Текст книги "На пути в рай"

– Давай! – сказал Перфекто, Мавро добавил: «Si», а я прошептал: «Да».

Завала сказал:

– Мне надо подумать, – и Мавро рявкнул:

– Некогда думать!

Мы были на вершине холма. Дальше крутой спуск в неширокую долину. Остальные наши машины уже выходили из нее. На дне росли высокие цементные папоротники, шести или семи метров высотой. Пустыня только кажется плоской и ровной, но я был уверен, что здесь много таких мест.

Абрайра сказала:

– Вот наш шанс. – Она спустилась в долину и повернула на север. На скорости мы едва успевали увернуться от цементных стволов, задевали их, и листья прятались в щели. Впереди долина чуть понижалась, вполне достаточно, чтобы мы скрылись от проходящих ябандзинов за высокими стволами.

Завала крикнул:

– Ты с ума сошла? Мы там не пройдем!

– Прекрасно! – ответила Абрайра, двигаясь прямо в заросли. – Значит, ябандзины не смогут преследовать нас.

Если бы ябандзины находились хотя бы в километре за нами, они не заметили бы, как мы свернули, но нас выдавал след и дрожание листвы. Мы смотрели назад. Когда машины ябандзинов поднялись на холм, один из стрелков указал на нас, и пять машин отделились и двинулись за нами. Сердце у меня упало.

– Не так плохо! – заявил Мавро. – Совсем не плохо! – И он развернул свою пушку в сторону ябандзинов.

– Мы еще немного пройдем по долине, потом повернем к горам, назад в сторону Кимаи-но-Дзи, – сказала Абрайра, словно рассуждая про себя. – В горах мы от них уйдем. Всем пригнуться, нужно уменьшить сопротивление воздуха!

* * *

Перфекто сидел на полу и чинил свою броню. Мавро показал на мой лоб.

– Лучше побыстрее залепи это, – сказал он, – прежде чем мы встретимся с ябандзинами.

И вот все занялись своим снаряжением. Абрайра продолжала вести машину. Я слушал разговоры наших компадрес, уходивших в сторону Хотокэ-но-Дза, но наши маленькие передатчики действовали километров на десять. К тому времени как мы закончили со своей защитой, голоса в шлеме стихли.

Закончив чинить свой костюм, Перфекто занялся броней Абрайры. Он вдруг закричал:

– Абрайра, ты забыла бросить свою бомбу! – и снял бомбу с ее пояса.

– Я была слишком занята, – ответила Абрайра. – Держи ее у себя. Бросишь, когда нужно будет.

Мы несколько минут продолжали двигаться по долине и искали такое место, где бомба причинила бы максимальный ущерб ябандзинам. Но такого места не попадалось. Нам не нужно было поворачивать к горам: долина сама уходила в том направлении. Мы опускались все ниже и ниже, склоны долины делались все круче, как стенки чашки, а папоротники совсем исчезли. Ябандзины постепенно нагоняли нас. Через десять минут они были в полукилометре. Еще через десять минут приблизятся вплотную.

Абрайра на предельной скорости вела машину вниз по долине. Впереди словно выпрыгнули из земли красные скалы – столбы. Столкнуться с такими – все равно что удариться в стену. Мы одолели небольшой подъем и спустились к широкой, но мелкой коричневой реке, которая вилась у подножия гор. По берегам тут росли светло – зеленые деревья и туземная трава. Ветер свистел в изгибах моего шлема.

Ябандзины с грохотом двигались по долине в трехстах метрах за нами. Выстрелили из лазера, серебристое свечение озарило небо впереди. Абрайра вела машину меж деревьями, пока мы не достигли реки. Двинулись на север над медлительной водой.

Ябандзины приближались, а река не становилась уже, чтобы мы могли бросить бомбу. Если сделаем это здесь, противник просто обойдет опасное место. Я следил за самураями, выбирая цель. В одной из машин только один стрелок, он сидит у пушки, броня у него на плече расколота. В другой машине два стрелка.

Абрайра крикнула:

– Открывайте настильный огонь по реке! – И я вспомнил нашу гонку по снежной долине в симуляторе. Схватив лазерное ружье, я выстрелил в воду. Мавро и Завала начали стрелять из плазменных пушек, и вода за нами закипела. Поднялся пар, но его оказалось недостаточно, чтобы создать эффективную завесу. В снегу и ночью эта хитрость подействовала, но сейчас солнце над головой пробивало тонкий пар.

Ябандзины были уже почти в пределах досягаемости. Трое артиллеристов выстрелили в воздух под углом в шестьдесят градусов, надеясь, что плазма польется на нас. Мы мчались по извивающейся реке, плазма падала в воду за нами.

– Я хочу бросить бомбу, – сказал Перфекто. – Это не даст нам ничего хорошего, но я ее брошу!

Мавро тоже выстрелил под углом шестьдесят градусов.

– Всем продолжать вести настильный огонь! Подожди, пока мы не свернем за поворот! – крикнула Абрайра.

Я посмотрел перед собой: впереди поворот и узкая скалистая отмель. Абрайра вписалась в поворот, как автогонщик, обогнула линию деревьев, пронеслась через заросли тростников, и ябандзины последовали за нами.

– Давай! – крикнула Абрайра.

Перфекто бросил бомбу в заросли, потом он и Мавро начали стрелять туда, где должны были показаться ябандзины. Я поднял самострел. Бомба Перфекто взорвалась, «мексиканский волос» разлетелся над поверхностью и начал подниматься в воздух. Я открыл огонь по водителю первой машины, хотя на таком расстоянии не смогу пробить его броню: я надеялся отвлечь его.

Две первые машины выскочили из-за поворота и влетели в облако «мексиканского волоса», тут же носы их опустились к земле, раскололись, машины вспыхнули. Две следующие, выходя из-за поворота, успели выключить двигатели и повисли в воздухе. Затем над водой повисла и последняя машина.

Мавро рассмеялся, выстрелил в небо под углом и крикнул:

– Теперь они не будут так торопиться за нами! И действительно: ябандзины уменьшили скорость и следующие десять минут шли за нами на расстоянии. Мы двигались на север, пока река не свернула резко в горы. И стала всего лишь тропой для речных драконов: берега высокие, дно углублено, через каждые несколько сотен метров омут. На берегах большие гибкие деревья с крошечными голубыми листиками, которые нервно дрожали на ветру. Деревья росли так густо, что машины пройти среди них не могли, и ябандзины вынуждены были двигаться за нами по реке цепочкой.

Деревья на берегах сменились выветренными скалами, снова показались головы великанов, черные ямы глаз, гранитные лбы, скальные подбородки, и среди них мечется множество потревоженных опаловых воздушных змеев.

Каньон неожиданно кончился, впереди обрыв на сотню метров и водопад. Наша машина спуститься так круто не может, дороги дальше нет.

Абрайра остановила машину, и мы оглянулись. За нами двигались ябандзины в своем пыльно – красном снаряжении. Я нажал кнопку на подбородке шлема, вызывая телескопический прицел, я в ответ загудела оптика шлема. На трех оставшихся машинах десять солдат. У одного шлем в крови. У другого рана на груди, и он прижимает к ней защитные пластины, очевидно, чтобы сдержать кровотечение. Машины движутся по реке цепочкой. До них триста метров.

Камни на берегах блестят от брызг. Перфекто соскочил со своего места и подобрал меч, который Мавро взял у хозяина Кейго. Вытащил лезвие из черных лакированных ножен и взмахнул им над головой. Крикнул:

– Идите! Будем сражаться, как люди чести! Победитель продолжит свое задание. Проигравшей вернется домой! – Он расстегнул шлем и бросил его под ноги.

– Что ты делаешь? – прошептала Абрайра.

– Попробую уговорить их сражаться один на один, – ответил Перфекто. – Помнишь? «Прекрасный стиль войны»? Это их обычай.

Ябандзины переглядывались, о чем-то заговорили друг с другом. У всех за поясом торчали вакидзаси, маленькие мечи для харакири. Но только у одного был тати – большой боевой меч.

Один из ябандзинов расстегнул шлем и на ломаном испанском крикнул:

– Вы не знаете наших обычаев, намбэйдзин [42]42
  Южноамериканец (яп. )


[Закрыть]. Что вы знаете о чести? Вы нарушили традиции и стреляли в нас из пулеметов. Вы хотите продолжить свое дело, но это означает убийство наших жен и детей. Как мы можем допустить это?

Перфекто немного подумал, потом ответил:

– Я не хочу пользоваться нашим оружием. У нас оно лучше, а у вас больше людей. Кто может сказать, что из этого получится. Я хочу сражаться с человеком, мечом против меча. И, как бы ни кончилась эта бессмысленная война, я докажу, что я лучше.

Ябандзины очень удивились. Они поговорили между собой. Наконец рослый самурай, тот самый, у которого был меч – тати, снял его со спины, расстегнул шлем и бросил на пол.

Я ахнул, в ябандзине едва ли можно было распознать человека. У него оказались огромные желтые глаза, как у тигра, а надбровные дуги так велики, что доминировали на лице. На месте висков бугры. Он был лыс, и на первый взгляд казалось, что кожу ему раскрасил художник, она была оливково – зеленой, с извилистыми полосами цвета желтой охры. Но достаточно было взглянуть чуть внимательней, чтобы увидеть: эти странные цвета не краска, а пигмент. Цвет его кожи – явно результат вмешательства в генетику. Я знавал испанцев в Майами, которые платили за то, чтобы у их детей кожа была светлее и их могли бы принять за англичан. Видел голубую кожу немногих оставшихся в живых правоверных индусов в Восточном Исламабаде. Но ябандзин отличался от всех. Он часть за частью снимал свою броню; под ней у него не было одежды, и мы увидели все его тело. На лобке волосы оливкового цвета, на животе – оранжевого. Исключительно развитые мышцы и очень длинные пальцы на руках и ногах. К груди каким-то образом прикреплены два диска с японскими иероглифами. Я не мог понять назначения этих дисков: либо какое-то кибернетическое усовершенствование, либо просто механическое приспособление. Но вдруг сообразил, что это просто украшение, да и вся кожа у него – тоже украшение, он превратил всю поверхность – своего тела в произведение искусства. И общее впечатление от этого украшения было – ужас. Я никогда так не пугался химер, может быть потому, что те химеры, которых я знал, внешне были очень похожи на людей. Но этот человек ужасал меня на самом примитивном, глубинном уровне.

Перфекто тоже разделся до шортов. Его бочкообразная грудь, руки и ноги казались тонкими, почти тощими по сравнению с телом ябандзина. Но это обманчивое впечатление. В теле его была сокрыта огромная сила.

– Осторожней с этим, – прошептала Абрайра. – Против тебя вышел их лучший боец.

– Si, – добавил Завала. – Даже когда он мертвым будет дергаться на конце твоего меча, держись от него подальше.

Ябандзин выбрался из своей машины и пошел навстречу Перфекто, перепрыгивая с камня на камень. Они встретились друг с другом на полпути и оба низко поклонились.

Потом вытянули мечи, держа их обеими руками, и так стояли на расстоянии нескольких шагов, внимательно следя друг за другом. Желтые тигровые глаза ябандзина не мигали. Не глядя по сторонам, бойцы начали медленно, с бесконечной осторожностью передвигаться, как движется богомол на своих стебельках – лапах.

Руки Перфекто дрожали от напряжения, он все крепче сжимал рукоять меча. Потом сделал ложный выпад, надеясь застать противника врасплох. Но ябандзин не поддался на хитрость.

Перфекто бросился вперед, меч ябандзина описал гигантскую дугу. Перфекто отразил удар и отступил.

Без предупреждения, не моргнув глазом, без всякого видимого напряжения мышц ябандзин напал на Перфекто.

И тут Перфекто достиг состояния Мгновенности. Я не мог уследить за его движениями, так они были быстры, но в следующее мгновение меч Перфекто пронзил сердце ябандзина, а сам Перфекто схватил противника за руки, не давая ему выпустить меч. Кровь брызнула из груди ябандзина и потекла по его животу, и я подумал, что он упадет, но ябандзин продолжал стоять и держать меч. Самурай использовал Полный Контроль, он остановил биение сердца, перестал дышать. Он должен был бы умереть через десять секунд, но, остановив сердце и позволив своему телу функционировать, пока не кончится запас кислорода, он смог на мгновения продлить схватку. Однако чем больше энергии он тратил в схватке, тем быстрее терял сознание. Перфекто продолжал удерживать его руки, сжимающие рукоять меча, заставлял в тщетной борьбе тратить последние силы.

Ябандзин вырвался наконец и правой рукой потянулся за коротким мечом вакидзаси. Перфекто ударил самурая коленом в грудь, оттолкнул назад.

Ябандзин прыгнул к Перфекто, держа в одной руке вакидзаси, в другой – тати. Но Перфекто увернулся от него. Самурай остановился и метнул свой короткий меч, но промахнулся, потом упал на землю лицом вниз и затих.

Не дышал, не бился. Лежал так неподвижно, словно никогда и не жил.

Перфекто извлек; свой меч из груди самурая, вонзил лезвие в землю и стоял, положив руку на рукоять, глядя на остальных самураев. Он спросил:

– Это был ваш лучший боец? Лучше нет? Или вы хотите оспорить мое превосходство?

Это зрелище прибавило мне нервной энергии. Осталось только девять ябандзинов, и один из них, с раной в груди, обвис на сиденье, глядя на бой.

Начал раздеваться второй ябандзин, черный человек с коричневыми узорами, лентами, кольцами, завитками, как на крыльях бабочки. Одна нога у него биопротезная, вместо пальцев на ней три больших когтя и еще шпора; но раскрашена эта нога, правая, точно так же, как левая, словно покрыта кожей поверх металлического протеза. У него большие пушистые усы и борода, и он крикнул: «Кусо кураэ! [43]43
  Жри дерьмо! (яп. )


[Закрыть]» Вытащил меч и прыгнул из машины на землю. Он будто в порыве страсти сбрасывал с себя защитное снаряжение, и я вспомнил собственное состояние после поражений в симуляторе: как я напрасно надеялся на победу и какую пустоту потом ощущал внутри. Судя по лицу, у этого человека было похожее настроение.

Абрайра прошептала в микрофон:

– Они разозлились. И больше такого не допустят, не захотят, чтобы сравнялась численность. Не шевелитесь, но когда я скажу, открывайте огонь. Анжело и Завала, за вами стрелки. Мавро, ты берешь водителей.

Ябандзин не стал кланяться Перфекто. Вместо этого он бросился вперед, размахивая мечом, и Перфекто вынужден был отражать его удары. Ябандзин действовал искусно и умело, быстро и коварно. Град ударов обрушился на Перфекто, и причем каждый раз в самый последний момент лезвие неожиданно немного отклонялось в сторону, так что Перфекто было трудно парировать удар. Ябандзин не беспокоился о защите, он хотел убить, а Перфекто пока что мог только обороняться: времени на контрудар у него не было.

Во время шестого выпада ябандзин изменил направление удара на середине траектории, и меч обрушился за запястье Перфекто, прорубил броню и глубоко впился в правую руку.

Перфекто пнул ябандзина в колено и отчаянно пытался парировать удар и нанести ответный.

Это был отчаянный ход, самоубийственный. Оба оказались беззащитны. Оба умрут. Мавро понял это и, как только Перфекто отклонился, выстрелил самураю в грудь.

Абрайра включила двигатели, и наша машина с воем рванулась назад, к ябандзинам. Перфекто укрылся за камнем, и мы пронеслись мимо него. Я выстрелил и свалил одного стрелка, а второго ранил в лицо. И тут ябандзины открыли ответный огонь, и на нас обрушился дождь плазмы. Плазма залила мне голову и грудь, защитная броня предупреждающе вспыхнула, но я тем временем успел свалить еще двух стрелков.

Завала стрелял в пять раз быстрее меня, и четыре ябандзина буквально взорвались, а я тем временем занялся раненым в грудь. Абрайра нажала на тормоза, мы столкнулись с машиной ябандзинов, и Мавро крикнул:

– Вниз! – и сбил меня на пол.

Завала по-прежнему стрелял трижды в секунду. Я даже не заметил, как он сменил обойму. «Боже мой, – подумал я, – он мертвец!» Завала решил погибнуть со славой и не обращал внимания на удары плазмы.

Выстрелы Завалы разрывали тефлексовую броню ябандзина. Я видел, как осколки разлетаются во все стороны, будто Завала стреляет по манекенам, набитым опилками. Он три или четыре раза выстрелил по каждому самураю, даже по мертвым, которые уже полчаса лежали на дне машин.

Я досчитал до пятнадцати, а плазма все жгла мою защиту. На груди вспыхнуло горячее пятно. Мавро спас мне жизнь, толкнув вперед, на пол. Я хотел еще две секунды стрелять, участвовать в бою.

Я посмотрел на Завалу. Из щелей его брони било белое пламя. Ногу окутал густой. жирный дым. Завала упал, и я бросился к нему, начал стаскивать броню. Остовы его ног были целы, но нити, служившие мышцами, расплавились, восстановить их невозможно.

– Как, во имя Господа, ты не поджарился? – крикнул я.

– Увернулся, – ответил Завала.

Абрайра и Мавро тоже упали на пол машины, получив плазменные удары. Они выждали, пока плазма перегорит, потом сели. Перфекто забрался в машину, поднял крышку в полу, достал медицинскую сумку и принялся накладывать турникет на запястье. На левой голени у него виднелась круглая черная дыра, ее прожгла плазма.

– Я мог погибнуть! – кричал он в экстазе. – Но вы этого не допустили!

Рана на руке у него была глубокая, до самой кости, и мне пришлось ему помочь, запечатать кровеносные сосуды, наложить скобки и перевязать. Потом я дал ему большую дозу обезболивающего. Рука у него сразу опухла, и я знал, что теперь он несколько недель не сможет ею пользоваться. Ногу Перфекто обработать было легче: рана небольшая, и крупные кровеносные сосуды не задеты. Нужно было только срезать обожженную плоть и наложить повязку.

Потом мы сняли шлемы и передохнули. В воздухе стоял дым и запах сгоревшей плоти – похоже на жареную свинину. Незнакомые ароматы растений Пекаря окутали меня.

Следующие два часа Абрайра и Мавро возились с машиной. Они извлекли поврежденные лопасти и заменили их частями, снятыми с машин ябандзинов. Собрали также топливные стержни, оружие и пищу. У ябандзинов нашлось пиво в холодильнике под полом. Мы сидели на скалах, грелись на солнце, ели и пили.

Приятно быть живым и иметь возможность поесть. Мавро и Перфекто говорили о том, как хорошо прошла битва, как мы все удивились, обнаружив, что Завала не погиб. Я часто облегченно смеялся, и все остальные тоже. Завала много пил, словно выиграл эту схватку в одиночку. Он был великодушен и все время повторял:

– Ты хорошо действовал, Анжело. Хорошо сражался. Прости, что я сомневался в тебе. Мы еще сделаем из тебя самурая, ne? – Он похлопал меня по ноге и продолжал: – Такие отличные ноги! Такие сильные! Хотел бы я иметь такие ноги! – Он шевелил своими протезами и смеялся. И все время предлагал мне пиво, словно это последнее пиво мире.

Мы всего на четыре часа отстали от армии, но Абрайра торопилась. Перфекто не в состоянии был сидеть за прицелом. Мы дали ему выпить несколько порций пива, помочиться, потом надели на него броню и усадили с самострелом рядом с Завалой. Его защита пострадала от плазмы, в перчатке образовалась дыра размером с мандарин, поэтому Завала занялся починкой, стал залеплять эту дыру. Я занял место Перфекто у пушки.

Мы вернулись по реке, выбрались из гор, пробрались через рощи деревьев с прячущейся листвой в пустыню. Завала сказал:

– Давайте не пойдем тем же путем. Если пойдем следом за армией, попадем в опасность. Сейчас уже поздно ее догонять.

Волосы встали дыбом у меня на затылке, и я друг догадался, почувствовал, что Завала прав. Но ничего не сказал, чтобы подтвердить свое согласие. Теперь я жалею, что не видел в тот момент глаза Завалы, его устремленный вдаль, к источнику духовного знания, взгляд. Мы решили, что он болтает спьяну, и Абрайра продолжала двигаться дальше. Завала как будто сразу же забыл о своей тревоге. Они с Перфекто запели старую песню о человеке, который напился пьяным и отправился искать свою постель в отеле, но постоянно попадал в постели других людей. Мы неслись по холмам и по бесконечной пустыне, заросшей переплетающимися вьюнками.

В сумерках мы увидели небольшой подъем в пустыне – не холм, а так, скорее складка местности. Перфекто закричал:

– Помедленней! Меня сейчас вырвет! Это все пиво!

Абрайра остановила машину и сказала:

– Давай побыстрее!

Перфекто встал, перегнулся через борт машины, принялся расстегивать шлем, потом выпрямился и подозрительно осмотрел горизонт. Снова застегнул шлем, его тревога заразила нас. Мы принялись следить за горизонтом. Перфекто принюхался и сказал:

– Чувствуете запах? Мы все были в шлемах и не могли ощутить запах. – Похоже на цветы. Может быть, орхидеи. Не похоже на пустыню. – Он снова принюхался и посмотрел на меня, потом начал поворачиваться вперед.

Завала крикнул:

– Нет! – ноги его дернулись, он пытался откинуться назад. В тридцати метрах выше по холму из дыры в земле выбралось какое-то существо, песок и ветки разлетелись во все стороны. Оно поднялось вверх метров на пять, как гигантский красный богомол: заостренная голова с выпуклыми фасеточными глазами, огромные передние лапы, нависшие, как жало скорпиона. Существо щелкнуло клешнями, и я инстинктивно наклонился вперед. Мне в голову полетел шар – с такой скоростью, что увернуться я все равно не успел.

Шар ударился в шлем, меня сбросило на пол. Я посмотрел в небо. Мавро закричал и выстрелил из плазменной пушки, над головой вспыхнула жидкая комета, трижды прозвучали выстрелы. Плазма ударила в грудь животного, и оно с грохотом повалилось на песок. В ушах у меня звенело, я не мог сфокусировать взгляд. Почувствовал запах орхидей, очень сильный, как будто рядом целый цветник.

– «Пустынный владыка»! – закричал Перфекто. – Сбил Анжело и Завалу!

Я почувствовал, что кто-то тянет меня за руки, оттаскивает назад. Крепкие пальцы раздвигали обломки шлема, убирали их, как скорлупу омара, освобождали лицо. «Eshtoy bien», – сказал я. Все в порядке.

– Анжело жив! – объявил Перфекто, лицо его расплывалось надо мной.

Кто-то спрыгнул с машины, загремела броня.

– Завала погиб, – сказала Абрайра. – У него пробит череп.

Я не мог поверить в это. С трудом встал на колени. Задняя часть моего шлема уцелела, и я отбросил ее. Абрайра на земле наклонилась к Завале, закрывая его от меня. Защита Завалы осталась цела, но шлем разбит на куски и залит кровью. Мягко светится платиновым блеском грудь, нет ярких точек. Кровь остывает в венах. Абрайра отодвинулась в сторону, открыв лицо Завалы, во лбу дыра, словно от снаряда. Смотрят пустые глаза. Выше на холме дымится туловище «пустынного владыки».

Я вцепился в поручни машины, слезы мешали смотреть. В ушах по-прежнему звенело, низкая гулкая нота, очень похоже на звуки рога. Все долго молчали, просто стояли неподвижно и смотрели.

– Надо похоронить его, – сказал Перфекто. Абрайра и Перфекто продолжали смотреть на Завалу. Мавро спрыгнул с машины, поискал и принес мне шар – круглый камень размером с большой мандарин, совершенно гладкий, как будто обработанный вручную.

– Сохрани это! – сказал Мавро. – Метательный камень «пустынного владыки». Его отразил твой шлем. Тебе повезло, что ты не погиб.

Что-то загремело на холме, и туловище мертвого «пустынного владыки» начало приподниматься. Из норы выбиралось другое существо.

– Смотрите! – крикнул я, и из норы высунул голову второй «пустынный владыка».

– Это одна из его самок, «пустынная владычица», – сказала Абрайра, не поворачивая головы. Существо вылезло из норы и уставилось на нас. Толстое брюхо служило противовесом верхней части туловища, голова на тонкой стебельчатой шее. Но у самки нет передних метательных лап. На плечах углубления, словно передние лапы у нее вырвали. И наши шлемы точно напоминают морду этого существа.

«Пустынная владычица» печально смотрела на нас, переводя взгляд на мертвого самца и обратно. Вслед за ней из норы выбралась вторая самка, потом третья. Никто, кроме меня, не обращал на них внимания.

– Здесь хоронить Завалу нельзя, – сказала Абрайра. – Самки съедят его. Давайте погрузим его в машину.

Абрайра и Перфекто подняли Завалу и перевалили через поручни, как мешок с камнями. Мавро поднялся по холму и осмотрел мертвого «пустынного владыку», потом заглянул в его логово. Самки фыркали и отпрыгивали от Мавро, но, казалось, не испугались, а заинтересовались.

– Эти существа знают, как обращаться со своими самками, – заметил Мавро, глядя на них. – Нужно вырвать женщине руки, тогда она не сможет тебе сопротивляться!

– Это делают не самцы, – ответила Абрайра. – Матери сами отрывают им руки при рождении, чтобы они зависели от самцов. – Я удивился, откуда ей это известно, потом вспомнил первое правило сражения: знай своего врага. Абрайра знала, что на Пекаре есть другие противники, кроме ябандзинов.

– Ха! Вы только поглядите на эту нору! – крикнул Мавро. – Абсолютно круглая и зацементирована, как плавательный бассейн. И прикрыта, чтобы нельзя было заглянуть сверху. – Он столкнул в нору землю, потом вернулся к машине и забрался в нее.

Тело у меня отяжелело, голова отупела, но любопытство заставило спросить:

– Они что, производят цемент? Может, они разумны?

Абрайра покачала головой.

– «Пустынные владыки»? Нет. Готовя цемент, они смешивают грязь с гравием и ветвями, это у них прирожденная способность. Они не умнее обезьян, но гораздо кровожаднее.

Я чувствовал себя виноватым: задаю глупые вопросы, когда Завала лежит мертвый. И почему-то страшно рассердился на самураев за то, что они не рассказали нам об этих животных. Впрочем, даже если бы я о них знал, это не спасло бы Завалу.

Все сели в машину, и Абрайра включила двигатель. Спросила:

– Что нам делать с самками? Без самца они погибнут с голоду.

– Оставь их, – ответил Мавро. – Может, найдут другого самца.

Мы двинулись. «Пустынные владычицы» подняли головы, и над пустыней пронесся пронзительный свист. Потом они погнались за нашей машиной, как собака бежит за машиной хозяина. Солнце опустилось за горизонт, стало темно.

Абрайра еще час вела машину при свете Шинчжу, «жемчужины», меньшего спутника Пекаря, пока мы не добрались до каменистой местности, где можно было похоронить Завалу. У меня подгибались колени, и я не мог носить камни для насыпи. Эту работу делали остальные.

Я чувствовал себя внутренне опустошенным и подумал, ощущают ли остальные то же самое. Все время ждал, что Абрайра сорвется и заплачет. Но все продолжали деловито собирать камни в груду. Абрайра когда-то пообещала, что не будет горевать, если кто-то из нас погибнет. Теперь Завала мертв, и она как будто выполняет свое обещание. И я опять подумал, жива ли она на самом деле. Или умерла для всяких чувств?

Мы похоронили Завалу под камнями, и, пока все стояли на коленях, Абрайра прочла молитву. И, несмотря на свое обещание, заплакала.

Мы уже готовы были двинуться дальше, когда Абрайра подняла голову и посмотрела вдаль.

– Три самки следуют за нами, – сказала она. – Они бегут к нам в пяти километрах отсюда. – Мое инфракрасное зрение не позволяло рассмотреть подробности на таком расстоянии. – Когда «пустынный владыка» убивает соперника, самки переходят к победителю, – продолжала Абрайра. – Эти самки хотят жить с нами. Лучше не будем их оставлять: они могут выкопать Завалу.

Мы погрузились в машину и повернули назад. Встретили самок через километр, и Мавро ударил их плазмой. Плазма прожгла их экзоскелет и осветила изнутри, ясно выделялись светло-голубые сосуды и внутренние органы. Особенно четко виднелся экзоскелет, словно из желтого пластика.

Убив «пустынных владычиц», мы снова повернули машину, но еще несколько часов я вместе со сладким запахом местных растений ощущал аромат орхидей.