Текст книги "Кризис Запада – восход России"

Глава II
БИТВА ЗА ПРОШЛОЕ

Пространственное мышление Запада породило понятие «геополитика». Сутью противостояния последних лет стала «хронополитика». В свое время историк Игорь Можейко (он же писатель Кир Булычев) встретил надвигающееся 50-летие Великого Октября историко-фантастической пьесой (она была опубликована еще в СССР после 1989 года, а в 1992 году даже показана по телевидению). В этой пьесе торжественная инсценировка октябрьских событий в Ленинграде 1967 года выходила из-под контроля обкома, группа местных интеллигентов (работников Эрмитажа) неожиданно успешно защищала Зимний дворец от комсомольцев, переодетых в матросские бушлаты, а актер Ленконцерта, переодетый Керенским, приказывал советским летчикам бомбить Кремль (летчики приказу вдруг подчинялись). Как хороший историк, автор почувствовал чутьем фантаста (тоже хорошего), до какой степени неустойчивыми к малым возмущениям будущего оказываются итоги прошлого. Стоит произойти переоценке ценностей, стоит измениться карте сегодняшнего дня, как вслед за ней рушатся концепции и версии, еще совсем недавно охватывавшие мощным каркасом «логики истории» такие понятные и устремленные к единой цели столетия. И вот уже следуют растерянные констатации: «мятеж не может кончиться удачей»… «назвал историка пророком, предсказывающим назад»…

Обратная сила

50-летие народной революции в Венгрии (она же – до 1980-х годов – антинародная контрреволюция) прошло в 2006 году по пророческому сценарию Мо-жейко-Булычева (с точностью до замены красных на белых и наоборот). Все помчались в диком танце, и уже не разберешь, кем был, например, Имре Надь – вождем народной революции против советского тоталитаризма (общепринятая международная и венгерская версия 1989–2006 годов), лидером инспирированной Западом и НАТО контрреволюции (официальная советская и венгерская версия 1956–1989 годов), сексотом НКВД по кличке Володя – доносчиком, погубившим десятки коминтер-новцев в Москве в 1937 году (документированная, но не признанная «в реале» версия последнего шефа КГБ Крючкова), или, наконец, рядовым красным стрелком в интернациональной команде в подвале Ипатьевского дома в июле 1918 года (домыслы любителей переложить на инородцев ответственность за убийство русского царя).

Сутью противостояния последних лет стала «хронополитика»

А между тем венгерская революция – событие действительно судьбоносное, предопределившее не только судьбу Венгрии, но и судьбу геополитического противостояния второй половины XX века в целом. В течение нескольких бурных месяцев второй половины 1956 года небольшая восточноевропейская страна была «точкой ветвления» этой судьбы, и все возможности будущего сходились в ней одновременно.

Венгерские события 1956 года могли породить несколько вариантов будущего. Они их и породили. В «будущем Юрия Андропова» (совпосла в Будапеште в 1956 году, фактически оказавшегося координатором решений московского политбюро) эти события стали прививкой от слабости, от любых попыток выхода за рамки традиционного социализма, убедительным доказательством того, что идеологическая оттепель только начинается дружелюбно и интеллигентно, но обязательно перерастает в пожар (с массовыми убийствами коммунистов, с мощной активностью западных спецслужб, с немедленной сменой внешнеполитической ориентации). В «будущем Андропова» эти события предопределили идеологический догматизм, зашоренную и трусливую интеллигентофобию, неспособность к умной самозащите власти, а в результате – самоубийственную нереформируемость режима и государственно-политической системы.

…массовая истерия разрушительна и самоубийственна для любого революционного проекта

В «будущем Яноша Кадара» (вышедшего – после пыток и пожизненного приговора – из тюрьмы лидера внутрипартийной антисталинистской оппозиции, буквально в последний день успевшего дистанцироваться от переметнувшегося в антисоветский лагерь Надя) эти события стали первым этапом циничной, хитрой, прагматичной и при этом самодостаточной жизни «самого веселого барака в социалистическом лагере» – страны, в которой все основные требования 1956 года (кроме перехода под контроль НАТО) оказались тихой сапой реализованы под носом СССР. В «будущем Кадара» реализация требований революции 1956 года была обеспечена прочной властью однопартийного режима, а также политическим покровительством и неограниченной матпомощью СССР. В «будущем Кадара» демонтаж социализма в конце 1980-х оказался наиболее спокойным, самым мирным и неистерическим во всей Восточной Европе. В «будущем Кадара» октябрьские события 1956 года стали убедительным доказательством двух политических теорем: 1) массовая истерия разрушительна и самоубийственна для любого революционного проекта и 2) жесткое подавление истерии собственными силами – единственный способ этот проект реализовать.

Осенью 2006 года в Венгрии прорезалось еще одно будущее – «будущее Имре Надя». Мадьяр, сдавшийся в плен русским в 1917 году и ставший вскоре членом партии большевиков, агент НКВД с 1933 года, креатура Берии и Маленкова в венгерском руководстве с 1953 года, Надь – эта трагикомическая (га-шековско-шекспировская) версия Ивана Мазепы – в полной мере реализовал свой потенциал только посмертно, в дни юбилея революции, разом опрокинув ее смысл и превратив из демократического народного восстания за свободу в манипулируемый истерический хулиганский погром. Но вот в чем главный парадокс «будущего Надя»: если бы через 50 лет после кровавых событий 1956 года, через 30 лет осторожного и «вегетарианского» кадаровского социализма, через 16 лет после самой бархатной из всех антикоммунистических «революций» все закончилось бы уличными беспорядками, насильственным свержением «экс-коммунистов» и эскалацией ненависти, это будущее получило бы обратную силу. И «венгерская революция 1956 года» опять превратилась бы в кровавую вакханалию, массовую социальную истерию, инспирированную из-за рубежа и поддержанную неадекватными массами…

Теорема Оруэлла – «кто владеет прошлым, тот владеет настоящим» – легко поддается инверсии: «кто владеет настоящим, тот меняет прошлое». И речь идет вовсе не о подтасовке фактов. Речь идет обо всей череде последствий, которые оказываются порождены событиями прошлого, и о том результате, который фиксируется единственным измерительным инструментом исторической науки – общественным мнением.

…«кто владеет настоящим, тот меняет прошлое»

Чем было движение за национальное возрождение в республиках Прибалтики на пороге 1991 года? Многие демократически настроенные москвичи взахлеб рассказывали тогда о своих прибалтийских впечатлениях: надо же, никакого национализма! Одно стремление к свободе! Столь же демократически настроенные прибалтийские русские преспокойно голосовали за независимость Эстонии, Латвии и Литвы, обозначая тем самым версию совсем еще недавнего прошлого как демократической революции, направленной против коммунистической власти. Замшелые вопли коммунистических догматиков о «националистах», «агентах Запада» и «русофобах» разбивались о всеобщую уверенность в совсем другой реальности. Однако будущее изменилось – и тут же радикально изменилась реальность прошлого: нацистское по своему формату превращение в апатридов почти половины законных жителей Прибалтики, ураганный дрейф в сторону НАТО, мировое лидерство в антироссийской внешней политике и повседневный языковый апартеид перевернули все не только сейчас, но и в далеких 1989-1990-х. А позиция «радикальных коммунистических консерваторов», «людей вчерашнего дня», которую еще 15 лет назад было бы стыдно всерьез даже пересказывать, вдруг предстала единственной логически безупречной версией происшедшего, получающей ежедневные и все более убедительные доказательства.

Обратная сила истории была известна всегда. В конце 1930-х годов Черчилль в своем знаменитом письме к Муссолини уговаривал дуче не связываться с Гитлером и остаться в веках «великим деятелем Италии». И в этих словах был не только цинизм прожженного дипломатического лиса, но и мудрость исторического персонажа. Ничего особо циничного: остался же друг и единомышленник Муссолини фалангист Франко в истории Испании великим каудильо, основателем новой истории нации, да и дожил спокойно до 1975 года, потому что оказался соразмерным истории, а сумма проигрышей страны из-за его ошибок, преступлений и жес-токостей не перевесила – по окончательным результатам – суммы ее выигрышей. Вот и дуче, не свяжись он – из жадности и авантюризма – с маньяками-убийцами, не попри на рожон против показавшихся ему слабыми «плутократий», вполне мыслим был бы в «свободной Европе» 1960-х. Но дуче не думал о далеких 1960-х – он думал о такой близкой Абиссинии. А до 1960-х – до них еще и дожить надо! Кстати, о Троцком: это из его фразочек, про «политику ближнего прицела».

История, в отличие от политики, всегда «дальнего прицела»

История, в отличие от политики, всегда «дальнего прицела». И если она что-то знает не просто хорошо, а замечательно, отлично, так что от зубов отскакивает, так это сослагательное наклонение. История постоянно вибрирует и наносит мощнейшие, иногда катастрофические удары из сегодняшнего дня на сотни, тысячи лет назад, переводя прошлое по законам квантовой физики из неопределенного состояния в определенное. Великолепные возможности, фантастические перспективы обнуляются, грандиозный потенциал уходит в пустоту, великие народные движения превращаются в мелкую кровавую суету, а перманентная революция оказывается дешевым пиаром на крови.

Тем грандиознее становится сегодня битва за Россию – и за все столетия ее до сих пор не определившегося прошлого.

Кто правопреемник СССР?

На самом деле инициированная прибалтийскими «национал-демократами» и поддержанная другими «жертвами оккупации» – украинскими соотечественниками Хрущева и Брежнева и грузинскими компатриотами Сталина и Берии – международная кампания травли России как «полномочного правопреемника СССР», долженствующего выступать и преемником исторической вины правившего в СССР коммунистического режима, это огонь, бегущий по бикфордову шнуру в направлении бомбы, заложенной под существующий миропорядок, и прежде всего под правовую и цивили-зационную базу существования всех постсоветских государств.

Миф о России как «единственном правопреемнике» СССР – это результат циничного геополитического шулерства, в которое удалось втянуть часть мирового сообщества, столь многим обязанного добровольному согласию России на то, чтобы взять на себя колоссальную работу по минимизации катастрофических последствий распада СССР. Согласию, которое стало прежде всего жестом доброй воли и ответом на ясно выраженную просьбу того самого мирового сообщества.

Удивительным образом вопрос о «правопреемстве СССР» оказался фальсифицирован как в массовом сознании, так и в оценках и комментариях специалистов. Существует устойчивое мнение, что «правопреемником» СССР Россия названа в тексте Беловежских соглашений. Это не так.

Формально-юридической базой прекращения существования СССР стали три документа:

• соглашение о создании Содружества Независимых Государств (собственно Беловежское соглашение), подписанное Россией, Украиной и Белоруссией 8 декабря 1991 года, в котором три республики «как государства – учредители Союза ССР, подписавшие Союзный договор 1922 года», констатировали, «что Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование»;

• протокол к этому соглашению и декларация, подписанные в Алма-Ате 21 декабря 1991 года, в соответствии с которыми в состав СНГ вошли 11 «союзных республик», ставших независимыми государствами. Позднее к ним присоединилось двенадцатое государство – Грузия, а «прибалтийские республики» от участия в постсоветских интеграционных процессах отказались.

Миф о России как «единственном правопреемнике» СССР – это результат циничного геополитического шулерства

В перечисленных документах нет ни слова о «правопреемстве России».

Официально позиция стран – участниц соглашения о создании СНГ по вопросу об особой роли России была впервые сформулирована в Алма-Ате, в день подписания декларации, в тексте «решения Совета глав государств СНГ», в следующих выражениях:

«Государства – участники Содружества, ссылаясь на статью 12 Соглашения о создании Содружества Независимых Государств, исходя из намерения каждого государства выполнять обязательства по Уставу ООН и участвовать в работе этой организации в качестве полноправных членов, учитывая, что первоначальными членами ООН являлись Республика Беларусь, СССР и Украина, выражая удовлетворение тем, что Республика Беларусь и Украина продолжают участвовать в ООН в качестве суверенных независимых государств, будучи преисполнены решимости содействовать укреплению международного мира и безопасности на основе Устава ООН в интересах своих народов и всего международного сообщества, решили:

1. Государства Содружества поддерживают Россию в том, чтобы она продолжила членство СССР в ООН, включая постоянное членство в Совете Безопасности, и других международных организациях.

2. Республика Беларусь, РСФСР, Украина окажут другим государствам Содружества поддержку в решении вопросов их полноправного членства в ООН и других международных организациях».

Таким образом, выдвигалась прозрачная идея «размена»: бывшие союзные республики признают Россию государством, продолжающим членство СССР в ООН, а взамен получают содействие в признании их в качестве полноправных субъектов международного права.

Сразу же вслед за публикацией документов алма-атинского совещания факт прекращения существования СССР, впервые провозглашенный в Беловежском соглашении, вызвал волну официальных признаний со стороны всех основных мировых государств. Именно в этот момент в международную практику вошла формулировка о России как «государстве – продолжателе» (а не правопреемнике) СССР в рамках созданной в 1945 году системы мироустройства, в которой Советский Союз был одним из фундаментальных участников (постоянным членом СБ ООН), простое устранение которого могло бы пошатнуть или разрушить всю конструкцию.

…в международную практику вошла формулировка о России как «государстве – продолжателе» (а не правопреемнике) СССР

Эта формулировка была скорее идеологической, чем юридической новацией, выдвинутой с единственной целью – минимизировать международные последствия распада сверхдержавы, упростить процессы сохранения дееспособности основополагающих международных договоров, исключить возможность возникновения вооруженных конфликтов, в которых оспаривалась бы правомочность фактической ликвидации международно признанного геополитического явления под названием СССР. Выдвижение и фактическая легитимация этой формулировки (и это очевидно из содержания документов того времени) стали результатом не оформленного в явном виде консенсуса России, ООН и постсоветских республик, причем инициатором формулировки стали прежде всего государства – «западные» партнеры СССР (особо активную позицию поддержки идеи российского «продолжательства», по понятной причине, заняла «западная» Япония), остро заинтересованные в том, чтобы избежать «логики чистого листа» (на чем первоначально пытались настаивать некоторые недальновидные представители мировой дипломатии).

Реализация консенсуса выглядела следующим образом. 24 декабря 1991 года было направлено официальное Послание Президента Российской Федерации Генеральному секретарю ООН, в котором, со ссылкой на упомянутое выше решение Совета глав государств СНГ, сообщалось о продолжении членства СССР в OOH Российской Федерацией. Генеральный секретарь направил текст послания всем членам ООН и, ссылаясь на мнение юридического департамента Секретариата ООН, предложил считать, что это обращение носит уведомительный характер, констатируя реальность, и не требует формального одобрения со стороны ООН. О согласии с таким подходом сообщили все постоянные члены Совета Безопасности и другие ведущие страны. Таким образом, с 24 декабря 1991 года Российская Федерация продолжила членство СССР в ООН, включая членство в Совете Безопасности.

13 января 1992 года появилось официальное письмо МИД России «О выполнении Российской Федерацией обязательств по заключенным СССР международным договорам» на имя глав дипломатических представительств, аккредитованных в Москве, в котором сообщалось:

«Российская Федерация продолжает осуществлять права и выполнять обязательства, вытекающие из международных договоров, заключенных Союзом Советских Социалистических Республик. Соответственно Правительство Российской Федерации будет выполнять вместо Правительства Союза ССР функции депозитария по соответствующим многосторонним договорам. В этой связи Министерство просит рассматривать Российскую Федерацию в качестве Стороны всех действующих международных договоров вместо Союза ССР».

Тем самым обозначилась и еще одна важная составляющая «продолжательства» – экономическая. Россия фактически «покупала» сохранение своих позиций в ООН и собственность СССР за рубежом (здания посольств и т. д.) за признание и взятие на себя обязательств по внешним долгам Союза.

Последней крупной составляющей «продолжа-тельства» стала совокупность международных соглашений, касающихся вопросов ядерной безопасности– вопросов, которые тревожили Запад в наибольшей степени. Эти вопросы затрагивали четыре постсоветских государства – Россию, Украину, Белоруссию и Казахстан, на территории которых было расположено ядерное оружие советских Вооруженных сил. И Запад, представленный США, сделал все возможное, чтобы как можно скорее перевести весь ядерный потенциал бывшего Союза «в одни руки» – в руки России – и не допустить при этом расширения «ядерного клуба».

Россия фактически «покупала» сохранение своих позиций в ООН за признание и взятие на себя обязательств по внешним долгам Союза

Бывший министр иностранных дел Украины Анатолий Зленко не без злорадства вспоминает о той истерике, в которую впал в последние часы работы над «лиссабонским протоколом» (23 мая 1992 года) тогдашний госсекретарь Джеймс Бейкер. Попытки «незалежной Украины» выторговать особые преференции и продавить признание ядерной «собственности Украины» чуть не привели, по словам Зленко, к выходу за пределы дипломатического этикета. «Украина все время создает трудности! Она идет против международного мнения! Она блокирует важные переговоры! Мы будем принимать меры!» – так, по словам экс-министра, кричал глава внешнеполитического ведомства Америки, добиваясь соблюдения принципа сохранения всего ядерного потенциала в руках России. В конце концов, именно «лиссабонский протокол» (официально – протокол к Договору между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений от 31 июля 1991 года), который был подписан США, Россией, Украиной, Казахстаном и Белоруссией 23 мая 1992 года, употребляет термин «правопреемники СССР», и вот в каком контексте:

«Республика Беларусь, Республика Казахстан, Российская Федерация и Украина как государства – правопреемники бывшего Союза Советских Социалистических Республик в связи с Договором принимают на себя обязательства бывшего Союза Советских Социалистических Республик по Договору».

Можно, таким образом, констатировать, что за период с 21 декабря 1991 года по 23 мая 1992 года мировое сообщество согласилось с политической формулировкой о России как государстве – продолжателе СССР, четко определив формально-юридические рамки «продолжательства» четырьмя позициями (ядерный потенциал, членство в СБ ООН, собственность за рубежом, внешний долг СССР).

Кто победил СССР?

Такая формулировка была понятна, состоятельна и устраивала всех. В отличие от другой формулировки, которую также породило Беловежское соглашение, и которая вошла в решения Верховных Советов РСФСР, УССР и БССР о «денонсации Союзного договора 1922 года», и которую не раз (и вполне доказательно) пытались впоследствии оспорить политические оппоненты авторов Беловежского соглашения. Действительно, к моменту подписания Беловежских соглашений этот договор давно утратил силу: его юридически корректно заменили совершенно иные акты – Конституции СССР 1936 и 1977 годов, которые сами по себе, без ссылки на договор 1922 года, создавали юридическую и политическую основу для существования Советского Союза.

…авторы Беловежских соглашений по существу принимали декларацию о расформировании СССР

Но никаких претензий на юридическую безупречность «денонсации» и не предъявлялось. Формулировка Беловежского соглашения («констатация факта» прекращения существования СССР) – равно как и формулировка решения ООН – была направлена прежде всего на то, чтобы «обойти» юридическую мину разрушительного характера, поскольку речь шла вовсе не о текущем законотворческом процессе, а о необходимости констатации результатов революционного процесса. «Денонсируя» несуществующий документ, авторы Беловежских соглашений по существу принимали революционную политическую декларацию – декларацию о расформировании СССР, которая увенчала процесс борьбы против «советской власти».

И здесь мы сталкиваемся со вторым фатальным мифом, укоренившимся в массовом сознании за время, прошедшее после 1991 года, – мифом о «поражении СССР в холодной войне», о том, что СССР был «побежден Западом». Этот миф умышленно внедрен на всех уровнях и грубо искажает конфигурацию исторического процесса, подменяя одних его участников другими.

Несомненно, Запад активно участвовал в политических процессах на территории СССР, оказывал поддержку антикоммунистическим силам. Однако внезапный распад Союза стал для Запада шоком. Этого они не ожидали, к этому – что бы потом ни провозглашали самые отпетые кремленологи и советологи – не готовились.

…внезапный распад Союза стал для Запада шоком. Этого они не ожидали, к этому не готовились

Советский Союз стал жертвой революционного процесса, главным источником энергии которого были внутренние силы, оформившиеся на исходе 1991 года, главным образом в формате руководства РСФСР и ряда других союзных республик. Речь шла о политической борьбе против режима, в которой участниками и политическими союзниками выступали вовсе не страны Запада, а политические силы антикоммунистической направленности, действовавшие во всех «субъектах федерации» – в так называемых союзных республиках СССР. Эти силы, во-первых, относились друг к другу как к союзникам, во-вторых, действовали в режиме гражданского сопротивления, признавая формально-юридическую правомочность советской системы, в-третьих – начиная с июня 1990 года – признавали безусловное политическое лидерство «демократического» руководства РСФСР во главе с Борисом Ельциным.

Именно поэтому процессы восстановления государственной независимости прибалтийских республик были начаты Верховными Советами Литовской, Латвийской и Эстонской ССР, сформированными по результатам выборов, проведенных в рамках советской Конституции и законов союзных республик. Именно поэтому после январских событий 1991 года Витаутас Ландсбергис и Анатолийс Гор-буновс обращались за помощью, политической поддержкой и защитой прежде всего к руководству РСФСР во главе с Борисом Ельциным и общественному мнению Москвы, Ленинграда и России. Именно поэтому референдумы (а точнее, «опросы») о восстановлении независимости проводились в Латвии и Эстонии 3 марта 1991 года с участием всех граждан СССР, проживающих на этих территориях, и проводились именно как референдумы против коммунистического режима, в борьбе с которым и предлагалось объединиться «людям доброй воли» всех национальностей. Именно поэтому первыми, к кому обратился после начала путча ГКЧП Ландсбергис, стали советские военнослужащие в Прибалтике – председатель Верховного Совета Литвы заклинал их не применять силу против законных властей Прибалтики, которые выступали и выступают исключительно против режима, а вовсе не против русских, военнослужащих и всех прочих, являющихся союзниками в общем деле преодоления коммунистического прошлого.

Ключевым и тоже революционным по своей юридической природе, поскольку формально он с очень большой натяжкой соответствовал действовавшей Конституции СССР, стал Акт о государственной независимости Эстонии, Латвии и Литвы, принятый 9 сентября 1991 года Госсоветом СССР – высшим на тот момент органом власти все еще существующей страны, а по сути, инструментом реализации совместной политической воли всех участников антисоветской революции, сумевших после провала попытки контрреволюции со стороны ГКЧП прийти к власти в Советском Союзе. Только после этого – при поддержке «временного революционного руководства» СССР – было принято решение о принятии прибалтийских республик в ООН. Только этот Акт обеспечил беспрепятственность процесса международного признания и принятия прибалтийских республик в ООН и его бесконфликтный характер, став формально-юридическим основанием для обеспечения преемственности международно-правового статуса СССР применительно к Литве, Латвии и Эстонии (как для остальных «советских республик» таким основанием стало решение Совета глав государств СНГ от 21 декабря).

Вся совокупность политических и правовых действий, завершившихся в декабре 1991 года Беловежскими соглашениями и формальным прекращением существования СССР, была революцией – то есть силовым процессом изменения существовавшей ранее политической реальности. И возможность успешного (без большой крови, полностью управляемого) завершения этого процесса опиралась на совместное признание всеми его участниками – как победителями, так и побежденными – факта этой самой реальности (формула «констатации»).

…рассуждения об «оккупации Прибалтики» оставались до 1991 года идеологическим шумом, не имевшим политических последствий

А в основе этой реальности лежали и Октябрьская революция, и Союзный договор 1922 года, и провозглашение независимости прибалтийских республик в 1918 году, и их – формально законное – вступление в состав СССР в 1939 году, и участие СССР, включающего в свой состав все три прибалтийские республики, в послевоенном мироустройстве. Напомним, что рассуждения об «оккупации Прибалтики» оставались до 1991 года идеологическим шумом, не имевшим политических последствий: мир признавал и советскую границу, и право граждан Литвы, Латвии и Эстонии передвигаться по миру с советскими паспортами (в том числе в качестве официальных советских дипломатов, торгпредов, спортсменов и т. д.). Да и «борцы за свободу стран Балтии», первоначально обращавшиеся к партии и правительству СССР всего лишь с предложениями об «экономическом суверенитете», признавали советские законы и формировали свои революционные органы власти в полном соответствии с ними и в тесном союзе с политическими союзниками в России.

Альтернативой такому «революционному оппортунизму» могла быть только «революционная» (и «контрреволюционная») принципиальность. Она сполна проявилась в те же годы в Югославии, где защитники целостности СФРЮ, не желая поступаться принципами, ввели танки в Хорватию и Словению. Борцы против тоталитарного коммунизма в этих республиках тоже не могли поступиться принципами, в связи с чем – в тесном взаимодействии с «федералами» – ввергли самую благополучную и процветающую из соцстран в пучину кровавого хаоса и взаимоистребления.

…власть и общественное мнение в России осенью 1991-го поверили в добрую волю «цивилизованного мирового сообщества» и… сдались ему на милость

Государственная независимость Литвы, Латвии и Эстонии в 1991 году была бы невозможна без осознанного (хотя и не оформленного официально) союза между всеми участниками борьбы против коммунистического режима в СССР во главе с президентом РСФСР Ельциным, выражавшим позицию большинства населения России, выступавшего тогда против власти КПСС. Расформирование Союза и признание безоговорочного права Прибалтики на независимость стало результатом коллективного решения всех участников «антикоммунистического фронта», и в первую очередь – РСФСР, признавших, что только таким путем им удастся быстро и эффективно достичь поставленной цели: закрепить свою победу над союзной коммунистической номенклатурой.

Более того, если бы не позиция РСФСР, если бы не позиция Бориса Ельцина, только что (в июне 1991 года) избранного президентом республики, если бы не августовские события в Москве (исхода которых ждали с замиранием сердца и Ландсбергис, и Гамсахурдиа, поспешивший признать ГКЧП, и все прочие будущие лидеры независимых государств) – никакого «освобождения Балтии» не случилось бы.

Вопрос об оценке событий 1991 года может еще долгие десятилетия раскалывать политиков, экспертов и общественное мнение. Можно клеймить «могильщиков великой страны», можно рукоплескать «сокрушившим коммунистическую гидру». Однако есть факты, которые оспорить невозможно. Факты эти заключаются в том, что судьба «стран Балтии» – равно как и судьба всех остальных «новых независимых государств» – решалась в России. Исключительно доброй воле России все эти страны, да и мировое сообщество в целом обязаны тем, что колоссальное тектоническое потрясение, которым мог бы стать распад системообразующей, до зубов вооруженной ядерной державы, обошлось минимальными для масштаба события потерями. И произошло это исключительно потому, что власть и общественное мнение в России осенью 1991 года действовали заодно, были настроены против «союзного центра», в большинстве своем поддерживали идеологию «общечеловеческих ценностей» и в результате, не использовав сохранявшийся (и сохраненный до сих пор) силовой потенциал, поверили в добрую волю «цивилизованного мирового сообщества» и… сдались ему на милость. В одном западные мастера психологической войны в годы перестройки преуспели – раздраженные тупой коммунистической пропагандой советские люди всерьез поверили в добрую волю Запада, в то, что идеалы демократии и добрососедства возобладают, стоит лишь убрать со сцены злонамеренный и антидемократический советский режим.

Но такую наивную логику «мировое сообщество» не могло не использовать в своих целях. Очень быстро выяснилось, что борьба велась не за демократию и не против тоталитаризма, а за ликвидацию геополитической альтернативы. И если Россия – какой бы демократической она ни становилась, какую бы роль в победе над коммунизмом ни сыграла, как бы ни поддерживала и как бы ни обеспечивала максимально комфортное «освобождение» бывших республик СССР – хоть в какой-то степени продолжает СССР как геополитическую реальность и субъект международного права, значит, холодная война не закончилась и ее надо добивать. Миф о «поражении СССР» – и России как «продолжателе» (и создателе) СССР – миф о победе «демократического Запада» в холодной войне начал свое губительное действие.