Текст книги "Трилби"

На следующий день приехали родители и Тедди, и она была очень рада их приезду. Но Торн уехал еще до рассвета, не сказав ей ни слова. Несмотря на радость от встречи с родителями, Трилби скучала без него, и это было очень заметно.

– Он скоро вернется, дорогая, – сказала Мери, улыбаясь и не подозревая об истинной причине печали дочери. – Ты счастлива?

– Конечно, – Трилби улыбнулась в ответ, – давайте пить кофе и я прочитаю вам письмо Сисси.

Глава 16

Торн вернулся еще более молчаливый и мрачный, чем до отъезда. Трилби извинилась за музыкальную шкатулку, но он, казалось, почти не слышал ее и открыто избегал.

Трилби переживала, что из этого могло получиться. Она неоднократно пыталась подойти к нему и объясниться, но у нее не хватало смелости. Наступил Новый год, и неожиданно пришла зима с сильным ветром, морозом и снегом.

Борьба в Мексике становилась все ожесточеннее, все больше военных отрядов охраняли границу. За два дня до Рождества мятежники захватили поезд недалеко от Жуарес, высадив пассажиров у дороги. Дороги минировались, мосты взрывались, а мятежники не давали их ремонтировать. В Гузмане украли паровоз и автомобиль. Главарь мятежников Паскуаль Ороцо недавно захватил поезд в Чихуахуа в отместку за гибель ста пятидесяти мятежников.

Распространялись слухи, что Ороцо собирается напасть на Жуарес. В начале февраля в Сан Бернардино был послан небольшой отряд солдат, чтобы охранять границу. У мятежников теперь было три лидера, которые стали широко известны в местности, прилегающей к Дугласу. Это были Бракаменто, Кабрал а также наиболее популярный Артуро «Красный Лопес», который говорил на прекрасном английском и часто выступал в роли переводчика. Полковник Жозе Бланко возглавлял революционные силы в Чихуахуа. У него произошел раскол с Ороцо, и теперь он был тоже одним из самых популярных лидеров в повстанческих лагерях. Ходили слухи, что под командованием Лопеса на стороне повстанцев сражаются несколько американцев, и Торн был уверен, что один из них – Наки, который исчез сразу же после отъезда Сисси. Трилби надеялась, что Торн ошибается. Если с Наки что-нибудь случится, это убьет Сисси.

На ранчо старались не отходить от дома, потому что вблизи границы все время происходили столкновения, и теперь двадцать тысяч американских войск контролировали границу с Мексикой от Техаса до Аризоны и океанское побережье. Это было самое значительное передвижение войск и морских судов в истории Соединенных Штатов в мирное время. Слухи о возможной войне с Мексикой витали в воздухе, хотя президент Тафт заверил президента Диаса, что это необоснованные слухи. И, тем не менее, несмотря на публичные заявления, что войска США только совершают «маневры» вдоль границы, владельцы ранчо и городские жители держали наготове заряженные ружья и молились, чтобы ничего не случилось. Число прихожан в церквях значительно возросло. С наступлением марта количество конфликтов сразу же увеличилось.

Трилби и Саманта были заняты домашними делами – уборкой, стиркой, в то время как Торн совершал объезды загонов для скота, занимался счетами и бухгалтерскими книгами, помогал своим людям ремонтировать постройки в преддверие весеннего сева и отела скота.

Он уже продал свои мексиканские владения. Но ситуация в Агва Приете внезапно осложнилась – прибыли отряды мятежников под руководством «Красного Лопеса», Агва Приета находилась рядом с Дугласом по ту сторону границы. Однако повстанцы тут же отступили от города, и почти одновременно последовало сообщение, что Мадеро ранен в бою в Чихуахуа. Диас издал закон о смертной казни всем, кто незаконно пересек границу Мексики, предпринимая последнюю попытку подавить мятеж.

В Касаз Грандес были схвачены пятнадцать американцев, как сообщали газеты, и им грозил расстрел согласно последнему закону Диаса. Торн выругался, прочитав это сообщение, и сразу же начал звонить в Вашингтон высокопоставленным чиновникам, чтобы выяснить подробности. Президент Тафт обратился к Мадеро с просьбой прояснить судьбу захваченных, но до сих пор о них ничего не было известно.

МакКолум позвонил Торну как раз в то время, когда мятежники подступили к Агва Приете, и Торн убедил его не приезжать до апреля, когда приезд, возможно, будет более безопасным. Трилби была сильно разочарована, потому что надеялась, что Сисси тоже приедет, ее приезд мог немного облегчить ей жизнь. Торн был с Трилби или враждебен, или саркастичен. Они едва разговаривали и ни разу не коснулись друг друга.

У Трилби было постоянно грустное настроение, счастливый блеск исчез из ее глаз. Она уже давно убедилась, что не беременна, и была разочарована этим, хотя и понимала, что это к лучшему. Из-за плохих отношений с Торном ребенок был нежелательным. Торн не произнес ни слова, когда она сказала ему об этом. На его лице абсолютно ничего не отразилось, хотя Трилби надеялась хоть на какую-то реакцию. Трилби была огорчена. После этого он почти не разговаривал с ней, только в случае крайней необходимости.

Тем временем Трилби очень сблизилась с Самантой. У девочки был живой, острый ум, и ей нравилось заниматься с Трилби. И теперь, когда стало теплее, они сидели в креслах-качалках на веранде и занимались. Занятия и общение с Самантой были единственным радостным моментом в ее теперешней жизни. Иногда ее преследовали воспоминания о том, как она лежала в страстных объятиях Торна и дрожала от его поцелуев и прикосновений. В последние дни он даже ни разу не взглянул на нее. В особенно напряженные дни, когда надо было загонять скот в загоны, клеймить его и охранять от воров, он ел и спал в доме для работников.

В зимнее время скот перегоняли редко, но с наступлением весны, когда дни стали длиннее, и зазеленела трава, перегоны увеличились.

Конечно, войска, расположенные в Дугласе, осуществляли патрулирование границы, но число инцидентов все не уменьшалось. Полковник Дэвид Моррис внимательно следил за ситуацией и был готов в любой момент поднять гарнизон в Дугласе в случае необходимости.

Лайза Моррис получила развод, и теперь доктор Пауэл регулярно навещал ее. Но в их отношениях не было намека на продолжение близости. Они ни разу не были наедине. Тем не менее, Лайза понимала, как доктор относился к ней, да и для миссис Мойс была совершенно понятна радость Лайзы при встрече с Пауэлом.

– Знаете, дело о разводе уже решено, – сказала однажды Лайза доктору Пауэлу.

Она была странно напряжена эти дни. Ее по-прежнему удивляло, что с ним она испытала такое наслаждение, какого никогда не получала с бывшим мужем.

– Да, я знаю, – он откинулся на спинку стула и прямо посмотрел на нее. – Кажется, ваш муж собирается жениться на той женщине из Дугласа. По крайней мере, об этом поговаривают в гарнизоне.

– Надеюсь, он будет счастлив с ней, – спокойно сказала Лайза.

– Он встречался с вами?

– Лично – нет, только через адвоката, – ответила она. – Для того, чтобы договориться о судебных издержках. Дэвид выразил желание оплатить их. Я думаю, это будет правильно.

– Учитывая боль, которую он причинил вам, это его долг.

Лайза почувствовала гнев в его голосе, ей стало теплее на душе. Тодд ни разу не упомянул о своих намерениях. Интересно, что он думает об этом, он был так же сдержан, когда она, отчаявшись и преодолев стыд, намекнула, что теперь свободна.

– Вы знаете, я был женат. Моя жена и ребенок были убиты индейцами.

– Да.

Он отвел глаза и мял шляпу в своих больших руках.

– В течение какого-то времени я был почти как мертвый. Я не хотел… никаких увлечений.

Лайза судорожно сжала руки. Внутри у нее все оборвалось. Должно быть, она совершенно не поняла его намерений.

– Конечно, – согласилась она, в ее голосе слышались грусть и боль.

Пауэл поднял свою взлохмаченную голову, его голубые глаза, встретившись с ее взглядом, сверкнули.

– Но теперь я хочу этого. Я ужасно этого хочу, мадам!

Она вся вспыхнула от силы чувства, звучащего в его голосе. Они молча смотрели друг другу в глаза после такого откровенного заявления. Он немного неуклюже поднялся на ноги.

– Возможно, можно было бы сказать лучше, но у меня нет изысканных манер. Извините меня.

Она тоже встала.

– В этом нет необходимости, – Лайза подняла на него сияющие счастливые глаза. – Я рада, что вы… что вы…

Он подошел к ней немного ближе, чувствуя себя скованно из-за того, что дверь была открыта, ведь где-то рядом находилась миссис Мойс. А в этом доме всегда соблюдались приличия.

– О, Лайза, – хрипло произнес Тодд, его горящие глаза смотрели на нее с обожанием. – Я хочу гораздо большего, чем слов, гораздо большего…

У нее перехватило дыхание, глаза и лицо просто светилось волнением и счастьем, ноги дрожали.

Он мял руками свою шляпу, бормоча что-то невнятное, боролся с сильным желанием схватить ее в объятия и целовать ее губы, пока они не покраснеют от поцелуев.

– Я должен идти, – сердито сказал он. – Мне нужно присоединиться к полку в Дугласе. Вы же знаете, там все время происходят тревожные события. Нам нужно усилить охрану границы.

Лайза чувствовала, как он страстно желает ее, он просто не мог скрыть этого. Она отвела взгляд в сторону.

– Да, я знаю. О, Тодд, постарайтесь быть осторожным, – прошептала она обеспокоенно, глядя на него встревоженными глазами.

Ее тревога о нем доставила ему настоящее наслаждение. Его лицо напряглось, голубые глаза остановились на ее тонкой фигурке. Он смотрел так долго, что она почувствовала, как твердеют соски ее груди. Он увидел это, и глаза его загорелись.

Лайза быстро подняла руки к груди. Тодд жадно схватил ее ладонь и поднес к губам.

– Да, я буду осторожен. Как приятно, что вы… проявляете обо мне заботу. До свидания… Лайза, – его голос был неестественным, прерывающимся.

Он совсем не это хотел сказать. Чертовы приличия!

Она подумала то же самое. Полуоткрытая дверь смущала ее тоже. Лайза поморщилась.

– Всего хорошего, капитан Пауэл, – прошептала она в отчаянии. Он взглянул на нее последний раз долгим взглядом и заставил себя уйти. Вдова Мойс не сказала ни слова, но ее улыбка, с которой она взглянула на потрясенную Лайзу, была очень выразительной.

Пришел апрель. Был издан приказ в отношении «Красного Лопеса», подозреваемого в ряде убийств на границе. Мексиканский консул в Дугласе предъявил ему претензии в скандальном поведении. Но местная военная прокуратура отказалась его арестовать, отрицая, что он был пьян и буйно вел себя. Тедди прочитал это и усмехнулся. Для него Лопес был настоящим героем, и он жадно читал каждое сообщение о мятежном капитане, а потом пересказывал Трилби при каждой встрече. Тедди сообщил ей, что Лопеса назвали «El Capiun», он стал местной легендой. Торн встречался с этим человеком, но почти никогда не говорил о революции. Трилби было не по себе от того, что он ничего ей не рассказывал. Если бы только они могли поговорить друг с другом!

Группа студентов-археологов приехала в первую неделю апреля. Это была веселая счастливая компания молодых людей.

– Я хотел, чтобы мисс Бейтс тоже поехала с нами, – МакКолум говорил в своей веселой манере, – но нужно было решить проблему компаньонки. Ее мать считает, что молодой девушке неприлично путешествовать в компании молодых людей. Мисс Бейтс не стала возражать, – добавил он на случай, если Трилби не поняла ситуацию.

Итак, Сисси сама не захотела приехать. Она понимала, что Наки будет тверд в своем решении, и считала, что так будет лучше для них обоих. Но все равно Трилби загрустила. Как было бы замечательно поболтать с ней, тем более что с Торном они сейчас так далеки! Сисси не знала, что Наки нет, и что они предполагали о причинах его отсутствия. Не было никакого подтверждения, что он находится в Мексике, но они были уверены в этом.

– У меня для вас письма от мисс Бейтс и ее брата. Они передают вам привет.

– Как они поживают? – спросила Трилби неопределенно. Она видела, как напрягся и разозлился Торн, стоявший рядом с Крейгом МакКолумом.

– Кажется, юный Бен только и мечтает вернуться сюда и стать ковбоем, – засмеялся МакКолум.

– А Ричард… – он заколебался, взглянув на Торна.

– Давай, расскажи ей, – мрачно разрешил он.

– Он… э… прислал Трилби письмо.

– Я взгляну на него, если ты не против.

– Я против, – вмешалась Трилби. – Это письмо адресовано мне.

– Ты моя жена, – черные глаза Торна засверкали. – И я буду читать любовные письма моей жене от других мужчин.

МакКолум почувствовал себя неловко. Бейтс заставил его взять письмо, а он не хотел вмешиваться, так как подозревал, что Торн очень ревнует свою молодую жену.

– Мне нужно его найти, – сказал он Торну. – Оно в сумке.

– Тогда я почитаю, когда мы приедем домой, – Торн с трудом сохранял спокойствие. Черт бы побрал этого Ричарда!

Трилби не понимала, почему Ричард пишет ей письма, он же знает, что она замужем. Это ее тревожило, так же как и безосновательный гнев Торна. Ей совсем не нужно это письмо!

МакКолум виновато улыбнулся Трилби.

– Я археолог, а не дипломат. Надеюсь, я не обидел вас, – у него были темные глаза с очень длинными ресницами, худощавое суровое лицо. Он был так же высок, как Торн, но более плотного сложения.

– Нет, конечно, нет, – ответила Трилби, стараясь отогнать тревожные мысли.

– Вы изучаете всякие древности, не так ли? – Трилби сменила тему. – Разные скелеты динозавров?

МакКолум застонал.

– Это палеонтология, а не археология.

– Если вы будете говорить ему такие вещи, то можете остаться без головы, – вмешался один из студентов, смеясь. – Для образованного человека у него слишком взрывной характер, не так ли, доктор МакКолум?

– Если ты хочешь закончить мой куре, Хаскинс, ты должен относиться ко мне с должным уважением, – шутя, ответил МакКолум. – На колени, и проси прощения.

Трилби оглядывалась вокруг, приложив руку к губам.

– Что вы ищете? – спросил МакКолум.

– Людей с веревками, чтобы связать его.

МакКолум засмеялся. У него был глубокий красивый голос и раскатистый смех.

– Touche. У вас есть чувство юмора, миссис Вэнс. Несомненно, оно вам просто необходимо, чтобы жить с таким человеком, как Торн. Торн взглянул на него.

– У меня спокойный характер.

МакКолум кивнул.

– Ну да, как у гремучей змеи, которая замерла на дереве перед смертельным укусом.

Трилби смеялась так, что не могла остановиться. Торн пробормотал что-то о необходимости позаботиться о багаже, повернулся и вышел.

– Я тебе помогу, – МакКолум последовал за ним.

– Он не такой суровый, каким кажется, – сказал с усмешкой Хаскинс.

– Я видела его только один раз и очень недолго, – вежливо ответила Трилби. – Он женат?

– Вдовец. У него есть двенадцатилетний сын, который, в основном, живет с его сестрой. Они не очень-то ладят друг с другом.

– Вам он нравится? Я имею в виду МакКолума.

– Он нравится нам всем. Он очень знающий человек. И, несмотря на его грубоватые манеры, он очень добрый, – Хаскинс указал на нескольких хорошо одетых молодых людей. – А вот и остальная группа. Херри, Сид, Марти и Дэррен. Все они очень симпатичные люди. Мы все выпускники, а не новички. Этот археологический курс для нас, как развлечение. В этой поездке мы будем уделять внимание антропологии местных апачей, а также раскопкам на развалинах старого Хохокама. Доктор МакКолум говорит, что мы будем хорошо подготовлены по антропологии и археологии по окончании курса.

– Мистер Хаскинс, я нисколько в этом не сомневаюсь, – сказала Трилби с улыбкой.

Глава 17

Трилби надеялась, что ей удастся взглянуть на письмо Ричарда до того, как они приедут в Лос Сантос.

Но в дороге это оказалось невозможно. В машине МакКолума сидели студенты, остальные ехали в нанятой машине. Когда же они прибыли на ранчо, Торн, еще до того как проводил гостей в их комнаты, потребовал показать ему письмо.

МакКолум извинился перед Трилби, достал письмо из сумки, неохотно вручил его Торну и, пробормотав что-то о необходимости поговорить с Хаскинсом, оставил их вдвоем.

– Это мое письмо, – запротестовала Трилби.

Торн хмуро взглянул на нее и вскрыл письмо.

– А ты моя, – бесстрастно ответил он. – Я не позволю другим мужчинам писать тебе, пока мы женаты.

Письмо было вполне определенного содержания, в нем выражалось сожаление и сочувствие. Ричард писал, что выражение лица Трилби при расставании поразило его. Он хотел, чтобы она написала ему, все ли у нее в порядке? Выйдя замуж за дикаря – он подчеркнул это слово – ей, возможно, нужен кто-то, кому можно пожаловаться и получить поддержку. Он готов был подставить свое мужественное плечо. Он очень сожалеет, что так плохо относился к ней во время своего визита. Фактически, добавлял Ричард, он пересмотрел свои взгляды на жизнь и был уверен, что совершил ужасную ошибку, отвернувшись от Трилби.

Торну стало плохо. Он протянул письмо Трилби твердой рукой, глаза его были холодны и безжизненны.

– Он шлет свои соболезнования твоему трудному положению, – коротко сказал он. – У него не выходит из головы, что ты вышла замуж за дикаря.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Трилби одну, чтобы устроить приехавших студентов. Выражение глаз Торна поразило Трилби, ей хотелось плакать. Она уже давно не считала его дикарем, но, к сожалению, он не знал этого и не хотел знать, а у нее не хватило решимости сказать ему об этом.

Позже МакКолум уехал со студентами на автомобиле на раскопки недалеко от ранчо. Там раньше находили осколки керамической посуды, а также деревянные предметы, относящиеся к периоду палео-индейцев. Охотники доледникового периода молились на деревянные фигурки мамонтов и мастодонтов, которые населяли Северную Америку почти двенадцать тысяч лет назад. На обратном пути группа должна была остановиться в резервации апачей, чтобы изучить их традиции.

Трилби волновалась о Торне.

Он не знал ее чувств, но она надеялась, что он любит ее. Всегда должна быть надежда, но иногда она нуждается хотя бы в небольшой поддержке. Трилби допустила, что отношения между ними стали невыносимыми, не пытаясь объяснить что-либо. Ей казалось, что она поступала правильно, давая Торну прийти в себя после того, как он узнал о предательстве Сэлли и Курта. Возможно, она была не права.

Ее родители всегда вместе с Тедди ездили по субботам в город. Пока Торна не было дома, Трилби позвонила им и убедила взять с собой Саманту, чтобы она купила себе новые платья.

– Выбери что-нибудь хорошенькое, Саманта, – сказала ей Трилби. – Помни, обязательно яркое и с цветами.

– Непременно, Трилби, – девочка улыбнулась.

Последнее время она часто улыбалась. Даже с отцом, который старался в конце дня найти время и почитать ей немного, она держалась свободно. Это была маленькая хитрость Трилби, она пыталась сблизить отца с дочерью, чтобы Саманта чувствовала, что у нее есть семья.

– А тебе не будет скучно?

– Твой папа скоро придет на обед. Я хочу приготовить ему пирог.

– Ему особенно нравится шоколадный, – улыбнулась девочка.

– А также одной маленькой девочке.

Саманта засмеялась и помахала Трилби на прощание рукой из машины Лэнгов.

Трилби пекла пирог. Затем она переоделась в милое светло-голубое платье с оборками и кружевами, расчесала волосы, нанеся капельку своих лучших духов.

Торн вернулся очень усталый. Он встречался с другими землевладельцами пограничной зоны и провел с ними целое утро. В городском костюме он выглядел совершенно иначе, необычайно элегантно.

– Ты куда-нибудь собираешься? – спросил он Трилби, увидев ее в гостиной.

– Нет, почему? – улыбнулась она. – Ты не хочешь попить чего-нибудь?

– Хорошо бы холодного чаю со льдом.

Она отложила шитье и вышла, а он устало опустился на диван. Его одежда немного запылилась в дороге, и когда она вернулась, он чистил ее щеткой.

– Спасибо, – официально поблагодарил Торн, взял стакан с холодным чаем и сразу же одним махом выпил полстакана. – О, Боже, как хорошо!

Трилби взяла у него из рук щетку, наклонилась и стала чистить его ботинки, пока черная кожа не заблестела. Она помедлила, задержав руку на его колене.

Торн замер от этого прикосновения. Она никогда раньше не дотрагивалась до него. Обычно, всегда он раньше касался ее, как правило, преодолевая ее сопротивление. Он уже давно не решался дотронуться до Трилби, боясь отказа.

– Мне хотелось бы попросить тебя кое о чем, – она спокойно смотрела на него.

– Что ты хочешь? Развода? – спросил он с насмешливой улыбкой, чтобы скрыть внезапную тревогу.

Трилби посмотрела в сторону.

– Нет, не развода.

У него отлегло от сердца.

– Что же тогда?

Она заколебалась.

– Ты… можешь не захотеть.

Торн поставил стакан, притянул ее ближе к себе между коленями, приподнял руками ее лицо и заглянул в глаза.

– Что ты хочешь, Трилби?

Она нервно вздохнула, губы ее раскрылись. Она с надеждой посмотрела ему в глаза.

– Торн, я хочу от тебя ребенка.

Он молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Что ты сказала? – спросил он глубоким значительным голосом, странная нотка прозвучала в нем.

– Я хочу от тебя ребенка, – она теряла последнее мужество, сильно покраснела, но все же прямо смотрела ему в лицо.

Он перевел дыхание, которое долго сдерживал, и крепко сжал ее руки.

– Я… я знаю только один способ дать тебе ребенка, – нерешительно произнес он.

Трилби кивнула.

– Твое внезапное решение имеет какое-то отношение к письму Бейтса? – в его голосе звучала холодная угроза.

– Нет, хотя, я предполагала, что ты так подумаешь, – уверенно ответила она. – Ричард это уже далекое прошлое. Я замужем за тобой, и я не верю в разводы.

– И ты считаешь, что рождение ребенка улучшит наши отношения?

– А разве нет? – ее ласковый взгляд остановился на его суровом лице. – О, Торн, неужели ты не хочешь еще одного ребенка? А вдруг, на этот раз это будет сын?

Он с трудом дышал. Трилби предлагала ему блаженство, но он не доверял ей. Прошло еще так мало времени после этого чертового письма.

– Ребенок… это важный шаг.

– Да, – она подняла голову и обвила руками его шею, остановив взгляд на его крепко сжатых губах и не сводя с них пристального взора до тех пор, пока он не уступил ее давлению и не склонил свое лицо к ней.

– Разве тебе так не нравится целовать меня? – прошептала она и открытыми губами прижалась к его губам.

Он издал горлом глубокий стон. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы сломить его сопротивление и возбудить в нем бешеное желание. Торн прижал ее к себе и целовал до тех пор, пока страсть не охватила его так, что одних поцелуев уже было недостаточно. Он так давно желал ее, что сейчас, целуя, едва мог дышать.

Громко застонав, он встал и, подняв ее на руки, понес через гостиную и поднялся в свою спальню, закрыв за собой дверь на ключ.

Комната находилась в задней половине дома и была слегка затемнена, но все-таки было достаточно светло. Но Трилби ничего не замечала. Она, как и Торн, давно страстно хотела его, мечтала прижаться к его телу, почувствовать его своей кожей. К тому времени, как он сбросил одежду, страсть ее была почти невыносимой.

Они упали на покрывало, оба в страстном огне, желая слиться ближе, чем прикосновение тел могло позволить. Торн накрыл ее своим телом почти сразу же, его желание было таким сильным, что он едва мог сдерживаться.

Он не отрывал своих губ от ее рта, пока толчками проникал в нее, его голос был хриплым, когда его стоны вырывались прямо ей в губы, руками он держал ее бедра, пока вторгался в ее белое, мягкое, зовущее тело.

Она не испытывала никакого стыда, никакой скованности и сразу же начала отвечать на его страсть так же горячо и смело, как и он, так же стремясь к полноте наслаждения.

И когда это наступило, она закричала, ее голос дрожал на высокой ноте, а затем она зарыдала в экстазе. Трилби чувствовала и слышала Торна над собой, испытывая те же конвульсии страсти.

Наконец, его мышцы расслабились, и она почувствовала всю тяжесть его тела. Он дрожал, ослабев, как и она, но руки его продолжали страстно сжимать ее в объятиях.

Никогда она еще не испытывала такого сильного желания. Ее руки обняли его за шею, ее тело начало двигаться снова, настойчиво, беспомощно желая его.

– Пожалуйста, – прошептала она хрипло, горячо целуя его, ее тело дрожало. – Пожалуйста, Торн, пожалуйста, еще!

– Трилби, я не могу!

– Ты должен, – простонала она, найдя его губы.

Она решительно двигалась под ним, ее тело было живым, как ртуть, бедра двигались навстречу толчкам его тела в чувственном соприкосновении, это было чудесно.

Он застонал от внезапного сильного возбуждения в ответ на ее движения.

– Да, – прошептала она, выгибаясь, чтобы достичь полноты обладания.

Она застонала, почувствовав его резкое проникновение, смотрела ему в глаза и находилась в каком-то страстном тумане. Она провела руками по его плоскому животу, касаясь его, и видела, как вспыхнуло жаром его лицо, как он задрожал.

– Сделай меня беременной! Торн! – она задыхалась.

Он громко застонал, смысл ее слов дошел до него, проник в тело и душу.

Он покатился вместе с ней по постели, жадно впившись губами в ее рот, его тело двигалось вместе с ее телом. Они касались друг друга, как никогда не делали раньше, шепча друг другу слова страсти, смело и настойчиво лаская друг друга.

Прошло много времени, прежде чем они достигли полного удовлетворения. Громкий стон Торна вторил хриплому стону Трилби и завершился триумфальным криком победы над самим сознанием.

– Ты так и не ответила мне, – сказал он спустя долгое время, когда его страсть, наконец, остыла. – Это письмо Бейтса заставило тебя так себя вести?

– Нет, это потому, что я хочу от тебя ребенка, – прошептала она.

Трилби повернулась и склонилась над ним. Она поцеловала его припухшими губами. – Никогда раньше мне не было так хорошо с тобой. Даже во время нашей брачной ночи, – но на лице ее отразилась сдержанная тревога.

– Торн, ты не думал о Сэлли в это время?

Он мог бы солгать, но не осмелился. Не сейчас.

– Нет, я ни о чем не думал, кроме тебя и того наслаждения, которое ты мне доставляешь.

Она почувствовала облегчение. Трилби лежала рядом с ним, рядом с его прохладным мускулистым телом, не стесняясь того, что он смотрит на ее напухшие груди, тонкую талию, выступающие бедра.

Она так же разглядывала его, видя его мужскую силу, крепость и стройность ног.

– При дневном свете, – с сожалением сказал он.

– Ты смотришь на меня, – добавила она.

Лицо Торна напряглось.

– Я люблю смотреть на тебя. Твои глаза становятся совсем черными, когда ты достигаешь предела, черными, как агат.

Она вспыхнула при воспоминании, как интимно все было. Еще никогда в своей жизни она не чувствовала себя настолько женщиной.

– Не хочешь ли теперь спать в моей постели, как примерная жена? Или произведение потомства было твоей единственной целью?

Она взглянула ему в глаза.

– Нет, не единственной. Мне очень хочется спать вместе с тобой, Торн.

Он поблагодарил Бога за счастье, но внешне ничем не показал радости, которую она ему доставила. Его гордость не раз страдала из-за нее в прошлом, на этот раз он не будет полностью открывать свои чувства.

– Мне этого так же хочется.

Он отстранился от нее и встал. Стоя к ней спиной, он собрал свою разбросанную в беспорядке одежду и оделся.

Трилби, напротив, не стала торопиться одеваться. Она лежала, усталая и удовлетворенная, наблюдая, как он одевается, ее волосы разметались по подушке.

Он заметил, что она не одевается только тогда, когда сам полностью был готов. Торн обернулся и взглянул на ее порозовевшее тело, небрежно-соблазнительно лежащее на постели. Он изучающе смотрел на линии ее тела.

– Хотя мне доставляет огромное удовольствие смотреть на вас, миссис Вэнс, возможно, будет благоразумнее, если вы оденетесь. Я слышу звук машин. Это означает, что наши гости возвращаются.

– Уже! – вскочила она. – Но они только недавно уехали…

– Несколько часов назад.

Она вспыхнула, поняв, как долго пробыла в объятиях мужа.

– О-о!

– Я встречу их, – он подал ей платье и не сводил глаз с ее лица и тела. – Я хочу, чтобы у нас был ребенок, Трилби. Ничто не доставит мне большей радости.

Торн наклонился и нежно поцеловал ее, неохотно оторвавшись от ее губ, глаза его были серьезны, лицо мрачно.

– Мне хотелось бы быть более джентльменом и менее дикарем, – тихо сказал он. – Возможно, тогда бы ты чувствовала себя счастливой.

– Торн, я не… – запротестовала она.

Но в доме раздались голоса, и Торн направился к двери, не дослушав слов Трилби.

– Одевайся быстрее, – бросил он через плечо.

– Я встречу их.

Трилби быстро оделась, привела в порядок постель. Закончив, она спустилась в холл, в это время вошел МакКолум, чем-то сильно расстроенный.

– Что случилось? – Трилби почувствовала, что произошло какое-то несчастье.

– У меня плохие новости. Мы остановились в резервации. Кажется, слухи подтверждаются. Друг Торна Наки находится в Мексике и сражается на стороне мятежников.

Трилби заволновалась. За последние месяцы до них несколько раз доходили слухи, что Наки сражается в отряде Лопеса, но это были только слухи, ничего определенного они не знали. Трилби не написала об этом Сисси, она не могла позволить ей огорчаться еще больше.

– Мы слышали раньше, что он был в Мексике, – медленно сказала Трилби.

– Мне жаль, что я сообщил вам такие новости. Сейчас там очень опасно.

Действительно, там было опасно. По слухам, среди убитых мятежников были американцы. Трилби не могла себе представить, что среди них был Наки. Она сменила эту печальную тему.

– И, тем не менее, как прошли ваши раскопки?

Этот вопрос вернул МакКолуму хорошее расположение духа. Больше всего на свете он любил говорить о своей работе. Он рассказал о поездке с мельчайшими подробностями. Торн присоединился к ним немного позже. На его лице не было и намека на ревность, когда он нашел Трилби, беседующую с МакКолумом. Он выглядел очень задумчивым и расстроенным.

Последующие дни были очень интересными для студентов МакКолума. Они обследовали ранние индейские поселения и наблюдали за повседневной жизнью апачей в резервации. Торн предупредил, чтобы они были осторожнее, официально сообщалось о серьезных боях в Мексике, небольшие городки переходили из рук в руки, то к мятежникам, то к федералам. Все чаще минировались железные дороги и мосты, в добавление ко всему, Военный Департамент в Мексике заказал во Франции двадцать миллионов патронов для маузеров с условием немедленной доставки.

МакКолум воспринимал ситуацию очень серьезно, поэтому согласился с предложением Торна, чтобы его группу сопровождали несколько ковбоев.

– Они все же интересный народ, – заметил Хаскинс, негромко обращаясь к доктору МакКолуму. Разговор велся во время еды, состоящей из черепах, мяса и бобов. Их хозяин был помощником вождя племени.

– В самом деле, – согласился МакКолум, глядя на других студентов-выпускников. – Совсем не то, что вы ожидали, не правда ли, Гринсборо? – обратился он к высокому темноволосому студенту.