувствует камней под тонкими подошвами, не чувствует боли от ожогов; только ребра болят.

Бессмысленная смерть братьев изводит его.

Как можно быть такими глупыми? Забытые гении, придумавшие Братство, должны были проявить побольше гибкости. Такая несгибаемость – ошибка для всего генотипа. Легко сказать, что один представитель роли не играет и важно лишь само Братство, но Ваун не чувствовал себя несущественным! Белый, Красный, Коричневый и Желтый не чувствовали себя несущественными. Они хотели умирать не больше, чем он хотел их убить, но их хромосомы настаивали на том, чтобы они защищали интересы улья до смерти, как звери защищают своих детей.

А теперь он должен убить их всех. Дайса. Епископа. Малыша 516-го, Коричневого – который, пока не поменяет рубашку, будет Серым. Сессина, которого Ваун так и не увидел… и скорее всего никогда не увидит. Всех.

Он сделал выбор. Теперь нет сомнений, на чьей он стороне, кому он предан.

И вовсе не обязательно это победители.

Непреклонность, с которой умерли его братья, доказывала, что Братство никогда не сдастся. Наверняка где-то есть еще хотя бы один улей; простой здравый смысл говорит о том, что это самое главное. Будь он Епископом, он бы обязательно прибегнул и к другим мерам предосторожности. Он бы устроил секретные склады оборудования местах в десяти по всей планете. И если останется всего один брат, он начнет искать один склад и работать над созданием нового улья. Лет через сорок-пятьдесят все началось бы сначала. Заражение, как назвал это Рокер. Инфекция.

И даже если Патруль начеку, если он сможет уничтожить кохэбский улей до того, как его успеют эвакуировать, даже если ему удастся отыскать другой улей или ульи, даже если он сможет выследить и убить всех до единого братьев на всей планете, до окончательной победы будет еще далеко.

Q-корабль все еще в пути. Да, знание о том, что это всего лишь обычный корабль, дает какие-то шансы, и ему придется на мгновение отключить Свои шаровые молнии, чтобы скорректировать курс. Но обычный корабль намного проворнее Q-корабля, и небольшое окно максимальной уязвимости будет Очень сложно определить. Почти наверняка еще одна задача окна заключалась в том, чтобы дать братьям сигнал: чего они ждут от снаряда, какая цель более всего соответствует их задачам. Потерять Хайпорт – это еще не самое худшее, что может cлучитьcя. Падение метеорита в океан гораздо более разрушительно, чем удар по суше.

Ваун споткнулся о камешек. Джайенткиллер болезненно стукался по ожогам и синякам. Приступ боли вывел его из отупения и вернул в реальный мир. Сейчас в наилучшем состоянии была Фейрн. Клинок вис на ней; порой он совсем терял сознание, но предложения Вауна помочь отклонял.

Ваун заставил свои мозги работать. Не забыл ли он чего?

Две вещи. Пиподы и погоня. Наткнуться на любую – катастрофа, и тем не менее беглецы инстинктивно держались низины, колупались по канавам между древними наносами лавы. Они по-прежнему шли на восход, чуть южнее от востока; в верном направлении, но Вауну стоит время от времени осматривать местность.

Прохрипев бессловесный приказ, он повернул вверх по ближайшему склону.

Клинок и Фейрн потащились вслед. Белые от измороси камни скользили под ногами.

Дойдя до вершины, Ваун устало опустился на небольшую груду камней, сложенных здесь рукой древнего незнакомца, и тупо оглядел бесплодную землю.

Главная седловина лежала к югу. Ближайший холм торчал на севере, под ним была шахта. Если были другие выходы – а другие выходы должны были быть, – они были там. Далеко на востоке свет заката озарял ледяную взлетную полосу, делая ее похожей на обетованное сокровище. Это был приз. Братья тоже это знали.

Побеждает тот, кто первый на взлетной полосе.

Клинок опустился на землю и положил голову на колени. Похоже, он получил сотрясение мозга, что было неприятно. Если они собираются разделиться, Клинок нужен для того, чтобы позаботиться о девушке. Он нужен, чтобы кто-то спасся, если убьют Вауна. Он нужен, чтобы уменьшить вероятность того, что это случится.

– Пиподы! – показала Фейрн. Она стояла на ногах, но шаталась.

Пиподы.

Прямо впереди расположилась значительных размеров роща – практически пиподы были прямо под ними, слишком близко, чтобы два человека могли чувствовать себя спокойно. И это могли быть еще не все кусты. Прикрыв глаза рукой от света зари, Ваун посмотрел на далекую взлетную полосу. Еще хотя бы одна роща должна преграждать путь туда, но расстояние было слишком большим, чтобы сказать, есть ли пиподы прямо у ангара. Если есть, люди не убегут.

Казалось, что это нечестно, чтобы Братство имело такое преимущество в этой смертельной игре, чтобы бессознательные растения могли так определять судьбу планеты.

На юге?

– На юге их не видно, – прохрипел Ваун. Хотелось пить. И поесть. И поспать. Его избитое тело ныло и пульсировало в нескольких местах. Времени на жалость к себе не было… – Нам придется обходить там.

– Они придут оттуда, да, Ваун? – Фейрн смотрела на север.

Ваун согласился. Погоня могла прийти с севера; здравый смысл подсказывал не идти на север. К тому же на севере больше пиподов. Эта роща казалась самой большой из всех, а может быть, это были причуды топографии. Холмы кишели кустами, но братья, естественно, могли пробежать рощу прямо насквозь. Пиподы для братьев не помеха. Нечестно, нечестно!

– Нам придется идти севернее, чтобы обойти пиподов.

Клинок слушал. Он мрачно поднял голову. Его лицо было кровавой маской с двумя потрясенными глазами.

– Мы с Фейрн пойдем, сэр. Вы идите прямо.

Ваун набрал сколько мог воздуха для адмиральского рева и медленно выпустил его.

– Пиподы не заметят вас, да? – промямлил Клинок.

– Да, – согласился Ваун. – Как ни была ему неприятна мысль о разделении, у него не было аргументов против. Речь идет о судьбе всего мира, теперь каждый за себя. – Да. Спасайся кто может. Удачи вам.

Они выглядели до смешного патетично. Если он предал братьев из-за них, то у него какая-то странная система ценностей.

У нее никогда не было ресниц. Теперь у нее была всего одна бровь, и она лишилась половины своих волос. Ей, наверное, было очень больно, но она держалась превосходно для гражданской девицы. Два дня назад ее тело возбуждало его до безумия; сейчас она являла собой омерзительное зрелище.

Клинок оцепенел до безобразия, и это было еще более омерзительно для человека, который до этого проявлял такой безжалостный самоконтроль. Он сидел согнувшись, чтобы облегчить боль в бесполезной руке; под кровавой маской его лицо казалось уже и длиннее. Изо всех троих Клинок выглядел, наверное, хуже всех.

Ваун в последний раз осмотрел окрестности, попытался запомнить протяженность рощи пиподов и местоположение своих попутчиков. Он не ожидал встретить кого-нибудь из братьев. Их бы не было видно, и они рванули бы что есть мочи ко взлетной полосе. Первый побеждает. Они свежи и невредимы. Может, им добираться дольше, но братья – как сказал давным-давно Тэм – созданы для скорости.

Их бы не было видно…

Слишком поздно он подумал об этом. Едва он начал подниматься, как Фейрн вскрикнула и бросилась к нему. Они упали вместе, резкий взрыв нарушил утреннюю тишину. Кучка камней, с которой он только что встал, разлетелась в зеленом свете. Ваун свернулся в клубок, пока вокруг падали камни; он вскрикнул, когда два попали прямо в него.

Но если промазали, значит, стреляли издалека. В Доггоце Ваун завоевывал медаль лучшего снайпера пять лет подряд.

Больше не стреляют. Тишину нарушает только звон в ушах. Он открыл глаза.

– Спасибо! Что ты видела?

Ответа не последовало. Он развернулся. Фейрн не было. Он встал на четвереньки.

Клинок был здесь, лежал с коряво распростертыми руками и ногами, уткнувшись лицом в пучок красного сорняка. Вместо затылка у него был окровавленный камень. Все вокруг, растения и камни, было забрызгано кровью и мозгами.

Странно, что единственное абсолютно неизбежное для всех кажется таким непостижимым и всегда приходит так внезапно.

Какой прок теперь во всех твоих медалях, старший лейтенант? Ты говорил, что работал как вол, чтобы их заслужить, чтобы – ты говорил – «быть, как адмирал Ваун». Но ты забыл про удачу, старший лейтенант. Ты не добавил в свой рецепт удачу, а адмирал Ваун всегда был везучим подонком – ты разве не знал? А ты был невезучим сукиным сыном. Адмирал Ваун перепрыгнул из грязной лачуги на вершину навозной кучи одним прыжком, но он делал это не ради медалей, ему везло. Ты же не завоевал ни одной медали по счастью, а?

Этого стрилера тебе не оседлать, старший лейтенант.

Вауна вдруг вырвало. Не обращая внимания на боль, он на четвереньках отполз от трупа, волоча за собой Джайенткиллер. Так он полз, опускаясь все ниже и ниже, пока не почувствовал себя в безопасности.

Фейрн была уже на середине противоположного склона. Она храбро продвигалась на юг, волосы на одной половине ее головы развевались медным пламенем на ветру. Другая сторона черепа была лысой. Ваун поспешил за ней.

Несчастный Клинок! Случайность. Такие вещи должны случаться с другими, с плохими, не с хорошими. Но Красный, Коричневый, Белый и Желтый себя плохими не считали. Они и Вауна не считали плохим. Они хотели помочь своему поврежденному брату. Экипаж «Юнити» тоже состоял не из плохих. Им не повезло, потому что не повезло Приору.

Фейрн не оглянулась, когда он догнал ее.

– Фейрн…

– Знаю. Видела.

Она продолжала торопиться прямо вперед.

– Это война, и…

Он замолчал, чувствуя, что лучший последний долг – молчание, понимая, что нужно что-то сказать. Он обнял ее.

– Очень жаль, – пробормотал он. – Он был отличным парнем. Я любил его.

Она прижалась к нему на мгновение.

– Ваун, я была не права.

– В чем не права?

– Насчет Клинка. Он занимается любовью очень здорово. Кранц! Она отбросила его руку.

– Теперь убирайся отсюда! – сказала она визгливо.

– Фейрн…

Она остановилась и указала на восток.

– Тебе туда! Я иду южнее. Так мы договорились. Она смотрела на Вауна. Ее лицо было маской смерти: мертвенно-бледная кожа, покрытая ожогами, опухшая, безобразно вымазанная грязью и кровью. Голубые глаза неестественно, ненормально горели.

– Чушь, – он опять попытался ее обнять, она отстранилась. – Мы идем вместе.

– Ваун! Ты что, делал все это, чтобы спасти Клинка?

В голосе был истерический визг, но больше гнева.

– Нет, конечно.

– Спасти меня, тогда? И все?

Ваун замешкался. Он смотрел на Фейрн, ошеломленный ее яростью. Он никогда не видел столь сильного сходства с Мэви – из-за этого ему захотелось наброситься на нее со злобными, оскорбительными словами. Мэви была единственным способным обидеть его человеком, и он думал, что никогда не простит ее за эту способность. Он знал, что она могла обидеть его даже после того, как он ее прогнал… В чем был вопрос?.. Делал ли он это, чтобы спасти дочь Мэви?

– Не только. Отчасти.

– Не будь дураком! – закричала она. – Мы говорим обо всем мире! Это война!

Клинок был прав – мы не имеем значения! Ты и я несущественны! Мир – вот что важно! Ты идешь прямо! Я вокруг. Ты сказал: спасайся кто может.

– Я не могу тебя бросить! Вернуться и смотреть в глаза Мэви…

– Нет, можешь! Должен! Если бы там, наверху, осталась я, а здесь, внизу, был бы Клинок, вы бы разделились, да?

– Думаю, да.

– Тогда иди! – визжала она. – Быстро! Он колебался.

Фейрн в бешенстве топнула ногой и пошатнулась, потому что подвернула лодыжку.

– Ох!

Он подошел, чтобы поддержать ее, они встретились глазами и внезапно рассмеялись.

– Дурочка! – сказал он. – Ну, пойдем вместе.

– Пожалуйста, Ваун! Я могу идти, могу управлять торчем! У двоих в два раза больше шансов передать информацию! Прекрати свой говенный романтический идиотизм!

Кто она такая, что бы упрекать его в романтическом идиотизме?

– Ради Клинка, – уговаривала она. – Не нужно, чтобы он погиб зря.

Она была, конечно, права. Ваун мог пройти напрямую, а так наверняка быстрее. У двоих в два раза больше шансов.

– Ладно. Если увидишь, как я взлетел, забирайся вон на тот южный холм. Я вышлю туда торч за тобой.

Она, наверное, попыталась изобразить улыбку, но то ли презрение, то ли боль превратили ее в гримасу.

– Огромное спасибо! Вали!

– Ты – дочь своей матери, Фейрн! Храбрая! Она невнятно рявкнула на него, развернулась и побрела прочь по гальке.

Она было совершенно права, конечно. Ваун повернул на восток. Он заставил себя побежать и намеренно двинулся прямо в сторону ближайшей пары пиподов, ползавших и чирикавших у подножия соседнего холма. Он пробежал прямо между ними, но они не обратили на него внимания, хоть у него все внутри перевернулось. Нивел! Куилд! Рокер! Он спокойно пробежал мимо, и все стало проще. Их были сотни, но он обращал на них не больше внимания, чем на колючие кусты.

Через некоторое время он почувствовал, что Джайенткиллер все еще болтается у него на плече. Ему нужно было отдать его Фейрн, хоть даже оружие с таким широким радиусом действия не способно защитить от целой рощи пиподов: они чертовски быстро перемещались.

Он не пытался бежать на полной скорости. Даже неторопливая рысца давалась на каменистом грунте с трудом; вывихнутая лодыжка прикончила бы его. Еще одна проблема, которой не было у преследователей, поскольку их было много. Они, несомненно, вооружены, так что для победы будет достаточно того, чтобы хотя бы один из них выиграл гонку. Ваун снова задумался о том, насколько нечестным было состязание, и ярость наполнила его ноющие мускулы.

Скоро ему пришлось еще больше замедлить бег. Ребра горели в груди, колено угрожало отказать.

Черт их побери! Он выиграет гонку, даже если это будет стоить ему жизни!

Это точно будет стоить жизни им.

Об этом Ваун предпочитал не думать. Он принял решение, он должен с ним жить. Или с ним умереть. Если они возьмут его живым, они наверняка его убьют в этот раз. Теперь он не сможет жить в улье, Меченый или не меченый, он бы умер от позора.

Интересно, как дела у Фейрн. Ее путь длиннее, и она всего лишь человек.

Она в таком же плохом состоянии, как и он, но оказалась гораздо крепче, нежели он предполагал. Он никогда ее не понимал. Возможно, ее мотивы были беспорядочны, но в целеустремленности и напоре она недостатка не испытывала.

Она знала, чего хочет, и добивалась этого – как «заяц» она была превосходна.

Как соблазнительница, она была отвергнута, но только из-за событий, которые были вне ее власти. Не вмешайся Рокер, она бы легко добилась от Вауна того, чего ей было нужно.

Когда Ваун исчез из поля зрения, у нее под рукой остался запасной герой.

Теперь его похитили Судьба и Братство.

Война! Потери! Потерян классный парень, Клинок.

Несчастная рыжая. Если до нее не доберутся братья, то доберутся пиподы.

Как он будет смотреть Мэви в глаза, если Фейрн погибнет в этой потасовке?

В данный момент это, конечно, было очень гипотетическое предположение; вряд ли он когда-нибудь еще увидит Мэви.

Солнце било прямо в глаза. Ваун еле шел. Наверное, он потерял много крови, а может, все силы отнимает боль. Интересно, что сейчас поддерживало его злость? Гордость? Скорее всего стыд – легко блистать среди рэндомов, но попытавшись сразиться с равными, он полностью провалился.

Он уже давно миновал первую группу пиподов, теперь впереди показались следующие, так что он уже почти добрался до второй рощи. Это значит, что взлетная полоса близка. Он выиграет, даже если это будет стоить ему жизни…

Ваун поплелся вверх на крутой холмик с каменистой вершиной, упал на колени и последнюю часть пути преодолел вниз головой. В конце концов он лег и пополз, задыхаясь и испытывая тошноту от боли в ребрах. Они болели так сильно, что другие болячки не чувствовались. Здесь ему нельзя лежать долго, иначе он уже никогда не встанет на ноги.

Смотреть против солнца было сложно.

Пиподы заполонили почти всю дорогу к полосе. И… проклятие!.. окружали ангар. Не меньше дюжины кустов, насколько он мог отсюда видеть. Значит, Фейрн пропала. Чувство вины ослабло, когда он увидел это. Он никак не мог провести Фейрн или Клинка здесь без генератора шумов.

Так что все лежит на нем, и все его усилия спасти двух людей были бессмысленны. Он мог бы запросто уйти ночью из улья. И сам мог бы избежать всего этого! Его раны заболели сильнее, когда он задумался об этом. Братья рациональны, они не романтические идиоты – спасатели девочек.

Он посмотрел на север. Пиподы, как мухи, роились повсюду.

И среди них братья.

По меньшей мере дюжина точек двигалась слишком быстро, чтобы быть пасущимися пиподами. Братья, пересекающие широкий плоский луг. Бегущие со всех ног. Им пока дальше, чем ему, но они движутся гораздо быстрее. Через несколько минут они будут… Джошуаль Кранц!

Проиграл! Побежден!

Прямо перед бегущими оставался последний подъем, и сверху они будут иметь прекрасный обзор ангара и взлетной полосы. Они легко смогут подстрелить его, когда он там появится. Или просто сжечь торчи. Они могут выиграть гонку, даже не добегая до финиша!

Когда Братство заберется на гору, игра будет проиграна. Никаких поселений дикой расы поблизости не было.

Проиграл!

Вауну хотелось расплакаться. Чувство поражения. Он ненавидел себя за то, что предал улей, да, но еще более невыносима была мысль о том, что он подвел другую сторону из-за элементарной некомпетентности. Чувствовать себя дураком было куда неприятнее, чем чувствовать себя предателем. Холод пронизывал его кости, отчаяние – душу. Боль и истощение грызли его мозг, он чувствовал себя умирающим, коченеющим на обледенелых скалах Кохэба.

Теперь у рэндомов не осталось надежды. Приближается Q-корабль, и когда он ударит, братья еще и пиподов спустят, усугубив хаос. Катастрофа.

Аркадия была очень близко к Хайпорту.

И в Аркадии водились пиподы – это вдвойне опасно.

Чириканье!

Ваун поднял с холодных камней голову и посмотрел вниз со склона. Пиподы.

Много пиподов.

Он вспомнил Нивела. Никому не нужный крестьянин-калека…

Если бы Ваун мог как-нибудь увести пиподов подальше от ангара, то у Фейрн еще оставался шанс убежать.

Он вздрогнул: вот уж действительно сумасшедшая идея.

Самоубийственная идея. Он спровоцирует одного из пиподов, на него бросятся все остальные, а тут их сотни. Более того, они пойдут и на Фейрн также. Беспорядок подскажет братьям его местонахождение. Безумие.

С другой стороны…

Пиподы, похоже, без труда отличали рэндома от брата. Тот, что убил Нивела, пробежал мимо Вауна, сидящего в канаве, а это было за многие годы до того, как кто-то попытался их обучить. Если брат вдруг станет опасен… что тогда? Они набросятся на единственного брата и по-прежнему не будут обращать внимания на остальных? Конечно, это маловероятно. Если один из братьев – плохой, разве остальные хороши? Насколько они сообразительны?

Это зависит от того, как много их на связи, – примерно так говорил Тэн.

Ну, вокруг этого холма их больше, чем он видел за всю свою жизнь.

И если брат и рэндом такие разные, то эти звери, может быть, тогда вообще не будут трогать рэндома.

Неизвестно, но больше ему ничего не оставалось.

– Фейрн! – прошептал он. – О, Фейрн! Надеюсь, это не испортит все хорошее, что я сделал, малышка. Если испортит, мне будет очень жаль. Если нет, тогда у тебя может появиться шанс.

Ей теперь нечего терять.

Он, превозмогая боль, встал на колени и уставился на ближайших пиподов. Он вспомнил крики Нивела, и по телу побежали мурашки. Он мысленно сделал для себя пометку: сохранить заряд в ружье для себя.

Братья на севере уже почти пересекли луг. Нет смысла ждать, пока они начнут карабкаться вверх по склону.

Если Нивелу хватило смелости, то хватит и ему.

Ваун установил такую мощность Джайенткиллера, которая ослепляла человека на любом расстоянии, но при этом лишь обжигала, не нанося серьезных ран. Он сомневался, что это может повредить пиподам, но могло им досадить.

Он попробовал на ближайшей паре: да, это им очень не понравилось. Они забились, будто бы он ударил их электрическим током, их челюсти, мандибулы и псевдоконечности бешено застучали и захрустели. Из ленивых собирателей камней они превратились в разъяренных дервишей, бегущих никуда – вращающихся на месте, не способных определить, откуда на них напали.

Маловато будет. Ваун начал обстреливать рощу наугад.

Чириканье!!!

Они нашли его. Они пошли к нему, и установленный уровень мощности уже не мог их сдержать. Ваун едва успел переключиться, прежде чем дюжина взобралась на холмик. Он сжег их зеленым огнем. Они вспыхнули оранжевым. Некоторые покатились по склону вниз; большая часть осталась на месте, горя и потрескивая. Остальные продолжали приближаться со всех сторон. Ваун встал на колени, потом в полный рост, он стрелял почти без перерыва. Какие же они быстрые! Через несколько минут перед ним образовалась пылающая изгородь, что стало в некотором роде защитой, но они были достаточно догадливы – или достаточно многочисленны чтобы обходить ее.

Скоро Ваун уже задыхался, кашлял и плакал в едком белом дыму. Жар горящих пиподов бессердечно вылизывал уже полученные им до этого ожоги. Он начал войну и был в самой ее гуще. Он начал задыхаться.

Потом, во время короткой передышки, Ваун услышал далекую стрельбу. В клубах дыма он разглядел зеленые вспышки на севере и белые клубы, поднимающиеся в небо из голубого фарфора.

Он громко засмеялся. Он сделал это! Он разбудил Великого Пипода и спустил его на Братство, как цепного пса!

Кроме того, он сам был почти у него в зубах. Ваун поворачивался и стрелял, прыгал, а они все шли, пробивались к нему сквозь дым. Он окружил себя почти непрерывным кругом огня, и хоть орда пиподов все еще в ярости потрясала землю, она оставалась по ту сторону. Первые уже практически превратились в кучу горящего хвороста. И этого вроде бы хватило, чтобы приостановить остальных.