Текст книги "Трилби"

Глава 14

Трилби не могла рассказать матери о том, что случилось во время поездки. Она не могла рассказать об этом даже Сисси. Совесть мучила ее в течение нескольких следующих дней. Гости продолжали жить у них, доставляя много хлопот им с матерью.

Только Сисси и Бен иногда помогали им. Ричард, казалось, считал, что о нем обязаны заботиться, а Джулия постоянно была в плохом настроении и почти не выходила из своей комнаты.

Родители Трилби были счастливы, услышав об их помолвке с Торном. Они не обратили внимания на то, что ни Торн, ни Трилби совсем не выглядят счастливыми. Известие же о нападении на лагерь мексиканского отряда привело их в ужас.

– Какое дикое место, – жаловался Джек Мери. – Лучше бы я никогда сюда не приезжал. А теперь мы не можем позволить себе переезд на родину. А что, если бы Трилби и остальных убили?

– Но этого не случилось благодаря Торну и этому замечательному апачи, – возразила Мери. – Перестань волноваться, – добавила она, поглаживая руку мужа. – Уже все хорошо.

– К сожалению, нет. Ты же знаешь, сколько разговоров о всяких жестокостях, происходящих на границе. Мне это напоминает бочонок с порохом, который достаточно только поджечь.

– Мы живем не очень близко к Дугласу, и я уверена, что у нас все будет спокойно.

– Хорошо, чтобы это было так, – Джек прекратил эту тему. Разговор перешел к помолвке Трилби и Торна. Мери и Джек были чрезвычайно возбуждены и не скрывали своего удовольствия.

– Должен признаться, я думал, что этого никогда не произойдет, – Джек усмехнулся. – Эта их внешняя вражда… Но, осмелюсь сказать, они прекрасно вышли из этого положения. Я горжусь, что Трилби так прекрасно распорядилась своей судьбой.

– Думаю, что Торну тоже очень повезло, – Мери рассмеялась, Джек покраснел и робко извинился за то, что недооценивал собственную дочь.

Ричард, Бен и Джулия упаковывали вещи, собираясь уезжать следующим утром.

– Я больше не вынесу здесь ни одного дня, – извиняясь, сказал Ричард. – Запад не для меня. Я соскучился по цивилизованному обществу.

– Ты сноб, Ричард, – вздохнула Сисси, – ну что ж, уезжай, если тебе хочется, но я ни за что не пропущу свадьбу Трилби.

– Это было довольно скоропалительное решение, ты не считаешь? – поинтересовался Ричард.

– Торн сказал, что они давно обирались это сделать, а во время поездки договорились конкретно, – пояснил Бен.

Ричард никак не мог успокоиться.

– Он просто принуждает ее. Ей нужно вернуться с нами на родину, уехать от него, пока это еще возможно. Она вовсе не подходит для жизни в пустыне.

– С таким мужчиной, как Торн, любая женщина согласится жить в любом месте, дорогой братец, – усмехнулась Сисси. – Он позаботится о ней, не волнуйся.

– Сначала она была моей девушкой, – У Ричарда явно было испорчено настроение.

– Глупо сейчас говорить об этом, тем более что ты только и делал, что флиртовал с Джулией с первого дня приезда сюда, – тихо возразила Сисси, чтобы Джулия, упаковывающая вещи в своей комнате, не могла их услышать. – Ты сам подтолкнул Трилби к Торну, и я рада этому. Он по сравнению с тобой дважды мужчина.

Лицо Ричарда загорелось от гнева.

– Тебе лучше прекратить всякие встречи с этим несчастным индейцем, которым ты так восхищаешься.

– Этот «несчастный индеец» спас нам жизнь, – напомнила она. – А что касается моих личных дел, у тебя нет никаких прав диктовать мне свои условия. Я перед тобой не отвечаю.

– Боже!

– Не забудь написать. Скажи маме, что я приеду сразу же после свадьбы, – добавила она, лукаво подмигнув улыбающемуся Бену.

– Мама очень рассердится.

– Нет, не рассердится. Она поощряла мое поступление в университет, в то время как ты и папа насмехались надо мной. Я стану когда-нибудь археологом. Подожди, еще увидишь.

– Место женщины – ее дом, – сказал Ричард суровым тоном, копируя своего отца.

– Возможно, раньше так и было. Но сейчас другие времена. И когда у женщины будет образование, ее уже никто не заставит весь день стоять у печи.

– О, как же мне это надоело. Давай упаковывать вещи, Бен. С женщинами спорить невозможно, – Ричард был раздражен.

Бен только пожал плечами, но своей сестре он улыбнулся тепло и искренне.

Джулия почти ни с кем не разговаривала. Она очень изменилась, домой возвращалась совсем другая девушка, напоминающая прежнюю Джулию лишь внешне. Теперь она смотрела на Ричарда холодным взглядом, так же разочарованная, как Трилби и Сисси. Но он был настолько толстокож, что ничего не замечал. Проводить уезжающих приехал и Торн. Когда Трилби прощалась со своим бывшим возлюбленным, Торн стоял рядом с ней, обняв ее за талию. Она вежливо пожала руку грустному Ричарду.

– Надеюсь, ты будешь счастлива, Трилби, – сказал Ричард сухо, бросив на Торна холодный взгляд. – Пожалуйста, пиши, хорошо?

– О, ты должен приехать на следующий год, повидать нас, когда мы как следует устроимся, – сдержанно ответил Торн. – Я организую еще одну охоту.

– Да, это было бы здорово, – Ричард задержал руку Трилби немного дольше, чем того требовала простая вежливость, и сжал ее.

Она была теперь вне досягаемости. Он жалел, что предпочел ей Джулию. Та ослепила его и затмила Трилби. А теперь Трилби принадлежит этому здоровенному негодяю, и один Бог знает, что с ней будет.

– До свидания, Трилби, – нежно сказал Ричард. – Знаешь, я буду скучать по тебе.

Она улыбнулась, едва сдерживая слезы. Но это была печаль вовсе не от того, что она потеряла. Это было прощание с прошлым. Он был частью ее детства, ее юности. В ее сердце много лет жил Ричард, ее золотоволосый мальчик. Это были смешные мечты глупой девочки, а сейчас все ее иллюзии полностью развеялись. Ричард оказался совсем не таким, каким она его себе вообразила. Она прощалась со всем, что любила, теперь мечты ей заменит замужество с человеком, который не любит ее, который только озабочен тем, чтобы получить доступ к воде ее отца.

– О, Боже, – прошептала она со слезами в голосе.

Ричард самодовольно думал, что она откровенно переживает из-за его отъезда. У него перехватило дыхание, он хотел что-то сказать, но резкое движение Торна и взгляд его черных глаз заставили его сдержаться.

– Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я всегда готов, Трилби, – сказал он с достоинством и отпустил ее руку.

В другой момент Трилби посмеялась бы над этой бравадой, но сейчас она была слишком печальна, сердце ее разрывалось, ей было все равно, заметит это Торн или нет. Она попалась в его ловушку.

Торн все видел. Но он не мог найти нужных слов, чтобы выразить свои чувства. Ему хотелось извиниться и поцеловать ее где-нибудь в укромном месте, еще больше ему хотелось сбросить Ричарда с поезда на большой колючий кактус. Но ни то, ни другое не было принято. Для него стало очевидно, что Трилби любила Ричарда и ненавидела его самого за то, что он сделал их любовь невозможной. Он резко отошел от нее, скручивая сигарету непослушными пальцами, в то время как Трилби тепло прощалась с Беном и очень сдержанно с Джулией. Затем поезд, пыхтя, отошел от станции и через несколько минут от него остался лишь дымок на горизонте.

Дул пронизывающий декабрьский ветер, было холодно даже для южной Аризоны.

Свадьба состоялась через три недели в такой же холодный пасмурный день. Мери и Джек попытались уговорить Трилби и Торна подождать со свадьбой до следующей весны, но никто из них не уступил. Особенно на этом настаивал Торн. Как будто, подумала про себя Мери, у него были причины торопиться. Конечно, в горах ничего не могло случиться. Там было слишком много народу, чтобы он мог позволить себе неблаговидный поступок.

Возможно, он спешил потому, что боялся потерять ее из-за Ричарда. Да, именно поэтому. Но… Ричард уехал вместе с печальной Джулией и Беном назад в Луизиану. Почему же Торн продолжает настаивать?

Вопрос остался без ответа.

Трилби стояла в длинном белом атласном платье с таким выражением лица, которое не должно быть у невесты в день свадьбы, – напряженным и грустным. Она выполняла необходимую процедуру, как во сне. Не было радости ни в ее позе, ни на лице, и когда такой же напряженный Торн наклонился, чтобы поцеловать ее, она подставила ему щеку вместо губ.

Напряжение между ними росло. Свадьба не уменьшила его, особенно когда подошел поцеловать невесту Курт, кузен Торна. Торн был вынужден ему это позволить.

– Спасибо, Курт, – тихо сказала Трилби и улыбнулась.

– Мне очень жаль, что у вас так неудачно сложились отношения в начале вашего приезда, – сказал тот сочувственно. – Я надеюсь, что вы с Торном будете счастливы. Я действительно, от всей души этого желаю.

– Я тоже, – с трудом произнесла она.

Сисси с любопытством уставилась на Курта.

– Он красив, – заметила она.

– Да.

Трилби заметила, что маленькая Саманта выглядела смущенной, когда Курт обратился к ней, девочка быстро отошла от него и встала рядом с отцом. Но Сисси отвлекла Трилби, и она больше не думала об этом. Она улыбнулась, любуясь нарядным платьем Сисси из розовых кружев и оборок.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала она, отметив, что Сисси впервые распустила волосы.

– Одному высокому джентльмену нравится, когда мои волосы причесаны именно так, – вздохнула Сисси и оглянулась вокруг. – Его здесь нет. Он ведет себя так вежливо и избегает меня. Если я услышу флейту, звучащую в ночи, я неслышно выйду из дома, чтобы постоять с ним под его пончо, мы будем говорить о древних народах и декламировать сонеты Шекспира.

– Ты шутишь! – воскликнула Трилби испуганно.

– Нет, не шучу. Все так безнадежно, Трилби, – веселость ее полностью исчезла. – Для нас нет будущего, но я не могу отказаться от него. Каждая секунда моего пребывания здесь бесценна. Я должна завтра уехать домой.

– Ты бы могла остаться у меня, – сказала Трилби, хватаясь за соломинку.

Сисси безжалостно рассмеялась.

– Во время твоего медового месяца? Конечно, я могла бы, – Сисси поморщилась. – Как тебе не стыдно? Что скажет Торн?

– Мне все равно.

Сисси сжала ей руку.

– Ты не боишься его, правда? – сказала она серьезно. – Я знаю не больше тебя об этом, но я много читаю. Это не будет очень больно, а потом, если любишь мужчину, то тебе должно быть очень приятно, не смотря на то, что говорят взрослые, – шепнула она ей на ухо.

Трилби вспыхнула, потому что ей об этом было уже хорошо известно, но она не могла признаться в этом Сисси.

– Я не боюсь его, – сказала она, бросив взгляд на своего высокого красивого мужа в темном костюме в кругу оживленных гостей.

– Но Саманта боится, – заметила Сисси, указав на ребенка.

Саманта стояла совсем одна около стола с напитками, стараясь держаться как можно незаметней.

– Мне жаль ее. Она очень похожа на меня в таком же возрасте. На тебя тоже, – добавила Сисси с грустной улыбкой, – Мы обе были довольно робкими.

– Я позабочусь о ней, – у Трилби потеплело на сердце, когда она взглянула на ребенка. – Ее слишком мало любили. Ее отец не слишком-то щедр на нежности.

– Он может еще удивить тебя. Мне он кажется очень серьезным и умным человеком, который скрывает свои чувства, чтобы не причинить боль. Он не был счастлив в браке, не так ли?

– Нет, думаю, что нет.

Сисси согласно кивнула.

– Это, может быть, к лучшему для вас обоих. Трилби, я уверена, что с Торном тебе будет гораздо лучше, чем с моим братом. Я думаю, ты тоже это понимаешь.

– Да, знаю. Ричард играл такую важную роль в моей жизни, – медленно сказала она. – Думаю, я просто очень сильно жалела о прошлой жизни, поэтому моя тоска была связана с ним.

– Конечно, тебе будет лучше с Торном. Если бы Ричард женился на тебе, он оставлял бы тебя одну дома, а сам увивался за другими женщинами. Он не сохранял верность даже своей девушке. Как можно жить с таким человеком в браке?

– Это было бы ужасно, – призналась Трилби. – Но знаешь, когда-то я считала, что люблю его, – печально сказала она, – а в этот раз я поняла, что никогда не любила его. Действительно, это так.

– Ты сможешь полюбить Торна. Знаешь, он настоящий мужчина, – восхищенно сказала Сисси. – Я даже представить себе не могу, что ты можешь о чем-то сожалеть.

– Будет видно, – Трилби взяла подругу под руку и потянула ее к столу, где стояли освежающие напитки, стараясь не думать о предстоящей ночи. Давай выпьем что-нибудь.

Когда позже к ним подошла Саманта, Трилби присела перед ней на колени.

– Я только хотела поздравить тебя, – тихо сказала девочка. – Я рада, что ты вышла замуж за моего отца. Я надеюсь, что ты будешь очень счастлива.

– Я надеюсь, что и ты будешь очень счастлива. Я хочу, чтобы мы с тобой были друзьями.

– У тебя будет много детей, как ты думаешь? – серьезно спросила девочка.

Трилби покраснела.

– Мы не будем сейчас говорить об этом, хорошо?

Саманта слегка улыбнулась.

– Хорошо.

– У нас будет много времени, чтобы узнать друг друга получше. Я постараюсь стать твоей подругой, Саманта. В самом деле, я очень постараюсь.

– Вы любите моего отца, миссис Лэнг? – спросила Саманта очень серьезно. – Я хотела сказать… мама, – поправилась она смущенно.

– Может быть, ты будешь называть меня просто Трилби, – незаметно избегая ответа на вопрос девочки, предложила она.

– Мой отец сказал, что я должна называть вас мамой.

– Ну, тогда в его присутствии ты будешь называть меня так, – Трилби улыбнулась. – А когда мы будем с тобой вдвоем, можешь называть меня просто Трилби.

Глаза девочки засияли от удовольствия.

– Хорошо, согласна.

Трилби засмеялась.

– Это будет наш с тобой секрет.

– Да, хорошо. Трилби, а не могла бы ты помочь мне с учебой? Я не хочу жить у дяди Курта и ходить в школу в городе, – сказала она обеспокоено.

– Я уверена, что мы с тобой что-нибудь придумаем, – ответила Трилби. – Я совсем не хочу, что бы ты сейчас жила в Дугласе, на границе так неспокойно. Я поговорю с твоим отцом об этом.

– Я рада, – Саманта с беспокойством взглянула на Трилби. – Я должна сегодня на ночь уехать к дяде Курту? Это обязательно?

– Боюсь, что да. А разве тебе не нравятся твои дядя и тетя?

Саманта снова нахмурилась.

– Нет, с ними все в порядке. Говорят, что завтра я уже смогу вернуться домой.

Трилби отвлеклась и расслабилась, но разговор с Самантой напомнил ей, что сегодня ее первая брачная ночь. Только она и Торн знали, что они уже были вместе, но едва ли они могли демонстрировать свой неблаговидный поступок.

– Тогда увидимся завтра, хорошо? – спросила Трилби с принужденной улыбкой.

Торн и Трилби допоздна провожали гостей, но, в конце концов, остались одни при уютном свете ламп в гостиной у камина, допивая бокал шампанского.

Когда последние гости ушли, Трилби переоделась в простое серое платье. Она могла бы сразу переодеться ко сну, но слишком боялась, что Торн расценит это, как приглашение к их близости. Этого она хотела сейчас меньше всего. Он не переодевался совсем. На нем все еще были черные брюки, белоснежная рубашка и черный узкий галстук. Пиджак он снял, теперь развязывал галстук и расстегивал ворот рубашки.

– Я устал, а ты? – спросил он, явно приглашая ее к разговору. – Я уже забыл, как утомительно жениться.

Это напомнило Трилби о том, что он не в первый раз шел к алтарю. Она внимательно рассматривала пузырьки в бокале с шампанским.

Торн остановил взгляд на красивом бокале в ее руке.

– А ты знаешь, почему у бокалов для шампанского такая форма? – внезапно спросил он.

Она взглянула на него, а потом на высокий бокал.

– Нет, а почему?

Он слегка улыбнулся.

– Ты уверена, что хочешь знать?

– Да, конечно, – ответила Трилби заинтересованно.

Торн слегка наклонился вперед, чувственно поглаживая бокал руками.

– Они были отлиты по форме груди Марии Антуанетты.

Трилби уронила свой бокал. Ее не настолько удивил его ответ, сколько то, как он ласково поглаживал свой бокал, не сводя глаз с груди Трилби. Торн тихо рассмеялся над ее явным смущением, поставил свой бокал и встал. Когда он приблизился к ней, она увидела, что глаза его потемнели и полны желания. Она уже видела его таким.

Трилби быстро встала.

– Мне надо все здесь убрать…. – начала она взволнованно.

Но он легко поднял ее на руки, как будто она ничего не весила.

– Только после того, как мы займемся любовью, – хрипло ответил он, наклонился и начал осторожно целовать ее, его губы пахли шампанским и мятой, его теплое дыхание смешалось с ее дыханием.

Трилби хотела протестовать и сопротивляться, но его прикосновения обессилили ее. Через секунду она расслабилась, и ее рука скользнула вокруг его шеи. Ее тело задрожало от чувственного ожидания. Трилби вспомнила, как это было в тот раз, как восхитительно это было даже в холодной, сырой палатке, на твердой земле.

А на этот раз это будет в теплой мягкой постели, никто не мог помешать им, у них была впереди вся ночь.

– Я так давно хочу тебя, Трилби, – нетвердо сказал он, осторожно положив ее на белоснежное покрывало кровати. – Я только о тебе и мечтаю.

Она лежала на постели в неярком свете керосиновой лампы, ее грудь возбужденно вздымалась. Она хотела попросить его погасить лампу, когда он снял и отшвырнул рубашку. То, что она только чувствовала раньше, теперь видела глазами. Его грудь, покрытая волосами, была мускулистой и по-мужски очень красивой. Трилби была так заворожена его видом, что не сразу заметила, что он снимает брюки. Когда он расстегнул их и снял, и она увидела ту часть его тела, которая была чисто мужской, угрожающе мужской, она замерла, у нее перехватило дыхание.

– Теперь ты видишь, – сказал он слегка агрессивно.

Она отвела глаза, думая, что он рассмеется, но смеха не последовало.

Шум снимаемой одежды и стук ботинок, упавших на пол, донесся до нее, затем Торн сел рядом.

– Лампа, Торн, – прошептала она взволнованно, когда его руки начали расстегивать ее платье.

– Я хочу, чтобы свет горел, Трилби, – ответил он очень спокойно. – Я хочу, чтобы ты видела меня во время нашей великолепной близости.

– Но… – она сильно покраснела, когда он опустил платье до талии, затем приподнял ее и очень ловко стащил с нее платье вместе с бельем.

Она пыталась как-то прикрыть себя, но он не позволил. В течение нескольких напряженных секунд она лежала неподвижно, а его глаза завершали свое восхищенное обладание ее наготой.

– Торн, пожалуйста, – начала она смущенно.

– Всю мою жизнь это происходило в темноте, – он не сводил глаз с ее обнаженной груди. – На этот раз я хочу полностью все видеть, каждое мгновение, каждое движение. Я никого никогда не хотел так, как хочу тебя, – он наклонился и дотронулся губами до самого кончика ее груди. Он поцеловал его, нежно лаская языком, и очень быстро сосок стал твердым и упругим. У нее перехватило дыхание от предчувствия уже знакомого наслаждения.

Ее руки взволнованно перебирали его густые темные волосы, она была полностью в его власти, ее глаза следили за изменяющимся выражением его лица, когда он ласкал ее.

Его вторая рука медленно скользнула вниз, к ее обнаженным бедрам, к ее плоскому животу. Секунды перешли в длинные, растянувшиеся минуты, его губы и руки становились все более настойчивыми, более смелыми, как и вскрики, срывающиеся с пересохших губ Трилби.

Когда она стала отзываться на его ласки, он взял ее руки и положил на свое тело, заставляя изучать его, он показывал, где и как нужно дотрагиваться, чтобы и его собственное наслаждение возрастало.

– Это же… неприлично! – она почти задыхалась, когда, наконец, его ноги оказались между ее ног, он обхватил ее бедра и резко притянул ее к себе до полной близости. Она смотрела прямо в его глаза, когда он делал это. Они стали совершенно темными.

– Да, – задыхаясь, сказал он. Его глаза медленно скользили вдоль ее тела, к тому месту, где их тела соединялись. – Посмотри, Трилби, – прошептал он.

Она машинально посмотрела, и у нее перехватило дыхание, он замер, давая ей возможность увидеть полноту их близости. Он поднял глаза, встретившись с ее потрясенным взглядом. Не отрывая взгляда от ее лица, он медленно, как движение летнего ветерка в листве деревьев, начал осторожно входить в ее ждущее тело.

– Как это прекрасно, – прошептал он, глядя в ее лицо, наслаждение пронзало его тело. – С тобой это что-то очень глубокое, гораздо глубже, чем простое похотливое соединение тел.

Его неожиданная нежность тронула ее. Трилби расслабилась, а он продолжил обладать ею. Она подняла руки, чтобы погладить его лицо, лаская его твердые губы, когда у него перехватило дыхание, и он начал содрогаться.

Ее тело, как и его, приближалось к экстазу. Она дрожала от каждого медленного глубокого движения. Она не прятала глаза и позволяла смотреть на себя. Казалось, это усиливало наслаждение, потому что он стонал при каждом нежном движении.

– Прими меня, – нетвердо выдохнул он и начал резкими сильными движениями пронзать ее, достигая высшего наслаждения, ее тело оторвалось от постели в потрясающем экстазе.

Далее она уже ничего не понимала, за исключением нежного взрыва цвета, жара и забвения, она кричала от того наслаждения, которое он дал ей. Он завершил это. Это было так же просто, как и глубоко.

Наконец он откинулся на спину, глядя в потолок. Ему внезапно пришла в голову мысль, что он любит ее. Только любовью можно объяснить то волнение, которое она возбуждала не только в его теле, но и в его мыслях, в его сердце и даже в душе. То, как он обладал ею, не имело ничего общего с обычной потребностью. Сейчас это было еще более невероятно, чем в первый раз. Он едва мог поверить, что наслаждение может быть таким полным.

Трилби лежала рядом, обнаженная, медленно приходя в себя. Она чувствовала некоторую усталость и расслабленность, ей казалось, что она все еще его часть. Он взглянул на нее, но на этот раз она не сделала никакой попытки прикрыть себя – она принадлежала ему.

Он медленно разглядывал ее всю, замечая покрасневшие следы страсти, которые оставили на ее теле жадные, изголодавшиеся губы и руки.

– У тебя будут синяки, – тихо сказал он. – Извини, я не хотел быть грубым с тобой.

– В конце едва ли возможно быть нежным, – она покраснела и отвела глаза.

– Я доставил тебе наслаждение, да? – тихо спросил он, читая ответ на ее лице и в тихом стоне, вырвавшемся у нее. – Тебя ведь учили, что женщина не должна испытывать наслаждение во время интимных отношений с мужчиной?

– Да, – призналась Трилби. – Говорили, что только плохие женщины испытывают наслаждение с мужчинами.

– Ты едва ли плохая женщина, – Торн взял ее руку и нежно поцеловал ладонь. – Спасибо тебе за наслаждение, которое ты мне дала.

– Торн…

Он наклонился и поцеловал ее в закрытые веки.

– Я хочу тебя снова, – прошептал он, приближаясь к ее губам.

– Но это неправильно! – воскликнула она неистово.

– Почему нет?

Его губы медленно прижались к ее губам, и пока она соображала, что значат его слова, он снова проник в ее тело и овладел ею с искусным умением. И когда ее ум снова начал работать, она уже лежала рядом с ним, удовлетворенная во второй раз.

– Я даже мечтать не мог, что это может быть так хорошо, – он чувствовал себя, как в тумане.

Торн положил ее рядом с собой, прижал к себе, укрыл.

– А теперь поспи, маленькая моя.

– А моя одежда, – запротестовала она.

Перед тем как погасить лампу, он повернул ее лицо к себе и заглянул ей в глаза.

– Утром мы захотим друг друга снова, даже сильнее, чем сейчас. Без одежды это будет сделать легче.

Она покраснела и слегка задрожала от ожидания.

– Это совсем не грех, хотеть заниматься со мной любовью, – прошептал он, улыбаясь. – Бог дал нам наслаждение, чтобы увеличить радость брака, и это приносит нам детей. Наслаждайся мной, Трилби, и позволь мне насладиться тобой. Никакого стыда в этом нет.

Она чувствовала слабость от того, что желала его так сильно. Это было не очень-то благоразумно. Конечно, где-то внутри она возражала против того, как Торн привел ее к замужеству. Но, когда он держал ее в своих объятиях, Трилби чувствовала удовлетворение всех своих чувств, своего тела. Он был для нее всем, чего она желала, как только он приближался к ней.

Со слабым вздохом она прижалась к нему, уткнувшись в его широкое теплое плечо, и закрыла глаза.

– Да, так хорошо, – прошептал он. – Засыпай. Я тебя измучил, да?

Она подумала, что это было самым замечательным мучением, которое она когда-либо испытывала.

Она прошептала это ему на ухо, когда он погасил лампу, и, наконец, уснула.

Далеко от ранчо Вэнса два человека, укрывшись одним пончо, наблюдали, как поднимается луна. Один человек был очень высокого роста, он играл на флейте. Другой была женщина, тонкая и женственная. Ее голова лежала у него на груди. Она наслаждалась последним вечером с человеком, которого любила.

– О чем была последняя песня? – спросила она, когда он закончил.

– Это одна из многих песен о любви, – сухо ответил Наки. – У нас их бесчисленное множество. Мужчины всегда стараются уговорить женщин в своих вигвамах развести огонь, приготовить еду и родить детей.

Дети. У нее никогда их не будет, потому что дети двух разных рас нежелательны в этом мире. Эта мысль опечалила ее.

– Если бы я была женщиной-апачи, я могла бы жить с тобой.

– Мне нужно было бы заплатить за тебя несколько лошадей, – напомнил он ей, – а твой брат никогда бы не согласился.

– Мой брат ужасный человек.

– А твой отец похож на него?

Она вздохнула.

– Боюсь, что да. Но моя мама похожа на меня. Она противница старых взглядов. Она считает, что у женщин есть ум и что женщинам должны разрешить голосовать, – добавила Сисси.

– Апачи тоже не голосуют, – он коротко рассмеялся – Это наша земля, наша страна, а нам отказали в праве голоса.

– Многие несправедливости следует исправить.

– Да, действительно так.

Сисси спокойно стояла в его объятиях, между ними царил мир и спокойствие.

– Я должна уехать завтра.

– Мудрое решение. Мне становится все труднее уходить от тебя, когда мы расстаемся.

– Для меня это так же трудно.

Он приподнял ее подбородок, чтобы видеть ее глаза при свете луны.

– Ты бы хотела спать со мной, да? – прошептал он.

– Да, – честно ответила она.

– И я тоже, – Наки вздохнул. – Как было бы хорошо, если бы ты была апачи.

– Или если бы ты был белым, – она потянулась к нему и поцеловала в уголок губ. – Наки, не мог бы ты поехать в Луизиану со мной?

Он приложил палец к ее губам.

– Никогда не произноси мое имя. Это табу у нас. Имя имеет власть.

Сисси улыбнулась.

– Ты слишком суеверен.

– Это досталось мне по наследству, – он погладил ее длинные волосы. – Я не могу уехать отсюда. Я не смогу жить на Востоке. Это невозможно. Я принадлежу этой земле.

– Тогда бы могла остаться я, – храбро сказала она.

– И жить в примитивной лачуге в резервации? – грустно спросил он. – Где к тебе относились бы, как к заразной больной? У нас ненавидят белых.

Сисси застонала.

– Почему все так получается?

Он пожал плечами.

– Кто может ответить? – голос его был печальным. – Мы с тобой похожи, ты и я. Как мы нашли дорогу друг к другу, не знаю. Но моя жизнь будет пустой без тебя.

– Как и моя без тебя.

Наки наклонился к ее губам, нежно целуя ее.

– О, не так, – умоляла она, – потянув его за густые длинные волосы.

Он разжал ее пальцы.

– Только так, чтобы мы смогли расстаться, не рискуя переступить черту договора.

– Я готова рискнуть всем…

– Платить придется ребенку, который появится потом, – напомнил он ей. – Это будет слишком высокая цена.

Она уступила.

– Ты, конечно, прав. Почему ты всегда прав?

– Потому что я очень умный, умнее всех.

Сисси засмеялась и шутя ударила его кулаком в грудь.

– Ты слишком самонадеян.

– Это неизбежный результат того, что прекрасная и умная женщина бросается на меня, – прошептал он в ответ.

Сисси приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его.

– Так и есть.

Сиси прижалась к нему, стараясь сдержать слезы. Ей казалось, что сердце разрывается у нее в груди. Наки, очень чувствительный к ее эмоциям, ощутил такую же боль. Отказ от нее – это единственный благоразумный выход. Но от этого не легче. Он никогда не знал раньше, что такое одиночество. Он никогда не ощущал его так сильно. Даже после смерти Кончиты. Но теперь он понял, что это такое. Жизнь без этой женщины будет сплошной болью.

Через минуту он поднес флейту к губам. На этот раз песня, которую он играл, была не о любви. Теперь он играл песню, которую его соплеменники исполняли после смерти любимого человека.