Текст книги "Дурочка"

Её нельзя было узнать, от неё остались кости, обтянутые серой кожей.

Не нужно было спрашивать, чтобы понять, что у нёё рак и следующей встречи у нас уже никогда не будет…..

Мне показалось, что я покрываюсь льдом, я молилась Богу и уверяла его, что испытываю, к ней только добрые чувства и не за нас и даже не за нашего ребёнка настигла её кара!

Господи! Убереги меня от злых поступков и не наказывай так строго, если я когда-то поступлю не по-божески!

Но вернёмся к событиям нашей жизни, которые стали терять юмористические оттенки, приобретая взамен ярко, выраженные драматические тенденции.

Я постепенно стала приобретать шарообразную форму и хотела только спать, хотя надо было наоборот работать так, чтобы досрочно сдать экзамены, потому что ОН в любой момент мог появиться на свет, нарушив все планы и отстранив все дела.

Я оставалась после лекций в читальном зале, чтобы заниматься, но не замечала, как засыпала, безвольно уронив голову на стол…

И вот, когда я находилась в таком ”интересном” шарообразном состоянии, нам снова пришлось искать квартиру…

Мы нашли её у одной женщины, дочь которой звали Ядя.

Хозяйка страдала мигренью, поэтому довольно часто наступали дни, когда на её лице прочно поселялось страдальческое выражение. Она перевязывала голову полотенцем и, казалось хотела зарыться в песок, чтобы никого и ничего не слышать и не видеть.

Эта квартира была последней до рождения нашего первого ребёнка.

Отсюда, в один прекрасный день, при появлении первых схваток, Виталий отвёл меня в роддом. Я ещё не знала, что это такое – рожать детей, и была почти спокойна, совершая пешую прогулку туда, откуда мы должны были вернуться уже втроём!

Но, по мере усиления схваток, я всё громче и громче кричала: ”мамочка!” Я лежала в палате, и никто мной не интересовался, а крики в роддоме были обычным явлением.

Около двенадцати ночи мне начало казаться, что не только мне плохо, но и моему ребёнку, с которым мы за девять месяцев сроднились настолько, что я его чувствовала и понимала.

Я набралась сил и ”по стеночке” опираясь на неё, и отдыхая, двинулась в путь.

По дороге, меня обнаружил персонал, и я заявила, что немедленно хочу рожать, потому, что моему ребёнку плохо!

Меня отвели в родильный зал, уложили на стол, сделали укол и начались роды.

Оказалось, что персонал, принимающий роды, ничего обо мне не знал, хотя задолго до знаменательного дня, я всем врачам уши ”прожужжала” о том, что у меня одна нога не сгибается в тазобедренном суставе и поэтому я не смогу принять обычное для родов положение, что не исключает возможности кесарева сечения.

Обо всём этом было записано в моей медицинской документации, которой никто не поинтересовался и ни о чём не позаботился, предоставив мне в очередной раз убедиться, что ”спасение утопающих – дело рук самих утопающих”.

Если я до сих пор живу, то только благодаря тому, что много, много раз, в жизни, в самых критических ситуациях, я упорно придерживалась этого лозунга и призывала на помощь свою собственную силу воли и жажду жизни.

Не так уж редко обстоятельства или судьба складываются так, что выживает только тот, – кто неудержимо хочет жить.

Как бы то ни было, я жить хотела неудержимо и также неудержимо хотела, чтобы жил мой ребёнок, поэтому я не обращала внимания на боль, и точно выполняла все указания акушерки: тужилась и не тужилась – всё, как она говорила… и без двадцати минут двенадцать родила сына.

У него была пуповина два раза обмотана вокруг шеи! Если бы я не отправилась в поход, опираясь об стенку, а ждала, когда кто-нибудь о нас вспомнит и позаботится, мой сын родился бы задушенным.

Ему хватило пары шлепков, и он громко закричал, сообщая, что население Земли увеличилось.

Я была совершенно счастлива и свободна, мне было легко и хорошо!

Я сразу же запомнила его физиономию и безошибочно узнавала его из целой тележки которую нам привозили для кормления, нагруженной одинаковыми свёртками с одинаковыми розовыми мордашками.

В то время в Советском Союзе женщины после родов находились в палатах по 7-10 человек, а детей привозили мамам на первое кормление только на третьи сутки.

А до этого надо было ждать и сцеживать молоко, которое собирали и сливали в общую кастрюлю, пастеризовали и кормили из бутылочек всех детей.

(Как хорошо, что СПИДА тогда ещё не было.)

Кто мог такое придумать и зачем?!

Ведь это было противоестественно, глупо и вредно во всех отношениях.

Во-первых, ребёнок должен сразу же видеть свою маму, а не чужие лица, закрытые маской, он должен сразу учиться сосать из груди, а не из соски.

Во-вторых, нельзя передать, как мама скучает и хочет видеть своего малыша!

Но самое невероятное и трудное – это сцеживать молоко, которое у молодой, здоровой женщины прибывает и прибывает, щедро истекая, как у зрелой берёзы весной сочится сок.

Никаких приспособлений для сцеживания молока, конечно, не было.

Никогда не забуду, как я сидела днями и ночами и доила, доила, доила, чтобы молоко не затвердело в груди и не наступило воспаления, лишив моего маленького питания.

Как только на третьи сутки его принесли, всё стало прекрасно.

Он властно присасывался к груди, положив на неё свою ручку, и казалось, что ничего более замечательного и значительного в жизни не существует.

И вообще, самое восхитительное в жизни это – рожать детей и всё, что с этим связано, начиная с любви и её кульминацией, девятимесячным ожиданием и гаданием кто же это всё-таки будет, рождением, кормлением, воспитанием, любовью и повторным прохождением по жизни со свадьбами детей и ожиданиями внуков!

Пока женщины наслаждаются и живут всем этим процессом, мужчины, с нашего непонятного согласия и доверия, не нашли ничего лучшего, чем забавляться военными играми, на которых наших мальчиков вполне серьёзно, не играя, калечат и убивают…

Интересно, что было бы, если бы, в один прекрасный век, случилось бы чудо, и у всех ”рычагов власти” оказались бы женщины, а мужчины использовали бы свою силу и ум исключительно на создание благополучия для руководящих и воспроизводящих женщин.

Так вот, интересно, были бы в таком обществе войны?

Наверное, на Земле воцарились бы мир и спокойствие, а мужчины с их умными головами, мощными плечами и неиссякаемой энергией так ”толкнули” бы прогресс, что жизнь стала бы истинной сказкой, то есть все Адамы и Евы снова вернулись бы в рай, но с правом любви и воспроизводства.

А как же с перепроизводством и перенаселением? – Спросите Вы.

Нет ничего проще: – руководящие и умные женщины, в виду занятости, не рожали бы больше одного-двух детей, в которых бы папаши души не чаяли, и поэтому всё бы прекрасно обошлось без революций и войн.

Как видите – нет проблем!

Вот, оказывается, как всё просто.

Только то и всего – передать власть женщинам, устроив цивилизованный матриархат…

Интересно только, сколько ещё тысячелетий для этого потребуется и сколько ещё жертв от всех стран и народов придётся нам женщинам возложить на кровожадный алтарь войны, прежде, чем мы настолько поумнеем, чтобы лучше не рожать детей, чем рожать для того, чтобы их убивали.

Или, в крайнем случае, рожать в таком количестве, чтобы каждый вновь рождённый был как алмаз, такой же ценностью для общества, как для матери, потому что рождение детей это не тупое размножение, а Великое Чудо, Великий Подвиг, не оцененные пока по достоинству.

Я не феминистка. Я обожаю мужчин! Но не у власти. Пусть используют свои замечательные бойцовские качества в спорте, в творчестве, в науке.

Как талантливы, они бывают, когда их энергию удаётся направить на мирные цели!

Увы, нам женщинам во многом далеко до них!

Но… править мы могли бы лучше. Вне сомнений!

Кстати, указанный выше, новорожденный, вырос исключительно миролюбивым экземпляром, умеющим решать все конфликты с помощью юмора, хотя не обделён силой и здоровьем.

Таким образом, успешно пройдя заветный рубеж материнства, я появилась на пороге роддома с драгоценным свёртком и сияющей улыбкой.

Мы назвали его Эрикам и думали, что жизнь будет похожа на ту прекрасную и светлую мечту, которую мы себе рисовали.

Но безжалостная дама-действительность без церемоний, в очередной раз ”подрезала нам крылья”.

Во-первых, мальчишка орал больше чем положено. Я, как наседка, сидела над ним и не знала что делать, умирая от страха, что с ним что-нибудь может случиться.

И таки случилось. Домики в районе камвольного комбината, среди которых мы по воле судьбы и квартирных хозяев перемещались, носили общее название – ”частный сектор” и принципиально отличались от районов вил, в цивилизованных странах, где обычно живут наиболее обеспеченные слои общества, озабоченные красотой своих газонов и цветочных клумб.

Наш ”частный сектор” отличался наличием мух, приусадебных туалетов, цепных собак, «гулящих» кур, а нередко и хрюкающих поросят.

Водопровода, конечно, не было, холодную воду мы носили из колонки (за квартал), о горячей упоминать, по-моему, вообще неуместно.

Мне запомнилось, как в ближайшую неделю после родов надо было стирать пеленки (многоразового пользования), а Виталий нашёл какой-то повод, чтобы поссориться и я, кормящая мама, сидела в сумерках на холодной веранде, стирала в холодной воде пеленки и от обиды лила горячие слёзы.

Я бы сказала, что в нашей семейной жизни это было началом худшего или концом лучшего, потому что такие запоминающиеся обиды незаметно накапливаются, чтобы постепенно подточить, а затем разрушить ”храм любви”.

У хозяйки, а тем более у нас, не было холодильника, поэтому мы покупали в магазине кусок искусственного льда и, отлучаясь из дома, я оставляла, сцеженное в бутылочку, молоко на этом льду.

Надо ли удивляться, что наш мальчик, не успев окрепнуть, стал жертвой антисанитарного быта ”частного сектора”, квартирантами которого являлись его незадачливые родители.

Бедный ребёнок! В недельном возрасте он познал истину, что родителей не выбирают и что на тот период его постиг не самый лучший выбор.

Он заболел диареей. Видимо какая-то здоровенная зелёная навозная муха на пути между приусадебным туалетом и помойной ямой, присела отдохнуть на, спящем в коляске младенце, и оставила на нём содержимое своих грязных лап.

Заболевание заключалось в том, что у мальчика были понос и рвота, которые практически не прекращались.

Нас – меня и его, положили в инфекционную больницу, и началась, в буквальном смысле, борьба за его жизнь. Снова!

Ему делали уколы в вены головки, а я стояла за дверью операционной, лила слёзы, и мне казалось, что это из меня выкачивают всю кровь.

Уколы не помогали, и ничего не помогало. Он совершенно ослабел и почти не плакал, беспомощно лежал, а из попки струйкой лилась жидкость…

Я сидела, склонившись над ним, и также беспомощно и безнадёжно плакала.

И тогда медсестра сказала мне: – Женщина, не убивайтесь так. Вы же видите, что он едва ли будет жить, а вы ещё такая молодая, у вас будут ещё дети.

Мой плачь перешёл из тихого в громкий, а я тупо повторяла: – я не хочу других детей, я хочу этого!

У него была неукротимая рвота. Я сидела и капала ему в ротик жидкость в надежде, что хоть что-то задержится, но через какое-то время всё это фонтаном удалялось.

Моему отчаянию не было предела. Я готова была отдать всё и себя в придачу, только бы он жил. Я даже не представляла себе ни на одну минуту, что он может умереть.

И, как ни странно, он выжил!

Но не сразу. Ему стало немного лучше и нас, на выходные выписали домой.

Нам так хотелось счастья!

А счастье нам тогда виделось только в виде здорового ребёнка.

Мы уложили его в коляску и поехали в лесок, который был недалеко от ”нашего дома”. В лесу была такая благодать (начало июня) буйная зелень, пение птиц, солнце, тишина. Не верилось, что при такой то красоте может случиться чёрная беда.

Я кормила его и верила, что всё будет хорошо, но неумолимо наступала рвота и разрушала все надежды.

После выходных Виталий обратился к всемогущей директрисе камвольного комбината, где он работал, которая распорядилась поместить нас в инфекционную больницу и позаботиться о нашем ребёнке.

Всё приняло другой оборот. Ему провели полноценное обследование и определили, что у него сальмонеллез, сделали посев и определили к чему чувствительны лично его персональные сальмонеллы, после чего провели целенаправленное лечение и наш Эрик родился во второй раз, чтобы жить долгую, долгую жизнь!

Но на этом наши испытания не кончились.

Когда мы вернулись домой из больницы и начались обычные будни, когда в доме маленький ребёнок, нам снова предложили искать другую квартиру…

Наша хозяйка – жертва мигрени, почти не снимала полотенца с головы и страдальческое выражение, казалось, навечно поселилось на её лице.

Через неделю она взмолилась, чтобы мы куда-нибудь убрались вместе с нашим наследником. Она заверила нас, что всё понимает и сочувствует нам, но её мигрень..!

Виталий вновь двинулся в поисках квартиры штурмовать калитки и беспокоить дворовых собак. Но теперь я уже не могла сопровождать его, ему самому приходилось докладывать о наличии не только жены, но ещё и ребёнка.

Однако вскоре ему повезло и он ” кое-что” нашёл. это ”кое-что” было длинное, как коридор, но разделённое пополам и поэтому претендовало называться не только комнатой, но должно было проходить по двухкомнатному разряду, если можно так выразиться, это был двухкомнатный коридор. этот статус нам подходил как нельзя более, потому что мне надо было продолжать учёбу в институте и моя безотказная мамочка согласилась жить с нами, чтобы бесплатно и безропотно служить няней, кухаркой, прачкой и ”девочкой” для прогулок с малышом.

Итак, теперь наша семья выросла до 4-х человек.

В связи с количественным изменением не замедлили появиться и качественные изменения.

Казалось бы, они должны были быть абсолютно в сторону улучшения.

Но нет! Надо знать мужчин. У них всегда действует закон: чем лучше – тем хуже!

Мне ещё никогда в жизни не пришлось сожалеть о том что я недостаточно добра, порядочна или тактична, но ровно столько раз, сколько я влюблялась, столько раз я сожалела, что я недостаточно стерва!

Виталий почувствовал себя свободным, (в доме две женщины) уверенным и выросшим в собственных глазах, а значит наглым.

Я же наоборот стала более уступчивой и покладистой, желая избавить маму от возможных семейных сцен.

Всё свободное время мой любимый употреблял на то, чтобы писать жалобы для получения квартиры. Постепенно его, увы, увлёк сам процесс, т.е. ”литературный жанр”, направленный на получение желаемого путём нескончаемого потока жалоб и требований.

Со временем у него накопился целый мешок копий с этой ”литературы”.

Но после того, как директриса камвольного комбината помогла нам спасти ребёнка, он прекратил писать на неё жалобы и переключился на новый жанр в таком же бюрократически-железобетонном стиле и засыпал комбинат потоком рационализаторских предложений, а комитет по делам изобретений СССР – заявками на изобретения. Самое и интересное, что директриса, оценив его по достоинству, не столько как жалобщика, но главным образом как талантливого изобретателя и инженера, в ближайшее время предоставила нам вожделенную квартиру – самую большую мечту нашей тогдашней жизни.

Но до этого нам ещё оставалось пожить в этом двухкамерном коридоре, а затем на нашей последней частной квартире, которую, согласно её месторасположению, так и назовём: ”на чердаке”

Хозяйку, сдавшую нам, разделённый на две части коридор, звали Ольгой.

Она была тощей, бесцветной и длинной, поэтому навсегда осталась в моей памяти как одно целое со своим коридором. Как бы то ни было, удлинённый кусочек вселенной, разделённый на две части, совсем не то же самое, что одна комната.

Перегородка – это великая вещь! Она создает массу удобств и чувство почти полного благополучия.

Жизнь снова начала мне казаться почти прекрасной!

Эрик выздоровел. Рядом моя мамочка, которая мне во всём помогает.

Виталий в то время был ещё вполне неплохим мужем и к тому же ”квартира”

(извините за выражение) – двухкомнатная! Чего ещё желать?

И тут к нам собралась в гости моя свекровь Лейка, чтобы познакомиться с внуком.

Сын у неё был единственный, и прошло много времени с тех пор, когда он был маленьким…

Лейка, видимо забыла, что такое трёхмесячный ребёнок.

Ей хотелось нас побаловать. Она купила клубнику, и никто не обратил внимания, как она скормила ребёнку… целое блюдечко ягод, раздавив их вилкой.

Ночью у него началась рвота и понос цвета кофейной гущи.

У нашего то, недавно спасённого ребёнка!! Срочно вызвали скорую помощь. Но малыш уже даже не реагировал, когда ему делали укол в пяточку, чтобы взять на анализ кровь. Как я пережила эту поездку в машине скорой помощи по ночному городу, прижимая к себе слабое, безвольное тельце моего счастья, описать невозможно, потому что нет таких слов, которые могут выразить в полной мере полнейшее и окончательное отчаяние!

Но БОГ милостив. Мы с мальчиком пережили эту поездку. И начался новый виток борьбы за его жизнь. Так как прошло немного времени с тех пор, как нас выписали из инфекционной больницы, где мы находились как протеже директрисы камвольного комбината, и никто не предполагал, что у ребёнка гостит щедрая бабушка с клубникой, то думали, что у него продолжение той же болезни, поэтому нас поместили к тем же врачам, которые начали с капельницы и борьбы с диареей. Это имело успех и снова вернуло нам ребёнка. Вот когда я была действительно худенькой и симпатичной как подросток. Этакое, почти прозрачное существо, всё переместившееся в глаза.

К счастью, ещё до нашей выписки из больницы, Лейка уехала домой и наше прощание в больнице было вполне спокойным и вежливым, тем более, что меня не интересовало ничего на свете, кроме моего сыночка, синего как цыплёнок второй категории.

Но зато, вернувшись, домой, я получила от судьбы новый удар ниже пояса!

А именно: наша квартирная хозяйка Ольга решила, что продешевила со своим коридором и потребовала увеличения квартплаты с 30 до 40 рублей! Такое кощунство было для нас немыслимо.

Во-первых, наши ресурсы не допускали никаких вольностей, во-вторых, приближалась зима, и доверять такой корыстолюбивой и ненадёжной даме было опасно: никто не знал до каких пределов она могла взвинчивать цену за свой бесценный коридор.

Виталию пришлось на время отложить перо изобретателя и жалобщика и отправиться на поиски очередного приюта для семьи с ребёнком, студенткой, бабушкой и стройным красавцем, о коварстве которого, глядя на его чарующую мужскую улыбку и круглые глаза, не могла бы помыслить ни одна квартирная хозяйка. Одна из них (далеко не светская дама, но, тем не менее, и не какая-нибудь неряха-баба, а обладательница добротного кирпичного дома со свинарником и курятником во дворе) средних лет, крупно обманувшись на его счёт (я имею в виду Виталия), предложила ему за довольно умеренную цену довольно большую комнату, (на сей раз квадратную!) основанную на базе чердака… но с окном и не протекающей крышей, без особых недостатков, если не считать недостатком лестницу полметра шириной, без перил, вертикально поднимающуюся в нашу, красиво выражаясь, мансарду.

Какая огромная разница между чердаком и мансардой или перегороженным коридором и двухкомнатной квартирой, когда душа жаждет красоты!

Главное как назвать и как увидеть.

Не трудно догадаться, что кухни у нас не было.

Наш многострадальный керогаз, история которого подробно рассказана выше, получил место внизу, на деревянной табуретке (где техника пожарной безопасности, а где керогаз?) под указанной выше, вертикальной полуметровой в ширину и двух метровой в длину лестницей.

Мой дорогой, выносливый и терпеливый читатель! Умоляю тебя, ещё чуть-чуть продержись! Это последняя из наших частных квартир!

Новых сюрпризов тебя не ожидает.

За водой надо было ходить всего за 50-70 метров к колонке, а по нужде спускаться во двор и по грязи добираться до, сколоченного из досок, туалета, расположенного между хрюкающим свинарником и кудахтающим курятником.

Причём всё это пространство хорошо просматривалось из хозяйских окон, которые являлись единственным источником света на всем этом скотном дворе.

Ночью, проснувшись от желания посетить туалет, надо было спуститься по лестнице (но не свалиться спросонку и не наделать шума), нащупать в темноте ногами сапоги, влезть в них (а терпения нет… спешишь ведь в туалет а не на прогулку!) и ”прочавкать” по, никогда не просыхающей грязи к курино – свиному пространству, не разбудив обитателей этих двух заведений, иначе они поднимут такой хрюкающе – кудахтающий шум, что о последствиях лучше не думать.

Таковы были, предложенные условия. При нашей, уже вековой усталости от кочевой жизни в сочетании с низкой, вернее очень низкой платежной способностью и 4-х персонной семьёй, младший из которых был персоной, для квартирных хозяев ”нон грата”, выбирать не приходилось.

Мы с радостью въехали на чердак и считали, что нам крупно повезло!

Хозяйка не вмешивалась в нашу жизнь и не делала нам никаких замечаний.

Но… Но..! На нашем пути всегда возникало какое-нибудь НО!

Но, хозяйка брала на квартиру семьи, где были молодые крепкие мужчины.

Но, Вы, дорогой читатель, неправильно подумали.

Но, она их использовала не по назначению.

Дом то был добротный, помните? Большой!

Одновременно проживало несколько семей. В основном молодая интеллигенция с нищей зарплатой. Смекаете?

Хозяйка правильно рассчитала, что молодым специалистам целый день работающим головой, не помешает после работы, в часы досуга, в компании соседей, под хозяйские шуточки и чутким руководством, отработать смену на строительстве и благоустройстве скотного двора. Молодые инженеры дружно служили бесплатными батраками и если ругались, то только в душе, а если и возмущались, то только, «показывая фигу в кармане».

Во время нашего подселения в дружный, безропотный батрацко-инженерный коллектив, как раз проводилась важная работа по асфальтированию двора.

Видимо Виталий ночью решал свои туалетные проблемы (если таковые возникали) ”за углом” « не чавкая» по грязи до туалета, иначе он бы, конечно, воодушевился идеей проложить туда асфальт. Но он «встал в позу» и высокомерно заявил, что он инженер, а не батрак! (Я же говорила, что хозяйка в нём сильно ошиблась!)

Мы с мамой уже готовы были начать собирать пожитки для перекочёвки в неизвестном направлении. Но наглецам довольно часто везёт, гораздо чаще, чем трусам.

Видимо его мужское обаяние не оставило хозяйку равнодушной или она решила запрячь лихача постепенно. Как бы там не было, но она нас не выгнала.

Однако, в это время нам, наконец, повезло.

Виталий уже знал тот дом, в котором мы должны были получить квартиру!

Каждый день, идя с работы, он подсчитывал этажи и докладывал нам о ходе стройки.

Мы с волнением ждали и не без страха думали о том, какое событие произойдёт раньше: у хозяйки лопнет терпение, и она нас выгонит, либо достроят дом и мы уйдём сами. Виталий совсем обнаглел и почувствовал себя героем.

Мало того, что он сам не работал, так он начал вести разъяснительно-пропагандистские беседы в батрацко-инженерной среде.

Мы с мамой боялись громко разговаривать, предчувствуя бурю.

Но мой муженёк стал абсолютно неуправляемым и, как тупой ”гордый буревестник” вызывал бурю на наши несчастные головы.

Вообще жизнь «на чердаке» была недолгой, но имела удивительно много психологических аспектов, касающихся не только освободительно-революционой борьбы местного значения моего вечно воюющего на мелких фронтах мужа – изобретателя-борца.

Видимо почувствовав себя большим инженером, большим изобретателем, победоносным жалобщиком и будущим хозяином двухкомнатной квартиры, он решил, раз и навсегда сбросить с себя какие бы то ни было оковы и обязательства!

У нас был один знакомый, который носил звучное имя Лев и, как бы в насмешку у него была очень маленькая симпатичная, остроносенькая жена, которую я про себя называла не иначе как Мышка.

Мы иногда встречались «семьями». Крупногабаритный Лев вечно хорохорился, изображал из себя покорителя женских сердец, т.е. повесы и сердцееда.

А Львица, (т.е.Мышка) тихо посмеивалась и ни на что не обращала внимания, видимо не очень-то принимая всерьёз Львиные штучки мужа. У них был рыжий сын, очень похожий на папу Льва и уютная, двухкомнатная квартирка, ухоженная заботами бессловесной Мышки (её, вообще-то звали Аня).

Но у Льва было одно потрясающее хобби. Зайдя к нему в квартиру, Вы забывали обо всём и чувствовали себя на дне океана. Вдоль всех стен были, подсвеченные аквариумы, населённые чудо-рыбами. У него были рыбки, живущие во всех морях и океанах мира. Он знал всем им названия, их биологию, историю, медицину, привычки и т.д. и т.д.

Лев был инженер, муж, отец, сердцеед, но это всё – между прочим, а суперспециалистом он был по рыбам.

Так вот, он однажды в «мужской беседе”» с моим мужем похвастался, что он мол, ни о чём не беспокоится в вопросах перенаселения планеты его потомками, а его жена-Мышка безропотно делает по два аборта в год.

Он, мол, себя вопросами предохранения т.е. контрацепции, не утруждает.

Наслушавшись таких речей, о таких подвигах, мой повелитель тоже выглядел не хуже льва или тигра. Ему, мол, тоже надоело в порывах страсти думать о последствиях!

Господи! Мы жили в одной чердачной, квадратной (без перегородки! ) комнате с мамой, которая неизвестно когда спит, а когда нет!

С Эриком, которого лучше не будить, если он уснул!

Я уставала, а тут ещё такой герой-любовник-тигр объявился!

Я не растерялась и сразу же дала понять, что если я не Львица и не Тигрица, то, извините, и не Мышка!

Я беспечно заявила, что он может любить меня как хочет и сколько хочет, но он должен быть готов к тому, что я рожу именно столько детей, сколько он сделает, и никакие аборты меня вообще не интересуют и не для меня существуют.

В душе я, конечно же, надеялась, что мне ничего не угрожает, т.к. после внематочной беременности в Ленинграде, я должна быть благодарна Богу, что родила сына, и была полностью спокойна относительно возможной новой беременности, тем более, что кормила ребёнка грудью.

Однако! Прошло какое-то время, и наш дорогой Эрик объявил протест и не захотел питаться моим молоком…? Он был голодный, плакал, но, получив грудь, тут же бросал и начинал ещё громче орать. Моя мама подозрительно на меня посмотрела и предположила, что я беременна.

– Мама, как тебе не стыдно – возмутилась я – это же общеизвестно, что когда кормишь ребёнка грудью, то не можешь забеременеть!

– Мне, конечно, стыдно – сказала моя мама – но ты всё-таки сходи к врачу – и принялась кормить ребёнка молоком из соски.

Как всегда, мама оказалась права. Мы ней посовещались и не знали что делать.

Квартиры пока не было. Я была на четвёртом из шести курсов мединститута, только что родила сына и без всякого отпуска продолжала учёбу. Когда сыну исполнится год, родится второй ребёнок…

Но с другой стороны: Все под Богом ходим. Мальчик слабый, два раза, можно сказать от смерти спасли. А если будет третий раз?

Если я сделаю аборт, а вдруг потом больше детей не будет?

Нет, я не хотела жить без детей.

Я предпочитала иметь сразу двух – мальчика и девочку!

Тут с работы вернулся наш специалист по ускоренному воспроизводству населения.

Я ему доложила, что скоро у нас будет девочка. Его круглые глаза стали вертикальными. Он попробовал меня убедить и привёл все возможные доводы не в пользу увеличения семьи. Я была непреклонна.

Этот исторический день случайно (если что-то вообще бывает случайным в жизни) совпал с днём, когда он получал зарплату, которую он в процессе разговора достал и нервно мне передал.

Она (зарплата), состояла из не очень большого числа пятирублёвых бумажек.

Вложив их мне в руку, он привёл последний довод:

– Или я, или второй ребёнок! – Победно заявил он.

– Второй ребёнок! – Гордо ответила я, как перчатку, швырнув ему пятирублёвки прямо в физиономию.

Так решился для моей дочери сакраментальный вопрос в буквальном смысле – «Быть или не быть»? Когда страсти поутихли, я ещё имела наглость закрепить свою победу, напомнив ему, что я же обещала, рожать именно столько детей, сколько он сделает.

К сожалению, он ещё два раза делал мне детей, но, хотя я по-прежнему не прибегала к абортам, они не родились, получились выкидыши, что лишний раз служит доказательством того, что если Бог даёт ребёнка, то надо его рожать, потому, что может случиться так, что больше уже не будет. Любые трудности проходят, а родное существо остаётся.

Но на этом сия история не кончилась.

Я, можно сказать, должна благодарить Льва, за то, что заполучила дочку.

Но прошло какое-то время и ко мне, как к врачу и подруге пришла за советом Львица – Мышка. Она была в нерешительности.

В течение года она уже сделала свои обычные два аборта, но забеременела снова.

Лев грозит разводом и требует убрать нежеланное чадо, а врачи говорят, что матка настолько истончена, что они не могут гарантировать ей жизнь, если при аборте матка прорвётся.

Даже если бы Лев не бахвалился и это бы не внесло некие последствия в мою личную жизнь, я бы всё равно приложила все силы, чтобы убедить и поддержать подругу.

Я очень старалась!

Я доказывала ей, что в случае чего лучше остаться безо Льва, но спасти свою жизнь и будущего маленького львёнка.

Подумаешь – две жизни, вместо одного козла – льва!

Я позволила себе быть не очень элегантной в выражениях.

Родилась маленькая, рыженькая Львёнок-Мышка.

Лев никуда не делся и обожал свою дочку даже больше чем рыб.

Эту историю больше всех любит моя дочь и спрашивает не жалею ли я, что кидалась пятирублёвками – это при хорошем расположении духа, а при плохом, она говорит:

– Я же помню (?), как вы хотели от меня избавиться…

– Ну и нахалка – посмеиваюсь я – я же тебя спасла, а ты меня в сообщницы к своему папочке записываешь, на которого ты, кстати, как две капли воды похожа, ты вообще не моя дочка, я только «ракета-носитель».

Надо отдать ей должное – я никогда не жалела, что «кидалась пятёрками», т. е. подарила ей жизнь. Она не только левша, но и мыслит, поступает и живёт неординарно, и я считаю это признаком личности. А это не мало.

Я иногда думаю, что слишком рано предоставила своим детям быть самостоятельными и самим делать свой жизненный выбор и самим решать свои проблемы.

В этом, вероятно, моя заслуга и моя вина перед ними. Возможно, следовало делать нечто большее для них, а возможно, именно отсутствие опёки и сделало их людьми.

Я также думаю о том, что наибольшие моменты счастья мне дали мои дети.

Само сознание, что они есть, что они живут и будут жить, делает мою жизнь наполненной смысла и самодостаточности, потому что если допустить, что я больше ничего выдающегося не совершу, то знание того, что я работала врачом, а значит лечила людей и оставлю после себя детей и внуков, оправдывает моё пребывание на земле. И в этом есть определённый смысл жизни.