Текст книги "Братство волка"

Глава 63
Прекраснейшая звезда Индопала

Радж Ахтен, стремясь первым добраться до Саффиры, выбежал из башни. Растолкав замешкавшихся у выхода солдат, он вспрыгнул на спину мертвого великана Фрот и запутался в его кольчуге.

Высвободив ноги, он начал перепрыгивать с туши на тушу мертвых опустошителей, словно перебираясь через реку по каким-то чудовищным камням. Так ему удалось добраться до ворот, опередив большинство спешивших к выходу людей. Раньше его на дамбе оказались лишь несколько солдат Палдана.

Стоя на трупе опустошителя, Радж Ахтен ощутил новый подземный толчок. С тяжким грохотом содрогнулось само основание Карриса. По озеру покатилась к берегу огромная волна.

На середине дамбы лучшие воины Палдана бились с опустошителями.

Радж Ахтен представил себе, что сейчас произойдет.

И бросился вперед, рассчитывая оказаться в центре сражения в тот миг, когда опустошители растеряются.

Волна ударила в дамбу, и у большинства людей хватило ума отбежать в сторону и высоко подпрыгнуть, но один опустошитель, сбитый волною с ног, придавил двух Властителей Рун.

Когда чудовище подкатилось к Радж Ахтену, тот подпрыгнул и приземлился ему на голову. И убил его одним ударом боевого молота в «заветный треугольник».

В замке вновь поднялся многоголосый крик. Радж Ахтен оглянулся и увидел, как западная стена с грохотом рассыпалась на мелкие части.

Но ему было не до этого. Он скатился с головы опустошителя и помчался дальше искать Саффиру.

Гибели Карриса он не видел, только слышал грохот и чуял едкий запах каменной пыли. Башни падали, рушились дома, Отчаянно кричали люди.

Пользуясь своими шестью дарами метаболизма, Радж Ахтен атаковал так неистово, как никогда не рискнул бы, если бы не Саффира. Он вскакивал опустошителям на головы и пробивал их. На бегу отрубал чудовищам лапы, чтобы тем, кто идет сзади, было легче справиться с ними. Не помня себя, как в кошмарном сне, он убивал и калечил, убивал и калечил, а за ним спешили его Неодолимые и солдаты Палдана.

Следом сквозь полчища опустошителей на помощь Саффире и Королю Земли пробивались еще сотни тысяч людей.

«Они идут на самоубийство», – думал Радж Ахтен. Но понимал при этом, что оставаться на месте тоже было самоубийством.

Некоторые из городских башен горели. Когда подземный толчок опрокинул их, в небо взметнулись снопы искр и тлеющие головешки.

Радж Ахтен запрыгнул на очередного убитого опустошителя и огляделся. Из крепости, спасая свою жизнь, бежали люди: воины и торговцы, богачи и бедняки, женщины с детьми на руках.

Количество их удивило Радж Ахтена – если бы он не увидел сейчас своими глазами эти толпы, он мог бы поклясться, что из гибнущего Карриса могло спастись от силы несколько сотен человек.

Ему казалось, что сражается он уже целый час, хотя на самом деле прошло только десять минут. Вокруг отчаянно бились его Неодолимые и лорды Палдана. Боевые ряды постоянно пополняли покинувшие Каррис горожане.

И Радж Ахтену пришлось удивиться еще раз: опустошители начали вести себя куда осторожнее и уклоняться от схватки. Большинство из них, оказавшись перед дюжиной людей, отступало.

До этого они как будто ничего не боялись. Но огромная толпа людей, нападавших как один человек, видимо, озадачила их. И на то были свои причины: опустошители не могли отличить обычного человека от Властителя Рун. Все люди пахли одинаково. И каждый, кто осмеливался атаковать, казался им опасным противником.

«Мы, конечно, что осы для них, – понял Радж Ахтен, – но у кого из нас есть жало, они не знают».

Неодолимые и самые могущественные лорды Палдана уже расчистили вокруг себя свободное пространство. Однако опустошители хоть и осторожничали, но не убегали. Наткнувшись на обычных бойцов, они косили их тысячами и десятками тысяч.

Бывшие защитники Карриса бросались на них со своими мотыгами и молотами. Они сражались за Короля Земли, как никогда не стали бы сражаться за Радж Ахтена.

Толку от их усилий было немного, если не считать того, что они отвлекали на себя внимание, облегчая работу тем воинам, у кого были дары ловкости, силы и метаболизма, необходимые в бою.

И гибли они не совсем напрасно. Но в памяти Радж Ахтена навсегда сохранилась жуткая картина, которую он видел перед воротами Карриса: лужи крови, искромсанная плота с торчащими обломками костей, застывшее в глазах мертвых женщин выражение ужаса.

Продвигаясь к своей невидимой цели, он поразил бесконечное множество чудовищ. Получил две раны, которые убили бы всякого другого, и потерял немного драгоценного времени, дожидаясь, пока они чудесно исцелятся благодаря его великой жизнестойкости.

По странной прихоти судьбы к Саффире его привел крик ребенка.

Вокруг шло сражение с несколькими десятками опустошителей. Трещали их панцири, слышались крики людей, рев чудовищ, лязганье оружия. Доносился сюда и шум битвы у Холма костей, где сражались рыцари Габорна.

Среди этого хаоса только многочисленные дары слуха позволили Радж Ахтену различить слабый детский голосок, выкрикивавший:

– Помогите! Помогите!

Он помчался в ту сторону. И с такой скоростью пробежал мимо нескольких опустошителей, что они даже не успели повернуться к нему.

Поле битвы представляло собою настоящий лабиринт из серых гуш мертвых и раненых чудовищ. Все запахи перебивало душное зловоние последних чар горной колдуньи. Радж Ахтен, перепрыгнув через лапы двух сцепившихся опустошителей, протиснулся в узкую щель между их телами.

Перед ним открылось небольшое свободное пространство, неровный круг, образованный тушами мертвых опустошителей.

Там он наткнулся на искалеченные трупы какого-то воина и лошади. Совсем рядом слышались звуки боя.

Крики девочки доносились из закрытой пасти мертвого опустошителя. Рад ж Ахтен не стал тратить на нее время.

Но его заинтересовала рана на голове этого чудовища. Кто-то проломил ему череп. «Такой удар, – подумал он мельком, – мог нанести только великан Фрот своей огромной кувалдой».

Он обежал труп и наткнулся на Пэштака, который сражался, как берсеркер, хотя из раны у него на ноге хлестала кровь. Рядом бился Махкит.

Еще один опустошитель пытался протиснуться между своими мертвыми сородичами, чтобы добраться до людей. Саффиры нигде не было видно, но дары чутья позволили Радж Ахтену без труда обнаружить ее местонахождение. Он пошел на нежный запах ее жасминовых духов.

Саффиру придавило лапой упавшего опустошителя. Ее прикрывал своим телом воин короля Ордина сэр Боринсон. Он уже едва дышал под этой страшной тяжестью.

На лбу Саффиры виднелась большая рана. Из нее текла кровь.

Радж Ахтен схватился за длинный коготь на лапе опустошителя. Лапа весила фунтов восемьсот. Он оттащил ее в сторону, отпихнул рыжеволосого рыцаря.

По всей равнине перед Каррисом шло сражение. Тысячи людей искали Саффиру. И не могли найти, ибо туши мертвых опустошителей загораживали это место плотной стеной.

Глаза Саффиры неподвижно смотрели вверх. Дыхание было неровным. Жить ей оставалось совсем немного.

– Я здесь, любовь моя, – сказал Радж Ахтен. – Я здесь.

Она сжала его руку. Прикосновение ее показалось ему легким, как перышко.

Саффира улыбнулась.

– Я знала, что ты придешь.

– Тебя заставил это сделать Король Земли? – спросил Радж Ахтен. Голос его дрогнул от гнева.

– Никто меня не заставлял, – сказала Саффира. – Я хотела увидеть тебя.

– Но ведь это он просил тебя приехать? Саффира чуть заметно улыбнулась.

– Я услышала, что на севере появился Король Земли. И послала гонца…

Она лгала, конечно. Радж Ахтен знал, что никто из дворцовых стражников не заговорил бы с ней о войне. Никто не посмел бы.

– Обещай, что не будешь сражаться с ним! Обещай, что не убьешь его! – попросила Саффира.

И закашлялась. Изо рта ее потекла кровь. Радж Ахтен промолчал.

Вытер кровь с ее подбородка, обнял крепче. Шум сражения казался ему сейчас невероятно далеким.

Он не заметил, в какой именно миг умерла Саффира. Но, почувствовав, что она затихла, опустил на нее взгляд. Дары обаяния возвращались к Посвященным.

Лицо ее блекло, как блекнет розовый лепесток, опаленный жаром кузнечного горна. И вскоре юная женщина у него на руках стала лишь бледной тенью самой себя.

Величайшей красы всех времен не стало.

Габорн находился в удивительном месте, где не существовало ни времени, ни страданий, ни мысли.

Там были пылающие закатным багрянцем небеса и поле, поросшее цветами, по которому, наверное, он бродил когда-то в детстве.

Остро пахло летом, травой, нагретой землей, высохшей на солнце листвой. Кругом были рассыпаны золотые маргаритки. Их резкий аромат смешивался с запахами земли.

Габорн лежал на траве. Ему казалось, что где-то вдалеке он слышит голос Иом. Она звала его, но он так ослаб, что не мог пошевелиться.

Иом. Он отчаянно жаждал ее прикосновения, ее поцелуя. «Она должна быть со мной, – думал он. – Должна быть рядом. Должна взглянуть на это чудесное небо, коснуться этой чудесной земли». Ничего прекраснее Габорн не видел с тех пор, как побывал в саду Биннесмана.

– Милорд! – позвал кто-то. – Милорд, что с вами? Габорн попытался ответить, но не смог.

– Посадите его на лошадь, он ранен! Увезите его отсюда! – крикнул кто-то. Тут Габорн узнал голос. Селинор. Это кричал Селинор Андерс, тревожась за него.

«Все в порядке, – хотел сказать Габорн. – Все хорошо». Он попытался приподняться, упал снова и… обнаружил нечто удивительное. Изнеможение и боль последних часов оставили его.

Он чувствовал себя освеженным, словно в лицо ему дул свежий весенний ветер. Когда он не двигался, это ощущение усиливалось.

Сила Земли. Габорн чувствовал силу Земли, как тогда, в саду Биннесмана, и у семи Стоячих Камней в Даннвуде. Она становилась все явственнее. Казалось даже, что он может повернуться к ней лицом, как цветок поворачивается к солнцу.

«Это Иом идет ко мне, – решил он в бреду. – Вот что это такое».

Присутствие силы внезапно стало настолько осязаемым, что он ощутил на щеке тепло, словно на нее упал луч солнца.

Он открыл глаза.

Перед ним стояла женщина в тяжелом медвежьем плаще на голое тело. Не Иом.

Но он узнал ее сразу. Прекрасное, чистое и невинное лицо. Маленькие холмики грудей. Кожа, зеленая, как весенняя трава. В ней так и кипела сила Земли. Она наклонилась и осторожно коснулась его горла. И он почувствовал себя совершенно исцеленным.

Не узнать ее было невозможно – то была вильде Биннесмана.

Неделю назад чародей слепил ее из земного праха, придумал для нее обличье, вдохнул в нее жизнь. Он сказал, что надеется создать великого воина, такого же, каким был зеленый рыцарь, который помогал когда-то предкам Габорна. Но, едва ожив, вильде вдруг высоко подпрыгнула и бесследно исчезла.

Сейчас она подхватила Габорна одной рукой и поставила на ноги, и Габорн вытаращил глаза.

– Беги за Королем Земли! – выпалила вильде.

Он смутно сообразил, что она явилась за ним и собирается куда-то его отвести. Может быть, ее прислала сама Земля?

Габорн огляделся по сторонам. Он находился на поле битвы, в ста ярдах от своей изначальной позиции. Рядом были принц Селинор, Эрин Коннел и еще несколько рыцарей. Все они пятились от зеленой женщины, не сводя с нее изумленных глаз.

Рыцари Габорна, оставив лошадей, бились с опустошителями в пешем строю. И куда ни глянь, опустошители теснили людей. Они буквально лезли друг на друга, стараясь вырваться вперед, и гнались за своей добычей, как собаки за зайцами. Воины его сражались доблестно, но тщетно. На глазах у Габорна носители клинков одним взмахом огромного меча сметали по дюжине человек.

Горная колдунья на Холме костей, окруженная своими приближенными, опять подняла посох, собираясь наслать чары, хотя и без того кругом царило невыносимое зловоние. И призрачные огоньки, мерцавшие по всей руне, вдруг воссияли с небывалой яркостью.

– Беги за Королем Земли, – сказала вильде, подталкивая Габорна.

Да, понял он, кто-то действительно послал ее за ним. Но поскольку Габорн присутствовал при ее создании, он знал ее настоящее имя.

Он схватил ее за руку и воззвал:

– Избавитель от Зла, Праведный Разрушитель, останься со мной!

Зеленая женщина вздрогнула и тут же, похоже, забыла предыдущее поручение.

«Ударь!» – сказала Габорну Земля.

Он встал на колени. Сосредоточился и, взяв вильде за руку, ее пальцем стал чертить в пыли руну Дробления Земли.

Но, глядя на Печать Опустошения, он по-прежнему не видел ни малейшего изъяна в конструкции, что позволил бы ее разрушить.

Как вдруг на ум ему пришел странный образ. Непохожий ни на какие известные ему руны. Просто некая кольцеобразная фигура внутри круга с точкой наверху.

Он начертил эту руну и сжал пальцы вильде в кулак.

Затем поднял голову. Глядя на колдунью, восседавшую на вершине своей гнусной постройки, Габорн представил себе полное уничтожение. Представил, как руна вместе с холмом рассыпаются в пыль, как ветер разносит эту пыль – так далеко, что частичкам ее никогда уже не собраться вместе.

Сумеет ли он сделать это? Может ли земля разрушить землю?

Он прокричал:

– Рассыпься в пыль!

И несколько долгих мгновений не разжимал кулака в ожидании ответа.

Где-то глубоко в недрах земли возникла дрожь, сначала легкая, потом она усилилась, послышался далекий рокот, словно близилось еще одно сотрясение, гораздо мощнее прежних. Нечто неведомое рвалось на поверхность из земных глубин. Вскоре начались равномерные толчки, словно кто-то бил изнутри гигантским кулаком.

Горная колдунья, одетая светом рун, подняла горящий посох.

Рев ее, раскатившись по небу, отозвался эхом в стенах Карриса и в ближайших холмах. У ног колдуньи начало расти непроницаемо-черное облако, смешиваясь с ржавой дымкой, что вилась над Печатью Опустошения – и Габорн понял, что после этого заклятия в живых не останется ни одного человека.

Он еще выжидал, давая время неизмеримой подземной силе собраться и приблизиться. И держал в уме образ разрушения, позволяя ему шириться и расти, пока не почувствовал, что больше не может.

Тогда он разжал кулак и выпустил эту силу.

Глава 64
Взрыв Земли

Иом Сильварреста в это время была еще в сорока двух милях от Карриса. Они с Мирримой и сэром Хосвеллом остановились, чтобы дать лошадям отдохнуть, а заодно поесть и выпить по глотку вина. Легкий ветерок играл в листьях дуба над ними, шелестел травой на склоне холма.

Сначала Иом ощутила подземную дрожь. И когда земля содрогнулась и зарокотала под ногами, Иом со страхом и недоумением поглядела на юг.

Она увидела только огромное облако пыли, взметнувшееся в небеса, должно быть, на целую милю.

Солнце уже село, но пыль поднялась так высоко, что последние лучи его озарили верх облака, и по небу пробежала молния.

– О Силы! – воскликнула Миррима, вскочив на ноги и расплескав вино из своего меха.

Иом схватила ее за руку, ибо так испугалась, что у нее подкосились ноги, невзирая на все дары силы. Она знала, что муж ее сейчас в Каррисе, и понимала, что при таком взрыве мало кто мог уцелеть.

Через несколько долгих секунд до них долетел звук. И даже на таком расстоянии грохот был столь силен, что земля вздрогнула под ногами и дальние холмы отозвались эхом. Иом показалось, что взрыв был не один.

Она и впоследствии думала, что было два взрыва: первый, когда Габорн выпустил силу, и – через мгновение – второй, когда наружу из-под земли вырвался мировой червь, проделав огромную дыру на месте Печати Опустошения.

Однако те, кто находился тогда под Каррисом, утверждали: «Взрыв был только один, когда вырвался червь по приказу Короля Земли».

Пока червь поднимался, земля ворчала. Эрин Коннел, которая в тот момент стояла рядом с Габорном, именно так и описывала этот звук: «Земля ворчала».

Пыль взвилась столбом над Печатью Опустошения, когда мировой червь вылетел наружу, обнажив почти половину своего туловища. Он поднялся на сотни ярдов в небо, в облаке пыли, затмившей последний солнечный свет.

Земля содрогнулась, и те стены Карриса, что еще держались, обрушились в озеро Доннестгри.

Эрин плохо помнила, что было потом. Она обмерла, устрашенная видом червя – туловище его, состоявшее из многих сегментов, имело в диаметре приблизительно сто восемьдесят ярдов, из трещин в коже текла магма, зубы походили на острые косы. К запаху пыли приметался внезапно сильный запах серы.

Она видела его всего одно мгновение, но время как будто застыло.

Опомнилась она, только услышав вокруг радостные крики. Мировой червь уже вернулся в кратер, образовавшийся на том месте, где был Холм костей. Пыльное облако медленно оседало.

Выброс пыли пробил облачную завесу, и в небе засверкали молнии.

Опустошители обратились в бегство.

На такое никто не смел и надеяться – это был полный разном. Но, видно, оставшись без Холма костей и своей предводительницы, опустошители не видели смысла продолжать сражение.

Они побежали прочь, обратно в свои темные подземные норы, собираться с новыми силами, чтобы когда-нибудь вернуться снова.

«Беги, – сказал далекий голос. Сэр Боринсон попытался собраться с силами. – Беги скорее».

Земля качнулась под ним и встала дыбом, подбросив его на два фута кверху. Раздался страшный грохот, громче любого раската грома. В небе сверкнула молния, и дождем посыпались вниз мелкие камни и пыль.

«Земля гибнет!» – подумал Боринсон.

Непроизвольно передернувшись, он потянулся к Саффире. Он нашел ее здесь полумертвую, истекающую кровью. Пэштак с Макхитом сражались отчаянно, защищая ее, но опустошители шли стеной, и ему ничего другого не оставалось, кроме как прикрыть ее собственным телом. Тут на них рухнуло умирающее чудище и придавило его так, что он не мог вздохнуть.

Нельзя же ее здесь оставить!

Он вдохнул воздуху и закашлялся – пыль забила нос и глотку.

«Беги скорее!» – снова раздался голос.

Он звучал так же глухо, но Боринсон знал, чей это голос, и знал, что необходимо повиноваться. Вокруг царил ужасный запах гнили.

Он пошарил по земле, ища Саффиру.

– О Светлая Звезда, надо идти! – пробормотал он, приподнимаясь. Попытался разглядеть что-нибудь в окружавшей его тьме. Но почти ничего не увидел – сгущались сумерки, в воздухе было полно пыли, и остатки света загораживали туши мертвых чудовищ. Он встал на колени и посмотрел вверх. Высоко в небе висело гигантское облако пыли, лишь на горизонте еще виднелся свет. Прямо над головой сверкнула молния.

– Куда ты зовешь ее, северянин? – спросил Радж Ахтен, и мягкий голос его дрогнул от сдерживаемого гнева.

Боринсон повернулся на звук голоса и успел разглядеть его при свете молнии.

Теперь он видел их обоих. Шафранная накидка Радж Ахтена так и светилась в глубоком вечернем сумраке. На руках у него лежала Саффира, спокойная и тихая, как воды озера в безветренную погоду, чуть поблескивали в темноте ее глаза и белые зубы. Она не шевелилась. Красота ее растаяла.

Боринсон оцепенел. Дух у него занялся. Кровь отхлынула от сердца, все силы разом оставили его, и непонятно было, как он вообще удержался на коленях.

Она ушла, ушла навсегда, и, поняв это, он испугался за свой рассудок.

«Не вся красота ушла из мира, – попытался он себя утешить, – лишь величайшая. Жизнь не опустела. Так только кажется».

Но чувствовал он себя так, словно внутри него внезапно разверзлась пустота, и не мог дышать, да и не хотел.

Всего один день он знал Саффиру, и пусть это было недолго, но зато… Он не мог найти слов, чтобы рассказать об этом.

Каждый вздох его был – для нее. Каждая мысль была посвящена ей. В этот день он постиг, что такое истинная преданность, он отдался всецело. Он любил недолго, но всей душой.

И продолжать жить без нее было… бессмысленно.

«Беги», – снова сказал ему Габорн.

В этом узком ущелье среди трупов опустошителей Боринсон был в безопасности. Там, снаружи, еще слышались звуки сражения, издалека доносились радостные крики. Кое-кто из опустошителей отступал с боем, но поблизости все было тихо. Битва отодвинулась.

Боринсон с опаской взглянул на Радж Ахтена. Король Земли велел бежать, и, кажется, он имел в виду не опустошителей.

– Отвечай, северянин, – спокойно сказал Радж Ахтен. – Куда ты хочешь забрать мою жену?

– В безопасное место, – кое-как выговорил Боринсон и облизал пересохшие губы. На зубах заскрипела пыль.

– Но ведь это же ты привел ее сюда, не так ли? Привел на верную смерть, по приказу твоего господина. Эту самую нежную и прекрасную женщину на свете. Ты привел ее сюда.

То был справедливый упрек. К щекам Боринсона горячо прихлынула кровь. Зря Радж Ахтен старался силой своего Голоса внушить ему, что он виноват – он и был виноват, и для него не существовало ни прощения, ни надежды.

– Я не знал, что здесь опустошители, – Боринсон сказал это больше самому себе, чем Радж Ахтену. – Она ничего не боялась. Мы пытались ее удержать, но она никого не слушала…

Радж Ахтен лишь глухо зарычал в ответ, словно никакие слова не могли передать его ярость.

«Он меня ненавидит, – понял Боринсон. – Я обманом заставил его уйти из замка Сильварреста, я убил его Посвященных. Ему пришлось отступить из Гередона из-за меня и хитрости Габорна. И я привел сюда, на смерть, его жену».

– Ты был достойным противником, – тихо сказал Радж Ахтен.

Боринсон хотел вскочить на ноги и бежать, но куда ему было до Радж Ахтена с его дарами метаболизма!

Радж Ахтен к тому же обладал силой двух тысяч человек. Пытаться сражаться с ним или бежать для Боринсона было все равно, что трехлетнему малышу пытаться спастись от гнева своего отца.

Лорд Волк из Индопала схватил его за лодыжку, дернул и опрокинул на спину.

– Я видел, ты баюкал ее как любовник, – злобно сказал он. – Ты был ее любовником?

– Нет! – вскрикнул Боринсон.

– Ты отрицаешь, что любил ее?

– Нет!

– Смотреть на моих наложниц запрещено. За это надо платить1 – сказал Радж Ахтен. – А ты, ты заплатил, что положено?

Ответить Боринсон не успел. Лорд Волк мгновенно подтащил его к себе и сунул руку под кольчугу и тунику, проверяя, на месте ли его половые органы.

Сэр Боринсон взвыл от такого оскорбления и схватился за кинжал, но Радж Ахтен оказался проворнее.

Пальцы его, твердые, как кузнечные щипцы, стиснули плоть и рванули.

От невероятной, жгучей боли Боринсон на мгновение потерял сознание и выронил кинжал.

Когда Радж Ахтен отдернул руку, сэр Боринсон уже не был мужчиной.

Радж Ахтен отшвырнул его от себя.

Боринсон, впавший в какое-то полубессознательное состояние, скорчился от боли и страха.

– Теперь, – сказал Радж Ахтен, бросив рядом с его головой комок плоти, – я тебя отпускаю.

Аверан изо всех сил старалась раздвинуть челюсти опустошителя. Сверкнула молния, и несколько извивающихся на лету гри прошмыгнули мимо девочки в темную пасть, тоже решив, видимо, что нашли замечательное убежище. Ядовитый запах разложения был так силен, что на лице и на руках у нее вскочили волдыри.

– Помогите! – снова закричала она, надеясь, что кто-нибудь все-таки услышит. Из-за пыльного облака снаружи совсем стемнело.

Тут сердце у нее подпрыгнуло. При свете молнии она увидела Радж Ахтена, в каких-нибудь двадцати футах от себя. Он возвращался оттуда, где были Саффира и Боринсон – девочка слышала, как он обменялся с Боринсоном несколькими резкими фразами.

Последовавшие затем крики Боринсона ужасно испугали ее.

Радж Ахтен прокричал что-то на одном из языков Индопала. Аверан не поняла, что он сказал, но, похоже, он отдал какой-то приказ своим людям. Пыль покрывала его шлем и лицо. Снова сверкнула молния, и Аверан успела его хорошо разглядеть. Это был самый красивый мужчина, какого она видела в своей жизни. И так горделиво держал он себя, столько изящества было в его осанке, что сердце ее затрепетало.

– Помогите! – крикнула она, пытаясь раздвинуть челюсти.

Радж Ахтен бросил в се сторону безучастный взгляд, словно ничего не собирался делать.

Но все-таки, к ее великому облегчению, двинулся на помощь.

Аверан думала, что понадобится несколько человек с рычагами, чтобы открыть эту пасть, но Радж Ахтен, убрав в ножны за спиною боевой молот, раздвинул челюсти просто руками. Затем подал девочке руку и помог выйти, столь любезно, словно она была придворной дамой.

Латные рукавицы его были все в крови.

Тут из-за трупов опустошителей выскочило полдюжины Неодолимых. Радж Ахтен заговорил с ними, произнося слова так быстро, что Аверан было не уследить.

Она поняла только одно слово: «Ордин».

А потом Радж Ахтен и его воины побежали на север. Впечатление было такое, что они просто исчезли. Только что стояли здесь и вот уже, звякнув доспехами, слились в неразличимые пятна вдалеке.

Аверан осталась одна. С неба сыпались земля и пыль. Гремел гром. То и дело вспыхивали молнии.

«Опустошители боятся молний, – вспомнила девочка. – Свет их ослепляет и причиняет боль. Они должны убежать. Во всяком случае я бы убежала, будь я опустошителем».

Тут до слуха ее долетел болезненный стон.

Он донесся оттуда, где она в последний раз видела Боринсона.

Аверан тихонько прокралась вперед, держась под прикрытием трупа опустошителя, и осторожно выглянула из-за его головы. Там во мраке лежали Саффира и сэр Боринсон.

Боринсон был еще жив. Он лежал на боку, свернувшись как ребенок. Его рвало, из глаз катились слезы. А Саффиру покинула ее красота, теперь она казалась обычной хорошенькой девушкой.

Аверан боялась, что ничем не сможет помочь Боринсону и он умрет от своих ран.

– Что с вами? – робко спросила она. – Куда вас ранили?

Боринсон заскрипел зубами, утер слезы с лица. И молчал целую минуту. Потом сказал наконец странным, полным боли и ярости голосом:

– Ты вырастешь, станешь красавицей – но такому, как я, этого уже никогда не понять и не оценить.