Текст книги "Хит-парад в Нэшвилле"

Глава 10

Странный мир, эта мафия. Как и большинство тайных обществ, его цементировала жесткая социальная структура, где царили незыблемые законы. Поэтому обычаи и традиции были важнейшими элементами и соблюдались даже тогда, когда от них не было практической пользы. В своей собственной игре Болан решил опереться именно на эту сторону менталитета мафии. Он знал, что «тузы» превратились в угрожающую силу главным образом благодаря своему влиянию и проникновению во все ее эшелоны. Прежде они были элитой – тайным обществом внутри тайного общества – с практически неограниченной властью и авторитетом во внутренних делах Организации. В сущности, они являлись чем-то вроде гестапо времен Третьего рейха. Такая роль была создана как бы специально для Болана.

После своей третьей кампании против мафии он тайно внедрился в ряды Организации и под маской «туза» вращался в мафиозной среде, когда цель оправдывала такой риск. Однако этот маскарад нельзя было использовать до бесконечности долго. Его враги были отнюдь не дураки, хотя часто ему удавалось выставить их именно в таком свете. Болану пока еще удавалось оставаться живым не из-за презрения к врагу, а благодаря глубокому уважению к его интеллекту и хитрости. При каждом проникновении в стан противника его судьбы висела на волоске, а жизнь или смерть зависели напрямую от каждого сказанного слова, от каждого отточенного до совершенства жеста, от выражения лица и глаз, соответствующих переменчивой обстановке.

Ежесекундно Мак вел опасную игру, даже при идеальном раскладе карт. К этому надо присовокупить текущую ситуацию и тот факт, что последний удар Болана по Нью-Йорку серьезно подорвал авторитет «гестапо». В период смятения, последовавший сразу за этим разгромом, казалось абсолютно невероятным, что эта сверхкрутая команда вообще выживет. Но мир мафии – странный мир, и организация «тузов» выжила, хоть и в существенно измененном виде. У них отняли независимость. Теперь они не имели права вмешиваться в споры между мафиозными семьями и занимались лишь сбором информации и арбитражем. Теоретически они все еще могли выполнять и боевые задачи, но лишь по решению совета боссов, известного под названием «Коммиссионе». Поэтому негласно они продолжали оставаться ударной командой этого совета. Но и сам совет сейчас пребывал в плачевном состоянии, дезорганизованный из-за постоянной нестабильности самой Организации. После нью-йоркского разгрома боссы официально не собирались, и «Коммиссионе» фактически действовала как исполнительный штаб, выполнявший лишь административные функции. Они поддерживали связь и обеспечивали координацию действий между отдельными группировками преступного мира.

Таким образом, «тузы» стали пренебрегаемой величиной в кишащих хищниками джунглях мафии. Некоторых из них пристрелили, что было логичным (в этом мире) способом разрешения старых обид. Другие просто отошли от дел и исчезли из вида, ведя незаметный образ жизни. Те же, кто остался на службе у мафии, подвергались постоянной опасности, и такая ситуация обещала сохраниться в неизменном виде по крайней мере до тех пор, пока вновь не установится относительная стабильность.

В связи с этим Болан отлично понимал, какие опасности поджидают его в лагере Копы. Но он сделал ставку на ту странную особенность менталитета мафии, которая подпитывалась приверженностью традициям, обычаям и ритуалам. И он знал, что успех отделяет от провала лишь одно мгновение, одно биение сердца.

* * *

Маззарелли выглядел, как медведь. Он был на полголовы ниже Болана и весил около ста пятидесяти килограммов: никакого жира, сплошные жилы и мускулы, косая сажень в плечах. Из-за толстой, короткой шеи, казалось, будто его голова росла прямо из плеч. Но его лицо никак не сочеталось с внешностью гориллы. За исключением жестких, коротко стриженных волос, оно пробуждало воспоминания о давно умершем комике Лу Костелло, выражая ту же самую трагикомическую невинность и уязвимость. Но Болан не обольщался на этот счет – парень был опасен, как разъяренная гремучая змея, и мог ужалить в любой момент.

– Зови меня Омега, – сказал он, не протягивая руки.

– Хорошо. А меня зовут Горди, – сказал «медведь». Это имя подходило ему не больше, чем лицо. Его восторженная, доброжелательная улыбка выглядела совсем обезоруживающей, если бы Болан не знал, что скрывается за этой маской. – Как дела в «Большом яблоке»?

– Напряженно, – ответил Болан.

– Вот уж точно! Я не был там целую вечность. Ненавижу этот дерьмовый город.

– Ничего удивительного, – произнес Болан-Омега. – А я ненавижу Чикаго.

«Невинные» глаза едва заметно моргнули.

– Тебе нравится Нэшвилл?

– По крайней мере больше, чем Чикаго.

– Ты знаешь, а ведь я родом из Восточного Чикаго.

Болан знал это так же, как и тайный смысл их словесной пикировки.

– Я ненавижу его еще больше, – с приятной улыбкой промолвил он.

Это напряженное на первый взгляд, бесцельное фехтование фразами было ни чем иным, как борьбой за установление своего статуса, своего превосходства. Любой мальчишка, побывавший когда-либо на школьном дворе, мгновенно разгадал бы эту игру.

Маззарелли сказал:

– Да?

Болан ответил:

– Да. Ну а ты?

Горди отступил со смешком:

– Хорошо, хорошо. Поэтому я переехал на юг. Думаю, что здесь я проживу до конца жизни.

Болан подумал, что приложит максимум усилий, чтобы этот конец настал как можно раньше. Он спросил:

– Ник меня проверяет, да?

– Конечно. Ты бы не стал?

По правилам игры настал черед Болана отступить, если, конечно, он хотел продемонстрировать настоящий стиль. Он усмехнулся и ответил:

– Надеюсь, он там не нарвется на сумасшедшего с больным чувством юмора.

Этого было достаточно, главное – не переборщить. Маззарелли понимал тончайшие нюансы словесной игры. Улыбка его стала искренней, и он протянул похожую на окорок лапу. Болан пожал руку и улыбнулся в ответ. «Медведь» сказал:

– Рад, что ты смог приехать. В саду сейчас накрывают стол. Там чудесно. Тебе понравится. Ник хочет, чтобы ты чувствовал себя как дома и получил удовольствие. Сколько времени ты у нас пробудешь?

– Увы, недолго, – в голосе Болана прозвучало сожаление.

Они пересекли большую комнату со сводчатым потолком и двумя стеклянными стенами. За одной из них открывался приподнятый над землей сад, выходивший к бассейну. Точнее, к бассейнам. Один предназначался для плавания, другие, очевидно, нет. Это были пруды, заросшие разнообразными водными растениями; они опоясывали большой центральный бассейн и создавали восхитительное впечатление тропиков. Разбросанные вокруг экзотические растения в горшках и карликовые деревья привносили в это великолепие возбуждающую атмосферу чувственности. Резвясь в бассейне, нельзя было избавиться от ощущения, что находишься в раю.

Две красотки в микроскопических бикини делали это ощущение еще более убедительным.

– Чудесно, не правда ли? – с гордостью произнес Маззарелли.

Болан негромко рассмеялся.

– Пожалуй, я мог бы задержаться у вас немного.

– Гости, сколько хочешь, – ответил «медведь». – Здесь все равно: что зима, что лето.

Болан мог этому поверить. Над всем садом возвышалась куполообразная металлическая конструкция, в которой были укреплены на шарнирах панели из дымчатого стекла. Очевидно, панели можно было открывать и закрывать для создания необходимого микроклимата.

– Я бы здесь совсем размяк, – не скрывая восхищения, проворчал Болан.

Маззарелли засмеялся.

– Ни в коем случае, – сказал он. – Ник бы этого не позволил. А вот и он – на ловца и зверь...

К ним приближался хозяин усадьбы, вышедший в сад через другую дверь. Это был человек среднего роста, красивый, с благородной осанкой. При виде его в голове Болана щелкнул мысленный переключатель, вызвав к памяти сведения из тайного досье на этого человека. Теперь Болан узнал, кто это. Много лет тому назад его прозвали «профессором» за интерес к книгам. Утверждали, что он лелеял мечту стать писателем и когда-то получил жестокую выволочку за ведение тайного дневника, на основе которого он собирался в будущем написать автобиографию. Все это было давным-давно, когда он служил под началом покойного босса лос-анджелесской мафии Джулиана «Диджа» Диджордже. О деятельности Копы в последние годы практически ничего не было известно.

Он подошел с вытянутой рукой и широкой улыбкой.

– Омега... я рад, искренне рад.

Они обменялись рукопожатиями и присели за столик в рощице из карликовых пальм. Бассейн располагался прямо перед ними, метрах в трех внизу. Красотки без особого оживления и шума плескались в мелкой воде. Болан понимал, что они здесь присутствуют для оживления мизансцены и являются такой же частью пейзажа, как и окружающие их растения в горшках. Пара крутого вида парней в белых пиджаках церемонно расставляла закуски, привезенные на элегантных сервировочных столиках.

Завязалась светская беседа.

Маззарелли подмигнул Копе.

– Омега говорит, что он бы здесь размяк. Я не могу в это поверить. А ты, Ник?

Босс Нэшвилла вежливо рассмеялся и ответил:

– Он тебя водит за нос, Горди. Омега – самый жесткий из всех, кого может послать Нью-Йорк. Тебе лучше держать ухо востро. Он проделал такой долгий путь совсем не для того, чтобы прохлаждаться в саду Эдема.

– Не для того, – признал, улыбнувшись, Болан. – Но почти готов обратиться в новую веру. Это, должно быть, влетело в копеечку, Ник?

Копа небрежно махнул рукой.

– Зачем нужны деньги, если не для улучшения качества жизни? У меня здесь сто шестьдесят акров «Божьей земли». Это мое маленькое королевство. Здесь есть все, что мне нужно. В какую сумму можно это оценить?

– Ты прав, – ответил Болан.

Маззарелли пропустил мимо ушей последнюю часть диалога. Он тихо спросил у босса:

– Что должно меня насторожить?

Копа вопросительно поднял бровь и, мягко засмеявшись, спросил Болана:

– Что должно его насторожить, Омега?

Болан сдержанно улыбнулся. Светская болтовня окончилась, и он очень мягко ответил:

– Многое.

Нюанс был подан великолепно.

И «медведю» это не понравилось. В его голосе появились оборонительные нотки, когда он спросил:

– Гость прошел проверку, Ник?

– Конечно, прошел. – Копа вернул Болану футлярчик с «визитной карточкой», превратив это в маленькую церемонию. – Это, – строго произнес он для сведения Маззарелли, – «фул» «тузов». Что Омега хочет, он все получит на этой территории. – Следующая фраза была адресована к гостю: – Давай поговорим, как мужчины.

Болан кивнул.

– Ты всегда так говоришь, Ник.

Профессору это понравилось.

– Спасибо. Вот что я хочу сказать: я ничего не знаю о неприятностях в Нью-Йорке. Я не принадлежу к их кругу, а они не имеют никакого отношения ко мне. У меня нет претензий к «Коммиссионе». Но вы, парни, проделали титаническую работу, и двери моего дома всегда широко открыты для вас. Если у вас есть проблемы, значит, и у меня есть проблема, и наоборот. Как я уже сказал, мои двери широко раскрыты для вас. Но у меня на корабле строгая дисциплина, и я не хочу, чтобы вы что-то затевали на моей территории, не получив предварительно от меня «добро». Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?

– Абсолютно ясно, – ответил Болан, воздерживаясь от комментариев.

– Итак, зачем ты сюда прибыл?

– Затем, чтобы забрать Карла Леонетти.

– Кого?!

Болан зафиксировал свой взгляд на Маззарелли, хотя было совершенно ясно, что отвечает он другому.

– Ты, конечно, помнишь Роберто. Карл – его сын.

Копа задумался на минуту, прежде чем ответить.

– Это очень давняя история. Жена и сын Роберто исчезли лет десять или пятнадцать тому назад. Вы все еще ищете их?

– Женщина умерла десять лет назад. А ребенок нет. На прошлой неделе сын Роберто приехал в Нэшвилл. Он нужен в Нью-Йорке, и я прибыл, чтобы забрать его.

Глаза Маззарелли превратились в узенькие непроницаемые щелочки, но остальная часть лица по-прежнему излучала доброжелательность.

– Ты хочешь сказать, что приехал убрать его, – произнес он.

– Я хочу сказать только то, что сказал, – ответил ему Болан.

– Постой, постой, – с недоумением произнес Копа, и недоумение его казалось вполне искренним. – За этим скрывается что-то большее, чем я слышу. Почему сын Роберто оказался на моей территории? Что все это значит?

Для Болана этого было вполне достаточно. Реакция Копы подтверждала подозрение, которое появилось у Болана с самого начала.

– Горди сможет тебе рассказать об этом больше, чем я, – спокойно промолвил он.

Копа перевел требовательный взгляд на своего заместителя.

– Мне кажется, я тебе об этом говорил, – чуть смутившись, сказал Горди.

– Говорил о чем?

– Это дело не стоит выеденного яйца. Я решил, что оно не имеет большого значения, а потом забыл. Суть его заключается в том, что Клеменца натолкнулся на сына Леонетти совсем недавно, когда поехал закупать товар. Я думаю, они заключили какую-то сделку. Точно не знаю. Во всяком случае, с неделю назад Леонетти вдруг объявился здесь. Я имею в виду в городе. Вероятно, искал связи.

– Он не говорил, что чувствует себя в опасности?

– Нет, Ник.

– Так что же он сказал?

Стало ясно, что Болан больше не участвует в разговоре за столом. Его собеседники как будто забыли о его присутствии. Возможно, именно поэтому он первым заметил присутствие дамы, хотя не знал, как долго она уже находилась в саду. Но она была здесь – яркая, красивая, в шелковом костюме, который изумительно шел ей и гармонировал с темными волосами до плеч и большими печальными глазами. Возраст ее трудно было определить, но Болан решил, что она намного моложе мужа. И было что-то знакомое во встревоженном прекрасном лице женщины.

Болан поднялся из-за стола и воскликнул:

– Добрый день, мадам!

Его возглас прервал накалявшийся разговор между Копой и его замом. Копа быстро встал и, взяв в обе руки ладонь дамы, обратился к Болану-Омеге:

– Я говорил, что имею здесь все, что мне нужно. Перед тобой – большая часть моего богатства. Омега, познакомься с миссис Копой. Возможно, она тебе уже известна как Молли Франклин.

Конечно же! В Штатах большинство людей нашло бы что-то знакомое в этой даме – одной из современных легенд нэшвиллской музыкальной сцены. Она подростком-оборвышем пришла в Нэшвилл, из маленькой горной деревушки с чемоданом, полным оригинальной музыки, и с голосом, давшим этой музыке яркую, долгую жизнь. Она уже давно покорила «город музыки», а в последние годы, благодаря телевидению, чуть ли не всю Америку.

Болан рассыпался в комплиментах, соответствующих моменту, и все четверо сели за стол, чтобы перекусить и продолжить светскую беседу. Через несколько минут Копа предложил даме показать гостю сад. Болан и дама удалились, а Копа и Маззарелли немедленно вернулись к прерванному разговору.

* * *

Она показывала Болану каучуковое дерево, нависшее над плавательным бассейном, почти механически рассказывая тихим протяжным голосом о проблемах тропического растениеводства в Теннесси, как вдруг без всякого перехода задала неожиданный вопрос, подействовавший на него, словно ведро холодной воды.

– Вы можете вытащить меня отсюда? – тихо спросила она.

Маку показалось, что он ослышался.

– Что вы сказали?

– Можете вытащить меня отсюда?

– А вы не можете выбраться сами?

– Если бы я могла, то не просила бы об этом вас.

– Вы здесь пленница?

– Да, пленница. В своем собственном доме. Это мой дом, черт побери! А он не разрешает мне... Вы возьмете меня с собой?

Болан взял ее под руку и повел вдоль бассейна.

– А почему вы думаете, что я могу это сделать?

– Весь дом гудит с момента вашего прибытия. Я только о вас и слышу. О том, что вы – важная персона. Я знаю, что вы можете меня вызволить, если захотите.

– Я не хотел бы влезать в семейную размолвку, – ответил он.

– Это не семейная размолвка, – она бросила полный ненависти взгляд в направлении стола. – Пусть он возьмет себе все. А мне нужно только одно – поскорее убраться отсюда.

– Пусть возьмет что?

– Дом, землю, все... Но не меня. Я не хочу здесь оставаться ни минуты.

Все это звучало очень интересно и интригующе, но сулило Болану осложнения, которые могли помешать выполнению его основной задачи.

– Вы ставите меня в весьма деликатное положение, – в замешательстве сказал он.

– В таком случае, вы не найдете того, что ищете, – ответила миссис Копа.

– А вы знаете, что я ищу? – спросил Болан.

– Я услышала достаточно, чтобы догадаться. Вы его здесь не найдете, а также и ее. Вытащите меня отсюда, и я скажу вам, где их искать.

Да-с, осложненьице. Но очень, очень интересно. Если только дама не пытается зацепиться за соломинку.

– Убедите меня, – спокойно произнес Болан.

– Он из Сингапура. У него русская жена. Горди пытается... и мы... видите ли, цветущие растения превращают пруд в болото, и мы...

Она сменила пластинку как раз вовремя. К ним приближался Копа, и он был уже совсем рядом. Болан сказал ей:

– Вы меня убедили. Здесь у вас действительно серьезная проблема.

– Нет таких проблем, с которыми нельзя было бы справиться. Не правда ли, дорогая? – вступил в разговор Копа.

– Не знаю, – холодно ответила она.

– Все зависит от того, найдете ли вы правильный подход, – сказал Болан, обращаясь к обоим. Он взглянул в глаза женщины, стараясь взглядом выразить понимание и согласие. – Но необходимо самому выбрать правильно место и время. Я всегда так делаю, – он повернулся к хозяину дома, – не так ли, Ник?

Копа засмеялся и сказал:

– Прислушайся к совету этого человека, милая. Устранение неприятностей – его профессия.

– Я запомню все, что он сказал, – заверила мужа супруга.

Непременно запомнит. Болан был в этом уверен. Она запомнит также все, что он не сказал словами.

Так что же теперь?

Глава 11

Они молча шагали по территории и прошли почти половину пути от дома до надворных строений, когда Копа мрачновато заметил:

– Надеюсь, тебя не слишком утомляет прогулка. При ходьбе я лучше соображаю.

Нет, Болан ничего не имел против прогулки. Она помогала ему получше изучить местность и почувствовать натуру этого человека.

– Ты счастливчик, Ник, – заметил он. – Жить в городах становится просто невозможно. А Нью-Йорк уже совсем превратился в помойку. Да и другие не далеко от него ушли.

– Кому ты это говоришь! – воскликнул хозяин. – Возьми, к примеру, Лос-Анджелес. Или Чикаго. Или даже Лас-Вегас. Все искусственное, все ненатуральное. – После непродолжительной паузы он вернулся к серьезному разговору: – Омега, я очень обеспокоен.

– Вот как? Относительно Горди?

– А кого же еще?

– Как давно он начал на тебя работать? – спросил Болан.

– Так давно, что пора бы мне кое о чем задуматься. До того я знал его не слишком хорошо. Но мне была известна его репутация. А ты?

Болан усмехнулся.

– Не зря же его прозвали «Безумец» Горди. Ответная усмешка походила скорее на гримасу.

– Он действительно безумен... и хитер. Как лиса. Болан вступал на тонкий лед. Он очень осторожно сказал боссу Нэшвилла:

– Я ничего за ним не знаю, Ник. Насколько нам известно, он всегда был верным товарищем.

– Да, насколько нам известно. Но что означает вся эта история с сыном Роберто, Омега? Что происходит?

– Что тебе сказал Горди?

– Он сказал, что сын Роберто приехал с Востока в поисках связей. Карл заявил, что боится преследований за старые грехи отца и не знает, в каком положении сейчас находится, а потому решил прощупать почву. Горди говорит, что встретился с ним в городе. Они поболтали обо всем и ни о чем. Парень ничего не просил, Горди ничего не предложил. Они договорились встретиться снова на следующий день. Карл должен был предварительно позвонить, но не позвонил. Горди говорит, что ему больше ничего не известно.

– Возможно, это так, а, возможно, и нет, – невозмутимо произнес Болан-Омега. – Однако, дело кажется более серьезным, чем выглядит на первый взгляд.

– Я тоже так думаю. Но почему ему понадобилось лгать?

– Тебе виднее, – загадочно промолвил Болан. – Но я должен сказать тебе, Ник... Причина, по которой я приехал...

– Продолжай! В чем причина?

– Ну, хорошо. У вас здесь возникла проблема.

– Как будто я не знаю. Думаю, ты в курсе, что вчера ночью с поличным взяли Джека «Дэнди». Твой приезд связан с этим, не так ли?

Болан ответил:

– Боюсь, что да, Ник.

– Горди и сын Леонетти к этому причастны?

– Точно. Только сын Роберто уже не мальчишка. Он мужчина, и у него есть идеи. Догадываешься?

Копа, безусловно, догадывался.

– Понимаю.

– Он был человеком Клеменцы на Дальнем Востоке.

– Это точно?

– Точно, Ник.

У босса вытянулось лицо.

– Понимаю.

– Поэтому мы обо всем знаем.

– Я слушаю, – угрюмо сказал «хозяин» Нэшвилла. Он не обращал внимания, в каком направлении они бредут, Болан же ловко направлял курс на большой центральный сарай.

– Леонетти привез партию груза, который федералы захватили вместе с Клеменцей вчера ночью. Он...

– Но товар прибыл только вчера. А этот парень появился в городе...

– Он должен был доставить груз в Южную Америку, что он и сделал. Но не вернулся домой на базу, как предполагалось. Вместо этого он сел на самолет и прилетел в Нэшвилл. Не в Мемфис, Ник, а в Нэшвилл!

– Понял. Но почему?

– Как мы понимаем, он вез сюда другую партию.

После минуты молчания Копа сказал:

– Понимаю.

Наконец-то он начал соображать.

В этот момент они находились прямо напротив сарая. Огромные раздвижные двери были приоткрыты. Внутри, сразу за дверями, просматривался ряд больших тарных ящиков. Пол блестел чистотой.

Копа углубился в свои мысли настолько, что не замечал, где они находятся.

– Н-да... угу... ты говоришь, что вчерашняя облава и захват Клеменцы связаны со всем этим? Напрямую, да?

– Я говорю только, – бесстрастно ответил Болан, – что у «Дэнди» Джека был тайный конкурент. Назовем его «Икс». Этот «Икс» появляется на сцене за неделю до прибытия товара «Дэнди». По счастливому – для «Икса» – стечению обстоятельств «Дэнди» со всем его добром накрывает полиция, что ставит «Икса» в очень благоприятное положение. Что ты на это скажешь?

– Я бы сказал, да... – тихо произнес Копа. – А каков в этом деле интерес «Зет»?

Он намекал, конечно, на Маззарелли. Болан ответил:

– Я бы сказал, что это зависит от того, какие у него взаимоотношения с «Икс».

– И я бы так же сказал, – пробурчал босс. – Насколько в Нью-Йорке уверены, что дело обстоит именно так?

– Настолько, что меня немедленно отправили сюда, – ответил «туз».

– Я признателен за это. Ну, хорошо. У меня проблема. Спасибо.

– Не исключено, что она намного серьезнее, чем сейчас кажется, Ник, – предупредил Копу Болан. – Мы... видишь ли, дело настолько деликатное, что мы... ну, мы не хотели вмешиваться...

– Ничего, все нормально, – заверил босс гостя. – Я вам признателен за это.

Теперь Болан уже мог разобрать надписи на ящиках в сарае. Ага, электронное оборудование.

– Кто, э-э... я должен задать этот вопрос. Кто финансировал «Дэнди»?

– Ну... видишь ли, в проекте участвуют многие люди. А кто финансирует Леонетти?

– Те же самые люди, – ответил Болан.

– Что?! Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – медленно сказал Копа.

– Это как фокус с тремя наперстками.

– А у кого наперстки?

– Один, безусловно, у «Икса». А второй, возможно, у «Зета».

– Я все еще не понимаю, куда ты клонишь.

– Можем мы поговорить откровенно, Ник?

– Как мужчина с мужчиной, без дураков? Конечно. Продолжай!

– Сколько было вложено в товар, который вы вчера потеряли?

– За партию оптом – свыше миллиона. Ну, а розничная цена, на улице... черт его знает!

– Оставь в покое розницу. Давай поговорим о наличных, вынутых из кармана. Ты сказал, более миллиона. А если бы я сказал тебе, что конфискованная вчера ночью в Мемфисе партия стоит только половину этой суммы?

– Так ты мне это говоришь?!

– Я говорю, если бы. Что, если нашему другу Леонетти предложили исключительно выгодную цену в Сингапуре? Что, если на эти деньги он сумел закупить двойное количество? И что, если он увидел возможность продать вам ваш собственный товар дважды?

Под скулами Копы заходили желваки.

– Продолжай!

Никто не испытывает такой злобы, оставшись в дураках, как тот, кто извлекает доход, надувая других. Даже намек на такую возможность приводил Копу в бешенство.

Болан немедленно подсыпал соли на рану.

– Я думаю, Леонетти искал встречи именно с тобой, Ник. Но он до тебя не дошел.

– Кто-то его перехватил, – мрачно произнес Копа, самостоятельно сделав нужный вывод.

– Именно это я и хотел сказать. С тех пор Карла Леонетти никто не видел.

Гнев душил мафиози.

– Ну, хорошо, спасибо, – сдержанно прорычал он. – Я займусь этим делом. Спасибо за...

Болан положил руку на локоть Копы и сказал:

– Сначала позаботься о главном, Ник. Ты бы хотел вернуть свой вклад, не так ли?

– Естественно.

– Еще не все потеряно. Вот что я предлагаю. Леонетти или лежит на дне реки, или спрятан где-то, связанный по рукам и ногам. В любом случае товар находится здесь. На твоей территории. И ты за него уже заплатил. Он твой. Так?

Копа смирил гнев.

– Продолжай! Говори открытым текстом, что ты предлагаешь, черт побери!

– Не замахивайся на Горди своей рукой. Замахнись моей.

– Что ты имеешь в виду?

– Намекни ему, что в действительности я ищу тайный груз, привезенный «Иксом». Скажи, что я практически его нашел, а тебя поставил в известность лишь из вежливости.

Лицо Копы застыло, в глазах его отразилась напряженная внутренняя борьба. Болан подумал, не слишком ли он зашел. В голосе Копы прозвучала тревога и сомнение:

– Я никогда не любил играть в кошки-мышки, Омега.

Маку пришлось отступить.

– Ну что ж, забудь о моем предложении. Это твоя территория и твоя проблема. Я хотел, чтобы ты был в курсе всего.

– Я благодарен тебе, – сказал босс. – Ты проделал долгий путь, спасибо.

Они стояли менее чем в двадцати шагах от сарая. Из приоткрытых дверей вышел свирепого вида громила с автоматом поперек груди. Досье в мозгу Болана немедленно открылось на нужной странице. Это был Руди Фолани, старый профессионал, которого в последний раз видели в районе Сент-Луиса.

Болан сказал Копе:

– Бог мой! Похоже, ты их насобирал со всего света!

– Я предпочитаю нанимать проверенных и верных, – буркнул тот, – но, может быть, этот принцип не всегда себя оправдывает.

Когда до ангара оставалось шагов десять, Болан крикнул:

– Как поживаешь, Руди?

От неожиданности охранник чуть не споткнулся и оторопело ответил:

– Помаленьку, сэр. Я вас знаю, сэр?

Болан подмигнул Копе и сказал:

– Думаю, тебе лучше не знать.

Руди понял, что это значит: его вопрос был недопустимым нарушением ритуала.

– Вы правы, сэр. Простите, сэр.

Копа все еще был занят своими мыслями, но тут, словно очнувшись, сказал Болану:

– Руди все еще лучший в своем деле, Омега. Он никогда не спрашивает, почему и как. Он только спрашивает, что.

– Ты прав, – поддержал его Болан-Омега. – Молодежь уже не та, что прежде, не так ли?

Нельзя сказать, что Фолани не понравилась такая похвала. Он погладил автомат, улыбнулся грандам своего королевства и вернулся в ангар.

– Я не преувеличиваю, – тихо сказал Копа. – Руди действительно лучший из лучших. И он не так уж стар. И все еще опасен, как смертный грех.

– Только не заставляй его напрягать мозги, – посоветовал Болан.

– О, здесь ты прав. Я и не заставляю. – Напряжение постепенно спадало с Копы. – Но он идеальный сторожевой пес. Я говорю: «Сидеть!», и он сидит. Я говорю: «Убей!», и он убивает. Больше мне от Руди ничего не надо.

– Ты прав, пожалуй, – согласился Болан. – Доверь ему охрану семейных драгоценностей и спи спокойно.

Этого было достаточно. Прежде чем ответить, Копа бросил взгляд на сарай.

– Ты и об этом знаешь? – он усмехнулся, но без особого веселья. – Вас, парней, не проведешь.

Нет, Болан не знал «и об этом». Но старался узнать.

– Земля слухами полнится, Ник, – объяснил он, ничего не объясняя. – Мы не лезем в чужие дела. Но слухи до нас доходят, сам понимаешь.

Да, Копа понимал. Слушать слухи входило в обязанность «тузов».

– Ты прав, – кисло сказал он. – Боюсь, что с этим ничего не поделаешь. Мне, во всяком случае, не удается. Иногда я даже... трудно держать крышку закрытой, не так ли? Бывает, парни распускают языки в присутствии миссис Копы. Я без конца их одергиваю, но что, черт побери, можно с этим поделать?

– Похоже, ты держишь ее на коротком поводке? – с сочувствием спросил Болан.

– Приходится. Другого выхода нет. Во всяком случае, пока все не закончится. Но ты, видимо, догадался, такая обстановка действует ей на нервы. Видит Бог, мне это страшно неприятно. Но что я могу поделать?

Босс Нэшвилла постепенно приходил в себя. Нельзя сказать, чтобы он повеселел, но, по крайней мере, стал разговорчивее.

– Ты все делаешь правильно, – заверил его Болан. – Я бы не стал так волноваться. Она – классная леди. Она с собой справится.

– Да, конечно.

– Сейчас тебе нельзя допустить никакого риска, ни малейшего неверного шага.

– Черта с два! Рисковать я не намерен.

На этом следовало остановиться. Болан тоже не мог позволить себе неверного шага, не мог открыто проявить интерес к секретам заинтриговавшего его ангара.

Но их разговор принес свои плоды. Сомнения Копы заметно улеглись, и он, похоже, уже решил, как поступить с «Безумцем» Горди Маззарелли.

– Так ты думаешь, мне следует заставить Горди выложить карты на стол?

– А, забудь об этом, Ник. Я приехал не для того, чтобы объяснять тебе, как...

– Ну, ну, брось! Ты – специалист по устранению неприятностей. Как бы ты поступил в данном случае?

Болан вздохнул и сделал еще пару шагов в направлении сарая. Он с подчеркнутой медлительностью достал сигарету и раскурил ее, в то время, как его прикрытые солнечными очками глаза пытались разглядеть то, что хранилось в ангаре за рядами ящиков. Затем он повернулся к Копе и сказал:

– Я не пошел бы прямо к нему и не стал бы бить его по морде, Ник. Такое удовольствие обошлось бы слишком дорого. Я бы усыпил его бдительность, организовал слежку и стал бы ждать своего часа.

Голос Копы был еле слышен, когда он ответил:

– Так сделай это.

Болан покосился на него и также неслышно спросил:

– Слышал ли я щелчок пальцами, Ник?

– Да.

Они оба знали, что это значит: «туз» получил от «короля гор» лицензию на охоту.

– Но ты понимаешь – если я начну, то пути назад не будет, – уже громче сказал Болан.

– Делай, что считаешь нужным, – вздохнул Копа, – но только без шума.

Тишину нарушил отдаленный рокот вертолета. Болан взглянул на часы: пора, Гримальди был на подходе.

Он небрежно сунул руку в карман пиджака, нажал кнопку на миниатюрном радиопередатчике и сказал хозяину усадьбы:

– Это мой вертолет. Пора прощаться. Но я буду поблизости, Ник. Итак, ты передашь Горди мое сообщение?

Губы Копы искривились в улыбке, но глаза оставались холодными.

– Сыр для крысы, не так ли?

Болан мрачно усмехнулся:

– Это ты сказал, а не я.

– Да, но ты добивался этого с первой же минуты своего визита. Не отрицай!