Текст книги "Никто не уйдет"

Рэд даже не стал пытаться вытащить АПС из кобуры, в который раз уже за сегодня оценив способности Нунана. Но тот лишь покачал головой, пряча свой пистолет обратно в рукав.

– Военные и после трансформации остаются военными, это не вытравить никакими метаморфозами, – пояснил он. – Только вот после серьезных повреждений норовят возместить утраченное мясо, выгрызая его у живых и залепляя свои раны чужой, еще теплой плотью. Представь себе, прирастает она почти мгновенно. Но это все частности. Иди, Рыжий, иди за своими. Ты все-таки счастливый парень, сталкер. Тебе хоть есть, кого беречь и за кем идти.

Рэдрик кивнул и, повернувшись, пошел следом за тремя жутковатыми фигурами, бредущими по коридору. Причем было понятно – это не бесцельное шатание безумных созданий, изуродованных Зоной. Они шли все в одном направлении, туда, откуда примчался Шухарт. К вестибюлю Института и выходу из главного корпуса, туда, где сейчас суетились военные. И Рэд, как и обещал, не препятствовал им, лишь шагал следом, ощущая спиной взгляд Нунана, полный какой-то собачьей тоски. Плохой симптом. В таком состоянии мужик способен, например, выстрелить в спину тому, кто только что набил ему морду. Дику это раз плюнуть, полномочия позволяют, даже, может, благодарность объявят за ликвидацию опасного сталкера. Но Шухарт шел, не оборачиваясь. Сейчас его заботило другое… Зачем его родные идут на верную смерть? Он, конечно, пообещал, но при этом надеялся, что те пойдут в другую сторону, к выходу из второго корпуса, где сейчас пройти наверняка проще. Но давши слово – держись, и Рэдрик шел, готовый перегрызть горло любому, кто встанет на пути у его семьи…

Глава 6
Вторжение

Не о чем тут было говорить и не хотелось об этом думать, но его вдруг ударила жуткая мысль: это вторжение. Не пикник на обочине, не призыв к контакту – вторжение.

Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине»

На обширном институтском дворе, сейчас больше напоминавшем плац, экстренно готовились к битве. Тот, кто видел однажды, как разворачивается для защитного маневра воинское подразделение, возможно, глубокомысленно почесал бы в затылке и искренне посочувствовал гвардейцам. На ровной, добросовестно заасфальтированной площадке укрыться было решительно негде, разве что за четырьмя танками. Но гвардейцев было много, а танков – мало. Поэтому люди с автоматическими винтовками просто ложились на живот, положив перед собой собственные рюкзаки в качестве очень ненадежного бруствера – скорее, не для защиты, а как упор для М16.

– Я тихо фигею с них, – негромко произнес Эдвард, на мгновение остановившись возле окна и глянув вниз. – Кто ж их учил-то? И кто ими командует? На открытой местности улечься в цепь… Аттракцион «почувствуй себя мишенью в тире».

– А чего им еще делать? – пожал плечами Цмыг. – Дали команду «держать позицию», вот они и держат как умеют. Не забывай: сзади них, сразу за Институтом, целый полк морпехов. Национальная гвардия, это, конечно, круто, нашивки там и все такое. Но профи всегда ценнее гражданских, которые прошли ускоренные курсы начальной военной подготовки.

– Понятно, – кивнул Эдвард. – Тест на вшивость. Размажут их пришельцы по плацу, морпехи сделают выводы. Попрыгают в свои «Кадиллак скауты» и победоносно отступят.

– Типа того, – кивнул Цмыг. – Мы как, дальше ищем, или…

Договорить он не успел.

Над старым заводом внезапно разлилось сияние, во много раз более интенсивное, чем до этого. Синий прозрачный купол вознесся чуть ли не до серого неба, и отразился в нем, подсветив низкие грозовые тучи.

Несколько мгновений сталкеры завороженно смотрели на невиданную картину…

А потом над полуразвалившимся заводским забором появились «акулы».

Другое название просто не пришло в голову, уж больно похожи были эти шесть больших закрытых турбоплатформ на хищных рыб, неторопливо плывущих в десяти футах над землей. И странное сооружение на верхней их части очень напоминало знаменитый плавник – вестник смерти для одиноких пловцов…

– Катера сопровождения, – негромко произнес Эдвард. – За которыми по идее должно следовать что-то намного большее и серьезное…

Он не ошибся.

«Большее и серьезное» начало формироваться прямо внутри огромного синего купола, возникшего над заводом. Медленно так, не спеша. Сначала что-то невнятное появилось, типа некоего уплотнения, постепенно сформировавшегося в острый нос, смахивающий на хищное рыло гигантского боевого корабля…

А «акулы» ползли вперед, и угрожающе шевелились «плавники» на их верхних палубах, и горела под плоскими днищами огромных турбоплатформ серая трава Зоны, и корчились аномалии, полыхая синим светом, когда над ними проплывали невиданные летательные аппараты.

– Что это? – потерянно проговорил Цмыг, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Вторжение, – спокойно, как-то даже буднично произнес Эдвард. И от его спокойного голоса Карлику стало жутко. Потому что нет ничего страшнее спокойного голоса бывалого человека, говорящего о только что начавшейся войне.

– И что нам теперь делать?

Русский ученый смерил взглядом американского сталкера и вновь повернулся к окну.

– Убивать, – сказал он. – Когда кто-то приходит в твой дом, чтобы убить тебя, ничего больше не остается, как убить убийцу.

Он уже совсем было собрался броситься к институтскому арсеналу – небольшому помещению с довольно скудным набором оружия, которое все-таки лучше, чем ничего, но остановился. Потому что там, за окном, происходило странное.

Через цепь гвардейцев, рассредоточившихся на институтском дворе, мимо танков шли четверо. Три странных существа, которых ученый видел в окне Института, и человек с пистолетом в руке, опущенной книзу. И, судя по его огненно-грязным, спутанным волосам, было вполне понятно, кто это.

– По ходу, Шухарт нашел свою семью, – сказал Цмыг. – Ну, что ж, все счастливы, значит нам можно сваливать.

– Ага, – безразлично отозвался Эдвард. – Но только всем вместе. А ты, если хочешь, можешь попробовать свалить в индивидуальном порядке.

Цмыг скользнул взглядом по кораблям пришельцев, по танкам, стоящим на плацу словно спичечные коробки, которые вот-вот заполыхают, подожженные шаловливой детской рукой, и мотнул головой.

– Да я это… Я что? Я ж как все…

– Ну, если «как все», то давай за мной, – произнес ученый, резко разворачиваясь и бросаясь в короткий боковой коридор, оканчивающийся дверью с надписью над ней «Лаборатория артефактов»…

Дверь была мощной с виду, вроде даже как стальной, но слетела от одного удара бронированным ботинком в замок. Стальные штыри, вделанные в хлипкий бетонный косяк, разворотили его, и дверь просто рухнула на пол вместе с рамой, словно костяшка домино, сбитая щелчком ногтя.

– Вот таким образом, – сказал Эдвард Цмыгу, слегка обалдевшему от такого поворота. И пояснил: – Дилетанты ставили, к арматуре надо косяк приваривать. Вот у нас в России порой двери в квартиры ставят – направленный взрыв не всегда берет.

Проговаривая все это, ученый шел прямо через облако бетонной пыли, мимо шкафов с бронированными стеклами, за которыми мерцало множество артефактов. Какие-то в колбах и склянках с растворами, а некоторые прямо так, на полках лежали, дожидаясь своей очереди лечь в рефрактомер или в еще какой-нибудь хитрый прибор, коих внутри громадной лаборатории было множество.

Но русского ученого интересовал строго определенный предмет. Один из самых ценных в Институте, который хранился под толстым колпаком из многослойного бронестекла на особой металлической подставке с вделанной в нее бронзовой табличкой «Магнитная ловушка имени Кирилла Панова».

– Она нам и нужна, – удовлетворенно произнес Эдвард, нанося по колпаку мощнейший удар ногой, многократно усиленный приводами костюма.

Но стеклоброня, защищающая уникальную «магнитную ловушку», в просторечии именуемую сталкерами «полной пустышкой», на удар не отреагировала никак. Как стояла, так и осталась стоять, а вот ученого отдачей назад отбросило неслабо. Как на ногах он устоял, извернувшись в воздухе, словно кошка – загадка. После чего выдал серию слов на русском языке, для Цмыга непонятных. Но по интонации было ясно, что колпак и знаменитая «пустышка» только что были изощренно обложены отборными матюгами.

– Не так надо, – сказал Карлик, отодвигая русского ученого и делая шаг к колпаку. – Сверху надо бить, по маковке, где схождение слоев бронестекла. Там у него слабая точка.

И долбанул кулачищем сверху вниз, с одновременным приседом и утробным хеканьем, будто молотом по наковальне приложил.

Эффект превзошел все ожидания. Бронестекло мгновенно покрылось сеткой белых трещин, за которыми скрылись контуры «пустышки», лишь синее сияние пробивалось наружу через частую паутину.

– Вот таким образом, – удовлетворенно выдохнул Цмыг. После чего аккуратно ввел пальцы в небольшой пролом, образовавшийся на вершине колпака, и, поднапрягшись, разодрал его на два лоскута – после мощного удара защита «пустышки» больше напоминала по структуре не стекло, а плотную ткань.

– Один-один, – кивнул Эдвард. – А теперь, лаборант, хватай магнитную ловушку – и бегом за мной.

– Это запросто, – усмехнулся Карлик, легко снимая с подставки тяжеленный артефакт.

* * *

Шухарт шел за своими, держа пистолет на весу в расслабленной руке. Тем не менее, он был готов выстрелить в любого, кто попытается заступить дорогу самым близким для него… людям?

Нет, конечно, они были уже не люди, это Рэдрик осознавал абсолютно четко. Но, в то же время – какая разница? Гута, Мартышка, отец… Кем бы они не стали, для него, Рэда, они всегда останутся самыми близкими существами, дороже которых нет никого на свете. И плевать, что там думают высоколобые ученые, гвардейцы, провожающие их удивленными глазами, плевать, что там думает себе весь окружающий мир по поводу его семьи. Эта семья – его, Шухарта, это его жена, дочь и отец, неважно, живой, умерший, или воскресший. Неважно, как они изменились, плевать, что они не узнаю́т его больше. Главное, что он узнает их всегда, в любом обличье, и порвет глотку любому, кто попытается их обидеть.

И он шел за ними, мимо танков, пропахших дизельным топливом и разогретым металлом, мимо гвардейцев, на лицах которых застыл животный страх, задавленный собственной волей и командирским приказом, что все вместе принято называть решительностью. Он шел к границе Зоны, к которой со стороны завода медленно приближались шесть больших турбоаппаратов. А еще из синего зарева, почти достигшего неба, вылезало что-то величественно-жуткое, и откуда-то уже ясно было, что когда эта огромная хреновина полностью вползет в наш мир, то ни танки Квотерблада, ни даже ядерные бомбы всего мира ни черта не смогут с ней сделать. Потому что если мы со свалками этих пришельцев до сих пор не разобрались, ничего понять не смогли, в их отходах копаясь, то военная мощь чуждой цивилизации, превосходящей нас по развитию многократно, просто зачистит этот мир, истребит в ноль дерзких клопов, посмевших куснуть представителей высшей расы.

Но Рэду было плевать на все это. Если суждено им всем умереть, он умрет вместе со своей семьей, и это единственно верное и правильное решение для настоящего мужчины. Не можешь защитить своих – значит, сдохни, потому что если даже спасешься, все равно не сможешь жить с таким грузом в душе, и рано или поздно сам вышибешь пулей из своей головы тяжелые мысли вместе с мозгами. Это Шухарт про себя знал совершенно точно…

Любому жителю Хармонта известно, насколько опасна Зона, начинающаяся сразу за институтским двором. Но родные Шухарта шли вперед, без детекторов и промеров огибая старые, габаритные аномалии, как обычный человек обходит по краю большие лужи после дождя. А малые просто нехотя отползали в стороны с их пути, становясь на некоторое время видимыми, похожими на куски студня или на медуз, потревоженных во время штиля.

«Ничего удивительного, – думал Рэд, следуя за своими. – Они просто уже стали частью Зоны, а ты прошел этот путь лишь наполовину. Ты уже чувствуешь аномалии и артефакты, как волк, по запаху находящий капканы и добычу. Еще немного, и ты тоже превратишься в ходячий кусок Зоны с глазами цвета “ведьмина студня”. Может, оно и к лучшему, может, тогда я смогу быть ближе к моей семье… Но нет, вряд ли. Еще пара минут, и боевые машины пришельцев размажут нас как муравьев, раскатают в мясную пленку отряд Квотерблада, а потом примутся за Хармонт и за весь остальной грёбаный мир…»

Расстояние между «акулами» и родными Рэдрика неумолимо сокращалось. Уже видны были тупорылые отростки на «мордах» боевых турбоплатформ, направленные на беззащитные фигурки, бредущие навстречу гибели.

«“Смерть-лампы”, – равнодушно подумал Шухарт. – Калибр раз в десять побольше, чем у “пистолетов”, которые мы подобрали в седьмом корпусе. Ну и плевать. По крайней мере все будет быстро…»

Но тут случилось неожиданное.

Гута, Мартышка и отец Рэдрика остановились и одновременно подняли руки, выставив безоружные ладони навстречу «акулам», словно пытаясь остановить неумолимое движение боевых машин пришельцев. И в этот момент Шухарт услышал длинный, тоскливый скрип, от которого лоб сталкера мгновенно покрылся испариной, а под бронекостюмом по спине потекли капли пота. Он узнал этот громкий, пронзительный скрип. Он слышал его уже однажды ночью, когда, сидя на своей постели и повернувшись лицом к распахнутому окну, вот так же жутко кричала Мартышка, а с другого конца дома вторил ей отец, так же длинно и скрипуче, только еще с каким-то клокотанием.

Сейчас же кричали все трое, преградив дорогу тем, кто лез из Зоны, заслоняя своими хрупкими телами людей, готовящихся к битве на институтском дворе. И сейчас Рэд непостижимым образом понимал своих, потому что это были не просто звуки, страшные для непривычного человеческого уха, а вполне осмысленные слова на языке, которого нет, и быть не могло на этой планете.

«Убирайтесь! Вас не звали сюда! Здесь вы найдете только боль и смерть! Уходите туда, откуда пришли, и не возвращайтесь!»

Рэд остановился в трех футах от самых дорогих для него существ на Земле. По щекам сталкера катились слезы. Зона изменила близких ему людей до неузнаваемости, но они все равно продолжали оставаться людьми, готовыми пожертвовать собой ради других – тех, кто никогда не примет их такими, какие они есть, тех, кто привык ставить ниже себя любое существо, не похожее на человека…

Казалось, ничто не может остановить армаду, надвигающуюся на Хармонт из иномирья, но неожиданно «акулы» одновременно, словно по команде, замерли, зависнув над землей. Огромному кораблю, продолжающему выползать из синего марева, остановиться было сложнее, но и он замедлил движение, а потом и вовсе завис в воздухе – треть, а, может, четверть, снаружи, остальное – там, по ту сторону границы миров.

Внезапно в воздухе раздался ответный скрип, несущийся, казалось, со всех сторон. От этого ужасающего звука, казалось, проникающего в мозг отовсюду, хотелось скорчиться на земле в позе эмбриона, зажать уши, зажмуриться… И, желательно, умереть, лишь бы не слышать этого скрипа, от которого нервы, казалось, сейчас начнут лопаться, словно старые струны на изношенной гитаре.

«Отойдите с дороги, измененные! Черви провинились – черви должны быть наказаны. Отойдите, или будете уничтожены!»

Они не шутили. Тени от их коротких пушек вздрогнули – и начали удлиняться, ползти по земле, и медленно, неуверенно рассыпа́лась в пыль серая трава на их пути, и улитка на склоне небольшого пригорка испарилась, лишь крохотное полупрозрачное облачко повисло над тем местом, где она только что ползла.

И тогда Рэд прыгнул вперед, раскинув руки, словно желая обнять разом тех, кто был ему дороже жизни…

Три существа, стоявшие спиной к нему, показались сталкеру легкими, как пушинки. Словно Зона высосала из них все – и плоть, и душу, оставив лишь измененную оболочку. Поэтому Шухарту оказалось совсем несложно сбить их с ног и навалиться сверху, стараясь прикрыть всех их разом от того, что должно было сейчас произойти.

И ожидаемое свершилось, словно люди только и ждали сигнала сталкера, более чем красноречивого.

Танковые пушки рявкнули разом. Вокруг «акул» мгновенно образовались мерцающие силовые поля. Но снаряды с сердечниками из обедненного урана легко прошили и полупрозрачные поля, и броню «акул».

Взрывы прогремели внутри трех турбоплатформ. При этом урановые сердечники мгновенно разрушились, превратившись в облака ядовитой пыли. На человека такая пыль действует отсроченно, отравление обедненным ураном сказывается лишь через несколько лет. Но для пришельцев контакт с токсичной пылью оказался смертельным.

Подбитые «акулы» грохнулись на землю. Внутри них корчились, умирая, странные существа, похожие на гигантских морских звезд. Одна из «акул» взорвалась, выплеснув из своего чрева сноп синего света и множество мелких осколков. Один из них, летя по касательной, сильно ударил Рэда по плечу, но сталкер лишь плотнее прижал к земле хрупкие, невесомые тела.

– Потерпите, – неистово шептал он. – Понимаю, что тяжело, но потерпите. Скоро все это кончится…

Шухарт понимал, что обманывает и их, и себя, но сейчас ему надо было что-то говорить. Потому что молчать во время боя невозможно. Или орать надо до боли в челюстях, материться на чем свет стоит, идя в атаку или отбивая чужую. Или вот так шептать, без остановок, с короткими вдохами, успокаивая тех, кого закрываешь собственным телом от ужасов войны…

Между тем тени под оставшимися «акулами» продолжали расти все быстрее… Вот они достигли бордюра, отделяющего институтский двор от Зоны. Серый бетон тут же рассыпался в пыль, а тени продолжали удлиняться, словно невидимыми отбойниками кроша асфальт двора, выбивая в нем три широкие черные канавы. Коротко, удивленно вскрикнул гвардеец, увидев, как осыпается вниз ствол его винтовки. Но крик тут же прервался – человека накрыл луч «смерть-лампы», и от рядового, находящегося в положении лежа, остался лишь желтоватый силуэт цвета высохшей кожи с вкраплениями зеленой пыли.

А потом один из лучей коснулся ближайшего танка. Водитель «Абрамса» запоздало сдал назад, но рев мотора захлебнулся, как и крик человека за мгновение до этого. Со стороны это выглядело гротескно – мощная боевая машина рассыпалась на глазах, словно была слеплена из мелкого речного песка. Сначала орудие, сильно выдающееся вперед, потом лобовая бронеплита вместе с обоими траками, потом башня… Все это вместе длилось одно мгновение, и вот уже лишь серую пыль гоняет ветер на том месте, где только что стояла мощная боевая машина…

Второй танк смертоносный луч задел лишь краем. «Абрамс», лишившийся левой гусеницы, крутанулся на месте – видать, водитель еще не осознал происходящего и подставил наводчика, тщетно пытающегося поймать в прицел одну из «акул». При этом туго пришлось не только наводчику. Неуправляемый танк размазал по асфальту двоих гвардейцев, снес пулеметное гнездо и замер на месте, задрав кверху ствол пушки. Беспомощно взвыл двигатель, но заклинившая башня не желала поворачиваться ни под каким видом. Откинув люк, наводчик попытался выбраться из бесполезной стальной коробки, но не успел: «акула» повела куцым стволом своего орудия, и покалеченный танк рассыпался в пыль вместе с экипажем.

Третьему «Абрамсу» удалось выстрелить во второй раз, прежде чем невидимый луч начисто срезал ему башню. При этом выстрел не пропал даром – еще одна турбоплатформа лопнула прямо в воздухе, словно воздушный шар, наполненный синим коллоидным газом.

И лишь четвертый танк неизвестной модели стоял на своем месте цел и невредим. Его пушка плюнула огнем, и предпоследняя «акула» вздрогнула, клюнула носом, и прямо в воздухе развалилась на части. Правда, перед этим ее серый луч успел мазнуть по странному танку, но никакого видимого эффекта от этого не случилось. Лишь в трех футах впереди боевой машины заискрил, заполыхал сине-серым воздух, будто в этом месте была установлена прозрачная панель с рекламой бенгальских огней.

Красивый спецэффект произвел впечатление на экипаж последней «акулы». Платформа быстро развернулась прямо на месте и рванула назад, к заводу. Но уйти ей не удалось – второй снаряд угодил прямо в корму удирающей «акуле», превратив ее на мгновение в синий шар чистой энергии. А потом на землю посыпались искореженные обломки.

В это время из вестибюля Института выскочили трое сталкеров. Не найдя родных Шухарта, Снайпер спустился вниз, где и встретил Эдварда с Цмыгом, пыхтящим и отдувающимся под весом большой «полной пустышки».

– Молодец ваш полковник, догадался включить защиту артефактами, – хмыкнул Снайпер, заставший момент отражения танком удара крупнокалиберной «смерть-лампы».

– Не понял, о чем ты? – буркнул Эдвард.

– Это наш танк, российский, – пояснил Снайпер. – Не знаю, как он попал в Америку, но это экспериментальный Т-010, созданный специально для Зоны.

– Слышал о таком, – кивнул ученый на бегу. – Рассказывали, что в нашей Зоне какие-то психи на такой машине ушли от группировки Всадников и заодно одним выстрелом сожгли пару легких танков, решивших идти на перехват.[9]9
  Об этом событии можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон Снайпера» литературной серии «S.T.A.L.K.E.R.»


[Закрыть]

Снайпер загадочно усмехнулся, но ничего не сказал – на бегу все-таки лучше не трепаться, а беречь дыхание. К тому же огромный корабль пришельцев вылез из портала почти наполовину. Уже можно было различить длинные орудия, торчащие из него во все стороны, словно иглы ежа. Не корабль, а машина для уничтожения. Странно, что он еще не распылил в труху Институт и его защитников. Хотя, может, до полного выхода в чужой мир стрелять лучами смерти не рекомендовалось? Или же команда гигантского корабля просто не воспринимала всерьез людскую возню – нам тоже по большому счету плевать на муравьев и мелких насекомых, когда мы идем по лесу.

Но Снайперу было достаточно одного взгляда на «полную пустышку» для того, чтобы понять план Эдварда.

Подбежав к танку сбоку, Снайпер грохнул по броне прикладом «Вала».

– Вылезайте, полковник!

Верхний люк танка немедленно открылся. Из него показалась голова Квотерблада. Глаза полковника горели азартным огнем.

– Как мы их, а? – воскликнул он.

– Они нас не хуже, – сказал Эдвард, кивнув на то, что осталось от танков и пехоты. – Минус три машины и половина гвардейцев.

– Могло быть и хуже, – слегка насупился Квотерблад.

– Будет, – кивнул Эдвард на огромный корабль, величественно выползающий из портала между мирами. – Минут через десять. Если мы не поторопимся.

– Вы о чем? – озадаченно спросил полковник. – Боюсь, броню этого крейсера танковая пушка не возьмет…

– Даже пытаться не стоит, – качнул головой Снайпер. – Заметят, что мы еще живы, и кранты нам. Но можно попытаться взять его по-другому.

– Если у вас есть план, то давайте, вываливайте, что там у вас на уме, черт вас побери! – воскликнул Квотерблад, грохнув кулаком по броне.

Снайпер с Эдвардом переглянулись.

– Значит, так, – сказал ученый. – Мы с Цмыгом сейчас выгоняем «галошу» из гаража ППС, закидываем в нее «пустышку» и мчимся к заводу, нам не привыкать. Там по ходу основной выход энергии, центр всей этой пакости. Ты, Снайпер, давай в танк. Выгоняй пинками их наводчика, хоть он и молодец, и садись сам за орудие. Нам нужен будет только один выстрел, и на промах мы не имеем права, потому что второго шанса нам не дадут. Вот только, блин, кто танк поведет… Это ни хрена не учения сейчас будут, тут опытная рука нужна…

– Я поведу, – сказал Квотерблад.

Эдвард с сомнением глянул на полковника, скользнул взглядом по его вискам с проседью.

– Одно дело – командир танка, и совсем другое – простой водитель. К тому же мы задумали довольно опасное дело, и…

– Хочешь сказать, не полковничье? – хмыкнул Квотерблад. – Так вот, сынок, полковник я так… По собственному желанию, можно сказать. А в международную полицию пошел после того, как вывел свою машину с «танкового поля» после той безумной атаки. Брехня это, что все там полегли, просто шумиха в прессе никому не нужна была, и мне лично с самого верха пришел приказ заткнуться. Я один вернулся, понимаешь? Командир, наводчик и заряжающий умерли прямо в танке, оттуда потом достали их трупы. И никто так и не разобрался, отчего они умерли. А я выжил, и после этого бросил армию и пошел в полицию ООН, защищать людей от этого проклятого места.

– Вывел танк из Зоны, без защиты артефактами, – пробормотал Снайпер. – Вы точно годитесь для этого дела, полковник, уж позвольте вас так называть. Короче, за дело.

* * *

Шухарт поднял голову. Тихо… Похоже, все турбоплатформы пришельцев уничтожены, лишь по земле медленно ползет гигантская тень их корабля. Так, теперь нужно отвести своих в безопасное место. Черт его знает, где сейчас безопасно, но на земле валяться, ожидая начала апокалипсиса, точно не дело.

Он осторожно приподнялся, стараясь не задеть хрупкие тела, которым, наверно, и без этого пришлось нелегко – научный костюм, конечно, не военный, но тоже весит немало.

Все трое не шевелились. Рэд потянулся было пощупать пульс на шее Мартышки, но его рука замерла на полпути. Ткань перчатки, чувствительная к малейшим изменениям окружающей среды, вполне позволяла нащупать слабые толчки крови по сонной артерии… Но Шухарту вдруг стало страшно. Очень страшно, что он ничего не почувствует. Кто знает, может, и крови-то нет уже в этих телах, может, всё теперь в них по-другому, не так, как у людей… Двойственное чувство, разрывающее душу. С одной стороны, разум понимает, что не люди это уже… И в то же время невыносимо жутко почему-то убедиться в этом, обнаружив отсутствие пульса и тепла под шерсткой дочери. С шерсткой-то свыкся за эти годы, даже умиляться себя научил, вон у меня какая мохнатенькая растет, не такая, как все. А вот когда она меняться начала со временем, когда все незначительное, что было в ней человеческого, посыпалось с нее, как эта самая шерстка во время линьки, вот тогда и пришел страх, который сейчас дал о себе знать с новой силой.

Поэтому нет, лучше как Нунан учил. Не смотреть на них пристально, не искать глазами родные черты, а делать то, что необходимо. Они и так сделали очень много, остановили «акул» на мгновение, дали танкистам возможность поточнее прицелиться. Значит, все-таки люди они, не получилось у пришельцев сделать из них послушных марионеток. Так что сейчас нужно просто вывести их отсюда. А дальше видно будет.

– Вставайте, – тихо произнес Рэдрик. – Нужно уходить.

Никто не пошевелился. Три тела лежали на земле неподвижно, будто сломанные куклы.

Рэд закусил губу от отчаяния… и внезапно понял, что делать. Вернее, не он понял – тело отозвалось, будто лучше хозяина знало, как достучаться до тех, кто стал неотъемлемой частью Зоны.

Горло сталкера мгновенно свело спазмом, болезненным, сухим, словно железной рукой его сдавило, обернутой в наждачную бумагу. Язык безвольно провис книзу – для того, чтобы говорить на языке Зоны, он оказался не нужным. И сквозь деформированную мышцами дыхалку из легких Рэдрика вырвался жуткий, протяжный скрип.

«Вставайте! – неслись над землей слова, не принадлежащие этому миру. – Вставайте скорее, нужно идти!»

И они встали. Разом. Четкие движения механизмов. Чистый функционал. Ничего лишнего. Ничего человеческого… Впрочем, кто бы говорил. Вспомни, когда ты сам впервые осознал, что из тебя сделали машину? Там, возле карьера с Золотым Шаром? Или раньше, когда как заведенный мотался в Зону за артефактами и обратно, в Хармонт. Только за артефактами ли? Не за адреналином ли, без которого уже не жизнь, как машине без бензина? Не затем, чтоб к тайне прикоснуться, к неизведанному, еще и еще, не замечая, или стараясь не замечать, как собственная дочь перестает быть человеком?..

Рэд мотнул головой, отгоняя нахлынувшее. В горле дерануло, будто когтями кто прошелся изнутри, сведенные спазмом мышцы заныли, словно перетянутые струны.

«Идите за мной», – проскрипел на чужом языке Шухарт. Потом повернулся и пошел, точно зная, что его семья идет следом за ним. Он это просто чувствовал, и все тут. Так же, как чувствовал Зону. Впрочем, оно и неудивительно, когда твои близкие стали ее частью…

Впереди была невидимая граница Зоны, как раз там, где начинался асфальт институтского двора. Граница, через которую не мог перелететь «жгучий пух», гонимый ветром, но которую свободно преодолевали снаряды и лучи «смерть-ламп». А еще Рэд видел аномалии – раздавленные взрывными волнами, рассеченные лучами смерти, похожие на мертвых медуз, выброшенных штормом на берег. Смертельно опасные порождения Зоны… Мертвые… Оказывается, и их можно убить, так же, как и любое другое живое существо. Удивительно, но сейчас Шухарт чувствовал странную жалость к этим полупрозрачным останкам, смертельно опасным, но сейчас просто мертвым, таким же, как погибшие пришельцы и люди, рассыпавшиеся в пыль от столь ожидаемого контакта с представителями другой цивилизации. Как всегда, ученые ошиблись. Со времен покорения Америки любой контакт с другой культурой несет смерть одной из них. И, похоже, недалек тот час, когда американцы почувствуют на своей шкуре, что значит быть индейцем с луком и стрелами против колонизатора в кирасе, вооруженного огнестрельным оружием. Достаточно просто задрать голову кверху…

Между тем корабль пришельцев вылез из портала более чем на две трети. Еще немного, и эта махина полностью станет частью этого мира – и примется разрушать этот мир, как люди сжигают помойки, ставшие опасными из-за расплодившихся крыс.

И люди это прекрасно понимали…

Со стороны гор к кораблю неслись истребители. Пара «Рапторов» в сопровождении звена поддержки из четырех F-15. Дело серьезное, если ВВС решило задействовать боевые самолеты пятого поколения, каждый из которых стоит в буквальном смысле на вес золота.

Ракеты «воздух-воздух» отделились от истребителей еще на подлете. Шесть красивых, тонких нитей с едва заметными иглами на конце, которые, возможно, нарисовало воображение – вряд ли человеческий глаз способен рассмотреть столь детально снаряд, несущийся к цели с бешеной скоростью. Рэдрик даже остановился на мгновение, посмотреть, что будет. Если атака увенчается успехом, и корабль пришельцев рухнет на землю, то беги, не беги, все равно конец всем – и ему, и его близким, и тем, кто суетится на институтском дворе, и самому Институту. Гигантская махина похоронит под собой половину Хармонта, но победа однозначно стоит того. Хотя вряд ли есть хоть один шанс уничтожить это порождение иной цивилизации, многократно превосходящей нашу… Но даже если шансы равны нулю, все равно людям свойственно думать про это маловероятное «если». И в связи с ним посылать в атаку самолеты… либо стоять, задрав голову, и смотреть, что из этого получится.