Текст книги "Восхождение язычника – 3"

Глава 6

Сразу за воротами мы оказались, будто в каком-то коридоре, где стенами служили деревянные строения возле ворот.

Вывернув из этого коридора, попали в большой двор, где так же возле стен хватало различных деревянных строений, в том числе и конюшня, уж этот запах я отличу от других. Виднелись дружинники, облаченные в доспехи, а кто и в простых рубахах.

В конце двора расположился огромный трехэтажный бревенчатый терем с крытой верандой на первом этаже и на втором, а также башенкой. Перед этим теремом на небольшой деревянной возвышенности восседал на деревянном резном кресле отрок лет тринадцати со скучающим выражением лица.

Волосы его были русыми и спускались до плеч. Был он худощав и ниже меня на голову, лоб его высок, а нос прям, глаза зелены. Обычный подросток, можно было бы сказать, но нет. Как будут говорить спустя века, в нем проглядывалась порода.

Да и во взгляде его читался ум, а еще какой-то скрытый интерес и любопытство, которое он запрятал подальше. Одет он был в шелковую рубаху и портки белого цвета с красной вышивкой, а на ногах красные сапоги. На груди покоилась золотая цепь с медальоном, а на руках были серебряные браслеты с чеканкой.

Подле него с разных сторон расположились лавки. На каждой из которых восседали по два человека. Справа, однозначно, были бойцы. Очень уж похожи мозоли на руках специфические, ухватки и цепкие взгляды. Причем один из них был чем-то отдаленно похож на Владимира. Ростом чуть ниже, но широкоплечий, с окладистой небольшой бородкой рыжеватого оттенка.

Видимо, это и есть Добрыня, его дядя, воспитатель и воевода. Второй муж, сидящий с ним рядом, наверняка еще один ближник. У него был шрам, который пересекал все лицо наискось. Одеты они были в простые рубахи, подпоясанные воинскими ремнями, на которых болтались огромные ножи, которые вполне могли сойти за мечи.

Напротив них расположился старец, облаченный в жреческий балахон, наподобие того, что прадед надевал, когда мы посещали храм Триглава, в руках же он держал деревянный посох, украшенный резьбой, а его борода спускалась чуть ли не до пояса.

«Видимо, местный волхв», – мелькнула у меня мысль.

Рядом с ним сидел так же мужчина с оружием на поясе, вот только если о Добрыне и его соседе можно было с уверенностью сказать, что воины, и весьма серьезные. То этот скорее пытался таким казаться, нежели был им на самом деле.

Был он в возрасте слегка за сорок, черная короткая борода с седыми прядями. Одежда тоже сильно не отличалась от других. Вот только на лице было презрение и пренебрежение. Да и смотрел он на нас свысока, будто бродяги пришли к порогу его дома, а он должен с ними разговаривать и тратить на это свое время.

Вокруг были еще какие-то служки, но все внимание прикипело к этой пятерке.

Вся затея с тем, чтобы принести дары князю, мне все меньше и меньше нравилась, с каждым шагом, приближающим нас к нему. Область пониже спины начала чесаться, подавая мне сигналы о будущих неприятностях. Эх, знал бы заранее, послал бы Путяту с его советом, дорогой дальней, не прямой.

Горислав остановился в пяти шагах от князя, а вслед и мы за ним. Он отошел немного в сторону, открытой ладонью показал на нас и произнес:

– Гости торговые, из-за моря!

В этот момент мы отвесили поясной поклон.

– Здрав будь, княже, лета тебе полных и благолепия. Пусть амбары твои всегда будут полны, а об удали твоей поют песни от моря до моря. Звать меня Димитр, и дозволь преподнести дары, – произнес Димитр.

У Владимира заиграла улыбка, да и скука отошла на второй план.

– Из-за какого моря прибыли к нам гости-то торговые? – неожиданно слово взял Добрыня. Его голос был мощный, с хрипотцой, и в вопросе звучала какая-то скрытая насмешка.

– Из-за восточного моря, али, как у вас его прозывают, Понтского[5]5
  Черное море русичам привычнее называть было просто Русским. Или же Понтским (от Понт – Πόντος – море по-гречески). В «Повести временных лет» так и указано – «А Дънепрь вътечеть в Понтьское море трьми жерелы, еже море словеть Руськое…» (Днепр впадает в Понтское море тремя истоками, также море это Русским зовут). Греки и Ромеи прозывали его восточным.


[Закрыть], – степенно ответил Димитр.

– Легок ли был путь ваш, а может, и видели чего в пути? – спросил сам Владимир. Голос его уже нельзя было назвать детским, он ломался, может, еще пару месяцев, и он вовсе изменится.

– Море прошли хорошо, только в последний день нас накрыла буря и сбила с пути, так что пришлось идти еще день вдоль берега до Днепра. А после и по Днепру, пороги-то беда была для нас, но и их преодолели. Печенегов на порогах не видать было, и мзду они не брали, какую требуют каждый раз. В град Киев заходили, брат ваш и весь город в печали, плачут по отцу вашему, княже.

При упоминании брата и отца Владимир нахмурился, а с его лица слетела улыбка.

А у меня задергался глаз, и я еле удержал себя, чтобы не прошипеть что-нибудь матерное в отношении этого козлодоя по имени Димитр, что додумался такое ляпнуть.

Глядя на лица его ближайшего окружения, увидел, что дружелюбия у них поубавилось.

Владимир впился взглядом в Димитра, а того аж потряхивать от этого начало.

– Хм, не было у нас гостей из-за Понтского моря, с того года. Сказывают мне, что на отца моего печенегов император ромейский натравил, так ответь мне, правда это али лжа? – с затаенной горечью и злостью спросил Владимир.

Димитр аж онемел в этот момент.

Заставь ребенка делать мужские дела, проскочила у меня мысль, и я сделал шаг вперед, привлекая к себе внимание.

– Княже, дозволь мне слово молвить и ответить на твой вопрос, – спокойно и уверенно произнес я.

– А ты кто таков будешь? – рыкнул Добрыня.

– Звать меня Яромир, с Димитром мы товарищи. Не привык он общаться со столь лепшими и с самим князем, вот и онемел легонько.

– А ты, значит, привык? – вырвался у Владимира вопрос.

– Было дело, говаривал я с префектом ромейским, это посадник по-нашему, и с посадником в Щецине Никеем, а также и другими лепшими людьми, но с самим князем говорить не приходилось, в том лукавить не буду, – так же спокойно произнес я. Хотя с посадником в Щецине я не говорил, с ним прадед мой беседовал, но я был рядом. Так что почти не соврал.

Владимир бросил взгляд на меня, а после медленно кивнул, дозволяя говорить.

– Прибыли мы из Трапезунда, это большой портовый город, не Царьград, конечно, – и я позволил себе легкую улыбку.

Владимир и Добрыня тоже улыбнулись на столь немудрёную шутку, а волхв и вовсе довольно хмыкнул и начал оглаживать свою бороду.

– И Царьград далече находится от Трапезунда, а дворец императорский еще дальше от людей простых. Так что не ведаем мы тех разговоров, которые во дворце при императоре ведутся, оттого и сказать на этот счет мне нечего.

Владимир смотрел мне прямо в глаза. Я же принял его взгляд, а после поклонился в пояс, незазорно будет.

– И если князь позволит мне высказать свои мысли на этот счет… – уже тихо произнес я.

– Говори, – коротко бросил мне Владимир.

– Сдается мне, что князь Святослав не очень-то и дружен был с печенегами, несмотря на то что некоторые их отряды ходили вместе с ним.

– Очень даже не дружен, – со смешком произнес Добрыня, а я продолжил:

– Да и возвращался князь не с пустыми руками, вот и собрались и встретили его, так что здесь вполне могло и без императора обойтись, – закончил я.

– Вполне возможно, и так, – кивнул Добрыня, – вот только как они прознали, что он возвращается?

– Шепнуть мог кто угодно, вполне вероятно, что и из печенегов, кто при князе Святославе обретался в царстве Болгарском, кого отправили, а путь к Киеву самый удобный, это по Днепру. Так что вполне могло и без козней императорских обойтись, – закончил я.

Владимир откинулся на спинку кресла и задумался, а Добрыня хмыкнул и покивал каким-то своим мыслям и сказал:

– О том, мы и сами мыслили.

Жрец же продолжал оглаживать свою бороду, а его сосед отвернулся и смотрел в другую сторону, будто происходящее здесь ему и вовсе не интересно.

– Имя у тебя интересное, Яромир, да и на ромея ты не похож повадками. Говоришь по-нашему хорошо, откель ты? – задал вопрос Добрыня.

– Из-под града Устки, что в варяжском море, помор я, – ответил я просто.

– И как же тебя к ромеям занесло, да еще и к этому в товарищи торговые, – и Добрыня кивнул на Димитра.

– Четыре годины назад отец надумал меня оженить, а дядька мой Велерад к ромеям ходит с торговлей. Я и попросил с ним сходить глянуть, пока не оженили, отец дал добро, а там уже я и сбежал, – и я отвел взгляд.

Владимир на мои слова заливисто расхохотался, а после и другие к нему присоединились.

– Неужто от невесты сбежал, такая страшная? – с улыбкой спросил Добрыня.

– Не знаю, не видел, – и я пожал плечами.

Волхв же, наоборот, нахмурился и общего веселья не разделял.

– Не след дитю воле отца перечить, – веско проговорил он.

Я, сделав виноватый вид, опустил глаза в землю, чем вызвал новый приступ смеха у Владимира.

– Так чего же вы хотите, гости торговые? – переводя взгляд с меня на Димитра, спросил Владимир.

Димитр покосился на меня, и я кивнул.

– Испросить дозволения вести дела торговые да обустроить подворье, княже.

От Добрыни послышался хмык, да и волхв заулыбался.

– Вы люди вольные, торгуйте, обустраивайте себе подворье, – просто ответил Владимир.

– Дозволь, княже, тебе дары наши преподнести, – и Димитр повернулся к Далену, который вложил в его руки шкатулку.

Тут же перед Димитром вырос служка, который бережно взял шкатулку и, распахнув, преподнёс ее Владимиру, тот лишь махнул рукой в сторону.

– А шкатулочка-то наша, новгородская, наши мастера ее делали, видел ее недавно на торгу, – со смешком произнес до этого молчавший сосед Добрыни.

– Все так, лепо она выполнена, – согласился Димитр.

Теперь Димитр повернулся ко мне, и я подал ему клинок, завернутый в шелк, перед этим развернув его, дабы все видели меч.

Служка был тут как тут и, забрав клинок, передал его Владимиру.

Тот же соскочил с кресла и прикоснулся к мечу, а после и вовсе взял в руки и немного вынул из ножен, дабы оценить лезвие.

– Хорош клинок, хорош, и что же его за мастер сотворил, и где ты его купил? – бросил быстрый взгляд Владимир на Димитра и вновь вернулся к разглядыванию меча.

– То мне неведомо, – виновато произнес мой товарищ.

– Это как же, купец не помнит, где такое оружие купил? – с сомнением произнес Добрыня, подходя к Владимиру и разглядывая меч.

– Димитр не ведает, оттого что этот меч не покупали. Он лично мной в бою добыт с персами, он принадлежал их воеводе, – уже пришлось мне вмешаться.

– Это где же ты с персами ратился, да еще и с их воеводой? – произнес задумчиво Добрыня, уже по-другому смотря на меня.

– В дружине я был у ромейского воеводы, что границу берег и крепостью заведовал.

– Так ты не только торговец, но и ратный человек, – с сомнением протянул Добрыня.

– Да, три года в дружине состоял и от врага не бегал, – с достоинством произнес я.

– Интересно было бы послушать, – проговорил Владимир, укрывая меч шелком и отдавая его слуге с неохотой.

– Могу рассказать, если князь желает, – ответил я.

– Желаю, у меня сегодня пир будет, приходи к вечерне. Я тебя приглашаю, и этих можешь взять, – и он махнул рукой в сторону Димитра, Гостивита и Далена.

– Мы обязательно будем, княже, – и я склонил голову.

Тем временем Димитр повернулся к Гостивиту и, взяв бочонок, предал его служке, а тот поднес его Владимиру, который постучал по нему рукой.

– Вино из Египта, у нас более прочих его любят и ценят, – прокомментировал Димитр.

– Все тогда, идите, – и Владимир махнул рукой.

Мы, отвесив поясной поклон, зашагали на выход, а после и крепость покинули.

– Такой молодой, а уже князь, – задумчиво протянул Гостивит.

– Это верно, братец, а мы ведь в его годы даже испытание на мужа не прошли, а он как себя достойно вел, – согласился Дален.

– Достойно, поднаторел, видать, – медленно проговорил я и бросил на Димитра недовольный взгляд.

Он остановился и, глядя мне прямо в глаза, начал говорить:

– Подвел я тебя. Сам не понял, как сказал, а когда глянул на князя, так и вовсе весь занемел и слова вымолвить не смог, – в голосе Димитра слышалась горечь и раскаянье.

– Что уж теперь, все хорошо, что хорошо заканчивается. Живы пока, и будя, – немного с раздражением ответил я.

Прекрасно понимаю, что с нас и головы могли снять, в семейные дела князя все же полезли.

– Ты мог бы как-нибудь и по-другому сказать, а коли захотел бы князь, сам и спросил бы, – после моих слов Димитр развел руками и уставился в землю.

Я лишь хлопнул его по плечу.

– Меня теперь больше приглашение на пир смущает, кабы какой каверзы не учинили нам, – задумчиво проговорил я.

– Так, может, не ходить? Уйдем из Новгорода, а после и забудется, – предложил Дален.

Я же начал думать над словами друга. Уйти немудрено, а потом-то как быть? Если Владимир, как было и в моей истории, станет великим князем, тогда земли под его рукой, возможно, будут закрыты для меня и для торговли, и для дружбы. Можно, конечно, будет потом ходить, ну а вдруг вспомнит или кто донесет, да и приволокут к нему под светлые очи. А он всепрощением не страдает, да и планы тогда надо будет спешно менять, чего не хотелось бы.

– Не пойдешь на пир, плохо может быть. А пойдешь – еще хуже может выйти, – медленно проговорил я.

– Значит, тогда точно идти надо, – воинственно проговорил Гостивит. – А мы, коли что случится, будем рядом, да, Дален? – и он посмотрел на брата.

Дален глянул на брата и на меня, а после кивнул и поправил нож на поясе.

– Значит, тогда идем, братцы, и пусть будет то, что будет. Мы от опасности не бегаем, – и я заливисто рассмеялся. Вспомнил наш первый бой против гоблинов, как же это уже давно было.

– Ага. А то, – раздалось от друзей, и даже Димитр кивнул.

Мы направились к ладье, на которой было семеро моих людей, включая Керона. Троих я забрал с нами, четверых оставил охранять ладью, к тому же надо подготовиться, вдруг действительно надо будет бежать, пусть отдохнут пока.

Вернувшись в корчму, мы устремились перекусить, да и запить стресс не мешало.

По-быстрому расправившись с едой, я направился искать Филиппа. Он с несколькими людьми сидел возле нашего дома и резался в кости.

– Филипп, – окликнул я его.

– Яромир, вы уже вернулись, как все прошло? – заинтересованно спросил он.

– Могло и лучше, мы к князю по вечерне приглашены на пир.

– Это же хорошо, – и увидев, как я скривился, уточнил, – ведь хорошо?

– Честно, не знаю, по-разному повернуться может, да и свербит у меня, – признался я.

– О, воинское предчувствие, просто так от него не стоит отмахиваться, – серьезно проговорил он.

– Вот и я так думаю, так что, когда мы двинем к князю, собирай людей тихонько, и двигайте к ладье. Будьте готовы, возможно, придется бежать из города, – решил подготовить я себе тропинку к отступлению. Лучше перебздеть, чем недобздеть.

– Может выйти, что ничего такого и не пригодится, но пусть будет.

– Все сделаю, – кивнул он.

Я знал, что действительно сделает, и, если придётся, все на ладье ночевать будут.

– Люта и его семью отмыли и накормили, в отдельную комнату уложили, тебя дожидаются, а возле двери я Пана поставил караулить, – сообщил мне о них.

Я просто кивнул, а утренняя встреча с воришкой у меня напрочь вылетела из головы, но надо разбираться.

Войдя к ним в комнату, я увидел спящего старика. Оглядывая его, я не понимал, как в нем еще жизнь теплится, одна кожа да кости. Да и возраст уже почтенный.

На соседней койке в обнимку спали Лют с Соловкой. Не хотелось прерывать их сон, но ничего уж здесь не поделаешь, надо переговорить с мальчишкой. Они были приодеты уже в другую одежду. Она была с чужого плеча и не по размеру и висела на них, но это все же лучше, чем их обноски.

– Лют, Лют, – я тихонько прикоснулся к нему, и он приоткрыл еще сонные глаза.

Потянувшись, задел Соловку, которая заворочалась. Он аккуратно встал с койки, и бросился мне в ноги с поклоном, без лишних слов.

– Благодарю за то, что оставили меня в живых и свое слово сдержали, а я не верил, простите меня, – начал говорить паренек.

Мне было не особо приятно такое раболепное поведение. Видать, крепко все же в жизни досталось мальцу.

– Вставай, будя, – я приподнял мальчонку за плечи, поставил его на ноги.

Соловка же проснулась и сонно терла глаза, пытаясь понять, что происходит.

Я уселся рядом с ней на койке и похлопал по ней, предлагая ему сесть рядом. Немного посомневавшись, он все же опустился рядом.

– Это твои родичи? – я указал рукой.

– Да, – кивнул Лют.

– Вы из Новгорода? – поинтересовался я.

– Не, годины три назад пришли, дед привел. До этого в лесу жил, у нас был дом. А отец охотился, хорошо жили, мясо ели, – поделился со мной парень.

– А мама, и куда потом отец делся? – спросил я, уже догадываясь.

– Мама при рождении Соловки умерла, а отец из леса не вернулся, дед и решил идти в Новгород искать лучшей доли, он стар уже для охоты, а я мал был, не говоря уже о Соловке. В холопы хотели пойти, брали только меня, а их нет, но я об этом сказывал уже, – пожал плечами парень.

М-да уж, недалек я был от истины.

– И чем же жили? – задал я следующий вопрос.

– У нас немного шкур было, их сторговали, потом землянку заняли пустую, обжили, но по прошлой зиме нас прогнали оттуда. Вот в нору и перебрались. Рыбачить пытался, да и воровать иногда, так и жили, – признался парень.

– Понятно, я вот что предлагаю тебе, Лют, пойти ко мне на службу. А я буду давать тебе и твоим родичам кров и пищу.

– Похолопите? А что за служба-то? – спросил парень.

– Нет, без холопства. Честная служба, то, что говорят, то и делать, и помогать мне и моим людям. Слухи по торгу собирать, али еще чего, – пояснил я.

– А, ну это можно, я согласный, договор? – и Лют протянул мне руку.

– Договор, – и, усмехнувшись, я ее пожал.

– А что за слухи-то собирать, я так-то много чего слышал.

– Да разные, кто есть в городе, у кого какие интересы, кто чем торгует. Или подворье продает, вот я как раз купить хочу.

– А зачем покупать, вон сколько земли вокруг Новгорода, бери да стройся, – с недоумением спросил парень.

– Это тоже будет, но построить быстро не выйдет, не на ладье или в корчме все это время жить, так что и подворье надо, где можно поселиться, а после уже и новое обустраивать.

– Так я узнаю, кто продает, – и парень уже намылился сбежать.

– Стой, завтра узнаешь. Сегодня отдыхай и ничему не удивляйся, слушай Филиппа, понял?

– Ага, а они же ромеи, да? – задал вопрос парень.

– Глазастый, – и я потрепал парня по голове.

– Да я просто слышал, как они иной раз между собой непонятно говорят, вот и все, а на разных торговцев я уже насмотрелся.

– Молодец, еще я одаренный и лекарь и сейчас подлечу тебя и твоих родичей, не бойся, – и я выпустил силу жизни, и небольшой зеленый огонек заплясал у меня на руке.

Лют и Соловка уставились на него, не сводя взгляда. Я же лишь хмыкнул, так часто видел подобную реакцию на свой дар, и каждый раз меня это забавляет.

Поочередно я прикоснулся к Люту и Соловке, наполняя их силой жизни, не много, но достаточно, они молодые, да и сейчас сильно растрачивать свою силу не хотелось, когда она могла пригодиться мне на пиру.

Да и Дубыне толика моих сил досталась, и старик немного ожил и уже не казался таким бледным. Ничего, отъестся, да и я потом еще подлечу.

Оставшееся время до пира я шатался по корчме, ища пятый угол и пытаясь хотя бы в мыслях прикинуть, что меня может ждать. Хотя я больше себя накручивал, может, и обойдется все.

Взглянув на солнце, я понял, что время приближается к вечерне, пора. Погладив свой топорик и проверив, как вынимается нож, я кликнул Далена, Гостивита и Димитра, и мы двинулись на подворье князя.

Глава 7

Подходя к детинцу, Гостивит хлопнул меня по плечу и сказал:

– Не кручинься, Яромир, мы же с тобой.

Я хмыкнул и ответил:

– Я же не за себя переживаю.

– А за кого? – недоуменно спросил Дален.

– За них, конечно, – и я заливисто расхохотался и парни начали улыбаться. А то действительно, как на похороны свои идем.

Хмельное будет наверняка, песни и пляски, а может, и дамы, а мы рожи кривим. Улыбаемся, господа, улыбаемся. Кто нас тронет, сам виноват.

Пройдя первые ворота, на площади везде стояли подводы с разной снедью, а вокруг распространялся умопомрачительный запах готовящейся еды. Пройдя сквозь всю эту кутерьму мы расслышали, что из-за второй стены раздается то ли песня, то ли хвальба под аккомпанемент свирели:

– Как у князюшки было у Владимира, собиралась беседушка очень малая. Во беседушке сидели у нас люди добрые, люди добрые сидели, все лепые. Они пьют да едят, все прохлаждаются. Между-то собой похваляются. Как богатый-то хвалится он богатством. Как сильный-то хвалится своей силушкой. Бедный-то хвалится своей удачей.

Весело так звучало, с присвистом.

Ворота самой крепости были нараспашку, возле них стоял один-единственный страж, который частенько прикладывался к кувшину. В котором была явно не родниковая водица. Да и по лицу было видно, что он не особо доволен своим положением и явно хотел бы очутится на пиру, а не караул нести.

Он лишь зыркнул на нас не добро, не сказав ни слова, когда мы проходили мимо него.

В подворье крепости везде были уставлены столы, за которыми сидел народ. Я насчитал девять столов. Восемь стояли в четыре ряда, в каждом по два стола, а девятый притулился чуть в стороне и перед ним была небольшой пятачок свободного пространства, за ним и восседал князь Владимир со своими ближниками, помимо них, за его столом виднелась еще пара человек из той делегации, которую Владимир принимал до нас, остальные же были и вовсе не знакомыми.

Столы ломились от еды, а служки периодически еще приносили блюда или маленькие бочонки с хмельным. Столы были длинные, и за каждым из них уместилось от тридцати до сорока человек.

Я же стоял и оглядывался, примерно прикинув, сколько здесь народу, человек триста, не меньше, гости Владимира, однозначно, лепшие люди Новгорода да дружина князя, видать. Хотя, может, и не вся дружина, случись чего, должны же быть трезвые. Да и не на своем подворье, опять же, устроил пирушку, но там бы и места для всех не хватило.

– Что, к княжьему столу пойдем? – отвлек меня от размышлений Димитр.

– Я думаю, не стоит, вон, видишь, – я указал на один из столов, где можно было спокойно сесть, там было поменьше народу, может, человек с двадцать. И мы двинулись вперед мимо шума и гама.

– Видать, припозднились, вон все сидят уже, животы набивают, – я расслышал голос Далена, в котором звучало некое неодобрение, а может, это была зависть. Как это, едят, и без него.

Улыбка сама вылезла у меня на лицо, столько времени прошло, а Дален все такой же. Лишь бы пожрать.

Пока мы двигались к намеченному столу, из-за ближайшего раздались голоса, заводя песню, гости еще и начали бить по столам кулаками, задавая ритм:

– Говорила мама, жди, наступит день. След ладьи широкой, ляжет в волны тень. Поплывешь по морю к дальним берегам. Чужакам на горе отомстишь врагам. Говорила мама, поплывешь ты вдаль, за море вернется горе и печаль[6]6
  Викинги My mother told me НА РУССКОМ | кавер Романа Боброва.


[Закрыть]…

Прислушавшись к песне, понял, что впервые такую слышал, а ее уже начали подхватывать и за другими столами.

Я уселся на лавку, а следом за мной и остальные занимали места. Стол ломился от разных яств, разместившихся на больших блюдах или небольших плошках, некоторые были из дерева, а некоторые и из серебра.

Вон тебе и гусь запеченный, и заяц на вертеле жареный, а там икра красная в плошке, а вон и черная. Да и блюд из рыбы хватало, еще бы, город на реке же стоит, и осетрина, и копченая белорыбица. Каши тоже присутствовали разные, в том числе и гречка. Напитки были не только хмельные, судя по запаху, но и разные кисели и сбитни, да и хлебов тоже хватало. Отдельных чашек для каждого не было, так что брали сразу с больших блюд, а кости и остатки кидали под стол.

Слева от меня сидел и вгрызался в ножку гуся мужик с отсутствующим мизинцем на правой руке, мало обращающий внимания на все остальное.

Напротив сидела компания из трех человек и с интересом за нами наблюдала. Обычные бородатые, одетые не шибко богато, но в хорошее сукно с вышивкой. Двое из них были примерно моего возраста, ближе к двадцати, с куцыми бородками, у одного волосы собраны в небольшую косу, у другого же они покороче, до плеч. А вот третий уже постарше. Остальные же сидящие за столом и вовсе не обратили на нас внимания.

Дружинники, что ли, промелькнула у меня мысль.

– А вы кто такие? – раздался зычный голос мужчины постарше.

– Гости мы торговые, князь Владимир на пир пригласил.

– А что же к нему за стол не пойдете, раз уж сам князь пригласил? – с ехидцей поинтересовался один из троицы, волосы которого были заплетены.

– Так он на пир ведь пригласил, а не за свой стол, – таким же тоном, полным ехидцы, ответил я.

– То верно, захочет еще и позовет. А вы откуда, гости-то торговые? Меня Путимиром прозывают, – и он протянул мне руку. – А это Бажен, – и он указал на того, что с косой, а после на другого, – Дириг.

– Яромир, – ответил я на рукопожатие. А после представил и своих друзей. – Из ромейской державы прибыли мы, а так мы из поморян, только Димитр ромей.

– О как, а мы это, значится, из словен, с племянниками в дружине у Володимира, – ответил мне Путимир и с интересом начал разглядывать Димитра.

– И каково у ромеев-то жить? – спросил Дириг.

Я же потянулся к ближайшему кувшину, в котором плескался хмельной мед, а после, найдя себе чистую чарку, наполнил и пригубил. Хорошо пошло, сладко, а после начал отвечать.

– Хорошо, лето у них всегда, а зимы и вовсе не знают, как и снега.

– Как это снега и зимы не знают? – с удивлением проговорил Дириг, а вся троица уставилась на меня с удивлением, как и сосед, что доел гусиную лапку.

– Вот так, нет там снега, жаркие края, вместо зимы у них сезон дождей, с неба льет не переставая. Вся земля превращается в грязь, как у нас по весне в распутицу.

– Чудно-то как, – задумчиво проговорил мой сосед слева.

Я лишь кивнул и бросил взгляд на Гостивита и Далена, которые уже вовсю пробовали еду на столе.

Так что, достав свою ложку, аккуратно завернутую в тряпицу, я потянулся к плошке с красной икрой, зачерпнув полную ложку. Икринки крупные, одна к одной, как на подбор, и, полюбовавшись, закинул себе в рот. М-м-м, вкусно.

– А бабы, бабы там какие, а то слыхивал, что они там другие, не как у нас, вдоль. У них поперек? – с энтузиазмом подключился сосед, у него даже глаза загорелись.

Я сначала не понял, о чем он. А потом как понял, и прыснул со смеху, подавившись, закашлял.

– Врут, нормальные у них бабы, как и у нас, – со смешком ответил я. – С разными я там возлежал, у всех все одинаково, груди только разные. У одной маленькие, словно яблочки наливные, а другой крупные, будто репа.

– Врут, значит, а я-то и поверил, а вот оно как, – задумчиво ответил сосед и ушел к себе в мысли.

Я вновь потянулся к икре, но тут неожиданно заиграли свирель и бубен. Оглянувшись, я увидел, как двое в разноцветных одеждах вели медведя на веревке. И, подойдя к столам, заголосили вовсю.

– Ой, вы гой еси, добры молодцы, не желаете ли позабавиться. Позабавиться да поразвлечься. Богатыря нашего да побороть, – и заиграли на своих музыкальных инструментах.

Медведь поднялся на задние лапы, и передними давай хлопать, будто аплодирует.

Зазвучал смех, и люди начали показывать на него пальцами.

Я же глядел на медведя, точно не взрослая особь, скорее подросток. А тем временем мотив мелодии изменился, и медведь начал под нее словно отплясывать. Везде раздавался смех и улюлюканье, мне было жалко косолапого.

Народ же начал вставать из-за столов и направился к плясуну. Вот мелодия стихла, и медведь опустился на обе лапы.

А дальше пошла потеха, люди выходили на поединок с медведем и пытались его побороть, у кого-то выходило, у кого-то не очень, и все это сопровождалось музыкой. Медведь рычал вовсю, но никого так и не укусил. Смотрелось, конечно, забавно, но мишку было жалко.

Я отвернулся и запустил свою руку в блюдо с копченой белорыбицей, отрывая себе кусок посочней.

– А там ты тоже торговыми делами занимался? – спросил Путимир, продолжив прерванный разговор.

Остальные за столом наблюдали за потехой и не мешали завязавшемуся разговору.

– Нет, там я в дружине был у воеводы ромейского был да лекарскому делу учился, – жуя, ответил я.

– Так ты еще и лекарь, получается, а расскажи о службе. Вот у нас все ладно, да и Володимир весьма щедр, вон какие пиры устраивает. Мы вот по холодку, значится, ходили уроки[7]7
  Уро́к – определённое количество дани с определённого района погоста, обязательно указывались место сбора и срок внесения. Налог введён в практику применения на Руси в X веке законами «Уроки и Погосты» введённые княгиней Ольгой.


[Закрыть] собирать по погостам[8]8
  Пого́ст – административно-территориальная единица, во главе которого стола большое село, куда и свозили сбор (сельский податный округ) на Руси.


[Закрыть], да здесь в Новгороде за порядком смотрим, хотя здесь и своя стража есть, вот и вся служба.

– Я в ромейской земле чуть навсегда не остался, мы вместе с Гостивитом и Даленом были в дружине у воеводы, что границу берег. Один раз бунт усмиряли, город восстал, так что пришлось его чистить от всяких поганых людишек, если бы этого не сделали, другой воевода со своими людьми весь город уничтожил бы, чтобы другим бунтовать неповадно было.

– Весь город с детишками и ребятнёй? – пораженно уточнил мой собеседник.

Я лишь кивнул.

– Да как так-то, они ж свои, поди, а из-за чего бунтовать-то начали, голодно, видать, было?

– В том числе, неурожай был, а торговцы цены подняли, да и другие начали всякое разное кричать. Вот город и восстал, когда мы подошли, зачинщики сбежали. Но там ничего страшного не было, людишек побили лихих, обычных людей и не трогали. Потом с персами бился, вон там думал, что живота лишусь, туго пришлось, – предаваясь воспоминаниям, проговорил я.

– По округе персы начали озоровать. Воевода Андрос поднял людей на конях, да и пошел их наказывать, в крепости около ста бойцов осталось, я тогда из ближайшего городка вернулся, а к крепости персы подошли. Я вышел из крепости, предложить персам бой один на один, они сначала отказались и даже посмеялись, но после согласились. Против меня конный вышел, в полной броне. А у меня в руках копье да щит с топором. Я копье и метнул. Конь пал, и всадника придавил, тот подняться не мог, только направился добить его, как мне путь преградил воевода персов и попросил их бойца в живых оставить. Сын это его оказался, за мое согласие конем одарил хорошим, – закончил я, чтобы перевести дыхание и продолжить.

Но, как оказалось, слушал меня уже не только Путимир, но и другие.

– И как не страшно было выходить-то? – с интересом спросил сосед слева.

– Сначала-то я и не понял, а как вышел из крепости и к персам направился, не по себе было, тут скрывать не стану, – усмехнулся я, – но не обратно же в крепость бежать.

– А после чего было-то? – с горящими глазами спросил Бажен.

– Персы на штурм пошли, несколько дней на нас накатывались, но нас всего сотня была, а их почти, сорок сороковин. Кровью мы их, конечно, заставили умыться, но и нас меньше стало. После в башню защитную ушли и заперлись. В ожидании помощи с башни сигнал дымом подавали. Они и принялись башню штурмовать, несколько дней в ней выдержали, а потом уже и поняли, что помощи не будет. Нас немного осталось тогда, а я понял, что помирать, как пойманная мышь не желаю. С утра пораньше мы вышли во двор, под светло солнышко, там и бились. А в это время воевода подошел наш с людьми, да и из ближнего городка людишки, так что гнали персов они далеко. Из всех защитников крепости почти все полегли, нас только пятеро выжило. Гостивит и Дален как раз с воеводой были. В том бою я и взял меч воеводы персов, который князю Владимиру в дар принес.