Текст книги "На пути в рай"

Я попытался вспомнить, каково это – заботиться о ком-то, но чувствовал себя опустошенным и изношенным, как старая пара джинсов. И не мог понять, что заставило меня принести Тамару на корабль. Эта часть меня уже умерла. Та часть, что заботится о других. И неожиданно я понял, почему все последние дни испытываю ощущение потери: умерла моя способность сопереживать. Я оставил ее в Панаме, она лежит на полу, мертвая, рядом с телом Эйриша. Абрайра открыла дверь нашей комнаты и выглянула в коридор. Вышла, ступая очень тихо. Я окликнул ее:

– А ты, Абрайра, если бы кто-то из нас умер, стала бы горевать?

Она села рядом со мной и заглянула в лестничный колодец, заметив раскачивающийся труп.

– Нет, – сказала она. – В сражении нельзя горевать. Ты старик, и я думаю, тебя, дон Анжело, убьют на Пекаре. И хотя ты мне нравишься, я не буду горевать ни о тебе, ни о ком другом на этом корабле.

Я чувствовал себя странно, словно на пороге истерии. Я всегда считал, что в человеке заложена способность к сочувствию. Но теперь понял, что, возможно, это не так. Такое понимание грозило уничтожить меня. Я сказал, желая отбросить ее ответ, доказать, что она изначально не права:

– Конечно. Ты удивительное создание, но по твоей генной карте я понял, что у тебя просто нет способности к сочувствию.

– Ты высокомерный глупец! – усмехнулась она. – Мы, химеры, не очень-то пользуемся сочувствием со стороны вас, людей!

Она права, права! Никакой жалости к ее племени люди не проявляли! Я вспомнил фотографию маленькой химеры, похожей на летучую мышь; ее безжизненное тело свисало между двумя чилийскими крестьянами, которые забили ее до смерти. Эта фотография демонстрировала, как люди поступают с теми, кого не считают людьми. Во всех кровавых войнах, в каждом акте геноцида, в каждом убийстве, совершенном толпой или государством, того, кого убивают, прежде всего обвиняют в том, что он не человек, ниже человека. И я неожиданно понял, почему все племена каннибалов называют себя на своем языке «люди». Мы вначале убеждаем себя, что наши враги отличаются от нас в худшую сторону, а потом убиваем их. Я понял, что жестокость и безжалостность, которые всегда считал принадлежностью душевнобольных и злых, на самом деле составляют неотъемлемую часть меня самого. Я убил Эйриша и, если сложатся соответствующие обстоятельства, буду убивать снова и снова.

Есть древнее изречение: «Одних мир потрясает, другие потрясают его». Я всегда гадал, к какой же группе отношусь, и теперь понял: я тот, кого потрясает мир, меня потрясает картина мира, каков он есть.

Я рассмеялся – конвульсивным смехом, почти рыданием. При первой встрече с Абрайрой я поклялся, что покажу ей человечество в лучшем виде, на самом же деле она показала мне меня в истинном свете, и зрелище это вызвало во мне отвращение.

– Ты права. У меня самого в душе не много сочувствия. Я всегда считал его очень важной особенностью. Но теперь я вижу, что по природе я убийца. Я убивал раньше и буду это делать впредь. И, возможно, способность быть безжалостным больше поможет мне выжить, чем я считал.

Абрайра с любопытством взглянула на меня. То, что мне показалось решающим откровением, ее совершенно не взволновало.

– Надеюсь, у тебя есть способность быть жестоким, – небрежно заметила она. – Если хочешь выжить в моем мире, нужно иметь не только еду, питье и воздух. – Она поднялась и вздохнула. – Перфекто, возвращайся. Мне нужно поговорить с доном наедине. Он согласился:

– Si.

Мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся за дверью.

Абрайра негромко заговорила:

– Дон Анжело, с самого первого момента на корабле я знала, что у нас будут неприятности с Люсио. Нападение сегодня в симуляторе доказывает, что я права. Он спланировал его недели назад. Должно быть, замышлял с самого начала и ждал возможности публично унизить нас. Это его способ провозглашения Поиска – если не веришь мне, спроси у любой химеры, что это значит. От этого не уйдешь. И тут нельзя колебаться, нужно сразу пускать в ход нож.

– Конечно, – ответил я.

– Ты готов убить его? – Голос ее звучал напряженно, и я понял, что она собирается нанести удар первой. Прежде чем ответить, я обдумывал последствия. Абрайра продолжала: – Анжело, в такой ситуации твои сомнения могут обернуться для нас бедой. Подумай о Перфекто: он слепо следует за тобой. Если он почувствует твою неуверенность, в решающий момент тоже проявит колебания. Ты не должен выказывать никаких сомнений! Это не только глупо, это опасно. Мы должны ударить первыми. К дьяволу приказы Кейго, мы должны ударить!

Я попытался разобраться в этой путанице. Не стал с ней спорить, но понимал, что доводы в пользу сдержанности не противоречили бы моим предыдущим действиям. Я порезал Люсио, но Абрайра говорит об убийстве. И мне это кажется слишком хладнокровным. Абрайра заметила мое нежелание соглашаться с ее планом.

– В первый же день я попросила тебя поговорить с Перфекто для того, чтобы я могла надеяться на его послушание. Ты этого не сделал. Ты возражал против нашей мести Люсио. Видишь, к чему это привело? Ты ведь не говорил с Перфекто обо мне?

– Нет, – ответил я. – Все время что-то мешало. Она махнула рукой, словно отбрасывая мои объяснения, и снова села рядом со мной.

– Я тебя не виню. Такие слова должны исходить от сердца. Ты слишком стар, чтобы повиноваться мне без размышлений. Но, Анжело, в этом мне нужна твоя поддержка.

Я кивнул. Пытался сказать, что поддержу ее. Но слова застряли у меня – в горле.

Абрайра покачала головой и прекратила спор. Заговорила о другом.

– Анжело, – продолжила она негромко, – я никогда не любила мужчину. Никогда сама не отдавалась ему. Но меня трижды насиловали. Первый раз мне было девять. Я вышла за пределы поселка генных инженеров в Темуко. Старик поймал меня и чуть не задушил – он совал мне в рот свой пенис. Как раз в это время подняли крик, что Торрес создает неизвестно кого, вместо того чтобы совершенствовать обычных людей. Старик знал, что я химера и меня не защищают законы, как других девочек. Я пошла в полицию, и там захотели посмотреть мой геном, прежде чем действовать. Им выдали его, и с тех пор я всегда знала, что я химера, потому что этого старика так никогда и не привлекли к ответственности.

Она остановилась, несколько раз глубоко вздохнула, справляясь с собой. Я подумал: ну вот, теперь она пытается убедить меня помочь ей, воздействуя эмоциональными аргументами. Неприкрытая попытка манипуляции.

– Вторично меня изнасиловали четыре года спустя. После войны в Чили я пыталась заняться чем-нибудь полезным. Нашла работу – продавала обучающие программы в Перу. Однажды я шла по улице, где несколько парней играли в бейсбол. Когда я проходила мимо, один из игроков ударил меня по голове битой. Шрам сохранился до сих пор… – Она отвела волосы и показала рубец над левым ухом.

– Они привязали меня к столу в пустом сарае. Я находилась там три дня. Много раз они приходили и насиловали меня. Иногда приводили друзей. На четвертый день я высвободилась и пошла в полицию. Но полиция ничего не стала делать. И там ничего мне не обещали: в Перу быть химерой еще хуже, чем в Чили. Я знала, что парни появятся вечером, поэтому вернулась в сарай с ножом и стала ждать. Когда они вернулись, я их убила. Всех. И положила их пенисы на стол начальника полиции, а потом провела четыре года в женской исправительной колонии в Кахамарке. – Она ненадолго смолкла. – В третий раз меня изнасиловали сегодня, в симуляторе. И хотя это было не наяву, но больно так же, как и в первые два раза, может, еще больнее, потому что я вспомнила два первых случая, – сплошная ненависть и гнев. Но на этот раз все по-другому. Потому что кто-то что-то сделал. Ты разрезал Люсио лицо, спасибо тебе за это. – Она улыбнулась. – Ты победил: если ты против того, чтобы мы ударили первыми, мы просто вооружимся и будем очень осторожны, ладно? Больше я ничего у тебя не прошу.

Она наклонилась и легко поцеловала меня в висок, как друга, выражая свою благодарность. Потом встала и ушла.

Это было удивительно. Я считал, что она попытается втянуть меня в схватку, попросит отомстить за нее. И она имела на это право. Возможно, больше всех тех, кого я знал, именно она имела право на справедливость. Она не поняла, что я еще не принял решения, как я буду действовать. Сдалась слишком легко. Если бы она прямо потребовала, чтобы я участвовал в Поиске и убил Люсио, я отказался бы. Но рассказ Абрайры оказался убедительнее, чем она сама подозревала.

Я вспомнил угрозу Люсио: «Я убью тебя и буду трахать твою женщину» и понял, что он постарается выполнить это буквально. Я решил, что, пожалуй, лучше все же отправить Люсио и его людей в ад, потом встал и вернулся в комнату.

Немного погодя к нам зашел Гарсиа. Он был очень бледен и измучен и больше обычного шевелил руками. Он пришел заплатить Завале миллион песо и, по-видимому, хотел побыстрее покончить с этим. С беспокойством смотрел, как Мавро заостряет деревянный нож.

Гарсиа спросил:

– Надеюсь, вы не думаете начинать драку с самураями?

Мавро ответил:

– Я вообще ни с кем не собираюсь драться. Просто просверлю дыру кое в ком!

Гарсиа облизал губы и пояснил:

– Несколько минут назад Эмилио Васкес решил отпраздновать наши победы в Южной Америке и не явился к симулятору. В комнату вошел самурай и приказал ему идти на тренировку, и Эмилио и еще один человек напали на него. Я сам все это видел! Эмилио один из самых сильных людей, каких я знаю, и он попытался задушить самурая, но самурай вырвался из его рук, словно Эмилио был ребенком, потом ударил друга Эмилио по голове, разбил ему череп и задушил Эмилио – и тот не смог вырваться! Если не верите, можете сходить и посмотреть сами на голову Эмилио. Она висит на крюке на шестом уровне у лестницы. Если мне нужны были доказательства, что самураи так же сильны и быстры, какими кажутся в симуляторе, то я получил их!

Гарсиа перевел на счет Завалы миллион песо, потом заплатил двести тысяч за мои антибиотики и быстро ушел.

Завала похлопал меня по спине.

– Прости, что так отнимаю у тебя твои лекарства. Я предпочел бы, чтобы ты отдал мне их как друг. Но теперь ты понимать: самураи побеждают нас потому, что их духи сильнее. Я рад, что мы узнали правду: теперь у нас будет шанс – есть заклинания, которые ослабляют духов врага.

Мавро рассмеялся.

– Прекрасная мысль! Ты произноси заклинания, а я буду острить нож!

Я посмотрел Завале в глаза. Обычно круглое лицо и тонкие губы придавали ему вид глупого юнца, но теперь в глазах его горела решимость.

Я взял медицинскую сумку и просмотрел имеющиеся в наличии антибиотики. Все свои лекарства я держал в маленьких контейнерах, напоминающих саквояж. В каждом крошечном саквояже несколько граммов порошка. И еще есть небольшое устройство, которое отмеряет дозы лекарств и смешивает их для приема внутрь или для инъекции. Это позволяет в небольшом пространстве хранить самые разнообразные снадобья. Я смотрел на сотни различных медикаментов и думал, что нельзя давать Завале антибиотики: от них он только заболеет. Я бы вылечил его, но ведь он не был болен…

Когда я немного порылся в лекарствах, мне пришла в голову блестящая мысль: физически-то Завала здоров! Он просто считает, что заражен, потому что в симуляторе испытал боль. Но эту боль можно снять блокировкой нервов. Жжение пройдет, и он решит, что вылечился! У меня было несколько мощных болеутоляющих, не оказывающих никаких побочных эффектов, и я начал готовить таблетки. Завала потер плечо у основания протеза и быстро проглотил первую таблетку.

Потом сел на пол, а остальные отправились спать. Завала снял этикетку с бутылки виски и с помощью синей краски Перфекто на обратной стороне принялся рисовать людей в судне на воздушной подушке. Он очень старался выписать все подробности и время от времени начинал петь заклинания на индейском языке, а я посматривал на него, готовя лекарства. Глаза его остекленели, он впал в транс и начал обильно потеть.

Закончив готовить обезболивающее, я лег в постель и попытался уснуть. Но пение Завалы не прекращалось далеко за полночь. И я подумал, что в войне духов наш киборг был бы серьезным противником…

Глава десятая

Во сне солнце над озером Гатун оранжево – желтым светом озаряло кухню в моем доме, отражаясь от противоположной окну стены. За кухонной дверью, в кустах у озера, жалобно мяукал котенок. Я вспомнил о голубой чашке на пороге. Она должна быть всегда наполнена. Когда же я в последний раз наливал в нее молоко?

Не помню. Ускользнуло. Должно быть, уже прошли недели. Котенок умирает с голоду.

Несомненно, он может прокормиться и сам, подумал я. Тут достаточно насекомых, рыбаки после улова оставляют ненужную мелочь, котенок может ловить грызунов – и останется жив. Но котенок продолжал просить молока, и я открыл стеклянную дверь.

На пороге лежал серо – белый мяукающий комочек, такой худой, что я легко мог разглядеть каждую косточку в его хвосте. Шерсть у него облезала, глаза помутнели и ввалились. Он уже почти расстался с жизнью. Даже приподняться не мог. Просто продолжал мяукать в последних отчаянных попытках раздобыть еду. И тут я заметил руку в траве, очень худую, высовывающуюся из куста сразу за котенком. Я подошел, отвел руку и заглянул в кусты.

На траве вытянулся Флако, его слепой череп уставился в небо, в пустых глазницах собралась дождевая вода. Невероятно худой. Изголодавшийся.

– Дедушка! – позвала вдруг маленькая девочка. Ее появление испугало меня. Она коснулась моего локтя. – Дедушка, ты о них не позаботился! Ты позволил, чтобы они голодали.

И я понял, что забыл накормить не только котенка. Забыл накормить своих друзей. И невольно произнес:

– Я… не знал. Не знал, что должен был заботиться о них.

Я вскочил. Глубокая ночь. Завала уснул за своими рисунками, он тихонько храпит. Сердце мое бешено колотилось, лицо покрыто потом. Этот сон встревожил меня сильнее любого кошмара. Я пытался осмыслить его значение, вспоминая подробности.

Сосредоточился на девочке с бледным лицом и темными глазами, которая появляется во многих моих снах. Может, я видел ее на ярмарке у своего киоска? Или просто это соседский ребенок? Я долго думал и убедил себя, что она – дочка соседей, которые жили в доме ниже по улице. Но дом, в котором она жила, я не мог вспомнить. Впрочем, должно быть, я видел, как она ходит по утрам на ярмарку.

Я закрыл глаза и попытался вспомнить ее во всех подробностях. И сразу в моем сознании возник ее образ. Она стояла передо мной, держа серо – белого котенка, протягивала его, чтобы я мог взять его в руки.

– Он немного одичал, – сказала она. – Ты о нем позаботишься?

Образ казался очень живым и вполне достоверным, но я знал, что не видел котенка до того дня, как вернулся домой и смотрел, как Флако и Тамара бросают ему на крышу мяч. Очевидно, сон примешался к моим воспоминаниям. Так как в одном и том же сне я увидел девочку и котенка, подсознание связало их.

Я отогнал эту мысль подальше и попытался вспомнить имя ребенка. Оно крутилось на языке, и я был уверен, что осталось только произнести его. Голова готова была разорваться от усилий вспомнить. Это казалось мне необыкновенно важным.

– Татьяна, – произнес я вслух в порыве вдохновения. И понял, что назвал верное имя. Девочку зовут Татьяна. Я обрадовался, но чем больше думал, тем больше сознавал, что ничего не могу вспомнить, кроме ее лица. «Ты сумасшедший», – подумал я, но тем не менее поздравил себя с тем, что нашел имя для посетительницы моих снов.

* * *

Утром одиннадцатого дня я проснулся от движения в комнате: люди передвигались в темноте, шелестели кимоно. Завала сидел на полу, скрестив ноги, перед своим листочком бумаги. Лицо его говорило об истощении, глаза остекленели от бессонницы и болеутоляющих, которые я ему дал. Он негромко и хрипло напевал, и звуки его пения напоминали шум ветра в сухой траве.

Перфекто и Мавро стояли у двери, напряженные, в ожидании нападения. Мавро завязывал оби – пояс своего кимоно, – держа деревянный кинжал в зубах. Эти ножи – по существу всего лишь заостренные палки, каждая в полметра длиной, резать ими нельзя, но колоть можно. Абрайра одевалась в крошечном туалете. Все они старались дышать медленно, но дыхание вырывалось неровно. Я почувствовал, как у меня самого грудь сжимается в ожидании схватки.

Я соскользнул с койки и поправил свое кимоно. Достал нож из ножен на запястье.

– Что происходит? – спросил я, подойдя к Завале.

– Мы не можем спать, – ответил мне Перфекто. – Значит, люди Люсио тоже не могут спать. Они скоро будут здесь.

– Откуда ты знаешь? Мавро сказал:

– Я только что вызвал по комлинку дежурную сестру. Она сообщила, что сейчас Люсио осматривает врач. Через десять минут Люсио выйдет из лазарета.

Эта новость подействовала на меня сильнее, чем я ожидал. До сих пор стычка с Люсио казалась только вероятностью, не больше. Теперь же она оборачивалась неизбежностью. Сердце мое забилось в неожиданном приступе паники.

Из туалета вышла Абрайра.

Завала поднял свой рисунок, чтобы мы могли его видеть: Люсио и его люди, каждый изображен с мельчайшими подробностями, как на эскизе архитектора, и у каждого множество ран. Ножи в животе, ножи в горле, ножи в лице. Не отрывая взгляда от рисунка, Завала порылся во внутреннем кармане кимоно и достал зажигалку Мавро. Он запел громче, вытянул руку с рисунком, свою человеческую руку, и поджег рисунок. Пламя лизало его пальцы, но он держал листок, пока тот не превратился в пепел. Пальцы дымились, дыхание его участилось, но рука не дрожала, и он держал рисунок твердо, пока тот не превратился в черный пепел, по которому ползали огненные черви. Потом механической рукой Завала смял сгоревший листок.

– Нужно действовать быстро, – сказал он, – пока заклинание сохраняет силу. – Взгляд его сделался твердым, киборг вскочил и уже через мгновение держал в руках нож.

Перфекто побежал в туалет и помочился. Мавро стал у входа в туалет и зашел туда, когда вышел Перфекто. Я понял, что мне тоже нужно помочиться, и занял очередь.

Абрайра начала заправлять свою постель. Она делала это быстро, давая выход нервной энергии. Заговорила скорее с собой, чем с нами:

– Как только будем готовы, я думаю, нужно идти по коридору и вниз, на второй уровень. Выше они не пойдут. Не давайте спуску этим mamones. Режьте их быстро, как будто вы режете скот и вам платят за каждую голову. Потом сразу уходите.

– Ты правда думаешь, они придут? – спросил Завала. Он раскрыл дверь и выглянул в коридор.

Блеснуло что-то белое, звякнул металл. Человек в белом кимоно, перевязанном вместо оби цепью, крикнул:

– Подарок от conquistadores [28]28
  Конкистадоров (исп. )


[Закрыть]! – и просунул в дверь металлическую трубу.

Завала упал, труба торчала в его животе. Человек, ударивший Завалу, – его звали Самора – повернулся и побежал. Абрайра метнулась к двери, готовая преследовать врага. Самора взмахнул второй трубой. Абрайра попыталась увернуться, но металл все же задел ее по голове, и она упала.

Я бросился ей на помощь, а Самора убежал к лестнице, прежде чем я успел выскочить в коридор. Я подхватил Абрайру. Глаза закатились, виден только белок.

– Все будет в порядке, – прошептал я. – Мы с тобой.

Мавро начал браниться. Он поставил Завалу на ноги, и тот обеими руками схватился за трубу, торчавшую из его живота. Немного светлой жидкости, смешанной с кровью, вытекло из ее конца, словно кто-то забыл закрыть кран. Лицо Завалы побледнело, он не отрывал рук от трубы.

– Нужно отнести его в лазарет! – сказал Мавро и повел Завалу к лестнице. Перфекто пошел следом.

Я посмотрел вдоль коридора. Люди Люсио будут ждать у лестницы, и, когда мы будем спускаться мимо их уровня, они нападут. Я был уверен в этом. Они ударили Завалу, просто чтобы завлечь нас в ловушку. Ведь Люсио объявил Поиск, он не будет удовлетворен только тем, что ранил Завалу. Одновременно со мной опасность положения поняли Мавро и Перфекто.

– Подождите, – сказал Перфекто. – Я схожу за помощью! – Он подбежал к ближайшей двери и постучал. Оттуда выглянул самурай, они заговорили.

Я успокаивал Абрайру и смотрел на ее лицо. Когда я обращался к ней, ее глаза не двигались. Зрачки так расширились, что готовы были, казалось, поглотить весь свет. Я забеспокоился: похоже, она серьезно ранена. Повернул голову, чтобы осмотреть рану. На затылке, у основания черепа, сразу над черепной розеткой, набухал темный синяк. Квадратная платиновая розетка сдвинулась в сторону, из – под нее вытекала струйка крови. Я осмотрел устройство и обнаружил, что плавающая решетка сместилась вперед. Это обычная проблема: в розетке у основания черепа имеется подвижная маленькая решетка; когда подключаешься к терминалу компьютера, она продвигается вперед и перекрывает поступление импульсов от нервной системы в мозг. И вместо нее импульсы посылает компьютер.

Удар продвинул решетку вперед, и теперь Абрайра в сознании, но никаких импульсов извне не получает. Она слепа, глуха и полностью анестезирована. Я попытался вправить розетку и поставить решетку на место.

Мимо нас пробежали несколько самураев вместе с Перфекто. Они подхватили Завалу и понесли его к лестнице с большим шумом и суетой. Коридор заполнился любопытными японцами. Все в синих кимоно, у многих влажные волосы – они прибежали прямо из ванны.

Сквозь толпу пробился Кейго и склонился к нам.

– Что случилось? – спросил он.

– Люди Люсио нарушили перемирие, – ответил Мавро. – Эти трусы напали на нас!

Кейго насупил брови. Рявкнул:

– Они нарушили клятву? Солгали мне? Эти люди не знают чести! – Он вытащил меч и перешагнул через Абрайру. Его мимика – насупленные брови, выражение отвращения на лице – казалась преувеличенной, не соответствующей происшествию, словно он – плохой актер, играющий рассерженного человека. Я приметил эту особенность у всех самураев: обычно они казались совершенно невозмутимыми, лишенными эмоций, но когда все же проявляли их, обнаруживалось, что чувства полностью подчиняют их. Кейго зашагал по коридору с таким выражением, словно собирался тут же истребить Люсио и его людей. Мавро закричал:

– Подожди, хозяин! – Кейго повернулся и взглянул на нас. Самым покорным тоном Мавро попросил: – Хозяин, люди Люсио уже трижды нападали на нас. Позволь нам убить этих собак.

Кейго дал согласие:

– Хай!

Мы втащили Абрайру в свою комнату и с помощью деревянного кинжала поставили на место розетку переговорного устройства. Женщина немедленно пришла в себя, и мы рассказали ей о договоре Мавро с Кейго. Абрайра обрадовалась возможности отомстить.

Перфекто вернулся с трубой, которой Самора ударил Завалу. Она была заострена на конце.

– Завала ранен не тяжело, но при теперешнем повышенном тяготении швы находятся под напряжением, и ему придется несколько дней провести в постели.

Абрайра пожала плечами.

– Значит, придется убить людей Люсио без него. Но прежде всего мы должны знать, где они.

Перфекто и Мавро принялись связываться с друзьями, предлагая за сведения остатки наших сигар. Через три минуты они получили ответ:

– Васкес говорит, что только что видел их в коридоре третьего уровня, возле душа: они спорили, напасть ли немедленно или подождать, пока мы нападем на них.

– Попроси Васкеса сказать им, что он видел, как мы прошли в лазарет, – предложила Абрайра.

Мавро поторговался с Васкесом насчет цены предательства, сговорившись на двадцати сигарах. Васкес сказал, что позицию нужно занять через минуту.

Мы побежали к лестнице и спустились на два уровня. Перфекто прошел по коридору в противоположную от лазарета сторону. Было полутемно, по расписанию еще продолжалась ночь. После недавнего шумного смятения тишина вокруг казалась странной. Мы дошли до пересечения этого коридора с кольцевым, который ведет вокруг корабля, и затаились в нем. Только Перфекто оставался снаружи. Он смотрел на лестницу, ожидая появления людей Люсио.

Ждали мы несколько минут. Шесть раз Перфекто прятался, когда кто-то показывался на лестнице, поднимаясь с четвертого уровня. Мавро предупредил:

– Я убью первым, – и осмотрелся, не возражает ли кто. Никто не возразил. – Я, – нервно продолжил он, – надеюсь, тут кто-нибудь сумеет вытатуировать серебряную слезу. – Он уже думал о третьей слезе у себя на щеке.

Перфекто в седьмой раз, прячась, отдернул голову. Он взглянул на нас и начал считать, чтобы дать возможность людям Люсио подняться выше по лестнице. Кто-то открыл дверь в коридоре между нами, послышался смех. Перфекто перестал считать. Люди Люсио на лестнице будут следить за открытой дверью. Они остановятся.

Но вот Перфекто снова начал отсчет, молча кивая головой, и неожиданно оттолкнулся от стены, гулко выдохнув. Мавро последовал за ним, дальше я. Перфекто уже находился на полпути к лестнице, он неслышно бежал босиком.

Трое в белых кимоно вышли из спальни. Они еще смеялись, когда Перфекто пробежал мимо них. Один из них с восклицанием удивления отскочил назад, дав мне возможность увидеть лестницу.

Там находился один человек – химера по прозвищу Бруто. В левой руке он держал заостренную трубу. От лестницы отходило шесть коридоров, и он пытался следить одновременно за всеми. Шея его была сейчас неестественно вывернута, он заглядывал себе за спину. Бруто заметил Перфекто и прыгнул с лестницы, разворачиваясь, чтобы встретить нападение лицом.

По лестнице вслед за Бруто поднимался Люсио. Он не мог вовремя присоединиться к схватке. Понял это и скользнул вниз.

Перфекто встретился с Бруто, они остановились на расстоянии вытянутой руки. Но положение Бруто было менее выгодным. Он угрожающе выставил свою трубу, правая рука развернулась для удара. Это нарушило его равновесие. Перфекто танцевал, наносил ложные удары, стараясь отвлечь Бруто, заставить его сделать выпад, и тут же отскакивал. Бруто отдернул руку с трубой, готовя ложный удар, потом передумал и не стал этого делать. В момент его нерешительности Перфекто прыгнул вперед, мелькнул кинжал.

Казалось, Перфекто не попал. Бруто продолжал стоять на месте. Но вот он застыл, глядя прямо перед собой и чуть вверх. Он казался смущенным, ошеломленным, и тут из сонной артерии брызнула кровь. Словно вода из шланга. Кровь обрызгала стену, и Бруто повернулся и посмотрел на нее удивленно.

Второй поток крови ударил правее, потому что Бруто повернул туда голову. Он сделал шаг вперед, как будто хотел поймать хлынувший поток. Поднимая ногу, он проделал это движение невероятно грациозно, словно танцовщик балета; он поднял ногу высоко, как будто хотел взобраться на ступень большой лестницы. Глаза уже стекленели, как у подстреленного животного. Кровь не доходила до мозга, он терял сознание.

Несколько красных капель упали мне на лицо, и я застыл на месте. Застыл инстинктивно – а до этого бежал к месту схватки. Бруто начал странный и грациозный танец, двигаясь как в замедленной съемке. Кровь продолжала бить из его горла, он поворачивался, делал в воздухе пируэт, и кровь падала ярко – красными каплями.

Лазарет находился чуть дальше по коридору, всего в сорока шагах от него, и я подумал: «Если быстро доставить его в лазарет, можно перекрыть артерию». Но не пошевелился. Мысль сложилась, но действия не последовало. Перфекто нанес новый удар своим деревянным кинжалом, распоров Бруто живот. И прежде чем тело обмякло и повалилось, он пробил голову Бруто его же металлической трубой и оставил лежать мертвым, исполнив кодекс Поиска.

Я чувствовал себя странно – как посторонний и совершенно отстраненный наблюдатель. Две недели назад такая сцена вызвала бы во мне отвращение. Но теперь я ничего не чувствовал.

– Видели, какое у него было лицо, когда Перфекто ударил? – спросил негромко Мавро. – Как в мультике, когда герой падает с утеса и висит некоторое время в воздухе, лишь потом понимая, что падает. – Он громко рассмеялся, и я тоже захихикал, словно это была очень забавная шутка.

– Остальные на четвертом уровне, – сообщил Перфекто, указывая вниз по лестнице. Он тяжело дышал, лицо его было выпачкано кровью, от которой еще шел пар. Такую горячую кровь мои глаза видят как раскаленную руду цвета киновари. Мне неожиданно стало холодно. Я надеялся, еще хоть кто-нибудь из них поднимется по лестнице. Тогда схватка была бы получше.

Я нервно хмыкнул и посмотрел в лестничный проем.

– Ну, одного из их лучших бойцов мы уже свалили! Я рад. – Заметил я, и понял что действительно рад. У нас меньше на одного, у них тоже. Шансы равные.

Перфекто сунул окровавленное оружие за пояс. Абрайра с сожалением взглянула на лестницу.

– Они ждут нас там в засаде, – прошептала она. – Не думаю, что нам нужно спускаться. А они, несомненно, не станут подниматься. По крайней мере несколько часов. Пошли позавтракаем. На полный желудок будем лучше сражаться.

Я улыбнулся. Мне показалось забавным оставить врагов в ожидании на все утро. И мы пошли в столовую.

Перфекто даже не потрудился убрать свой окровавленный кинжал из-за пояса, и в столовой все обращали на нас внимание. Быстро распространилось известие о стычке, и некоторые даже выкрикивали что-нибудь вроде:

– Hola, muchachos, как идет Поиск? Мавро помахал этим людям и улыбнулся.

– Перфекто растоптал обезьяну Бруто. Видели бы вы это!

Мы выбрали столик в углу и поели булочек – муку делают из водорослей, булочки поливают тонким слоем сладкого коричневого сиропа.

Мавро ел, приговаривая:

– Как вкусно! Словно знаменитая замороженная печенка, которую готовила моя невеста!

За едой у меня дрожали руки. Казалось странным, что все знают: мы только что совершили убийство. И никто ничего не предпринимает. Нет ни криков, ни протестов, ни обвинений. Никакой полиции. И тут я осознал, что с того времени, как прикончил Эйриша, я стал убийцей. Абрайра призналась, что зарезала троих парней в Перу. Мавро носит татуировку, показывающую, что он убивал в Картахене. Перфекто, не задумываясь, разделался с Бруто, словно растоптал таракана. И это единственные люди, которых я здесь знаю, – моя боевая группа. А если и остальные группы таковы, то восемьдесят процентов людей на корабле – убийцы. Вступая в свою команду, я представлял себе ее обществом – обществом, которому смогу служить. Мне казалось, что несколько человек объединились, чтобы вместе бороться с болью. Но можно ли служить обществу убийц?

Когда я был ребенком, дон Хосе Миранда говорил мне, что можно приносить пользу окружающим, только помогая личностям, составляющим общество. Но как же служить обществу убийц?

Вскоре мы поняли, что нам не следовало появляться в столовой. В зале завтракали друзья Люсио, и не прошло и двух минут, как один из них выскользнул, чтобы сообщить о нашем местоположении. Кейго разрешил нам наказать Люсио и его людей, но его благословение вовсе не означало, что мы победим.