Текст книги "Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс»"

Враждебно настроенные критики могут указать на, мягко говоря, странные и аномальные факты. Земство тратит около 28 процентов своих доходов на здравоохранение и благотворительные учреждения и около 15 процентов на народное образование, при этом на дороги и мосты выделяется лишь около 6 процентов, а до недавнего времени, как я уже говорил выше, вопросы усовершенствования сельского хозяйства и прямого увеличения доходов крестьянства оставались без внимания.

Прежде чем вынести приговор по этим обвинениям, надо вспомнить, в каких обстоятельствах было основано и выросло земство. В прежние времена в него входили люди с наилучшими побуждениями, но имевшие очень мало опыта в управлении или какой-либо практической деятельности, кроме как при старых порядках, в которых они прозябали раньше. Большинство достаточно долго прожило в деревне, чтобы знать, насколько крестьяне нуждаются в самой элементарной медицинской помощи, и поэтому сразу же взялись именно за этот вопрос. Они попытались организовать систему с врачами, фельдшерами и диспансерами, при которой крестьянину не приходилось бы преодолевать по 15–20 миль, чтобы перевязать рану и получить совет или простое лекарство от обычного недуга. Они также осознавали необходимость в коренной реорганизации больниц и психиатрических лечебниц, находившихся в весьма плачевном состоянии. Совершенно очевидно, что здесь им предстояла немалая работа. Кроме того, были и более высокие цели. В отсутствие практического опыта они чрезмерно увлеклись теориями. В частности, с энтузиазмом была воспринята теория о том, что в недостатке образования и заключается главная причина того, почему Россия так отстает от стран Западной Европы. «Дайте нам образование, – говорили они, – а уж к этому приложатся и все прочие блага. Освободите русский народ от уз невежества, как освободили его от оков крепостничества, и тогда со своими невероятными природными талантами он создаст все необходимое для своего материального, интеллектуального и нравственного благополучия».

Если среди ведущих деятелей земства кто-то придерживался более трезвого и прозаического взгляда на вещи, его называли невеждой и реакционером. Вольно или невольно всем приходилось плыть по течению. Про дороги и мосты не то чтобы совсем позабыли, но усилия в этой области ограничивались абсолютной необходимостью. Подобные прозаические дела не вызывали энтузиазма, и бытовало мнение, что в России строительство хороших дорог, как это понимают в Западной Европе, выходит далеко за пределы возможностей любой администрации. Мало кто осознавал потребность в таких дорогах. Требовалось только обеспечить возможность попасть из одного места в другое при обычной погоде в обычных условиях. Если река слишком глубока, чтобы перейти ее вброд, нужно построить мост или наладить паромную переправу; а если добираться до моста приходится по болоту или глубокой грязи, так что телеги и кареты вязнут в ней по самые оси и нужно звать подмогу из соседней деревни, чтобы вытаскивать их на веревках, то требуется принять соответствующие меры. А дальше этого старания земства шли редко. В вопросе дорог оно не строило далеко идущих планов.

Что касается обнищания крестьянства и необходимости улучшения системы земледелия, то этот вопрос едва поднимался над горизонтом. Возможно, когда-нибудь потом мы разберемся с этим, но никакой спешки нет. Как только деревенские жители получат образование, вопрос решится сам собой. Лишь в 1885 году проблема была признана более насущной, чем считалось раньше, и в некоторых земствах поняли, что народ может оголодать еще до того, как завершится его предварительное просвещение. Нередкие случаи массового голода заставили усвоить этот урок, а землевладельцы обнаружили снижение своих доходов из-за падения цен на зерно на европейских рынках. И тогда зазвучали громкие крики: «Сельское хозяйство в России в упадке! Страна вступила в острый экономический кризис! Если немедленно не принять энергичные меры, народ вскоре окажется перед лицом голода!»

К этим тревожным голосам земство не осталось ни глухим, ни равнодушным. Понимая, что опасность можно предотвратить, только если побудить крестьян перейти к более интенсивной системе земледелия, оно все больше внимания уделяло усовершенствованиям в сельском хозяйстве и старалось их внедрить. Иными словами, земство делало все, что могло, в пределах своих возможностей и скромных ресурсов. К сожалению, доступные ему ресурсы были невелики, поскольку правительство запретило ему повышать налоги, и оно не могло увольнять врачей и закрывать диспансеры и школы, когда народ требовал большего. Так, по крайней мере, утверждают защитники земства, и даже больше того: что земство правильно поступило, не боровшись с обнищанием крестьянства раньше, когда реальные условия проблемы и способы ее решения осознавались очень плохо – если бы оно начало действовать уже тогда, то неизбежно совершило бы много ошибок и зря потратило бы уйму денег.

Так или иначе, было бы несправедливо осуждать земских деятелей за то, что они не слишком опередили общественное мнение. Если они всеми силами стараются ответить на все ясно осознаваемые потребности, то большего от них и не следует ожидать. Более справедливым, на мой взгляд, был бы упрек в том, что они в известной степени проникнуты тем непрактичным духом педантизма, который, по распространенному мнению, свойственен исключительно государственным органам, но в земстве он всего лишь отражает общественное мнение и некоторые интеллектуальные особенности образованных сословий. Когда русский пишет на какую-то простую, повседневную тему, он любит связать ее с общими принципами, философией, историей и начинает, к примеру, с изложения своего взгляда на интеллектуальное и социальное развитие человечества вообще и России в частности. Если у него достаточно места, он может даже рассказать вам кое-что о раннем периоде русской истории до монгольского нашествия, прежде чем дойдет до простого вопроса, о котором и должна идти речь. В предыдущей главе я описал процесс «пролития на дело света науки» в государственных законопроектах. Но и в деятельности земства мы нередко встречаемся с подобной схоластикой.

Если бы эта схоластика ограничивалась составлением докладов, возможно, от нее не было бы большого вреда. К сожалению, она часто проявляется и в сфере действий. Чтобы проиллюстрировать свою мысль, я приведу пример из Нижегородской губернии. Земство этой провинции в 1895 году получило от центрального правительства некоторые финансовые средства на улучшение дорог с указанием из Министерства внутренних дел, что дороги следует разбить на категории в соответствии с их относительной важностью и вести работы согласно классификации. Любой разумный человек, хорошо знакомый с данным регионом, за неделю или за две составил бы такую классификацию с точностью, достаточной для любых практических целей. Вместо того чтобы действовать таким простым порядком, что же делает земство? Оно выбирает один из одиннадцати уездов, входящих в состав губернии, и поручает своему отделению статистики описать все деревни ввиду определения той доли дорожного движения, которая приходится на каждый населенный пункт в общем дорожном движении, а затем подкрепляет свои априорные данные тем, что выделяет отряд особых «регистраторов» и ставит их на всех перекрестках, где они стоят в течение шести дней каждого месяца. Эти регистраторы записывали каждую проезжавшую мимо крестьянскую телегу и прикидывали на глаз вес ее груза. По завершении этой сложной и затратной процедуры в одном уезде она проводилась в следующем; но по истечении трех лет, не успев даже описать все деревни второго уезда и оценить местное движение, отделение статистики совсем обессилело и, подобно молодому автору, которому не терпится увидеть свои строки в печати, опубликовало за государственный счет свой фолиант, который никто никогда не прочитает.

Неизвестно, сколько на все это потрачено денег, однако мы можем составить себе некоторое представление о том, сколько на всю эту операцию требуется времени. Простая задачка на пропорцию. Если на предварительное обследование полутора уездов ушло три года, сколько лет потребуется на одиннадцать уездов? Более двадцати лет! Видимо, в течение всего этого срока дороги должны оставаться в их теперешнем состоянии, и когда все-таки придет время их улучшить, окажется, что, если только губерния не пребывала в полном экономическом застое, столь «ценный статистический материал», собранный с такими временными и финансовыми затратами, почти весь устарел и никуда не годится. Следовательно, департамент статистики будет вынужден, подобно другому несчастному Сизифу, начать всю работу заново, и трудно представить себе, каким образом земство, если только оно не вернется на землю с небес, сможет когда-либо выйти из этого порочного круга.

В данном случае увлечение схоластикой привело к ненужному промедлению, пока тем временем накапливался капитал, если, конечно, проценты целиком не ушли на статистические изыскания; но бывают и куда более серьезные последствия. Приведу пример из просвещенной Московской губернии. Было замечено, что в некоторых деревнях особенно много больных, и местный врач указал, что тамошние жители обыкновенно используют для хозяйственных нужд воду из грязных прудов. Очевидно, жителям требовались хорошие колодцы, и практичный человек немедленно принял бы меры, чтобы их вырыли. Но не уездное земство. Оно сразу же превратило простое дело в «вопрос», требующий научного исследования. Была назначена комиссия для изучения проблемы, и после долгих размышлений было решено провести геологическое исследование, дабы определить глубину залегания хорошей воды во всем уезде – в качестве подготовки к составлению проекта, который когда-нибудь потом будет обсуждаться в уездном собрании, а может быть, и в губернском. Пока все это делалось в соответствии со строгими принципами бюрократической волокиты, несчастные крестьяне, в интересах которых проводились изыскания, продолжали пить мутную воду из грязных прудов.

Подобного рода случаи, которые я мог бы приводить до бесконечности, напоминают пресловутый китайский формализм; но между китайским и русским бюрократизмом есть существенная разница. В Среднем царстве практические соображения приносятся в жертву из преувеличенного почитания мудрости предков; в царской империи это происходит из-за преувеличенного поклонения перед богиней Наукой и привычки апеллировать к абстрактным принципам и научным методам, когда требуется лишь немного элементарного здравого смысла.

Отсутствие этого самого здравого смысла иногда проявляется с мучительной очевидностью во время дебатов в собраниях и придает оттенок нереальности всему происходящему. Помню, как-то раз на одном из уездных собраний в Рязанской губернии, когда обсуждался вопрос о начальных школах, встал один влиятельный депутат и предложил сразу ввести систему обязательного образования во всем уезде. Как ни странно, его предложение почти что приняли, хотя все присутствующие прекрасно знали или, по крайней мере, должны были знать, если бы поинтересовались, что имеющееся число школ нужно увеличить в двадцать раз, но при этом все были единодушны в том, что местные налоги нельзя увеличивать. Чтобы сохранить свою репутацию либерала, сей почтенный господин далее предложил не вводить, несмотря на обязательность этой системы, никаких штрафов, наказаний или иных средств принуждения. Он не снизошел до объяснения, каким образом можно сделать ее обязательной, не используя никаких средств принуждения. Один из поддержавших его предложил в качестве решения этой проблемы снимать крестьян, которые не будут отправлять своих детей в школу, с занимаемых ими постов в общинах; но это предложение вызвало только смех, так как многие депутаты знали, что для большинства крестьян это якобы наказание будет даром с небес. И пока шла дискуссия о необходимости введения идеальной системы обязательного образования, улицу под самыми окнами зала покрывал слой грязи чуть ли не в два фута глубиной! Остальные улицы находились в таком же состоянии; и множество депутатов постоянно опаздывало на заседания, потому что дойти пешком было положительно невозможно, а общественных средств передвижения в городе насчитывалось ровно одно. К счастью, у многих были свои личные экипажи, но даже на них ездить было отнюдь не легким делом. Как-то раз на главной улице у одного из депутатов перевернулся тарантас, а самого его выбросило прямо в грязь!

Едва ли справедливо сравнивать земство с более старыми аналогичными учреждениями Западной Европы и особенно с нашим местным самоуправлением. Все наши учреждения выросли из реальных, практических потребностей, остро ощущаемых значительной частью населения. Осторожные и консервативные во всем, что касается общественного благополучия, мы смотрим на перемены как на необходимое зло и оттягиваем этот черный день как можно дольше, даже если убеждены, что он неизбежен. Таким образом, наши административные потребности всегда опережают у нас средства их удовлетворения, и мы энергично применяем средства, как только получаем их в руки. Своеобразен и наш способ получения этих средств. Вместо того чтобы начинать с чистого листа, мы максимально используем то, что имеем в распоряжении, и добавляем лишь самое необходимое. Образно говоря, мы перестраиваем и расширяем наше политическое здание в соответствии с меняющимися потребностями нашего образа жизни, не обращая особого внимания на абстрактные принципы или непредсказуемые условия далекого будущего. Это здание может быть эстетически уродливым, не относящимся ни к одному из признанных стилей архитектуры и возведенным вопреки всем принципам теоретиков искусства, но оно хорошо приспособлено к нашим нуждам, и каждый уголок в нем обязательно найдет свое применение.

Совершенно иначе складывалась политическая история России в последние два столетия. Кратко ее можно охарактеризовать как серию переворотов, мирно осуществленных самодержавной властью. Каждый молодой и энергичный государь пытался открыть новую эпоху, полностью перекроив администрацию в соответствии с наивернейшей иностранной политфилософией того времени. Государственным органам не давали спонтанно вырастать из потребностей народа, их изобретали теоретики-бюрократы для удовлетворения потребностей, которых народ зачастую еще не осознавал. Таким образом, административная машина практически не получала импульса от народа и всегда приводилась в движение исключительно энергией центрального правительства. Учитывая все это, неудивительно, что неоднократные попытки правительства облегчить бремя централизованного управления путем создания органов местного самоуправления не увенчивались особыми успехами.