Текст книги "Исповедь zadrota"

– Не стоит?

– С этим все в порядке, – я едва удержался, чтобы не заржать. – Проблема в том, что я совершенно ничего не чувствую, когда целуюсь с девушкой. Просто касание губ, и все. Никакого волнения, про которое пишут в книгах.

– Да ладно! – Лана смущенно захихикала.

– Я думаю, что причина в том, что еще не попалась девушка, которая смогла бы заставить меня дрожать от возбуждения в процессе поцелуя.

– Фигня какая-то, впервые такое слышу!

– Как есть, так и говорю. Так что я пойду спать. Спасибо за проведенный вечер, – я встал с дивана и направился к лестнице.

Вдруг сзади зашелестели шаги, и когда я резко повернулся, девушка упала мне практически на грудь, закрыв мой рот своим. Поцелуй был таким жарким, что ее язык практически почистил мои зубы вместо щетки. Когда уста разомкнулись, Лана выпучила на меня свои глаза и торжественно произнесла:

– Что? Почувствовал?

– Так, вроде что-то было немного, – неуверенно ответил я.

И Лана набросилась на меня с новой силой. Одна ее рука скользнула мне на грудь, а вторая сжала промежность. Вот тут я уже не мог скрыть свое возбуждение, в ответ в ее глазах вспыхнул огонь. Когда она вновь посмотрела на меня, ее рука продолжала лежать на постепенно растущем в штанах члене.

– Пойдем в твою спальню, я научу тебя всему, – прошептала она и потащила меня к лестнице.

Фильм «Некоторые любят погорячее», или, как перевели у нас, «В джазе только девушки», она, разумеется, никогда в своей жизни не смотрела.

Глава 9
И стрелка

Коля ураганом ворвался в мою спальню и закричал:

– Утвердили! Утвердили бюджет! Начинаем работать!

Я сел на край кровати и, позевывая, почесал затылок.

– Что утвердили?

– Не тупи, – выдохнул Николай, прыжком в ботинках залетев на кровать. – Утвердили бюджет по твоему проекту. Выделили аж восемьдесят лямов! Даже больше, чем просили. Но и список персон для атаки расширили. Батяня сказал, чтобы мы себя не стесняли. Если потом надо будет больше, добавят.

Я удивленно поднял брови, кинув взгляд на ноги Коли. Он только махнул рукой, мол, фиг с ним, Марта уберет-постирает потом.

– Значит, начинаем, – сказал я больше для себя, чем для собеседника.

– Ага! Но это не все, – Коля хитро прищурился. – Понимаешь, о чем я?

– Без малейшего понятия, – устало ответил я, вдруг ощутив с утренней новостью, как я устал за последние четыре недели.

Сначала побег из Самары, затем каторжный труд на отца Николая. И последние дни я пытался собрать остатки своей империи и заставить их работать в прежнем режиме – получалось плохо. У меня постоянно складывалось ощущение, что я пытаюсь руками собрать воду. Стоило мне набрать полные ладони, как тут же все просачивалось сквозь пальцы.

– Ну, ты даешь! – Коля хохотнул. – Совсем забыл, что ли, про свои проблемы с биллингом?

– Каким биллингом? – Я сразу и не сообразил, о чем он. – Ах, Сергей и Владислав. Их я не забываю никогда. Так что с ними?

– Батяня стрелку с ними забил в конце недели. Сейчас один из них в Европе что-то делает, вернется в пятницу, тогда и поедем. Зацени, батя сам решил с ними поговорить! Я и не припомню, чтобы он ради меня так суетился. Ты случайно не внебрачный ребенок? – Коля заржал как конь.

Вот уж кого никогда не оставляло чувство легкости бытия. Я же гадал, зачем отцу Николая вмешиваться настолько глубоко в мои проблемы.

В течение всей недели я работал как раб на галерах. Нужно было запустить несколько цепочек, которые привели бы к нужному результату. Самым полезным оказалось договориться с одним популярным хакером о публикации якобы украденной переписки. На первый взгляд вполне бытовая переписка под нужным углом могла означать практически что угодно: от измены Родине до экономических преступлений.

Возьмем простую просьбу подогнать нужный товар по хорошей цене. Кто из нас не пользовался такими знакомствами? Если у вас есть знакомый продавец в магазине или оптовик, то можно воспользоваться их скидками и получить нужную вещь с хорошей скидкой. Но поскольку решение не принимается мгновенно, а каждое новое письмо не содержит всей полноты информации, то можно найти грешки в работе такого продавца, а просьбу подогнать со стороны пациента объявить соучастием в преступлении.

Или берется вполне обычный факт из жизни пациента: поездка на отдых, обладание каким-то автомобилем, недвижимостью. Дальше пишем статью про то, как нехорошо владеть борцу с коррупцией участком на 1200 кв. м, как бы упуская из виду, что это всего лишь двенадцать соток в садовом обществе и вовсе ни о чем не говорит. Отсутствие блика на окнах автомобиля можно объявить их оклейкой непрозрачной пленкой, что вроде как запрещено. Наличие хороших часов приравнять к преступлению. Отдых в Эмиратах с подругой пусть и холостого человека – развратом, хотя понятно любому, что на отдых с девушкой ездят вовсе не нюхать цветочки.

Все зависит от угла зрения. Большинство не задумывается, что бывает и другая точка обзора. Обыватели-хомячки с удовольствием принимают чужое мнение, освобождая свой мозг от необходимости думать. На этом и строится большая часть манипуляций общественным сознанием.

И куда меньшая часть манипуляций строится по принципу осла из арабской сказки о Ходже Насреддине: если все вокруг говорят, что осел – это лошадь, то и в самом деле это лошадь. Только вместо толпы на рынке выступает телевидение, радио, газеты, новостные сайты. Раз все они говорят, что жить хорошо, – то жить хорошо. Если говорят, что плохо, – значит, плохо. И не имеют значения твои личные ощущения. Опыт единицы ничего не значит для статистики. Так говорят СМИ, а значит, так оно и есть. Воистину так!

Я не силен в метриках информационного фона, но накануне встречи с моими бывшими коллегами Николай скинул мне письмо из исследовательского центра. Буквально за неделю наша работа сделала больше, чем пытались сделать все СМИ, подконтрольные центру. Общественное мнение, как флюгер, сделало разворот и теперь колебалось в сомнениях. Все чаще появлялись комментарии, в том числе и вполне авторитетных товарищей, что рыльце-то в пушку у оппозиции, стоит ли в таком случае доверять им и менять шило на мыло. Но запас доверия у атакованных персон был еще велик, работы по его разрушению грозили затянуться надолго. Кроме того, наш противник перешел от оправданий к контрнаступлению. Еще больше грязи, еще больше вскрытых язв, должных уменьшить эффект от собственных найденных грешков. Меня начало тошнить от всей этой борьбы.

В пятницу вечером Коля отвез меня к своему отцу, который сел в автомобиль возле Думы. Мы оба сидели на заднем сиденье, и Николай Николаевич рассказывал, как довольны его коллеги по комитету достигнутыми нами результатами. Молчал он, правда, о том, что львиная доля перечисленных денег осела на его офшоре и только примерно треть пошла нам для работы. А я молчал, что от полученной трети только половина пошла на оплату работы комментаторов и блогеров, а оставшуюся половину мы с Колей поделили. Я рассеял деньги между счетами в электронной валюте, а что сделал со своей долей Николай, я и спрашивать не стал. За неделю я поднял на политике больше денег, чем порой зарабатывал за год на работе с сайтами. Но почему-то это не приносило радости.

Коля припарковал автомобиль у большого бизнес-центра. Говорили, что он еще не целиком запущен, но сверху отличный вид на Москву. Сергей и Владислав решили провести встречу на своей территории, полагая, что сила на их стороне. А может, просто хотели пустить пыль в глаза своим гостям. Только я знал, откуда у них деньги на офис в престижном месте.

Лифт, обшитый темным деревом, с хромированными поручнями плавно нес нас вверх несколько минут. Когда двери открылись, стало ясно, что будущий биллинг занял весь этаж. Дорогое удовольствие. Но если хочешь привлечь крупных клиентов, приходится тратиться. Нас встретила девушка на рецепции в форменной одежде и провела в кабинет директора.

На месте директора сидел Сергей. Владислав мерил шагами пространство от окон в пол до стола и обратно. Он заметно нервничал. Сергей был суров и угрюм. Я догадывался, что дела у моих бывших коллег идут неважно. Провал в тридцать миллионов мог поставить на колени и организацию покрупнее.

Сергей так и не встал, только кивнул головой на стулья. Николай Николаевич посмотрел на него удивленно, но ничего не сказал и сел с одной стороны, а мне указал на место напротив. Коля с нами не пошел, остался у машины. Я догадывался, что, во-первых, отец не хотел вмешивать его в это дело, а, во-вторых, он выполнял роль мальчика на стреме, который, если что, вызовет кавалерию.

– И что вы хотите нам предложить? – Сергей оперся на локти, Владислав повернулся к нам и замер на полпути. – По-моему, говорить нам особо не о чем.

– Ну, как же не о чем? – взял слово Николай Николаевич. – Сейчас у вас нет ни денег, ни возможности их чем-то скомпенсировать.

– Это так, – подтвердил Сергей, отмахнувшись от коллеги, который хотел возразить.

– Зато у вас много времени уходит на ненужные поиски человека, который сейчас сидит перед вами и сам пришел к вам.

– Ха! Пришел бы он без вас?! – подал голос Владислав.

– Возможно, и не пришел бы, но что это меняет? Он здесь, но денег у него нет.

– Я так и знал! – взорвался Владислав.

– Тогда зачем эта встреча? – исподлобья посмотрел Сергей.

– Деньги у вашей бывшей сотрудницы, как ее там?

– Вероника, – буркнул я.

– Вот. Вероника.

– Ладно заливать! – чуть ли не закричал Владислав. – Все указывает на него, – его палец разве что в глаз мне не воткнулся. – При чем тут Вероника? Она просто взяла заявление по собственному еще до кражи денег. Ее и близко не было в это время.

Вот оно как, озадачился я. Значит, Вера-Николай уже вышла из компании к моменту кражи тридцати миллионов. Готовила отход. И согревала сковородку для моей задницы. Та еще актриса: измена, что будем делать дальше…

– Она – хороший хакер, – едва слышно пробормотал я.

– Что? – переспросил Сергей.

– Она – хороший хакер, прекрасно знает работу с вирусами и умеет ломать сайты, почту и компьютеры. Она установила на ваших компьютерах специальные программы, которые считывают все нажатия клавиш и все действия, а в момент соединения с Интернетом отправляют эту информацию на удаленный сервер. Так у нее открылся доступ к интернет-банку и появилась возможность удаленно совершить платежи с расчетного счета.

Повисла пауза. Даже отец Николая посмотрел на меня с интересом.

– Откуда тебе это известно? – В тоне Сергея появилось желание разобраться.

– Я спал с ней, – я опять перешел на шепот.

– Что ты?

– Мы встречались. Довольно долго. Она несколько раз просила меня отправить вам письма. Потом я узнал, что они содержат данные программы. Мы поссорились, в итоге она ушла, а что было дальше, вам известно: пропали деньги, все указывало на меня. Я лишился своих доступов почти ко всем партнерским программам, почтовым системам и кошелькам, – ложка лжи в кружке правды не помешает.

– И почему ты не позвонил?

– Кто бы мне поверил?

– Это точно.

– Да и вы последнее время морозились от меня.

Сергей ничего не ответил на это. Владислав отвернулся к окну и прошипел: «С-с-сука».

– Это можно легко проверить, отдайте спецам свои компы на проверку. Уверен, там и сейчас что-то сидит. Обычные антивирусы это не видят, – мой голос обрел уверенность на этих словах.

Сергей и Владислав переглянулись, Владислав стал набирать номер на мобильном.

– Не сейчас, – остановил его Николай Николаевич. – У меня к вам деловое предложение.

– Гхм, – прокряхтел Сергей.

– Как я понимаю, теперь все встало на свои места, и можно поговорить о данных ранее обещаниях? Насколько я знаю, Евгению была обещана доля в вашем предприятии в пять процентов. Однако он так и не получил ее.

– И что? Все могут передумать! – взвизгнул Владислав.

– Помолчи, Влад, – притормозил его Сергей. – Я слушаю вас.

– Сколько вы потеряли? Тридцать миллионов, кажется? Я готов вложить такую же сумму от себя в качестве инвестора.

– И что вы хотите за это?

– Тридцать процентов. Двадцать пять мне лично и пять – Евгению. Он будет моим голосом в вашем совете директоров. Я слабо разбираюсь во всех этих электронных штуках, а ему доверяю.

– Тридцать! – фыркнул Владислав. – В этот биллинг уже вложено больше сотни лямов, не считая нашего рабочего времени. Тридцать процентов за тридцать лимонов – это слишком много.

– Как хотите, – отец Коли встал и поднял меня. – Пойдем, Женя.

– Влад, сядь и помолчи, – Сергей перешел на два тона выше, чем говорил до этого. – Николай Николаевич, присядьте. Мне известно, кто вы такой и каковы ваши возможности. У нас, конечно, не лучшее положение, но мы не умираем, просто отброшены во времени по запуску. Так что просто деньги нам неинтересны. Но вы можете порекомендовать нас тем, кто вам знаком. Уверен, что это стоит куда больше, чем просто сумма, переведенная на счет.

Отец Николая приподнял бровь и улыбнулся.

– Вот это уже деловой разговор. Не понимаю, зачем вам такой истеричный партнер, когда вы достаточно рассудительны.

– Мы друг друга уравновешиваем. Он тусуется среди нужных людей, а я думаю. Так что?

– Я готов помочь вам зайти в несколько компаний, которым интересны подобные услуги. Я же верно понимаю, вы предлагаете платформу для платежей банковскими картами?

– И не только.

– Отлично. Я сведу вас с нужными людьми.

– И тридцать миллионов?

– Конечно. А вы забираете заявление и отзываете своих бандитов. Мать моего подопечного сильно волнуется за него.

– Разумеется.

– Сейчас, – голос отца Николая был похож на сталь.

– Влад?

Владислав начал обиженно набирать номер на своем смартфоне. Мы молча ждали, пока гудок сменится привычным «да?». Владислав включил громкую связь и сказал:

– Мы хотели бы прекратить охоту за Стрелецким.

– Причины?

– Он сам пришел к нам, и мы договорились.

– Это не повлияет на оплату?

– Конечно.

– Тогда до свидания, – пошли гудки.

– Все, – выдохнул Владислав. – Заявление заберу завтра. Сейчас уже не смогу, там никого нет.

– Вы проследите? – обратился Николай Николаевич к Сергею.

– Да.

– Назовем должность Евгения директором по коммуникациям.

– Как угодно.

– Мне нравится, как звучит. Женя, ты не против? – Я кивнул, теперь понимая причину интереса отца Николая к данной истории. Только зачем снова меня впутывать? Не уверен, что Владислав будет счастлив видеть меня в офисе. Да и я не горел желанием здесь ошиваться, пусть и на официальных началах. – Тогда по рукам.

Сергей и Николай Николаевич на этот раз крепко пожали руки. Всего за пятнадцать минут мы прошли путь от ненависти до сотрудничества. Мне стоило кое-чему поучиться у председателя Комитета по информационной политике Государственной думы.

Когда мы вышли на улицу, от столба отделилась фигура – Коля подошел к нам и спросил у отца, кивнув на меня:

– Ну как?

– Все в порядке. И проблему решил, и еще хорошую должность твоему товарищу нашел, – тут отец Николая обратился ко мне: – Главное, ты не забывай, что сейчас самое важное – отработать по нашему делу. А то мне голову снимут в партии. Я слишком многое на это поставил.

– Все будет в порядке, – ответил я.

– Рассчитываю, – Николай Николаевич отправился к машине. – Коля, отвези меня в Думу.

– Па! Чего ты там забыл? Все ваши уже дома, жен отдыхают, ночь, считай, на дворе.

– Им можно, мне нельзя. До утра надо подготовить предложения для Тедди.

Коля поманил меня, но я не пошел. Николай подошел и взял меня за плечо.

– Ты чего? Пересрал?

– Вроде того. Хочу пройтись своими ногами. Теперь можно.

– Ладно. Тогда вот тебе ключ. – Коля протянул мне длинный, в зазубринах штырь величиной с ладонь. – Это от моей городской квартиры. Район не самый лучший, зато моя. Ты не смотри на меня так. Я же не дурак, понимаю, что надо вкладывать. Батя не знает, и ты не проговорись. Адрес сброшу эсэмэской. – Коля вручил мне простенький телефон. – Мой запасной. Ну, давай, подыши полной грудью. Только отзвонись, как доедешь до хаты. А мне надо батю везти.

– Оке, – я постарался улыбнуться, но вышло кисловато.

Коля махнул мне рукой и пошел к машине.

Я крикнул ему вдогонку:

– А кто такой Тедди?

– Ну как кто, – заулыбался Коля. – Никогда не слышал, что так зовут плюшевого медвежонка? Он такой один!

Когда Николай с отцом отъехали, я еще несколько минут стоял у входа в бизнес-центр. Москва смущает своими расстояниями. Вроде все близко, но когда начинаешь мерить расстояния ногами, то оказывается, что здания, стоящие вроде рядом на карте, отделены друг от друга сотнями метров. И вроде простенькая прогулка превращается в настоящее путешествие. Вокруг бизнес-центра ничего не было, кроме дороги, которая через полкилометра вливалась в трассу, заполненную вечерней пробкой из автомобилей. Огоньки фар мерцали маленькими точками, и я уже почти начал жалеть, что не согласился поехать с Николаем. Но делать нечего, надо разминать ноги.

Я дошел до трассы, потом выцепил глазами в темноте справа остановку автобусов и направился к ней. Когда до нее оставалась сотня шагов, я заметил там какое-то движение и замедлил шаг. Несколько темных фигур кружили вокруг остановки. Скоро я смог разобрать голоса – хриплые, с присвистом:

– Какого хрена ты возишься? Дай ей по башке, чтобы не металась. А то холодно уже.

– Да она кусается.

– Я же говорю – вдарь ей по кумполу. Или по ушам. И пока звенит, вставляй.

– А если укусит?

– Еще раз по ушам!

– Сам попробуй!

– Отойди, тебя хрен дождешься.

Я подошел уже так, что единственный фонарь в тридцати метрах высветил несколько плохо одетых подростков. Малолетние бомжи атаковали столь же плохо одетую фигуру поменьше в углу остановки. Не знаю, что двигало мной в этот момент, но я подошел к остановке вплотную и спросил:

– В чем дело, парни?

– А тебе что, – окрысился один из них, по голосу тот самый, что советовал вдарить.

Из-за его плеча мелькнуло лицо ребенка лет десяти.

– На маленького насели?

– А тебе не все равно? Это наше дело! Иди по своим делам! – Парню было не больше пятнадцати, но выглядел он едва ли не старше меня. Он подбоченился, но рука постоянно была возле носа, а запах ацетона можно было почувствовать даже в десяти метрах от него.

– Нехорошо маленьких обижать.

– Я же сказал, это наше дело! Вали отсюда!

– Я думаю, это вам надо валить, – я сжал в кармане брюк первое, что попало под руку, – Колин ключ. – Давайте, парни, по-хорошему.

– А что ты нам сделаешь?

Нюхач улыбнулся. Подростков было четверо, если не считать малыша. Но только нюхач и второй выглядели взросло, двое других были навскидку лет двенадцати, одного так качало от ацетона, что он почти лежал на опоре остановки. Нюхач дал сигнал, и второй стал заходить мне за спину.

Я не стал ждать, пока получу по голове камнем или арматурой. Я шагнул вперед и ткнул со всей силы ключом, зажав его между пальцев, в глаз нюхачу. Ощущение было, словно я проткнул яйцо. Из раны хлынула кровь, нюхач дико заорал и бросился бежать. За ним сиганули двое мелких, а более крупный соперник, когда я к нему повернулся, смотрел на меня недоуменно. Он не видел, что произошло, но то, что он остался один, его совсем не ободрило. Я сделал шаг к нему, он отступил и затем побежал.

Я подошел к ребенку. Одежда изношенная и грязная, лицо чумазое, но глаза живые и острые, словно нож. Руки пытались закатать у шеи разорванный ворот куртки на синтепоне. Ребенок не знал, чего от меня ждать.

– В милицию я не пойду, – заявил тонкий голос.

– О, да ты девочка! – удивился я.

– А ты мальчик. Давай отсосу и разбежимся. Бесплатно.

– Как тебя зовут?

– Какая разница? В милицию я не пойду.

– Они уже давно полиция.

– Мне все равно. Не пойду.

– И что мне с тобой делать тогда? Я уйду, но они вернутся или другие.

– Мне все равно. Отстань.

– А мне нет. Пойдем. – Я протянул руку и сразу отдернул ее, едва не получив укус. – Ты чего?

– Я же сказала, не пойду в милицию.

– Какая милиция? Пойдем, поешь хотя бы нормально.

Девочка затихла и задумалась.

– Не обманешь? – Ее глаза на миг потеряли остроту.

– Есть смысл?

– Действительно, – выдохнула девочка. – И это. Я не сосу. Но они хотели, – она хлюпнула носом.

– Так как тебя зовут?

– Катя.

– Пойдем, Катя.

Глава 10
Катенок

Коля прошел на кухню, где я пытался сообразить яичницу. Он только что приехал, чтобы проверить, как я разобрался в его жилище. Квартира оказалась трехкомнатной, в старом, брежневских времен, фонде, в десяти минутах на автобусе от станции метро в конце синей ветки, а пешком и вовсе в тридцати – сорока минутах. Но район был тихий, домашний, мало автомобилей во дворе, двор ухоженный, с детской площадкой. Квартиры в такой удаленном районе не могли стоить заоблачно дорого, как в центре, но все же это было целое состояние для жителя Самарской области.

– Это кто вообще? Знаешь, что она мне сказала? – Глаза у Коли были как у кота из мультика.

– Наверное, что-то вроде «отсосу бесплатно».

– Ну, да. Тебе уже отсосала? Перешел на малолеток?

– Эй-эй! Это же ребенок! Говорит всякие глупости.

– Где ты ее нашел?

– На улице, где ж еще. Ее хотели изнасиловать, я не позволил.

– И зачем в квартиру-то тащить? Еще сопрет что-нибудь.

– Что тут переть? Хата пустая, а телевизор или стиралку она не поднимет.

– Дружков позовет.

– От дружков я ее и забрал.

– Забрал ли?

– Ладно, это мое дело.

– Как знаешь, мое дело – предупредить. Чудной ты после аварии стал. Видимо, не спиной, а головой приложился.

Я только улыбнулся в ответ.

– В дом с ней нельзя, – наморщил лоб Николай.

– Знаю, я сниму квартиру.

– Да чего там. Живи тут, все равно за квартирой надо кому-то приглядывать. А отцу скажу, что ты снял квартиру, – Коля минуту помолчал. – Может, все же в ментовку сдашь от греха подальше?

– Нет, – я сам не понимал, зачем мне эта девочка, но отдать ее в приют мне казалось кощунственным.

– Родные-то у нее есть?

– Я спросил один раз, она замкнулась. Потом как-нибудь при случае удобном расспрошу.

– Ну, Женька, ты ненормальный. Мало тебе проблем?

– Теперь одной меньше.

– Надолго ли? Думаешь, эти перцы тебе простят соучастие в краже? Батя, конечно, им нужен, но тебя это любить не заставит.

– Мне их любовь не нужна.

– Может, и не нужна, а может, и нужна. Дело это современное, перспективное. Кто знает, как высоко тут можно подняться. И причем легально, без всяких там подковерных политических игр.

– Или подняться, или упасть.

– Не депрессуй, все будет тип-топ. Я батю знаю. Он как бегемот – прет вперед, пока не достигнет цели.

– Я о себе.

– А ты батю держись. Зря, что ли, приехал именно сюда, в Москву. Здесь все за кого-то держатся. Ты и я – за батю. Батя – за партию. Партия – за отца.

– Отца?

– Ты как вчера родился. Отца, конечно. Отец нации у нас всего один. Он и людьми управляет, и ладой, и журавлями.

– А Тедди?

– У Тедди свои игры в корзинке с игрушками. С гаджетами то есть. Фигура полезная, но лучше не ложиться под него. Так батя говорит, когда выпьет. Ты ж понимаешь, я всего лишь водила без зарплаты, мелкий порученец без удостоверения, – Коля погрустнел. – Задолбало быть шнырем по мелочам. Но ничего, я понемногу коплю, вкладываю. Квартир уже две, на стоянке – хорошая машина, есть кое-что в валюте на счетах. Еще немного, и буду пробовать уже что-то чисто свое.

– Есть мысли?

– Да вот думаю магазин замутить. Пока не решил, что именно продавать, но склоняюсь к шмоткам. Постепенно ищу варианты по поставкам.

– Молодца, – я, наконец, справился с яйцами и выложил готовое блюдо на тарелку. – Катя! Иди кушать!

На кухню робко зашла девочка. Без куртки она оказалась настолько щуплой, что было непонятно, в чем держится душа. При свете дня я смог, наконец, разглядеть и ее лицо: маленький курносый носик, тонкие губы, немного торчащие уши, которые сейчас скрылись за вымытыми белесыми волосами. Глаза были огромными и разного цвета: один серый, другой – зеленый. Катя была скорее некрасива, даже симпатичной ее трудно было назвать: истощенная от голода, с неправильными чертами лица и непропорциональным телом. Но все же что-то в ней цепляло. Как мозг при просмотре чего-то целого акцентируется на деталях, так и я сейчас видел то ее глаза, то тонкие изящные руки, то робкую улыбку.

Катя замерла на входе, не решаясь занять место за столом в присутствии Николая. Коля заметил взгляд и кивнул на стул рядом.

– Садись, никто тебя не съест. А вот тебе поесть не помешает.

Катя боком прошла к стулу, влезла на него, заложив одну ногу под крохотные ягодицы, и набросилась на яичницу, как голодный волчонок. Мы с Колей молча следили за ней.

– М-да… – протянул Николай и встал. – Давай, кореш, воспитывай подрастающее поколение, а мне работать надо. Поеду на МКАД, пару встреч назначил с оптовиками. Вдруг что-то интересное попадется по условиям.

– Удачи, – кинул я.

Мы ударили кулаками, как в американских фильмах, и Коля вышел из кухни. Когда за ним захлопнулась дверь, девочка, закончив есть, спросила:

– Кто это?

– Кто? А… Коля? Мой школьный друг. Мы выросли вместе. Сейчас он живет здесь, в Москве. Это его квартира.

– Он богатый?

Вопрос поставил меня в тупик.

– Ну… Наверное, его можно считать богатым. У его отца большой дом, каждый год они отдыхают за границей. Он ездит на большой машине с мигалкой.

– Богатым быть хорошо. А ты богатый?

– Я? Нет. Не голодаю, но чтобы карманы ломились от денег – этого нет.

– Жаль. То есть одежду ты мне не купишь.

– Какая ты быстрая, однако, пигалица.

– Я не пигалица. Я – Катенок.

– Котенок?

– Нет, кАтенок, через А. Я же Катя! – снова сделала акцент на букве А девочка.

– Хорошо, катенок, что будем делать с тобой? В милицию ты не хочешь, про родителей не говоришь, на улицу тоже тебе нельзя. Мне же работать надо. Я не могу с тобой возиться днями и ночами.

– А не надо возиться. Я самостоятельная. И тихая. Ты еды оставь и можешь идти. Я здесь побуду.

– И что ты будешь здесь делать?

– Найду что.

Я задумался. Сейчас мне надо было засесть за компьютер, который остался в доме отца Николая. Или достать ноутбук для работы здесь. Меня ждала проверка сотен заданий, которые выполняли нанятые комментаторы. Кроме того, нужно было найти какой-то магазин одежды, чтобы купить костюм для офиса. Джинсы и майка, а поверх куртка-аляска – это хорошо, но не очень подходит для офиса и образа директора по коммуникациям.

– Так, собирайся. Пойдем. Мне нужна одежда, тебе тоже. По пути придумаю, что с тобой делать.

Я вызвал такси, и через полчаса оно пробилось к нам через городские пробки. Спустя еще час и три тысячи рублей мы добрались до какого-то огромного торгового центра на МКАДе. Тысячи квадратных метров торговых площадей и две маленькие фигуры перед ними. Я взял внезапно оробевшую девочку в грязной рваной куртке за руку и повел в рай шопинга.

Первым делом я нашел магазин детской одежды и попросил продавщицу полностью переодеть мне ребенка. Она посмотрела на меня, как на умалишенного, но Колина черная банковская карточка произвела на нее впечатление лучше всяких слов. Я своей картой так и не обзавелся пока, а старые порезал и выкинул еще в автобусе из Самары – боялся, что по ним меня могут вычислить. Да там и не было ничего на счетах.

Дальше было проще. На нас перестали пялиться, а когда переоделся и я, то мы превратились во вполне респектабельную пару – отец с дочкой, – и взгляды, обращенные на нас, мигом сменились с минуса на плюс. С брезгливости и испуганного удивления на улыбки и одобрение. Всего лишь нескольких дорогих шмоток хватило, чтобы из хипстера и бомжа получились внимательный отец с озорной дочуркой.

Я купил себе новый смартфон с огромным экраном, планшет с клавиатурой, несколько других компьютерных аксессуаров. Кате взял огромный пакет игрушек. Под конец мы загрузились продуктами и поели в кафе. В приличной одежде девочка ничем не напоминала прежнюю бомжиху. Она повеселела, но была так же молчалива, разглядывая за мороженым и молочным коктейлем проходящих мимо людей и болтая ногами в лаковых сапожках под стулом. Я же смотрел на нее и соображал, что делать с ней дальше.

В моей жизни уже был почти состоявшийся брак. Были в ней и дети: погибшая в аварии дочка и малолетний сын. Но общением с дочкой я так и не успел насладиться, а к сыну меня не подпускала своим холодным отношением Анна. Смотря на Катю, я невольно ощущал потребность о ком-то заботиться, как никогда еще не делал. Может, я стал, наконец, взрослым.

Также на такси мы вернулись обратно в квартиру. По пути я набрал Колю, сообщил о своем новом номере. Потом позвонил Сергею. Он не был приветлив, но мы договорились, что в понедельник я появлюсь в офисе и мы определим круг задач, за которые я отвечаю. Затем я позвонил матери, чтобы обрадовать разрешением ситуации с преследованием. Машина моя, по словам матери, попала на штраф-стоянку в полиции, квартира была вскрыта и опечатана, но ничего не пропало. Удивительно, но ей удалось скрыть все от отца, даже в Самару она ездила якобы навестить меня.

До вечера я почти не замечал девочки: она погрузилась в разбор своих игрушек. Я же разложил планшет, подключил к нему клавиатуру и полез в Сеть. Ближе к ночи, когда закончились распоряжения и проверка выполненных заданий, я вдруг вспомнил о Кате. Вышел в гостиную, девочка спала на диване в одежде и в обнимку с медвежонком Тедди. Поначалу она не хотела его брать, но мне хотелось именно эту игрушку с двойным смыслом, и я настоял на покупке.

Я отыскал в шкафу плед, укрыл девочку и выключил свет. Спи спокойно, Катенок.

В спальне тренькнул новый телефон – эсэмэска. Я подошел посмотреть: от неизвестного абонента.

«Жалеешь?»

По спине пробежали мурашки. Конечно, я мог предположить, что кто-то чисто теоретически может следить за базой абонентов мобильного оператора. И поскольку все номера регистрируются на паспорта, найти мой новый номер. Но все же это было скорее из разряда фантастики. Даже для такого хакера, каким могла быть Вероника. Может, чья-то нелепая шутка? И вот в этот момент я вспомнил, что в одном из писем сегодня поставил свой телефон. Значит, моя почта по-прежнему под ее контролем. Значит, мне придется сменить адрес для особых писем на другой. А старый, к которому я так привязался, использовать только для безобидной почты и радиоигры с Вероникой, скармливая ей только нужную мне информацию.

Я ответил на SMS: «Каждый божий день. Как ты?» Ответ пришел почти мгновенно: «Море в этом году прекрасно». Я написал: «Какие планы?» И через несколько секунд ответ: «Скоро узнаешь». Значит, не отлегло и не переболело. Что ж, кто предупрежден, тот вооружен.

Я проснулся под утро от сопения в руку. Слегка приоткрыл глаза: рядом калачиком свернулась Катя, ее лицо почти лежало на моей руке, и горячее дыхание грело пальцы. Я снова закрыл глаза, но спать не хотелось, слишком много мыслей полезло в голову. Я посмотрел на белесую головку у меня под грудью и погладил ее: «Не бойся, прорвемся». Только говорил я это скорее себе, чем ребенку.