Текст книги "Ангельские глазки"

Глава 10

Вьятт оказался верен своим словам. В последующие дни он был неизменно приятен и дружелюбен, но больше не заговаривал о прошлом и родителях и не затрагивал острых тем. Элли готовила еду, заботилась о Дарси и, закончив домашнее задание, отправила его преподавателю по электронной почте. Элли видела, как упорно Вьятт занимается делами, проявляет все больше нежности к своей племяннице, и тосковала по нему. Она не ревновала его к Дарси, ибо невозможно ревновать к такому очаровательному ребенку. Но ей хотелось услышать несколько приятных слов от Вьятта, почувствовать его нежные прикосновения. Она по нему скучала. Элли пообещала себе никогда больше не выходить замуж, но чем лучше она узнавала Вьятта, тем больше восхищалась его качествами – надежностью, нежностью, терпением, любовью, – которые хотела бы видеть в своем партнере.

Она начинала в него влюбляться, это было ясно как божий день.

Вскоре Барбара выйдет из больницы и вернутся домой Камероны. Элли придется решать, что делать дальше. Она убеждала себя, что Вьятт к ней равнодушен; ведь, если меньше усложнять положение, им будет легче расстаться.

Элли услышала шаги Вьятта на веранде и посмотрела на часы на микроволновке. Как раз вовремя. За прошедшие несколько дней он приходил ровно в десять часов, чтобы выпить кофе и съесть что-нибудь сладкое. Вьятт оказался сладкоежкой, и Элли была более чем рада ему в этом услужить. Ей нравилось присматривать за Дарси и домом Вьятта и готовить еду не только для себя. Она услышала, как дверь с москитной сеткой хлопнула по косяку, и приказала себе не привыкать к тому, что происходит. Когда все закончится, ей придется страдать из-за сформировавшихся привычек.

Вьятт стоял в дверях, улыбаясь так, словно обладал каким-то секретом. Он выглядел необычно помолодевшим. Морщинки, залегавшие в уголках его глаз, исчезли. От него исходил оптимизм.

Не сдержавшись, она улыбнулась в ответ. Вьятт держал в руках шляпу и сминал руками ее поля.

– Что это с тобой? И я знаю, что ты улыбаешься так не из-за приготовленного мной бананового хлеба.

Он принюхался:

– Ты права, хотя теперь, после того как ты сказала, могу заявить, что действительно вкусно пахнет.

– Я только что достала его из духовки, он слишком горячий для нарезки, поэтому держись от него подальше. – Она старалась сурово поджимать губы, размахивая большой ложкой, но почувствовала, как уголок ее рта дрогнул. Вьятт был похож на мальчика, получившего новую игрушку.

Он прошел через кухню и коснулся пальцем носа Дарси:

– У меня сюрприз для вас обеих.

– Сюрприз? – Элли свернула кухонное полотенце и повесила его на ручку духовки. Любопытство взяло верх, и она, не сдержавшись, спросила: – Какой сюрприз?

– Над которым я работал всю прошедшую неделю или около этого.

У Элли голова пошла кругом. Прошедшую неделю, согласно договоренности, Вьятт много времени проводил в полях и амбарах.

– Оставайся здесь, ладно? Я его принесу.

Ей хотелось возразить, но она не стала этого делать. Ведь Вьятт посмотрел на нее с такой надеждой, прежде чем повернуться и исчезнуть за дверью.

Когда он вернулся, она услышала странное клацанье.

– Закрой глаза! – крикнул он с крыльца, и она подчинилась, чувствуя, как от предвкушения засосало под ложечкой. Давно никто не делал ей сюрпризов. – Глаза закрыты? – У выхода раздалось более громкое клацанье и постукивание.

Элли хихикнула:

– Да, закрыты. Но поторопись!

Послышался скрип, затем Вьятт вернулся на кухню.

– Принеси Дарси, – сказал он, и Элли увидела, что он практически пританцовывает от нетерпения.

Широкополая шляпа была сдвинута на затылок, отчего Вьятт выглядел намного моложе, казался задорным и очень-очень привлекательным.

Она вынула Дарси из качелей и сказала:

– Ладно. Показывай, пока не лопнул от нетерпения.

Он провел их в гостиную:

– Что скажешь?

В углу, рядом с кустарным столом, находилось самое красивое кресло-качалка, какое когда-либо видела Элли. Оно было потрясающим, с изогнутым сиденьем и красивыми колоннами-шпульками вдоль спинки. Кресло было кропотливо вырезано из красивого старого дуба. На сиденье лежала подушка с розово-голубыми цветами.

К горлу Элли подступил ком, она старалась подобрать слова.

– Красиво, Вьятт, – пробормотала она, крепче прижимая к себе Дарси.

– Я нашел его в дальнем сарае, – объяснил Вьятт, подошел к креслу, встал позади него и положил руки на спинку. – Оно было грязным и поцарапанным, его следовало привести в порядок. Немного зачистить наждачной бумагой и нанести несколько слоев краски.

– Ты сам это сделал? – Напряженные слова сорвались с ее губ, она старалась одобрительно улыбаться.

– Знаешь, поначалу я испытал небольшой шок, – сказал он, не обращая внимания на ее прохладный ответ. – Когда я обнаружил, что мой дом меняется из-за женского присутствия. Я долгое время жил по-холостяцки, Элли, но ты не заслужила той критики, которую я тебе высказал. И знаешь, я привык! – Он весело на нее посмотрел. – Теперь мне даже нравится. Я хотел сделать тебе приятное, но не знал как. Потом я нашел вот это и понял, что тебе требуется удобное кресло. Иди и присядь в него вместе с Дарси.

На дрожащих ногах Элли прошла через комнату. Она не собиралась вызывать у Вьятта чувство неприязни к собственному дому, и его извинение все исправило. Хотя ему не следовало извиняться. Она была тронута.

– Я не хотела переступать черту, – прошептала она.

– Ты ее не переступила. Ты просто сумела сделать то, что не удалось бы сделать мне. Давай, – уговаривал он, слегка качнув кресло. – Я в нем уже посидел. Оно устойчивое, точно говорю.

Осторожно присев на край кресла с Дарси на руках, Элли почувствовала неловкость, как в первый день, когда Вьятт пришел к ней с ребенком. С напряженными плечами она откинулась на спинку.

– Замечательно, Вьятт. Спасибо.

Стоящий позади Элли Вьятт замер, словно почувствовал неладное.

– Ты напряжена, – заметил он и положил руки ей на плечи. – Что не так? – Пальцами он нежно поглаживал ее напряженные плечи, отчего кресло начало слегка раскачиваться.

Элли посмотрела на довольное личико Дарси, увидела ее устремленные вверх синие глаза, губки идеальной формы и в мгновение ока потеряла над собой контроль. Перед ее глазами все поплыло, она расплакалась.

– Элли… боже мой, что такое?

Выйдя из-за кресла, Вьятт опустился перед Элли на колени, снял с головы широкополую шляпу и положил на диван рядом с креслом. У нее екнуло сердце, когда она увидела перед собой его лицо и затуманенный волнением взгляд. Она действительно любила Вьятта, и ей никуда не деться от этого чувства.

– Это… просто… это… – Она глотала воздух, чувствуя, как подступает очередное рыдание. – В последний раз, когда я укачивала ребенка… это было…

Закончить фразу ей не удалось. Губы Элли двигались, но она не произносила ни слова.

Она вспоминала, как держала на руках Уильяма – сына – очень маленького, но такого родного. Медсестры помыли младенца и завернули его в бело-голубую фланелевую больничную пеленку. Он не дышал, ресницы покоились на его бледных щечках. Но Элли крепко прижимала к себе мальчика, укачивала его… и прощалась с ним.

Вьятт попробовал забрать Дарси у Элли, но она оттолкнула его руки:

– Нет! Не забирайте его прямо сейчас. Вы еще не можете его забрать.

Потом до нее дошел смысл сказанного, и она сдалась под тяжестью стыда и горя. Вьятт взял Дарси из ее ослабших рук и положил девочку на матрас на полу.

Повернувшись, он подхватил Элли на руки, словно пушинку. Она прильнула к его сильному мускулистому телу, обхватила за шею и уткнулась в нее лбом. Вьятт присел на диван, усадив Элли себе на колени.

– Успокойся, – прошептал он у ее волос, и она почувствовала, как он целует ее в макушку. – Ради бога, Элли, успокойся.

Медленно Элли начала успокаиваться, благодаря тому что смогла довериться Вьятту. Даже если он никогда не ответит на ее любовь, она понимала, что он никогда ее не предаст. За всю свою жизнь она не встречала человека лучше. Постепенно ее дыхание выровнялось, тело расслабилось. Тим всегда от нее отворачивался, насмехался над ее слезами. Возможно, таким образом он по-своему старался пережить горе – совсем не проявляя чувств, – поэтому ей пришлось притворяться. С Вьяттом ей притворяться не требовалось. С ним она могла быть самой собой.

– Я не знал, – тихо сказал Вьятт, когда она взяла эмоции под контроль. – Сколько времени ты держала это в себе?

Элли вздохнула, ее глаза были по-прежнему закрыты, поэтому она сосредоточила внимание на ощущениях: теплые и сильные объятия Вьятта, его пальцы, поглаживающие ткань ее свитера.

– Тринадцать месяцев… Я так долго хотела забеременеть, – призналась она, наконец решившись озвучить свою боль. – У меня даже не было возможности с ним пообщаться. Покормить его, или сменить подгузник, или укачать его, чтобы он заснул. Я месяцами представляла себе, как все будет, но теория отличается от практики. – Она попробовала улыбнуться, но ее губы дрожали. – А потом ты появился с Дарси… – Ее неуверенный голос стих.

Вьятт поднял голову и посмотрел в ее лицо. О, она знала, что выглядит ужасно. Она не вытерла щеки, не пригладила спутанные волосы. Но Вьятту словно не было дела до того, как она выглядит. Он никогда не считал ее внешний вид определяющим фактором. Он поднял руку и вытер ее слезы.

Он нежно касался ее щеки, осторожно поднял ее подбородок и мягко повернул голову Элли, чтобы она смотрела на него.

– Это был мальчик? – сказал он, и она вспомнила о том, что говорила, сидя в кресле. На мгновение ей показалось, будто она находится в больнице с Уильямом, а не в гостиной с Дарси.

Вьятт изо всех сил сдерживался. Она попробовала отвернуться, но он твердо удерживал пальцами ее лицо.

– Элли?

– Да, это был мальчик, – прошептала она, и он заметил мерцание слезинок в уголках ее глаз.

– Роды были преждевременными, да? – тихо спросил он, побуждая ее продолжать.

– До установленного срока оставалось шесть недель, – пробормотала она, и слезы, собиравшиеся в уголках ее глаз, потекли по щекам. – У меня отошли воды, я понимала, что мне еще рано рожать. Мы подумали, что ребенок проведет некоторое время в инкубаторе… – Несколько секунд она помолчала, собираясь с силами, потом прибавила: – Но возникли проблемы с его легкими. Я… – Она умолкла и опустила голову.

– Тебе не нужно об этом говорить, – мягко произнес Вьятт, чувствуя, как у него от жалости к Элли сжимается сердце. Он прятался в амбарах и думал только о себе, прежде всего стараясь избежать того домашнего уюта, который она пыталась создать. Он так гордился тем, что подарит ей это дурацкое кресло, которое лишь возродило в памяти болезненные воспоминания.

Элли оказалась первым человеком, которому Вьятт рассказал о своем прошлом, и ему было нелегко. Но его страдания не могли сравниться со страданиями Элли. Его потеря не сравнится с потерей ребенка.

Она продолжала, хотя Вьятт едва слышал ее шепот:

– Мне так и не удалось услышать его крик.

Услышав жалобную мольбу в ее словах, он крепче ее обнял:

– Мне так жаль.

– Я думала, что мне уже удалось об этом забыть, – прошептала она, не стараясь высвободиться из его объятий.

Вьятт глубже уселся на диванных подушках.

– Иногда для того, чтобы забыть о горе, требуются годы. – Он вздохнул, понимая, как много времени прошло с тех пор, как он смирился со смертью матери. Совсем недавно в его душе поселился покой. И только после этого он сумел понять, чего действительно хочет от жизни. Вьятт решил действовать и купил ранчо. В память о верности матери и в честь того, что наконец поверил в себя.

– Когда я приехала снова в Калгари, все только и делали, что спрашивали, как я поживаю. Я не могла отвечать им честно. Мне приходилось улыбаться и давать придуманные ответы.

– А твой муж?

– Горе либо сближает людей, либо разводит их. Наш брак был обречен с самого начала и не выдержал испытания. Тим похоронил себя в работе, а я…

Когда она умолкла, Вьятт слегка сжал ее руку. Она была смелой женщиной, хотя, по его мнению, не знала об этом.

– Я надела на себя панцирь.

Вьятт улыбнулся:

– О, хорошо, я могу к нему прикасаться?

И наконец на ее припухших губах и в покрасневших глазах заиграла улыбка:

– Думаю, можешь.

Но вот ее улыбка померкла.

– Разве жизнь не стоит того, чтобы ей радоваться? – Вьятт повел плечами. – Некоторое время назад я понял, что не горе определяет судьбу человека, Элли. В расчет принимается то, что ты делаешь после того, как переживешь горе.

– И я не сделала ничего. – Она сдвинула брови. – Я просто спряталась ото всех.

– Всегда можно начать сначала. Сегодня для этого подходящий день.

Вьятт знал, что хочет сказать. Он считал их платонические отношения пустой тратой времени. Он хотел сказать, что Элли может начать с ним новую жизнь, как только Дарси отправится домой. Доктора Барбары говорят, что она идет на поправку и скоро заберет Дарси. Им больше не помешает работник социальной службы.

– Я не уверена, что уже к этому готова. Я просто… ох. – Она снова умолкла, потом честно ответила: – Я по нему скучаю.

– Никто не говорит, что ты должна измениться внезапно, – ответил он, чувствуя разочарование. – Но нужно сделать первую попытку.

– Ты хороший человек, Вьятт Блэк.

Она обхватила его лицо ладонями, и он ощутил, как его пронзает взгляд ее синих глаз. Он мог искренне признаться, что, несмотря на ее заплаканное лицо, он жаждал ее так, как ни одну женщину. И это было не просто физическое влечение. Он посмотрел на ее губы, потом в ее глаза и увидел согласие в ее взгляде.

– Не настолько хороший, как ты думаешь, – пробормотал он, наклонился вперед и припал к ее губам.

На несколько секунд Элли как будто затаила дыхание, потом расслабилась и обмякла в его руках. Ее губы стали мягкими, теплыми и податливыми. Чувствуя возбуждение, Вьятт задался вопросом, о чем, черт побери, думал мужчина, который позволил ей уйти…

– Элли…

– Тсс, – ответила она, прикасаясь губами к его шее и ощущая биение венки. Она провела языком по его шершавой коже, пробуя ее на вкус, получая удовольствие не только от его ласк, но и от того, что делает сама. После стольких месяцев бессилия она чувствовала свободу и жаждала большего.

Перевернувшись, Вьятт уперся руками в подлокотники дивана, чтобы посмотреть в ее лицо. Элли с удовлетворением заметила, что его дыхание стало резким и прерывистым, а губы припухли от поцелуев.

– Мне определенно нужен новый диван, – произнес он ворчливым шепотом. – Не здесь. В моей кровати.

Отправиться в спальню было бы логично, и Элли решила, что готова к этому, но нервничала.

– Но Дарси…

– Заснула на игровом матрасе.

Он посмотрел в глаза Элли и прикоснулся рукой к ее груди.

Она посмотрела на него с вызовом.

Быстрым движением Вьятт поднялся с дивана, подхватил Элли на руки и понес по коридору в спальню.

Войдя внутрь, он уложил ее на кровать, присел с краю и стал расстегивать свою рубашку.

Сердце Элли барабанило у ребер. Когда рубашка распахнулась, она увидела мускулистую грудь Вьятта и захотела к ней прикоснуться. Она хотела его, но стеснялась своих чувств. Что будет, когда он увидит ее тело? Она не могла изгнать из памяти обидные замечания по поводу своей внешности. Вьятт не отворачивался от нее. Она надеялась, что он не отвернется и теперь.

Сглотнув, она встала на колени на матрасе и стянула свитер через голову.

В мгновение ока Вьятт оказался рядом. Он притянул к себе Элли и прижался к ней всем телом. Она с трепетом ощущала его прикосновения, чувствовала жар и силу его тела. Элли протянула руки, чтобы спустить рубашку с плеч Вьятта.

И вдруг оба услышали стук в дверь.

На долю секунды они замерли, затем Вьятт соскочил с кровати и подошел к окну.

– Это Анджела Бек.

– О боже!

Серьезность ситуации дошла до обоих. Элли пыталась надеть свитер, пока в дверь снова постучали.

– Иди и открой дверь! – громко прошептала она. – Иди, Вьятт!

Он уже застегивал свою рубашку:

– Ты почти одета.

– Да, но посмотри на меня! – Она старалась говорить спокойно, но не слишком в этом преуспела. О чем они думали, когда поддались чувствам? – У меня красные глаза, а волосы спутаны!

– Хорошо. Приведи себя в порядок. – Он сжал ее плечо. – Все будет отлично.

Однако его обеспокоенный взгляд противоречил его словам.

Элли была в этом виновата. Он же ясно объяснил, почему их отношения должны оставаться платоническими. Ей следовало его остановить еще во время первого поцелуя.

Дрожащими руками Элли завязывала волосы в хвост, пока Вьятт открывал дверь. Слыша тихий голос Анджелы Бек, доносящийся из другого конца дома, Элли осознала идиотизм ситуации. Она не могла представить, как выйдет к ним и притворится, что все нормально. Ведь она до сих пор чувствует прикосновения тела Вьятта и ощущает вкус его губ.

А в основе всего был мучительный страх. Если сегодняшний визит работника социальной службы закончится неудачей, обвинит ли Вьятт в этом Элли?

Глава 11

Когда Элли вошла на кухню, Анджела Бек сидела за столом с чашкой кофе, а Вьятт спокойно нарезал банановый хлеб. Она медленно выдохнула, обрадовавшись тому, что он так быстро пришел в себя и дал ей возможность унять эмоции. Элли надеялась, что причесанные волосы и освежающее умывание холодной водой ей помогли.

– Эллисон! – Анджела повернулась на стуле, когда Элли шагнула вперед. – Я рада, что вы здесь. Я заехала проверить, как Дарси, и сообщить Вьятту новости.

Элли мельком взглянула на Вьятта, задаваясь вопросом: как он объяснил ситуацию Анджеле? Боясь сказать нечто, противоречащее словам Вьятта, Элли произнесла:

– Дарси хорошо поживает. Она действительно милый ребенок.

– Да, я видела ее спящей на матрасе.

По меньшей мере, о Дарси было говорить безопасно.

– Мы уложили ее на матрас, чтобы она поиграла, и она заснула.

Вьятт прервал беседу, ставя на стол тарелку с банановым хлебом:

– Элли, ты отослала свое задание?

Элли поняла намек и понадеялась, что не краснеет:

– Да, отослала, спасибо. Осталось еще два.

Вьятт непринужденно улыбнулся Анджеле:

– Элли учится на бухгалтерских курсах.

Разговор проходил нормально в течение нескольких минут, пока они сидели и пили кофе со сладостями и разговаривали о Дарси. Однако когда Анджела заговорила о Барбаре, выражение ее лица стало серьезным.

– Хорошая новость в том, что Барбара быстро идет на поправку. Ее доктора очень рады, и я уверена, что вам об этом известно.

Вьятт кивнул. Элли знала, что несколько дней назад он разговаривал с лечащим врачом сестры и получил ободряющие сведения.

– Мы очень хотим, чтобы Дарси вернулась к своей матери как можно скорее. Будучи матерью, она должна проводить время с ребенком, развивать взаимно-важные связи. С нашей стороны мы должны удостовериться в том, что ребенок находится в безопасности и любим.

– Что все это значит? – спросила Элли. Внезапно кусочек бананового хлеба в ее рту показался ей сухим.

– Это значит, что ситуация, в которой вы находитесь, очень скоро изменится. Это также означает, что Барбаре понадобится большая поддержка. Отправившись в больницу, она получила всю необходимую помощь. Лечащий врач будет наблюдать за ее здоровьем, а также этим станут заниматься службы детской и семейной опеки. На самом деле то, что Барбара обратилась за помощью, – лучшее, что она могла сделать. Она получила доступ к многим источникам помощи, некоторые из которых официальные, некоторые неофициальные, включая группы поддержки.

– И семью, – ответил Вьятт, складывая перед собой руки на столе. – Я ее брат. Я тоже буду рядом.

Анджела улыбнулась:

– Однако вы долгое время не знали о том, что приходитесь ей братом.

Он мрачно улыбнулся.

– Я действительно долгое время не признавал ее как сестру. Но я ее брат, и я намерен ей помочь. – Его губы стали чуть менее напряженными. – Кроме того, я очень привязался к моей племяннице. Я надеюсь, что буду часто встречаться с Барбарой и Дарси.

– Это очень хорошая новость, Вьятт. – Анджела оттолкнула стул и поднялась. – Мне пора ехать. Спасибо за кофе и пирог.

– Рады вам в любое время, – ответила Элли, чувствуя облегчение от того, что гостья уходит. Ей казалось, будто она и Вьятт разыгрывают плохой спектакль и в любой момент Анджела Бек вычислит их обоих.

– Известно, сколько времени Барбара пробудет в больнице? – Вьятт подал Анджеле пальто и провел к двери, а Элли осталась в дверях кухни.

– Насколько я понимаю, доктора ежедневно оценивают ее состояние. Полагаю, скоро ее выпишут. – Она улыбнулась, застегивая пальто. – Ваша жизнь так скоро вернется в нормальное русло, что вы этого даже не заметите, Вьятт. – Она посмотрела через плечо на Элли. – И ваша тоже, Эллисон.

Вьятт проводил Анджелу до автомобиля, а Элли отправилась на кухню, чтобы прибраться. Хотелось ли ей возвращаться к нормальной жизни? В дом Камеронов, к поискам работы и нового жилья? В мир, где нет Вьятта? Элли уже знала ответы на эти вопросы. Мир без Вьятта будет казаться ей унылым.

Он вернулся в дом и тихо закрыл за собой дверь. От предвкушения и страха, ибо они остались наедине, у нее засосало под ложечкой. Какими будут первые слова, которые они произнесут после того, как были полуобнаженными в кровати?

– Мы были на грани.

– Извини.

– Не извиняйся. Мне не следовало пользоваться преимуществом.

Ее голова пошла кругом.

– Преимуществом?

Вьятт стиснул зубы.

– Сегодня утром ты была уязвимой. Несправедливо с моей стороны… – он сглотнул, словно в горле ему что-то сильно мешало, – целовать тебя.

Ей хотелось сказать: «Может быть, я тебя хотела!» Однако она промолчала. Потому что Вьятт не выглядел так, словно переживал противоречивые эмоции. Его спина была прямой, выражение лица – отстраненным.

– Я могу вынести кресло, – предложил он.

– Нет! – Она выпрямилась и сделала шаг вперед. – Пожалуйста, не надо. Это красивое кресло, Вьятт, и ты проделал отличную работу, восстановив его. Теперь я справлюсь. На самом деле.

– Ты уверена?

Она кивнула:

– Да, я уверена. Ты был очень предусмотрителен, а я не подумала, что так бурно отреагирую. Но теперь все закончилось, верно? – Душевная боль сменилась физической, и она вздернула подбородок. – Не жалей о сегодняшнем утре.

– Если только ты уверена в том, что говоришь, Элли.

– Я уверена.

– Тогда ладно.

Неужели они даже не поговорят о том, что произошло? Или почти произошло? Неужели он настолько сильно об этом сожалеет?

Подойдя к дивану, Вьятт взял с него шляпу, оставленную там прежде.

– Меня долго не будет. Я погоню стадо на дальнее пастбище, – сказал он и, не сказав больше ни слова, вышел.

Элли проснулась, чувствуя, что ей не по себе. Лунный свет падал сквозь окно спальни, стояла абсолютная тишина. Глаза саднило. Моргнув, она вылезла из кровати и подошла к детскому манежу, чтобы проверить Дарси.

Девочки там не оказалось.

Но дверь спальни была приоткрыта, и Элли, выйдя из спальни, пошла на цыпочках по коридору. Одеяло на диване в гостиной было смято в комок, а на подушке остался отпечаток от головы Вьятта. При слабом свете луны Элли увидела их.

Ручки Дарси выглядывали из-под одеяла, ее губы были разомкнуты. Она была совершенно расслабленной, из уголка ее рта на подбородок скатилась капля молока. Вьятт держал ее на руках, одетый только в футболку и темно-синие трусы-шорты. Его джинсы были аккуратно сложены на подлокотнике дивана. При виде его обнаженных ступней и длинных ног у Элли покраснели щеки. Его глаза были закрыты, но она знала, что он только дремлет. Одной ступней он осторожно раскачивал кресло-качалку.

«Он будет таким замечательным отцом, – подумала Элли, наблюдая за ним. – В нем столько нерастраченной любви».

Вьятт перестал раскачивать кресло, открыл глаза и встретился взглядом с Элли. Она с трудом перевела дыхание, внезапно почувствовав, будто в комнате не хватает воздуха. В сумраке глаза Вьятта казались темнее, чем обычно, и нервы Элли были на пределе.

– Она проснулась, – прошептал в темноте Вьятт, снова начав неторопливо раскачивать кресло.

Машинально переставляя ноги, Элли дошла до дивана и присела на край всего в нескольких дюймах от обнаженного колена Вьятта.

– Я ее не услышала, – ответила она как можно тише. Не только из-за Дарси, но и из-за боязни разрушить временную близость.

– Ты крепко спала, – сказал Вьятт, и она увидела, как уголки его губ слегка приподнялись. – Ты даже не пошевелилась, когда я вошел, чтобы ее забрать.

Элли отвела взгляд, уставившись на свои руки, лежащие на коленях. Вьятт заходил к ней в спальню и видел ее спящей? Ей стало интересно, о чем он подумал, увидев ее в своей кровати.

Сегодня вечером она была измотанной и должна была признаться, что крепко и блаженно заснула впервые за несколько месяцев.

– Который час?

– Почти пять.

Боже правый, она легла спать, когда еще не было девяти вечера. Впервые за несколько недель Элли проспала восемь часов, как полагается.

– Мне жаль, что я не встала вместе с ней. – Элли заметила пустую бутылочку на столе. Она проспала и даже не слышала, как Вьятт подогревал смесь для кормления.

– Мне понравилось, – ответил он, улыбаясь. – Совсем недавно я счел бы свой ответ безумным. Такая крошка, а сумела сплотить нас вокруг себя, правда?

При слове «нас» у Элли потеплело на душе. Прямо сейчас, в предрассветные часы, можно было почти поверить в то, что они совершенная нормальная маленькая семья. Но ведь это всего лишь фантазия.

– Давай я ее уложу, – предложила Элли. – Тебе нужно поспать. До завтрака у тебя есть еще пара часов.

Она и Вьятт одновременно поднялись на ноги, и Элли протянула руки, чтобы взять Дарси. Элли неуклюже забирала у него девочку большей частью от того, что оба не желали ее разбудить. Руки Вьятта коснулись ее рук, мускулистые и теплые. Он положил Дарси в ее руки и коснулся пальцами ее груди.

Оба замерли.

Элли прикусила губу, понимая, что без лифчика и на ней лишь ночная рубашка из тонкого хлопка, длиной до колен. А Вьятт… Он был так напряжен и так старался к ней не прикасаться. Он стоял так близко, что она ощущала жар его тела, мягкую ткань его футболки. И да, еще она слышала аромат его тела. В запахе присутствовали едва заметные древесные нотки геля для душа и ощущение сонливости.

Что бы произошло, если бы он подошел ближе? Если бы она подняла голову и попросила ее поцеловать? Принял ли бы он ее приглашение? Или он отступил бы назад, как в ту ночь на крыльце и как вчера после визита Анджелы Бек?

Она удобнее устроила Дарси на руках.

– Доброй ночи, – пробормотала Элли, слишком поздно понимая, насколько глупо звучат эти слова. Ведь уже раннее утро. Она повернулась и понесла Дарси в спальню, не оглядываясь.

Ровно через две недели Дарси была готова отправиться домой, к своей матери.

Ни Элли, ни Вьятт не оказались готовыми к такому развитию событий. Ей удалось попрощаться с девочкой утром, перед тем как она заснула. Элли поцеловала Дарси в теплый висок, вдыхая аромат детского лосьона и сладкого запаха ее тела. Она решила не плакать, но все равно смахнула слезинку. Она была очень благодарна Дарси за то, что ее душа стала излечиваться. Боль от потери Уильяма теперь казалась не такой мучительной.

Элли складывала недавно купленные ею детские пижамы на дно сумки с подгузниками, когда в комнату вошел Вьятт.

Он не произнес ни слова, лишь подошел к пеленальному столику, взял плюшевого кролика и повертел его в руках. Элли продолжала укладывать пижамы.

Она подняла глаза на Вьятта, который смотрел на нее с волнением.

– Ты справишься? – озвучила она вопрос, который он не смог бы задать.

– Ты имеешь в виду ее отъезд с Барбарой?

Элли кивнула.

– У меня нет выбора, – ответил он, но Элли знала, что он избегает откровенного ответа.

– Я спрашивала не об этом. Я спросила, справишься ли ты.

Он перестал теребить в руках кролика и положил игрушку на диван.

– Нам говорили, что это не продлится долго, – сказал он. – Но несомненно, я беспокоюсь. Я счастлив, что Барбара выздоровела, и доктора считают, что она готова к встрече с ребенком. Но на ее пути матери-одиночки будет многое. Ей придется нелегко.

– Ей помогут службы семейной опеки.

– Да, конечно. И доктора тоже. Сегодня утром я разговаривал с ее врачом, и она пообещала, что будет ее поддерживать. Кажется, все идет отлично.

– И все же ты не выглядишь убежденным.

Он поднял глаза и встретил ее пристальный взгляд:

– Я просто беспокоюсь, вот и все. Одно я знаю наверняка. У Барбары есть я. Я стану ей помогать, будучи ее братом и дядей Дарси. Ей повезло, теперь у меня имеются навыки няньки.

– Ты не просто нянька, Вьятт. – Элли застегнула молнию на сумке. – Прошедшие две недели ты был для Дарси отцом.

Выражение его лица было трудно расшифровать. Элли заметила и удовольствие, и страдание, и, возможно, отрицание.

– В отношении Барбары и Дарси ты все сделал правильно.

– Ты была единственной, благодаря кому все получилось, – ответил он, отказываясь соглашаться с ней. – Ты была с ней день и ночь, заботилась о ней, создавала для нее уют. И ты ничего не требовала взамен. Ты даже не взяла денежный чек, который я тебе выписал. Я проверял. Почему?

«Потому что мне нужен ты!» – мысленно ответила она.

– Я так захотела.

Вьятт шагнул вперед и протянул к ней руку.

– Не слишком хороший ответ.

Он крепко сжимал ее предплечье, и она высвободила руку.

– Мне жаль, если ответ тебя не удовлетворил. – Она потянулась к сумке с уже собранными вещами. Элли не хотела дожидаться приезда Барбары и видеть, как она увозит Дарси, забирая с собой частичку ее сердца.

– Элли… – В его тоне послышались напряженные нотки, которых она не замечала прежде. – Ты уходишь. Мы можем поговорить откровенно до того, как ты уйдешь?

– Каких слов ты от меня ждешь, Вьятт? – Она повернулась к нему лицом, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. – Мы договорились, что я останусь и помогу тебе с Дарси до тех пор, пока девочка находится здесь. Но она здесь больше не останется, и в моих услугах няни более не нуждаются. Ведь я была няней, верно? Няней Дарси. – Она вцепилась пальцами в ручку сумки, всеми фибрами души желая услышать от него опровержение. Недавно он прямо заявил, что она больше чем няня. Изменилось ли его мнение?

– В то утро в моей кровати ты не была для меня няней Дарси, – категорично заявил он, и его резкий тон заставил Элли пойти на попятный.

– Ты скоро ко мне охладел.

«О браво!» – подумала Элли, видя выражение шока на лице Вьятта. Он не ожидал скорого ответа, в этом она была уверена.

– Приезд Анджелы Бек весьма быстро все расставил на свои места, – ответил он. Казалось, его лоб полностью разгладился, словно Вьятт был недоволен. – Если бы она нас застала, случилась бы катастрофа.

– Я не хочу спорить об этом перед своим уходом, Вьятт. Пожалуйста, давай не будем ничего усложнять? Ты получил то, что хотел. Ты заботился о Дарси и выполнил свою обязанность перед семьей. Ты поступил правильно. Давай все оставим как есть.