Текст книги "Российский анархизм в XX веке"

На связь махаевизма с анархистскими идеями указывает высказывание Махайского, утверждающее необходимость упразднения государства, как одно из главных условий уничтожения эксплуатации: «грабеж, служащий исходным пунктом и основой цивилизованного общества, вручая грабителям владение материальными богатствами и культурой, дает им тем же самым власть над ограбленными, власть, организующую государство. Уничтожение государства есть уничтожение векового грабежа»²⁵³.

Первый кружок махаевцев появился в 1899 г. в Иркутске среди ссыльных интеллигентов. Они издали гектографированную брошюру «Умственный рабочий» и листовку, обращенную к местным рабочим. 4–7 апреля 1901 г. этот кружок организовал 3-дневную стачку среди работников типографии с требованием сократить рабочий день. Весной 1902 г. махаевцы вели пропаганду среди рабочих промышленных предприятий и сумели создать кружок булочников, предприняв затем неудачную попытку организовать забастовку в пекарнях. Вскоре вышло знаменитое воззвание махаевцев «Первомайская стачка», предостерегавшее от доверия к политическим партиям, призывавшее рабочий класс изживать антисемитские настроения и бороться за свои социально-экономические интересы. Весной 1902 г. учащиеся училища «Труд» в Одессе, вдохновляясь махаевскими идеями, попытались организовать «Партию террористов», немедленно ликвидированную полицией. В 1903 г. организации махаевцев «Непримиримые» и «Рабочий заговор» появились в Белостоке, Бердичеве, Варшаве, Одессе и Остроге Волынской губ. В конце июня 1904 г. екатеринославские махаевцы основали «Партию борьбы с мелкой собственностью и всякой властью». Они пропагандировали среди рабочих радикальные методы борьбы за свои социально-экономические интересы. В том числе – саботаж и террор²⁵⁴.

Отдельные случаи распространения анархистской литературы на территории России относятся уже к концу 1880-х – началу 1890-х гг. В то же время полиция фиксирует деятельность отдельных сторонников анархизма. Факты, свидетельствующие об этом, приводит историк В.П. Сапон. Так, в 1888 г. в Петербурге распространялась брошюра неизвестного автора «Обзор теоретических оснований анархизма». Здесь же, в феврале 1891 г., у купеческого сына Д.К. Глазунова была изъята при обыске рукопись «Что такое анархия». В 1892 г. у ветеринарного врача В. Склярова, проживавшего в Санкт-Петербурге, полиция обнаружила брошюру М.А. Бакунина «Государственность и анархия». Весной того же года в Ковно при обыске у учительницы женской гимназии была отобрана изданная на польском языке брошюра П.А. Кропоткина «К молодежи». Летом 1892 г. в Радзивилове был задержан крестьянин П.М. Ананьев, поддерживавший контакты с известными анархистами В.Н. Черкезовым и З.К. Ралли. При обыске у него отобрали рукописную копию книги Д. Гильома «Анархия по Прудону». В 1893 г. при обыске у членов революционного кружка в Твери были обнаружены труды П.А. Кропоткина²⁵⁵.

Российские анархисты начинают действовать в эмиграции. Пожалуй, вторым старейшим после Кропоткина российским анархистом, также имевшим международную известность, был Варлаам Николаевич Черкезов (Варлаам Асланович Черкезишвили) (1846–1925). Он происходил из обедневшей княжеской семьи Тифлисской губ. В 1864 г. Черкезов окончил 2-ю московскую военную гимназию, а затем в 1865–1866 гг. учился в Петровской сельскохозяйственной академии. В июле 1864 г. он примкнул к кружку «ишутинцев». Впервые Черкезов был арестован в 1866 г. за недонесение о деятельности революционеров и приговорен к 8 месяцам тюремного заключения. В 1867 г. он поступил в Санкт-Петербургский университет, но в 1869 г. был вынужден оставить учебу, целиком посвятив себя революционной деятельности. В 1867–1869 гг. Черкезов становится одним из лидеров бакунистского кружка «Сморгонская академия» в Санкт-Петербурге, а затем вступает в организацию С.Г. Нечаева «Народная расправа». Именно благодаря его самоотверженной помощи Нечаеву удалось скрыться от полиции после получившего скандальную известность убийства студента Иванова. Сам же Черкезов, непричастный к этому событию, в конце 1869 г. был арестован и в 1871 г. приговорен к лишению прав состояния и ссылке в Сибирь, откуда в январе 1876 г. он бежал за границу. Осенью того же года в Женеве он вновь примыкает к «бакунистам». Вскоре он знакомится с Кропоткиным, под его влиянием становится анархистом-коммунистом, сотрудничает в газете «Le Revolte», в 1880–1883 гг. участвует в деятельности Парижской и Женевской секций и Юрской федерации Анархистского интернационала. В 1890-е – 1900-е гг. Черкезов пишет для наиболее известных анархистских периодических изданий Западной Европы и России – «Les Temps Nouveaux», «Freedom», «Хлеб и Воля». Наибольшую известность ему принесли работы, посвященные истории социалистической мысли и критике марксизма с анархистских позиций: «Страницы социалистической истории» (1896 г.), «Предтечи Интернационала» (1899 г.), «Путешествие по Бельгии» (1900 г.) и «Раскол среди социалистов-государственников» (1901 г.)²⁵⁶.

В своих трудах Черкезов следовал за Кропоткиным, придерживаясь позитивистской методологии. Он отвергал марксистскую диалектику, рассматривая ее, как спекулятивный метод, построенный на «софизмах», «которым можно доказать все, что вам угодно, смотря по тому, что взято за тезис»²⁵⁷. Анархо-коммунистические идеи Черкезов рассматривал не как политическую доктрину, а тенденцию, в той или иной степени присущую социальным движениям. «Требования масс всегда оставались одними и теми же: земля и ее богатства для всех, уничтожение эксплуатации человека человеком, личная свобода в свободной коммуне»²⁵⁸.

Черкезов указывал на присущий марксистскому учению антигуманизм как в трактовках современности, так и в представлениях о будущем социалистическом обществе. «На всех языках славят их науку, по которой крестьяне все для блага человечества должны обнищать, потерять землю, а рабочие работать на капиталистов»²⁵⁹, – писал он. Черкезов доказывал, что учение Маркса и Энгельса внесло «фатализм и предопределение концентрации капитала, и вместо свободы, братства и автономии – учение о подчинении личности дисциплине и о всемогущем, всеподавляющем гегелевском государстве»²⁶⁰. Понимая социальную революцию как антигосударственное восстание социальных низов, Черкезов подверг критике социал-демократическую теорию социальной революции, как парализующую народное действие и народную инициативу: «Эта доктрина „социального переворота“, сверху, посредством законодательной и диктаторской власти, парализовала народное действие и народную инициативу»²⁶¹.

Марксистской схеме классового деления общества, разделявшей интересы крестьянства, рабочего класса и ремесленников, Черкезов противопоставлял понятие «народ», под которым подразумевались «производители, управляемые, эксплуатируемые». Он констатировал присущую для работ марксистов («господ четвертого сословия») «ненависть к босякам и крестьянству». Понятие «классовые интересы», как утратившее свое прежнее значение, Черкезов заменял категорией «принципов, идеалов», не имеющих четко очерченного классового значения. «Социализм поставил себе целью освобождение не того или иного класса, а всего народа от эксплуатации и грабительства»²⁶².

Реформистское «перерождение» социал-демократии в духе учения Э. Бернштейна, утверждал он, было изначально предопределено Марком и Энгельсом, обосновавшими ведущую роль эволюционного развития производственных отношений, историческую необходимость укрепления и развития капитализма, а также превращение революционной борьбы рабочего класса в парламентскую политику социал-демократических партий. «Социал-демократы в Европе, с их доктриной марксизма, с формулой о все решающей роли производственных отношений в социальной жизни, являются тоже мирными реформаторами. Производственные отношения – результат эволюции производства и обмена, а не инициативы и деятельности революционеров. При доктрине производственных отношений нет места революционерам. Прямым тому доказательством служит сама социал-демократия. […] Она направила все усилия на мирный захват власти путем парламентских выборов»²⁶³, – писал Черкезов.

Центральным направлением его творчества стало развенчание представлений о марксизме как последнем достижении в области общественных наук. Проводя текстологический анализ, он доказывал факт плагиата Марксом и Энгельсом трудов выдающихся авторов своего времени. Так, значительная часть «Коммунистического манифеста» как текстологически, так и с точки зрения представленных в нем идей, утверждал Черкезов, является компиляцией работы фурьериста Виктора Консидерана «Принципы Социализма (Манифест Демократии XIX века)». Указывал он и на компилятивный характер книги Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», построенной во многом на заимствовании без ссылок информации и текстов из исследования Е. Бюре «О нищете трудящихся классов в Англии и во Франции». Компиляцией, по мнению Черкезова, была и книга Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», представляющая изложение и комментирование работы Л. Моргана «Древнее общество». С другой стороны, Черкезов опровергал распространявшуюся популяризаторами марксизма точку зрения о первенстве Маркса и Энгельса в открытии учений «прибавочной стоимости» (это понятие было впервые введено в научный оборот С. Сисмонди, затем – В. Томсоном) и «классовой борьбы» (впервые обосновано О. Тьерри и Ш. Гизо, затем развито Дж. С. Миллем и Ф. Лассалем), закона минимальной заработной платы (его основы представлены Ж. Тюрго, затем развиты Д. Рикардо).

Эти смелые выводы сделали Черкезова всемирно известным автором. Его книги переиздавали на русском, французском, английском, немецком языках. В то же время они вызвали негативную реакцию теоретиков марксизма. После издания книг Черкезова в Германии с их критикой выступил ведущий теоретик Социал-демократической партии Германии К. Каутский. В числе лиц, критиковавших разоблачителя основоположников марксизма, были будущие руководители Советской России. 3–6 марта 1903 г. в Париже с ним полемизировал В. Ленин. Немало места критике Черкезова в брошюре «Анархизм или социализм» уделил молодой Иосиф Сталин²⁶⁴.

В 1891–1896 гг. в Женеве появляется первая анархистская группа, ориентированная на деятельность в России. Ее основателем был Александр Моисеевич Атабекян (1868–1933), уроженец города Шуша Елизаветпольской губ., сын врача. Окончив реальное училище, в 1889 г. Александр вместе с сестрой выехал в Швейцарию. Здесь он поступил на медицинский факультет Женевского университета. Сначала молодой студент присоединился к армянской социал-демократической группе «Гнчак», но прочитав книгу Кропоткина «Речи бунтовщика», вскоре примкнул к анархистам. В состав его группы входили студенты Г. Вахардян, С. Бойчев и П. Стоянов. Первый был армянином, остальные – болгарами. Летом 1891 г. Атабекян и Стоянов встретились в Лондоне с Кропоткиным. Группа основала типографию и начала издавать анархическую литературу. На русском языке вышли: брошюра М.А. Бакунина «Парижская коммуна и понятие государственности» (1892 г.), первая часть (примерно ¼ книги) «Речей бунтовщика» П.А. Кропоткина (под названием «Распадение современного строя») (1893–1894, 1896 гг.), речь бакунистки С. Бардиной перед судом. Были напечатаны также шесть анархических брошюр на армянском языке²⁶⁵.

Группа Атабекяна поддерживала связи с Кропоткиным, советуясь относительно своей деятельности. Следует отметить, что у Петра Алексеевича были довольно большие планы на этих людей. Так, в одном из писем к Атабекяну осенью 1893 г. он предлагал вместе издавать анархистский журнал на русском языке, объемом в 8-16 страниц. Программа этого издания, представленная Кропоткиным, впоследствии была воплощена в жизнь в журнале «Хлеб и Воля». Атабекян должен был стать редактором и секретарем редакции. В сотрудники будущего журнала Петр Алексеевич предлагал Черкезова, известного французского теоретика анархического коммунизма Ж. Грава и М. Неттлау. Поскольку в 1894 г. Атабекян переехал из Женевы в Лион, а затем в 1896 г. уехал в Болгарию, где начал работать врачом, издательский проект прекратился²⁶⁶. В 1899 г. он передал типографию И.А. Маевскому, а в следующем году уехал из Болгарии в Персию. На время он отходит от участия в анархистском движении. Единственный вид общественной деятельности, в которой участвует Атабекян, – оказание помощи армянам, бежавшим в Болгарию и Персию от геноцида, творимого турецкими властями²⁶⁷.

В 1900 г. в Женеве была создана «Группа русских анархистов за границей». Ее лидерами стали Г.И. Гогелия, М.Э.-Р. Дайнов и Л.В. Иконникова²⁶⁸. Свою достаточно умеренную и осторожную политическую позицию группа выразила в воззвании «К товарищам в России» (1901 г.). Прежде всего его авторы приветствовали охватившие в 1899 г. крупные города студенческие выступления, в которых участвовали и рабочие. В то же время анархисты доказывали невозможность успешной защиты академических свобод в рамках абсолютизма, говоря также об ограниченности борьбы за демократизацию политической жизни, как и выступлений исключительно за улучшение экономического положения трудящихся. В листовке проводились мысли об объединении этих движений и необходимости свергнуть «азиатское самодержавие». Лишь лозунг социальной революции придавал позиции группы анархистский оттенок²⁶⁹.

Идеологический, издательский и организационный центр анархистского движения России появляется лишь в 1903 г. Это была группа анархистов-коммунистов «Хлеб и Воля», основанная в Женеве. Ее лидерами стали Г.И. Гогелия, Л.В. Иконникова-Гогелия, М.Г. Церетели и Г.Г. Деканозов²⁷⁰. Вскоре к этой группе примкнули М.И. Гольдсмит, Н.И. Музиль, С.М. Романов и др. анархисты. В августе 1903 г. группа начинает издавать газету «Хлеб и Воля», ставшую печатным органом анархистского движения России²⁷¹. Эмиссары «хлебовольцев» в 1903–1904 гг. прибыли в Россию и создали анархистские группы в Белостоке, Житомире, Нежине и Одессе. Кадры пропагандистов и организаторов они находили среди учившихся во Франции и Швейцарии русских студентов и еврейских рабочих-иммигрантов, в 1880-е – 1900-е гг. активно переселявшихся из России в Великобританию и США. В 1903 г. в Женеве Г.Б. Сандомирский и несколько его единомышленников создали анархистскую группу «Вольная воля». Они успели выпустить два номера одноименной газеты. Прекратив это издание, они также примкнули к «хлебовольцам». В первой половине 1904 г. в Париже Б.Я. Энгельсон и Л.Л. Алешкер образовали издательскую группу «Анархия». К ней примкнули М.И. Гольдсмит, И.С. Гроссман, М.-Э.-Р. Дайнов, Ш.Х. Каганович, С.М. Романов. Деятельность этой организации способствовала усилению анархистской пропаганды в России²⁷².

Исследователи дают различные датировки появления первых организаций анархистов на территории Российской империи. В.Д. Ермаков, согласно свидетельствам, оставленным участниками анархистского движения, предполагает, что первая группа сторонников безвластия возникла в Кишиневе в 1901 г.²⁷³ Украинский историк В.А. Савченко, ссылаясь на материалы Центрального государственного исторического архива Украины, без конкретизации документов указывает, что кишиневская Южная группа анархистов-коммунистов была основана Моисеем Ханжи в 1898 или в 1900 г. и была исключительно еврейской по национальному составу. По словам Савченко, до 1903 г. кишиневские анархисты «действовали в глубоком подполье, проводя пропаганду среди ремесленников»²⁷⁴. Также, по его данным, в октябре 1900 г. в Харькове полицией был ликвидирован, непосредственно при его основании, анархистский кружок В. Карфункельштейна²⁷⁵.

В 1902 г., указывает Ермаков, на территории России существовали анархистские группы в четырех городах (Кишиневе, Одессе, Каменец-Подольске и Белой Церкви)²⁷⁶. С этой точкой зрения можно поспорить на том основании, что, несмотря на наличие упоминаний этих групп в биографических справочниках Общества политкаторжан и в изданных им историко-мемуарных работах, какая-либо информация об их деятельности отсутствует как в анархистской литературе того времени, так и в полицейских документах.

В силу этого наиболее обоснованной выглядит точка зрения о том, что первая анархистская организация была основана в конце 1902 – начале 1903 гг. анархистами-эмигрантами Г. Брумэром и Ш.Г. Кагановичем (известным также под псевдонимами «Исаак» и «Зайдель») в Белостоке. Каганович с 1900 г. был членом «Группы русских анархистов-коммунистов» в Женеве. Ранее живший в Лондоне и вращавшийся в среде еврейских анархистов, он целенаправленно вернулся в Россию с целью организовать анархистское движение. В январе 1903 г. Каганович создал в Белостоке анархистский кружок из бывших бундовцев и эсеров, к августу того же года реорганизованный в Интернациональную группу анархистов-коммунистов «Борьба» (с ноября 1904 г. – «Группа русских анархистов-коммунистов»). На тот момент в ее состав входили 10–12 чел., к концу года их численность выросла до 25 чел. В это время «Борьба» уже создала анархистские организации в соседних городах и местечках – Бельске, Волковыске, Гродно, Заблудове, Крынках, Ружанах Тростянах и Хороще. К октябрю 1904 г. «Борьба» насчитывала 82 чел., что составляло 55,1 % от общей численности местных революционных организаций. Фактически она стала самой крупной революционной организацией в городе. К январю 1905 г. в нее входили уже 150 чел. В это время приехавший из Парижа Б.-Я. Энгельсон организовал в Белостоке подпольную типографию²⁷⁷.

Летом 1903 г. анархо-коммунистическая группа была основана в Нежине. Инициатором ее создания был эмиссар женевских «хлебовольцев» Г.К. Якобсон, распропагандировавший местных активистов Революционной Украинской партии (РУП)²⁷⁸.

В Одессе анархистская организация выросла из махаевского «Союза непримиримых», организованного в сентябре 1903 г. приехавшими из Иркутска учениками Махайского – А.В. Шетлихом, Б. Миткевичем и А. Чуприной. Осенью в ее состав входили 40, а к апрелю 1904 г. – около 80 чел. В основном, это были еврейские рабочие и ремесленники, а также отдельные представители интеллигенции. В качестве ведущих методов борьбы «непримиримые» провозглашали экспроприации и фабрично-заводской террор. В начале 1904 г. к ним присоединились несколько анархистов-эмигрантов, прибывших из Западной Европы. Впоследствии из этой организации вышел ряд выдающихся деятелей российского анархизма: А.Г. и О.И. Таратута, Л.-С. Лапидус, Б. Шерешевская, К.М. и Х.Э. Эрделевские и др. Летом 1904 г. с «непримиримыми» установили связь белостокские анархисты. Вскоре были организованы подпольная типография и лаборатория бомб. Но уже 12–13 апреля союз понес огромные потери. Полицией были арестованы 39 его активистов, разгромлена типография и захвачена значительная часть литературы. В сентябре 1904 г. «Союз непримиримых» полностью превращается в анархистскую организацию и принимает новые названия: Южнорусская группа анархистов-коммунистов «Бунтарь», а затем – Рабочая группа анархистов-коммунистов «Хлеб и воля». Осенью 1904 г. в ее состав входили около 70 чел. К ним примыкали несколько сот сочувствующих²⁷⁹.

Обстоятельства, по которым эмиссары «хлебовольцев» выбрали именно эти города, легко объяснимы. Прежде всего, Белосток и Одесса были развитыми промышленными центрами с многочисленным еврейским пролетариатом, опыт работы с которым в Лондоне уже имели анархистские пропагандисты. Ну а многонациональный состав рабочего класса (белорусы, евреи, поляки, русские – в Белостоке; евреи, греки, молдаване, русские и украинцы – в Одессе) создавал возможности для быстрого преодоления языковых границ в агитационно-пропагандистской работе. Кроме того, социальная обстановка здесь была достаточно напряженной. Частым явлением в начале XX в. в этих промышленных центрах становятся забастовки, сопровождавшиеся столкновениями с полицией и штрейкбрехерами. Так, летом 1903 г. Одесса стала одним из центров всеобщей забастовки, охватившей южные регионы Российской империи. Кроме того, в этих городах среди местных социал-демократов и эсеров действовали «рабочие оппозиции», выступавшие за радикализацию методов классовой борьбы и выражавшие недовольство засильем в партиях активистов из среды интеллигенции. Нежин давал анархистам возможность через Черниговскую губ. выйти к регионам, связанным с крестьянскими восстаниями 1902 г., чтобы вести работу среди крестьян²⁸⁰.

К концу 1903 г. действовали уже 12 организаций анархистов в 11 населенных пунктах Российской империи (Белосток, Бельск, Бердичев, Варшава, Вильно, Гродно, Заблудов, Крынки, Нежин, Одесса и Острог), в 1904 г. – 27–28 групп в 26–27 населенных пунктах (Анжерские копи Томской губ., Баку, Барановичи, Белосток, Бельск, Брест-Литовск, Варшава, Вильно, Волковыск, Гродно, Екатеринбург, Житомир, Заблудово, Ковно, Крынки, Кутаис, Минск, Нежин, Одесса, Орло, Рига, Ружаны, Сморгонь, Тайга Томской губ., Тростяны, Хорощ, Цехновичи)²⁸¹. Преимущественно, речь идет о Западных и Юго-Западных регионах Российской империи. Но в 1904 г. появляются организации анархистов-коммунистов в Закавказье (Баку, Кутаис), на Урале (Екатеринбург) и в Сибири (анархо-синдикалистские кружки на Анжерских копях и среди железнодорожников станции Тайга, организованные А.И. Буйских)²⁸². По данным историка А.И. Хвостова, в 1904 г. в Рязани существовала группа анархистов или, по крайней мере, велась работа по ее созданию²⁸³.

Как правило, структура анархистских организаций развивалась от небольшого кружка единомышленников, привлеченных двумя-тремя пропагандистами. К январю 1905 г. в составе белостокской группы насчитывались 7 кружков, в каждый из которых входили 12–25 чел.²⁸⁴ Иногда из анархистской организации определенного города выделялась, как филиал, районная группа. Так, в декабре 1904 г. из группы «Хлеб и Воля» в Одессе выделилась Пересыпская группа анархистов-коммунистов, объединявшая выходцев из местной организации РСДРП²⁸⁵.

В 1903 – первой половине 1905 гг. анархистское движение России находилось под влиянием анархистов-коммунистов-«хлебовольцев». Ведущим теоретиком этого течения становится Георгий Ильич Гогелия (1878–1924). Уроженец города Озургеты, выходец из мещанской семьи, Георгий первоначально выбрал путь священника и в 1895 г. окончил Озургетское духовное училище, затем учился в Кутаисской духовной семинарии. Разочаровавшись в религии, он оставил учебу, что привело к разрыву с семьей. При этом он сохранял связи с дядей, владевшим лесопильным заводом в Кутаисе и неоднократно оказывавшим племяннику денежную помощь²⁸⁶. В 1897 г. Георгий уезжает за границу, чтобы получить высшее образование. Он учится в Лионском, а затем в Женевском агрономическом училищах. Последнее Гогелия окончил через несколько лет с дипломом агронома. С 1898 г. он изучал химию в Женевском университете, так и не окончив его. С 1900 г. «темпераментный горец», как называли его политэмигранты, примкнул к анархистам. Место владевшей его умом философии Шопенгауэра прочно заняли идеи Кропоткина. Правда, некоторые статьи Георгия Ильича несут отпечаток ницшеанской фразеологии. Не исключено, что Гогелия некоторое время был поклонником Ф. Ницше. С августа 1903 г. он становится редактором газеты «Хлеб и воля». В то же время вместе с другими грузинскими анархистами Гогелия принял участие в организации Партии социалистов-федералистов Грузии, участвовал в ее I (апрель 1904 г.), II (июль 1906 г.) и III (июль 1907 г.) конференциях. В 1903–1905 гг. он входил в редакцию центрального печатного органа – газеты «Сакартвело», превратив это издание в один из центров анархистской пропаганды на грузинском языке. Среди социалистов-федералистов, благодаря его деятельности, усилилось влияние анархистских идей.

Гогелия может по праву считаться одним из наиболее плодовитых, после Кропоткина, теоретиков российского анархизма начала XX в. В 1903 – начале 1905 гг. представляемое им «хлебовольчество» имело безраздельное влияние в анархистском движении России. «В этот крайне живой и богатый событиями период […] Гогелия сделал для русской анархической пропаганды очень много. Помимо газетных статей и брошюр, он выдвигался как талантливый оратор», – вспоминала о нем М. Гольдсмит²⁸⁷. Оппонентами Георгия на открытых диспутах были многие представители российской революционной мысли, в том числе Г.В. Плеханов и В.М. Чернов. Эрудированность в вопросах истории социалистического и рабочего движений, в философских проблемах, убежденность в сочетании со своеобразной экспрессивностью вызывали симпатии слушателей.

Вопросы о методах борьбы анархистских организаций были рассмотрены в серии его статей «К характеристике нашей тактики» (1903–1904 гг.). Гогелия отрицал необходимость борьбы за демократизацию политического строя в России. Считая, что «представительная система правления наилучшим образом соответствует капиталистическому строю», он полагал, что парламентская демократия не даст гарантий защиты интересов рабочего класса и трудового крестьянства от посягательств буржуазии. Поэтому непосредственной целью борьбы анархистов в России должен был стать анархо-коммунистический строй. Рассматривая рост революционного сознания рабочих «в прямой зависимости от увеличения числа столкновений капитала с трудом», Гогелия полагал, что человечество входит в «эру перманентной революции», характеризуемую ростом численности рабочих организаций, количества стачек и рабоче-крестьянских восстаний, постепенно сливающихся в анархо-коммунистическую революцию, начало которой положит всеобщая стачка, сопровождающаяся экспроприацией собственности капиталистов и помещиков²⁸⁸.

Роль организатора анархо-коммунистического общества должны взять на себя рабочие профсоюзы (синдикаты)²⁸⁹. На первое место выдвигалась организация борьбы рабочих и крестьян за частичные экономические улучшения в форме стачек и бунтов. Исходя из того что в процессе революции «народ идет […] в сторону анархии и коммуны» и «народное творчество стремится стать анархическим», Гогелия включил в число задач анархистской пропаганды отрицание «руководства» рабочим и крестьянским движением со стороны политических партий, развитие самодеятельности и самостоятельности масс трудящихся. Гогелия призывал анархистов внедрять в практику рабочего движения «революционные средства» поддержки стачек (саботаж, фабричный и аграрный террор, экспроприация бастующими собственности государства и капиталистов)²⁹⁰.

Не придавая первенствующего значения актам террора, Гогелия признавал его как «средство самозащиты угнетенных против угнетателей»²⁹¹, ответ на жестокие репрессии правительства и буржуазии против революционного, рабочего и крестьянского движений. Предполагалось «агитационное» и «педагогическое» значение покушений в деле развития революционных настроений среди трудящихся. К задачам боевых акций анархистов он также относил «изъятие из обращения» «особенно жестоких и „талантливых“ представителей реакции» из числа чиновников, предпринимателей и коммерческих служащих, проявивших себя выразителями «интересов капитала и власти имущих». Террор должен был принять «децентрализованный», «разлитой» характер – осуществляться по собственной инициативе автономными группами на местах²⁹².

Вскоре к «хлебовольцам» примкнула Мария Исидоровна Гольдсмит (1873–1933), также немало сделавшая для укрепления первых анархистских групп эмиграции. В анархистской среде она была известна как автор статей по теории и тактике, под псевдонимами М. Изидин и М. Корн. Мария Исидоровна происходила из семьи революционеров-народников. В 1887 г. родители увезли Марию в Италию, а затем во Францию. В Париже она получила образование в Сорбонне. С 1900-х гг. Гольдсмит преподавала биологию в том же университете, а с 1905 г. занимала пост секретаря научного журнала «L’Année biologique». В 1915 г. в Сорбонне она защитила диссертацию на соискание степени доктора естественных наук. Темой ее исследования были физиологические и психические реакции рыб. В конце 1880-х гг. Мария примкнула к анархистам. В марте 1896 г. она знакомится с Кропоткиным и с тех пор становится одной из наиболее верных его последовательниц и близким другом. В своих письмах он называл ее не иначе как «Маруся». Доверие Кропоткина к Марии простиралось так далеко, что именно ей перед переездом в Россию в мае 1917 г. он доверил на хранение личные вещи и документы. Большая роль принадлежала Гольдсмит в организации издательской деятельности российских анархистов. С июня 1904 г. она входила в состав издательской группы «Анархия» (Париж), в 1900-х гг. участвовала в издании журнала «К оружию!» (Париж, 1903–1904 гг.), публиковалась как постоянный автор в «Хлебе и воле» (1904–1905 гг.). Кроме того, в 1890-х – 1900-х гг. Мария Исидоровна сотрудничала во французских левых изданиях, среди которых «La Guerre sociale» и наиболее популярная анархистская газета Франции «Les Temps nouveaux»²⁹³.

Первой темой, которая вызвала острые дискуссии в анархистской среде, стало использование террора как метода борьбы. Представления об этой проблеме российских сторонников безвластия сложились под влиянием «пропаганды действием», получившей распространение среди западноевропейских и американских анархистов в конце 1870-х – 1890-х гг. Большое значение имели и террористические акты «народовольцев».

Эти идеи поддерживал П.А. Кропоткин. «Когда в массах готовится революция, но дух восстания недостаточно силен в массах, чтоб проявляться бурными манифестациями, мятежами и восстаниями, – меньшинство только действием может пробудить смелость и стремление к независимости, без которых немыслима ни одна революция. […] Пропаганда действием пробуждает дух восстания и зарождает смелость»²⁹⁴, – писал он. «Пропаганда действием», в его понимании, была связана с массовыми революционными выступлениями трудящихся в защиту своих экономических интересов, а также с актами «фабричного» и «аграрного» террора, целью которых являются разрушение авторитета власти и частной собственности и привлечение внимания трудящихся к идеям анархизма. Вдохновляющее воздействие на активистов анархистского движения России произвели покушения на представителей власти, совершенные в 1870-е – 1890-е гг. отдельными анархистами в США, Франции, Испании, Италии (М. Анджиолильо, Ф. Равашолем, О. Вайяном, Э. Казерио). Во всех этих случаях анархисты-боевики позиционировали себя как мстители за пострадавших от репрессий государства рабочих и товарищей по движению²⁹⁵.