Текст книги "Восхождение язычника – 3"

Глава 6

Сразу за воротами мы оказались, будто в каком-то коридоре, где стенами служили деревянные строения возле ворот.

Вывернув из этого коридора, попали в большой двор, где так же возле стен хватало различных деревянных строений, в том числе и конюшня, уж этот запах я отличу от других. Виднелись дружинники, облаченные в доспехи, а кто и в простых рубахах.

В конце двора расположился огромный трехэтажный бревенчатый терем с крытой верандой на первом этаже и на втором, а также башенкой. Перед этим теремом на небольшой деревянной возвышенности восседал на деревянном резном кресле отрок лет тринадцати со скучающим выражением лица.

Волосы его были русыми и спускались до плеч. Был он худощав и ниже меня на голову, лоб его высок, а нос прям, глаза зелены. Обычный подросток, можно было бы сказать, но нет. Как будут говорить спустя века, в нем проглядывалась порода.

Да и во взгляде его читался ум, а еще какой-то скрытый интерес и любопытство, которое он запрятал подальше. Одет он был в шелковую рубаху и портки белого цвета с красной вышивкой, а на ногах красные сапоги. На груди покоилась золотая цепь с медальоном, а на руках были серебряные браслеты с чеканкой.

Подле него с разных сторон расположились лавки. На каждой из которых восседали по два человека. Справа, однозначно, были бойцы. Очень уж похожи мозоли на руках специфические, ухватки и цепкие взгляды. Причем один из них был чем-то отдаленно похож на Владимира. Ростом чуть ниже, но широкоплечий, с окладистой небольшой бородкой рыжеватого оттенка.

Видимо, это и есть Добрыня, его дядя, воспитатель и воевода. Второй муж, сидящий с ним рядом, наверняка еще один ближник. У него был шрам, который пересекал все лицо наискось. Одеты они были в простые рубахи, подпоясанные воинскими ремнями, на которых болтались огромные ножи, которые вполне могли сойти за мечи.

Напротив них расположился старец, облаченный в жреческий балахон, наподобие того, что прадед надевал, когда мы посещали храм Триглава, в руках же он держал деревянный посох, украшенный резьбой, а его борода спускалась чуть ли не до пояса.

«Видимо, местный волхв», – мелькнула у меня мысль.

Рядом с ним сидел так же мужчина с оружием на поясе, вот только если о Добрыне и его соседе можно было с уверенностью сказать, что воины, и весьма серьезные. То этот скорее пытался таким казаться, нежели был им на самом деле.

Был он в возрасте слегка за сорок, черная короткая борода с седыми прядями. Одежда тоже сильно не отличалась от других. Вот только на лице было презрение и пренебрежение. Да и смотрел он на нас свысока, будто бродяги пришли к порогу его дома, а он должен с ними разговаривать и тратить на это свое время.

Вокруг были еще какие-то служки, но все внимание прикипело к этой пятерке.

Вся затея с тем, чтобы принести дары князю, мне все меньше и меньше нравилась, с каждым шагом, приближающим нас к нему. Область пониже спины начала чесаться, подавая мне сигналы о будущих неприятностях. Эх, знал бы заранее, послал бы Путяту с его советом, дорогой дальней, не прямой.

Горислав остановился в пяти шагах от князя, а вслед и мы за ним. Он отошел немного в сторону, открытой ладонью показал на нас и произнес:

– Гости торговые, из-за моря!

В этот момент мы отвесили поясной поклон.

– Здрав будь, княже, лета тебе полных и благолепия. Пусть амбары твои всегда будут полны, а об удали твоей поют песни от моря до моря. Звать меня Димитр, и дозволь преподнести дары, – произнес Димитр.

У Владимира заиграла улыбка, да и скука отошла на второй план.

– Из-за какого моря прибыли к нам гости-то торговые? – неожиданно слово взял Добрыня. Его голос был мощный, с хрипотцой, и в вопросе звучала какая-то скрытая насмешка.

– Из-за восточного моря, али, как у вас его прозывают, Понтского[5]5
  Черное море русичам привычнее называть было просто Русским. Или же Понтским (от Понт – Πόντος – море по-гречески). В «Повести временных лет» так и указано – «А Дънепрь вътечеть в Понтьское море трьми жерелы, еже море словеть Руськое…» (Днепр впадает в Понтское море тремя истоками, также море это Русским зовут). Греки и Ромеи прозывали его восточным.


[Закрыть], – степенно ответил Димитр.

– Легок ли был путь ваш, а может, и видели чего в пути? – спросил сам Владимир. Голос его уже нельзя было назвать детским, он ломался, может, еще пару месяцев, и он вовсе изменится.

– Море прошли хорошо, только в последний день нас накрыла буря и сбила с пути, так что пришлось идти еще день вдоль берега до Днепра. А после и по Днепру, пороги-то беда была для нас, но и их преодолели. Печенегов на порогах не видать было, и мзду они не брали, какую требуют каждый раз. В град Киев заходили, брат ваш и весь город в печали, плачут по отцу вашему, княже.

При упоминании брата и отца Владимир нахмурился, а с его лица слетела улыбка.

А у меня задергался глаз, и я еле удержал себя, чтобы не прошипеть что-нибудь матерное в отношении этого козлодоя по имени Димитр, что додумался такое ляпнуть.

Глядя на лица его ближайшего окружения, увидел, что дружелюбия у них поубавилось.

Владимир впился взглядом в Димитра, а того аж потряхивать от этого начало.

– Хм, не было у нас гостей из-за Понтского моря, с того года. Сказывают мне, что на отца моего печенегов император ромейский натравил, так ответь мне, правда это али лжа? – с затаенной горечью и злостью спросил Владимир.

Димитр аж онемел в этот момент.

Заставь ребенка делать мужские дела, проскочила у меня мысль, и я сделал шаг вперед, привлекая к себе внимание.

– Княже, дозволь мне слово молвить и ответить на твой вопрос, – спокойно и уверенно произнес я.

– А ты кто таков будешь? – рыкнул Добрыня.

– Звать меня Яромир, с Димитром мы товарищи. Не привык он общаться со столь лепшими и с самим князем, вот и онемел легонько.

– А ты, значит, привык? – вырвался у Владимира вопрос.

– Было дело, говаривал я с префектом ромейским, это посадник по-нашему, и с посадником в Щецине Никеем, а также и другими лепшими людьми, но с самим князем говорить не приходилось, в том лукавить не буду, – так же спокойно произнес я. Хотя с посадником в Щецине я не говорил, с ним прадед мой беседовал, но я был рядом. Так что почти не соврал.

Владимир бросил взгляд на меня, а после медленно кивнул, дозволяя говорить.

– Прибыли мы из Трапезунда, это большой портовый город, не Царьград, конечно, – и я позволил себе легкую улыбку.

Владимир и Добрыня тоже улыбнулись на столь немудрёную шутку, а волхв и вовсе довольно хмыкнул и начал оглаживать свою бороду.

– И Царьград далече находится от Трапезунда, а дворец императорский еще дальше от людей простых. Так что не ведаем мы тех разговоров, которые во дворце при императоре ведутся, оттого и сказать на этот счет мне нечего.

Владимир смотрел мне прямо в глаза. Я же принял его взгляд, а после поклонился в пояс, незазорно будет.

– И если князь позволит мне высказать свои мысли на этот счет… – уже тихо произнес я.

– Говори, – коротко бросил мне Владимир.

– Сдается мне, что князь Святослав не очень-то и дружен был с печенегами, несмотря на то что некоторые их отряды ходили вместе с ним.

– Очень даже не дружен, – со смешком произнес Добрыня, а я продолжил:

– Да и возвращался князь не с пустыми руками, вот и собрались и встретили его, так что здесь вполне могло и без императора обойтись, – закончил я.

– Вполне возможно, и так, – кивнул Добрыня, – вот только как они прознали, что он возвращается?

– Шепнуть мог кто угодно, вполне вероятно, что и из печенегов, кто при князе Святославе обретался в царстве Болгарском, кого отправили, а путь к Киеву самый удобный, это по Днепру. Так что вполне могло и без козней императорских обойтись, – закончил я.

Владимир откинулся на спинку кресла и задумался, а Добрыня хмыкнул и покивал каким-то своим мыслям и сказал:

– О том, мы и сами мыслили.

Жрец же продолжал оглаживать свою бороду, а его сосед отвернулся и смотрел в другую сторону, будто происходящее здесь ему и вовсе не интересно.

– Имя у тебя интересное, Яромир, да и на ромея ты не похож повадками. Говоришь по-нашему хорошо, откель ты? – задал вопрос Добрыня.

– Из-под града Устки, что в варяжском море, помор я, – ответил я просто.

– И как же тебя к ромеям занесло, да еще и к этому в товарищи торговые, – и Добрыня кивнул на Димитра.

– Четыре годины назад отец надумал меня оженить, а дядька мой Велерад к ромеям ходит с торговлей. Я и попросил с ним сходить глянуть, пока не оженили, отец дал добро, а там уже я и сбежал, – и я отвел взгляд.

Владимир на мои слова заливисто расхохотался, а после и другие к нему присоединились.

– Неужто от невесты сбежал, такая страшная? – с улыбкой спросил Добрыня.

– Не знаю, не видел, – и я пожал плечами.

Волхв же, наоборот, нахмурился и общего веселья не разделял.

– Не след дитю воле отца перечить, – веско проговорил он.

Я, сделав виноватый вид, опустил глаза в землю, чем вызвал новый приступ смеха у Владимира.

– Так чего же вы хотите, гости торговые? – переводя взгляд с меня на Димитра, спросил Владимир.

Димитр покосился на меня, и я кивнул.

– Испросить дозволения вести дела торговые да обустроить подворье, княже.

От Добрыни послышался хмык, да и волхв заулыбался.

– Вы люди вольные, торгуйте, обустраивайте себе подворье, – просто ответил Владимир.

– Дозволь, княже, тебе дары наши преподнести, – и Димитр повернулся к Далену, который вложил в его руки шкатулку.

Тут же перед Димитром вырос служка, который бережно взял шкатулку и, распахнув, преподнёс ее Владимиру, тот лишь махнул рукой в сторону.

– А шкатулочка-то наша, новгородская, наши мастера ее делали, видел ее недавно на торгу, – со смешком произнес до этого молчавший сосед Добрыни.

– Все так, лепо она выполнена, – согласился Димитр.

Теперь Димитр повернулся ко мне, и я подал ему клинок, завернутый в шелк, перед этим развернув его, дабы все видели меч.

Служка был тут как тут и, забрав клинок, передал его Владимиру.

Тот же соскочил с кресла и прикоснулся к мечу, а после и вовсе взял в руки и немного вынул из ножен, дабы оценить лезвие.

– Хорош клинок, хорош, и что же его за мастер сотворил, и где ты его купил? – бросил быстрый взгляд Владимир на Димитра и вновь вернулся к разглядыванию меча.

– То мне неведомо, – виновато произнес мой товарищ.

– Это как же, купец не помнит, где такое оружие купил? – с сомнением произнес Добрыня, подходя к Владимиру и разглядывая меч.

– Димитр не ведает, оттого что этот меч не покупали. Он лично мной в бою добыт с персами, он принадлежал их воеводе, – уже пришлось мне вмешаться.

– Это где же ты с персами ратился, да еще и с их воеводой? – произнес задумчиво Добрыня, уже по-другому смотря на меня.

– В дружине я был у ромейского воеводы, что границу берег и крепостью заведовал.

– Так ты не только торговец, но и ратный человек, – с сомнением протянул Добрыня.

– Да, три года в дружине состоял и от врага не бегал, – с достоинством произнес я.

– Интересно было бы послушать, – проговорил Владимир, укрывая меч шелком и отдавая его слуге с неохотой.

– Могу рассказать, если князь желает, – ответил я.

– Желаю, у меня сегодня пир будет, приходи к вечерне. Я тебя приглашаю, и этих можешь взять, – и он махнул рукой в сторону Димитра, Гостивита и Далена.

– Мы обязательно будем, княже, – и я склонил голову.

Тем временем Димитр повернулся к Гостивиту и, взяв бочонок, предал его служке, а тот поднес его Владимиру, который постучал по нему рукой.

– Вино из Египта, у нас более прочих его любят и ценят, – прокомментировал Димитр.

– Все тогда, идите, – и Владимир махнул рукой.

Мы, отвесив поясной поклон, зашагали на выход, а после и крепость покинули.

– Такой молодой, а уже князь, – задумчиво протянул Гостивит.

– Это верно, братец, а мы ведь в его годы даже испытание на мужа не прошли, а он как себя достойно вел, – согласился Дален.

– Достойно, поднаторел, видать, – медленно проговорил я и бросил на Димитра недовольный взгляд.

Он остановился и, глядя мне прямо в глаза, начал говорить:

– Подвел я тебя. Сам не понял, как сказал, а когда глянул на князя, так и вовсе весь занемел и слова вымолвить не смог, – в голосе Димитра слышалась горечь и раскаянье.

– Что уж теперь, все хорошо, что хорошо заканчивается. Живы пока, и будя, – немного с раздражением ответил я.

Прекрасно понимаю, что с нас и головы могли снять, в семейные дела князя все же полезли.

– Ты мог бы как-нибудь и по-другому сказать, а коли захотел бы князь, сам и спросил бы, – после моих слов Димитр развел руками и уставился в землю.

Я лишь хлопнул его по плечу.

– Меня теперь больше приглашение на пир смущает, кабы какой каверзы не учинили нам, – задумчиво проговорил я.

– Так, может, не ходить? Уйдем из Новгорода, а после и забудется, – предложил Дален.

Я же начал думать над словами друга. Уйти немудрено, а потом-то как быть? Если Владимир, как было и в моей истории, станет великим князем, тогда земли под его рукой, возможно, будут закрыты для меня и для торговли, и для дружбы. Можно, конечно, будет потом ходить, ну а вдруг вспомнит или кто донесет, да и приволокут к нему под светлые очи. А он всепрощением не страдает, да и планы тогда надо будет спешно менять, чего не хотелось бы.

– Не пойдешь на пир, плохо может быть. А пойдешь – еще хуже может выйти, – медленно проговорил я.

– Значит, тогда точно идти надо, – воинственно проговорил Гостивит. – А мы, коли что случится, будем рядом, да, Дален? – и он посмотрел на брата.

Дален глянул на брата и на меня, а после кивнул и поправил нож на поясе.

– Значит, тогда идем, братцы, и пусть будет то, что будет. Мы от опасности не бегаем, – и я заливисто рассмеялся. Вспомнил наш первый бой против гоблинов, как же это уже давно было.

– Ага. А то, – раздалось от друзей, и даже Димитр кивнул.

Мы направились к ладье, на которой было семеро моих людей, включая Керона. Троих я забрал с нами, четверых оставил охранять ладью, к тому же надо подготовиться, вдруг действительно надо будет бежать, пусть отдохнут пока.

Вернувшись в корчму, мы устремились перекусить, да и запить стресс не мешало.

По-быстрому расправившись с едой, я направился искать Филиппа. Он с несколькими людьми сидел возле нашего дома и резался в кости.

– Филипп, – окликнул я его.

– Яромир, вы уже вернулись, как все прошло? – заинтересованно спросил он.

– Могло и лучше, мы к князю по вечерне приглашены на пир.

– Это же хорошо, – и увидев, как я скривился, уточнил, – ведь хорошо?

– Честно, не знаю, по-разному повернуться может, да и свербит у меня, – признался я.

– О, воинское предчувствие, просто так от него не стоит отмахиваться, – серьезно проговорил он.

– Вот и я так думаю, так что, когда мы двинем к князю, собирай людей тихонько, и двигайте к ладье. Будьте готовы, возможно, придется бежать из города, – решил подготовить я себе тропинку к отступлению. Лучше перебздеть, чем недобздеть.

– Может выйти, что ничего такого и не пригодится, но пусть будет.

– Все сделаю, – кивнул он.

Я знал, что действительно сделает, и, если придётся, все на ладье ночевать будут.

– Люта и его семью отмыли и накормили, в отдельную комнату уложили, тебя дожидаются, а возле двери я Пана поставил караулить, – сообщил мне о них.

Я просто кивнул, а утренняя встреча с воришкой у меня напрочь вылетела из головы, но надо разбираться.

Войдя к ним в комнату, я увидел спящего старика. Оглядывая его, я не понимал, как в нем еще жизнь теплится, одна кожа да кости. Да и возраст уже почтенный.