Текст книги "Секретарь по вызову"

– Baek meat robsa neang, – приказал он, капая из большого темного флакона в пластмассовую ложку тягучую жидкость.

Аборигенка открыла мне рот, сжав как меня, так и мои щеки.

Проглотив противное горькое лекарство, я видела и чувствовала, как другой абориген – тот, кого Саша назвал Аруном, – проделывает привычные медику манипуляции с моей ногой.

Облив ступню каким-то раствором, он вытер ее насухо и чем-то обработал.

Запах спирта ударил в нос.

Еще одна женщина принесла синий хладоэлемент. Завернув его в обыкновенное вафельное полотенце, она приложила его к моей ступне.

– Moukharbuosa ku tauch nasa. Tohbeicha vea chea tarantula kadaoy ka neang min mean krohthnak der. Bratekamm tow nung avei phsaengtiet. Kantuol k h m? A le sai? – что-то говорил или даже спрашивал, судя по интонациям, абориген, обращаясь к моему нанимателю.

– Mindoeng te. Khnhom kampoung haw utthompheakochak, – ответил Саша рублеными, рваными фразами и достал из кармана своих затасканных брюк мобильник.

Не тот, который я видела. Этот был меньше и куда проще.

Потыкав по экрану, он прислонил его к уху и несколько секунд напряженно молчал, а я слышала гудки даже на расстоянии.

Связь. Здесь имелась мобильная связь, а у Саши все это время был работающий телефон.

Или это я уже просто брежу?

– Срочно прилетай, и пусть на ближайшем вертодроме готовят карету скорой помощи из международного госпиталя. В какой России, Леня?! До России она может не дотянуть!

Постановка. Неужели все это время я была участницей идиотской постановки? Но для чего? Зачем?

Нет. Саша не посмел бы так жестоко меня обмануть. Невозможно. Просто невозможно так играть с человеческой жизнью, с разумом, с психикой. Только полный идиот сотворит такое!

– Саша… – выдавила я еле слышно, сглотнув.

– Потерпи, Маша, – присел он рядом на корточки и взял меня за руки. Выглядел виноватым, раздосадованным, но пытался улыбаться, потирая мои ладони большими пальцами. – Сейчас быстро домчим до больницы. Тут рукой подать.

– Саша… – выдохнула я. Мышцы лица будто сводило от бегающих по коже колик. – Я тебя ненавижу.

Глава 25: О том, как плохо врать

Я видел все по Машиным глазам. Она не знала деталей, не могла понять происходящее полностью, но прекрасно осознавала самую суть.

Слышала и видела главное: я обманывал ее все это время, и теперь эта ложь вышла наружу.

Не так я себе это представлял. Совсем не так. Собирался подготовить ее, поговорить, объясниться, как важен для меня этот проект, как важно то время, которое мы провели здесь вместе, и как теперь важна для меня она.

Хотел сделать все красиво. Подарить ей подарки, роскошный отдых, СПА. Хотел загладить свою вину, потому что очень сильно перед ней виноват, но и не открыться сейчас, отложить это на потом уже не мог. С Машей происходило что-то непонятное, необъяснимое. Я такой реакции на укус насекомого раньше не видел.

Местные легко справлялись с последствиями от укусов пауков. Здесь, в джунглях, это было делом привычным. Да и по-настоящему ядовитых особей конкретно в этом поселении мне прежде не приходилось встречать. Но ночь и близость диких джунглей говорили о том, что все возможно.

Да, ядовитые пауки не нападали на людей по собственной прихоти. Но кусались, если на них наступили или как-то их сжали, что и произошло здесь, на дорожке.

Оставалось только надеяться, что яд не смертелен. Что это индивидуальная аллергическая реакция, сильный стресс, как сказал Анур, и не более того.

Страшно. Мне тоже было страшно, как и Маше – я видел это в ее голубых глазах, но свой испуг старался не показывать. Не знал, как могу поддержать ее. Что предпринять, чтобы ей сразу стало легче. Лишь делал вид, что у меня все под контролем, хотя контроль катился в бездну под каждое ее тихое, но пронзающее сердце слово.

– Я тебя ненавижу, – прошептала она едва слышно.

Взгляд ее был пустым. Разочарована, обескуражена, раздавлена. Привалившись плечом к Даре, она закрыла глаза, словно не хотела меня видеть. Даже руки свои из моих ладоней забрала, будто и касаться меня ей было неприятно.

Заслужил. Прекрасно знал, что заслужил такое отношение, но от этого было не легче. Уже сто раз пожалел, что притащил ее на этот проклятый остров. Хотя, с другой стороны, если бы не притащил, то ничего бы этого не было.

Ни этих сумасшедших дней, ни разговоров под луной, ни поцелуев, ни объятий – ничего. В моей жизни просто не было бы Маши. Нас бы никогда больше ничего не связало, а увидев друг друга еще раз, мы оба наверняка сделали бы вид, что и вовсе не знакомы после той идиотской встречи в моем кабинете.

А я не хотел, чтобы так было. Только не теперь. Мне казалось, что я знаю ее всю свою жизнь. А еще – что она сумасшедшая. Но моя сумасшедшая.

Телефон для экстренных звонков тихо завибрировал у меня в руке. Глянув на экран, я едва не закатил глаза. Сейчас мне точно некогда было разговаривать со своей невестой, но поднять трубку стоило. Ангелина была из тех женщин, что никогда не звонили по пустякам.

– Слушаю, – отозвался я, приложив мобильник к уху.

Хотел положить ладонь Маше на колено, но в последний момент сам себя остановил. Мне сейчас точно не стоило ее трогать. Зато я мог подержать холод у ее стопы вместо Весны. Так распространение яда должно было замедлиться.

– Саш, тебе нужно срочно приехать к себе в офис, – начала Ангелина с главного, даже не удосужившись поздороваться.

– Что случилось? Потоп? Пожар? – усмехнулся я, удивляясь требованию.

Первому услышанному от нее за все время требованию.

Неужели ее отец все-таки решил проверить перед свадьбой, как обстоят дела с моими финансами? Это было на него очень похоже. Я вообще не понимал, как у такого мерзкого человека и при истеричке-жене могла вырасти такая тихая и покладистая дочь.

– Хуже. К папе друг заглядывал, чтобы сообщить, что сегодня к тебе в гости по чьей-то наводке заявится налоговая. Кажется, кто-то хочет отобрать у тебя фирму, но всего я не поняла, не смогла подслушать. Меня мама застукала.

– Я понял, – отозвался я глухо, а перед глазами встала мстительная Змея Анатольевна, которая за процент от дохода спонсором быть не желала.

Желала другого – меня на моем диване. Или себя на моем рабочем столе. Фу-фу-фу!

Скривившись, я вспомнил о том, что ей моя туристическая фирма нравилась в принципе, а еще у нее точно имелись связи в налоговой. Я запомнил, когда она предлагала мне обращаться к ней за помощью в случае чего. Видимо, «в случае чего» она сама же мне и решила обеспечить. Чтобы подтолкнуть меня в свои змеиные объятия.

– Быстро оказаться в городе не смогу, – ответил я, услышав гул подлетающего вертолета.

Ровное поле за воротами поселения отлично подходило для посадки. Да и Ленька на нем уже садился, так что проблем возникнуть не должно было.

– Позвони моему бухгалтеру, предупреди о проверке. Я вернусь так быстро, как только смогу.

– Саша…

– Все, давай. Мне правда не до тебя.

Скинув вызов, я убрал мобильник в карман и осторожно взял Машу на руки. На миг открыв глаза, она, кажется, собиралась возмущаться или брыкаться, но силы стремительно покидали ее. Хуже вроде бы не становилось, но при этом и улучшение не наступало.

Шумное дыхание, учащенный пульс, сухие губы. Цвет ее кожи в свете факелов невозможно было рассмотреть, но со стороны она казалась бледнее, чем обычно.

Прильнув щекой к моему плечу, Маша лежала неподвижно, пока я быстрым шагом пересекал построенное в качестве декорации поселение, устремляясь к приземлившемуся вертолету.

Им управлял Леонид – мой лучший друг. Тот, кто должен был сейчас куковать на этом острове вместо меня рядом с Машей. И так и было бы, если бы этот гад перед самым вылетом не передумал, потому что захотел помириться с женой.

Мне пришлось самому заменять первого участника в своем реалити-шоу. В это дело я вложил слишком много денег. И собирался вложить еще больше после свадьбы, потому что знал, что проект выгорит. Но прежде мне требовалось найти рекламных спонсоров, чтобы не платить призовые гонорары участникам из своего кармана, а для этого нужна была пилотная серия.

Ее-то мы и снимали все эти дни в условиях, максимально приближенных к необитаемому острову.

Для долгосрочной аренды специально выбирал самый отдаленный кусок земли. С правого берега другие острова и материк были совсем не видны, а до левого топать было столько, что навряд ли кто-то попрется.

Искусственный ручей, декоративные птицы, звуки животных из колонок, привезенная рыба – каждый сантиметр этого острова был ненастоящим, усовершенствованным для съемок. Чтобы все это сотворить, я влез в такие долги, каких денег не держал в руках никогда в жизни, но оно того однозначно стоило.

– Маш, прости, пожалуйста. Я хотел снять туристическое реалити-шоу, чтобы выбраться из той задницы, куда сам себя затащил. Я хотел изменить свою жизнь, понимаешь? Хотел, чтобы родители наконец мною гордились, а не ставили мне в пример младшего брата-вруна. Маш…

– Ты не лучше. Ты просто лжец без совести и стыда, – выдохнула она, перебивая меня, не давая сказать главное.

Возразить ей, как-то оправдаться я не успел, потому что шум, издаваемый лопастями, перекрыл все звуки. Да и не видел смысла оправдываться на самом деле. Маша была права. За последние годы я стал таким же вруном, как и мой брат. Но если ему любая ложь сходила с рук, то я попадался абсолютно на каждой.

Оставалось лишь жить надеждой, что после реализации проекта туристического реалити-шоу все изменится. Победителей ведь не судят, не так ли?

Усадив Машу на сиденье, я пристегнул ее, водрузил ей на голову наушники и сел рядом, чтобы проделать с собой те же действия. Леня взлетел тут же. До ближайшего города-провинции, а им являлся морской порт, лететь было минут семь от силы.

– Медики ждут у вертолетной площадки, – прокричал он со своего места. – Что у вас случилось-то? Сломала что? Или тоже отравилась? Ты представь, мы с Маринкой первые пять дней в отеле на унитазе просидели…

Леня рассказывал что-то еще о своем отдыхе. Воспользовавшись тем, что летел сюда, он купил жене билет на самолет, и она прикатила к нему на следующий же день. Из его слов я понял, что именно так они и помирились, но я бы на его месте надолго не расслаблялся.

Потакая капризам жены, скоро он получит новый скандал, и ему снова придется тащить ее куда-нибудь на отдых. Посмотрел бы я на нее, окажись она на месте Маши.

Впрочем, Марина-то как раз и могла бы оказаться в таком месте. По сюжету на необитаемом острове каждый раз должны были выживать обремененные отношениями незнакомцы – женщина и мужчина, прежде никогда не встречавшиеся в реальной жизни.

За тем, как они обустраиваются, как строят отношения в течение двух недель, было бы интересно следить миллионам женщин по всему миру. Предадут свои чувства или нет? Кинутся в омут страсти, думая, что это их последние дни? Смогут ли приспособиться к новым реалиям?

Подписывая контракт на участие в туристическом реалити-шоу за вознаграждение, ни один из них не будет знать обо всех нюансах проекта, и проверку на прочность придется пройти обоим.

Огни ночного города приближались все быстрее. За несколько лет на этом куске земли построили столько высоток и жилых комплексов, что стоимость недвижимости росла огромными скачками. Арендовав на девяносто девять лет мизерный остров три года назад, уже сейчас я мог продать его за баснословные деньги.

Но не хотел. Потому что знал, что могу заработать на нем еще больше. Я желал в кои-то веки осуществить свою мечту, не оглядываясь на мнение родителей.

Вертолетная площадка была прямо под нами. Внизу действительно дежурила скорая.

– Маш, ты как? – прокричал я, тронув девушку за руку.

Она ничего не ответила, глаз не открыла, но руку мою от себя убрала. Ощущал огромную вину перед ней, а как исправиться – просто не знал. Вряд ли она оценит в качестве примирения оплату медицинского обслуживания, как и незначительное «прости». Да и о чувствах, возникших у меня к ней, сейчас не было смысла говорить. Все равно не поверит после такого. Женщины отчего-то любили драматизировать.

Пока мы садились на вертолетную площадку, я все думал о том, что сказать. Пытался подобрать правильные слова, но в голову приходила какая-то ересь. Хотел донести до нее, что это были лучшие дни в моей жизни. Хотел объяснить, что все происходящее не было злой шуткой или пранком. Когда я размышлял о предстоящих съемках пилотной серии, все это казалось мне вполне нормальным, приемлемым, интересным. Но теперь понимал, что смотрел исключительно со своей точки зрения, как человек, обожающий такой экстремальный отдых.

На месте Маши должна была оказаться другая девушка – заядлая путешественница. Но перед самым вылетом она отписалась, что заболела.

Решение взять с собой Машу было необдуманным и поспешным, но… Самым верным, на мой взгляд.

«Говорю тебе, что ты идиот, в которого я влюбилась!» – вспомнил я Машино эмоциональное высказывание, и на душе сразу потеплело.

Дура. Нашла в кого влюбляться. И я тоже идиот.

– Nih kuchea anakchomngu, – указал я на Машу немолодой женщине, заглянувшей в нутро приземлившегося вертолета, имея в виду, что помощь требуется ей.

– Choh neang vinh? – спросила медик о том, что с девушкой.

Коротко рассказав об укусе паука, обо всех реакциях Маши и о том, что было предпринято фельдшером в качестве оказания первой медицинской помощи, я помог переложить ее на каталку. Сопровождал медиков до самой машины скорой, попутно отвечая на вопросы доктора.

Да, антигистаминное дали. Да, рану обработали. Сколько прошло с момента укуса? Минут пятнадцать-двадцать, не больше. Конечно, прикладывали хладагент, чтобы сдержать распространение яда. Почему уверен, что паук ядовитый? Нет, сам не видел его, да и не уверен ни в чем. Фельдшер из нашей команды предположил индивидуальную аллергическую реакцию. Да, у меня международный страховой полис есть. Да, поеду в машине следом.

– Маш, все будет хорошо, слышишь? Ты в надежных руках. В международном госпитале работают лучшие врачи. Ты сможешь общаться с ними на английском… – пытался я достучаться до девушки, пока каталку вместе с ней затаскивали внутрь скорой.

Открыв на миг глаза, она взглянула на меня с необъятной ненавистью.

– Не хочу тебя больше видеть. Никогда.

Глава 26: О том, как плохо молчать

Больничная палата представляла из себя хороший номер в дорогом отеле. Такие картинки обычно размещали во всяких рекламных журналах, но никогда я не думала, что увижу нечто подобное наяву.

Впечатляла и двуспальная кровать с синим однотонным постельным бельем, размещенная прямо по центру, и небольшой серый диванчик у стены, и приставная полка под телевизором. По левую сторону от кровати стоял круглый обеденный стол с двумя стульями, по правую – какие-то аппараты и приставной столик – опять же для еды. Над дверью в стену и потолок был вмурован кондиционер.

Но центром моего внимания стала, конечно, ванная комната. Даже если бы в ней не было свеженького ремонта с плиткой, я бы все равно возводила ей оды, потому что там имелись и унитаз, и раковина, и ванна с горячей водой, и целых три рулона туалетной бумаги.

Попав в больницу в незнакомой стране, после пережитого на «необитаемом» острове я фактически с головой окунулась в райское блаженство.

Впрочем, на комфортабельных условиях мой рай не заканчивался. Вся моя палата была заставлена цветами сверху донизу. Букеты уже ставить было некуда, а потому я без зазрения совести передаривала их медсестрам, докторам и младшему персоналу.

Но только их. Корзину с фруктами и сладости я оставила себе, потому как любопытно было попробовать местную экзотику.

А еще я оставила себе мобильный телефон, хотя первым желанием было выкинуть его прямо в окно. Потому что никакие подарки не могли смягчить то, что я пережила по вине Александра. Правда, трубку от него я все равно не брала, а ко мне в палату его по моей же просьбе не пускали.

Наверное, стоило бы сообщить Катьке о том, что я жива и где нахожусь. Но на самом деле я так и не знала название этой страны. На английском персонал больницы действительно говорил, но их акцент был слишком сложен для моего понимания. Да и демонстрация карты мне ничего не дала. Что у меня в телефоне, что у доктора все было на непонятных иероглифах. Я даже не понимала, как в этом мобильнике сменить язык.

– ОК? – после короткого стука заглянул ко мне в палату молодой доктор в белом халате.

– ОК, ОК, – радостно помахала я ему, уплетая свой сытный обед.

На одном блюде, разделенном на небольшие ячейки, лежало сразу все: тушеная рыба, не идентифицированное мною мясо, тушеные овощи со специями, овощное пюре, кусочки фруктов, семечки, соусы, бульон и еще черт знает что вместе с хлебом. Пусть я и не голодала все эти дни, но просто невероятно скучала по разнообразию. И по специям. И по нормальным ложке, вилке, тарелке и стакану.

Я скучала по тому комфорту, который имела всегда, но не ценила в должной степени, считая, что все окружающее меня ежедневно – обыденность.

С доктором, кстати, мы примерно так и общались – короткими, всем понятными рваными фразами или отдельными словами. Я понимала его не всегда, как и он меня, а потому мы часто пользовались схожими по смыслу словами, подбирая их до посинения.

Например, вчера он провел в моей палате почти час, пытаясь мне сообщить, что сегодня после обеда он меня выписывает. По первости я этой новости очень обрадовалась, а вот потом…

Пакет с необходимыми вещами – новыми, с бирками из магазина – Саша передал мне через медсестру еще вчера, но я пока не знала, что буду делать дальше. У меня с собой даже документов не имелось. По страховому полису в пациентах числился Александр, но разговаривать с ним я не хотела.

Пока не хотела, потому что запросто могла не сдержаться и высказать не только то, что я думаю о нем и о его идиотском поступке, но и добавить чего-нибудь сверху.

Его ложь практически убила меня.

Не в прямом, конечно, смысле этого слова. В переносном, потому что ничего суперстрашного со мной не произошло. Но это тоже как посмотреть. Морально я была раздавлена и растоптана. Уничтожена, потому что верила ему.

Все эти дни я беспрекословно верила Александру, а он издевался надо мной. Наверняка смеялся, наблюдая, как я схожу с ума от бессилия. Как пытаюсь выжить любой ценой, абсолютно не приспособленная к подобному. Как высматриваю самолеты или корабли, надеясь, что если не меня, то хоть его уже ищут.

Не понимала его поступка. Как можно так издеваться над живым человеком? За эти дни, мне казалось, я узнала его лучше, чем кого бы то ни было. Увидела таким, каким он был на самом деле: интересным, простым, не заносчивым, добрым, заботливым, чутким и смешливым. Образ зарвавшегося богатея бесследно растворился в моих глазах. Я и правда влюбилась в него, чего не позволяла себе уже очень давно, но выходит, полюбила лишь образ, придуманный в своей голове, и это убивало.

Если бы у меня сейчас не имелось других забот, я бы, наверное, до сих пор рыдала в подушку, с головой накрывшись одеялом.

Правда, имелось и то, что радовало меня все три дня, проведенные в больнице, – диагноз, поставленный доктором. Нервное истощение, перенапряжение, паническая атака. К последней он относил и учащенное сердцебиение, и онемение лица и рук, и озноб, и дрожь, и головокружение, и тошноту, и затрудненное дыхание, и дискомфорт в груди. Почти безобидный укус паука в этом всем сыграл роль пушечного ядра, снесшего основание целого замка.

Когда рухнула главная стена, за ней рухнуло и все остальное.

Конечно, в больнице я никому не рассказывала, как провела последние несколько недель. Чего только стоила картинка, где один абориген закалывал палкой другого. Я вообще удивлена, что продержалась так долго и не сошла с ума, хотя, наверное, все именно к этому и шло.

Если бы представление не закончилось той злополучной ночью, неизвестно, сколько я еще протянула бы. Теперь понимала: этап смирения с «необитаемым» островом я еще не прошла.

Но теперь у меня была новая проблема. И эта проблема стояла прямо за стеклом в коридоре около моей палаты, о чем-то бурно разговаривая с медсестрой. Сашина жестикуляция, выражение лица – все говорило о сильных эмоциях, а я смотреть на него не могла.

Мне одновременно хотелось дать ему в морду и разрыдаться.

Разве можно быть таким сухим? Черствым, как вчерашний багет, забытый на столе? Разве можно быть таким идиотом?

Чтобы не наблюдать за перепалкой за стеклом, я поднялась с кровати, задернула шторы и потянулась к пакету с вещами. Как покидать эту больницу, выбора у меня все равно не было. Саша платил за мое здесь нахождение, и именно у него должны были храниться мои документы.

Или у его таких же бессовестных подельников, ведь моя сумка так и осталась в самолете.

В любом случае только он мог и должен был переправить меня обратно в Россию. Как? Не имела понятия. Любые штрафы, виза и все прочее – все было на нем, потому что иначе…

Иначе я предам огласке все, что со мной произошло. Доберусь домой и без него – и не из таких передряг выкарабкивались, а потом размажу по стенке и его, и все, что у него осталось.

Злость смешивалась с болью, а потом с надеждой. Где-то в глубине души я все же надеялась на иной исход. Надеялась, что он все осознал, давно понял, как был не прав, и…

Да ну идиот же просто!

Глупое обманутое сердце несмотря ни на что хотело любви. Оно отказывалось верить, что все пережитое мною было ненастоящим. Оно отказывалось верить в то, что Александр подлец.

– Message, – протянула медсестра мне клочок бумаги вместе с моими документами на выписку.

Пробежавшись по листам взглядом, я убрала их в тот же пакет, где раньше лежали вещи и обувь. Хотя вещами легкое длинное светлое платье трудно было назвать. Особенно если учитывать, что в комплект к нему шли белые кроссовки. Ну хоть о белье не забыл! А то депортировали бы меня при первом же выходе на улицу, ибо платье показывало куда больше, чем закрывало.

Развернув записку, сложенную вдвое, я прочла на родном языке: «Улететь отсюда ты сможешь только со мной». И больше ничего. Ни: «Извини», ни «Я был дураком», ни уж тем более «Выходи за меня, Маша! Я готов отдать тебе почку!» Лишь сухое сообщение, обозначающее факт.

Смяв записку в комок, я улыбнулась медсестре, тем самым выражая ей благодарность. Перед смертью не надышишься – вроде так говорится? А значит, разницы нет, выйду я к Саше сейчас или через десять минут.

Однако не такой встречи я ожидала. Он просто не заметил моего появления в коридоре. Стоял спиной ко мне в этот момент и беседовал с кем-то по телефону.

Решив его не отвлекать, я направилась к лифтам. Хотелось просто выйти на улицу и увидеть… людей? Обычный и привычный мир? Забыть обо всем как можно скорее, но…

В следующую секунду я вообще пожалела, что вошла в лифт. Двери уже закрывались, когда Саша вставил между створками ладонь. Затем появился в кабине сам – весь целиком, но здесь нас было только двое. С нами больше никто не ехал.

Лифт тронулся. Александр нажал на кнопку «STOP».

Светло-серые брюки, белые кроссовки, белая тонкая рубашка. Он выглядел неотразимо, что скрывать? Загорелый, улыбчивый, но…

Что-то такое было в его мимике, что тонко указывало на отсутствие хорошего настроения. Вина – она читалась в этой улыбке, в глазах, в его позе. Привалившись спиной к стене, сложив руки на груди, он фактически перекрыл мне доступ к кнопкам.

– Поговорим? – спросил он легко.

Будто и вправду предстоящий разговор был легким. Но он совсем таковым не являлся. Да и надо ли нам говорить? О чем? Я услышала достаточно: он снимал с моим участием туристическое реалити-шоу. Экстремальное шоу. Использовал меня для своих целей, абсолютно не задумываясь о моральной и правовой сторонах вопроса.

– А есть ли смысл? – ответила я вопросом на вопрос.

Тяжело. Каждое слово давалось мне тяжело. Но я не закончила.

– Если ты все еще собираешься жениться на другой, никакие твои слова не приведут к хэппи-энду. Поехали, я хочу домой.

Он пытался заговорить со мной еще несколько раз, пока мы тряслись в моторикше – симбиозе мотоцикла и микроавтобуса. Но либо его прерывал очередной звонок, либо он замолкал, понимая, что я его вообще не слушаю.

А я слушала. Только слова действительно были не важны. Молилась об одном – чтобы он вдруг не решил меня обнять, потому что тогда я совершенно точно посыпалась бы.

Я хотела его объятий. Хотела поцелуев. Хотела волшебную палочку, чтобы стереть себе память.

Или его. Стереть из своей жизни его…

Частный аэродром встретил нас тишиной и пустотой. В сравнении с тем, с которого мы вылетали из России, этот можно было назвать колхозным полем с древнегреческими строениями. Территория взлетной полосы была огорожена дырявым металлическим забором, а будка ответственных за эту красоту больше напоминала курятник на ножках.

Но нас встречали. Уже знакомый мне командир воздушного судна Леонид, по которому в душе я горевала несколько дней. Не потому, что он мне понравился, совсем нет. Этот мужчина точно не был в моем вкусе. Я горевала по людям, которых считала погибшими, считала теми, кому повезло меньше, чем нам с Александром.

– Мадам, вы, как и при первой нашей встрече, обворожительны, – протянул он мне свою руку, явно намереваясь проявить всю свою галантность.

Но я его проигнорировала. Обойдя его по широкой дуге, сразу начала подъем по приставному трапу и остановилась уже на верхней ступеньке. Резко обернувшись, все же не утерпела и сказала:

– Я искренне переживала о вашей гибели. Как вы могли пойти у него на поводу?

– Мария, я… – растерялся пилот, вмиг утратив всю шутливость.

– Что «вы»? – спросила я с грустным смешком. – Разве вам есть что сказать?

Войдя на борт самолета, лететь на котором больше не боялась, я лишь мазнула взглядом по улыбчивой девушке в форменном платье и не менее улыбчивой загорелой женщине, которая с ней шепталась. Одна тщательно скрывала бесстыжий взгляд, вторая смотрела открыто и с любопытством, но, выбрав себе самое дальнее кресло у окна, я отгородилась от них спинками.

Ничего не хотела. Кроме своей сумки. И кроме того, чтобы вернуться наконец домой.

Саша собирался сесть в кресло напротив, но я молча поставила ногу на сиденье. Разочарование грозилось вылиться в бурный поток слез, смеженный с истерикой, а я этого не желала. Не при нем. Думала, что уже отплакала свое в больнице, но, видимо, эта рана будет заживать еще долго.

И вот что ему стоило просто убрать мою ногу и сесть? Проявить немного настойчивости, напора и наконец поговорить со мной, извиниться? Ничего. Но вместо этого он занял другое кресло в соседнем ряду и вновь ответил на очередной звонок. Из его обрывистых фраз я поняла, что проблемы лишь усугубились. Теперь они касались не только долгов, но и его фирмы. Кажется, кто-то всеми силами пытался вытеснить его с рынка туристических компаний или даже отобрать бизнес.

Злорадства на этот счет у меня не имелось совершенно, но…

Я считала, что каждый рано или поздно получает по поступкам. Видимо, Сашино время платить по счетам пришло.

– Воды, соку, чаю? Что-нибудь перекусить? – все же подошла ко мне стюардесса.

– Три килограмма нервных клеток, пожалуйста. Взболтать, но не смешивать, – усмехнулась я зло, хотя понимала, что на девушке срываться точно не стоит.

Главным виновником моего отвратительного настроения была не она.

Смутившись, покраснев, стюардесса тихо ответила:

– Водка есть.

– Лучше успокоительных капель, – ответила я со вздохом. – Кажется, свои страхи я так и не переборола.

Мне было плохо. Вцепившись в кожаные подлокотники кресла, я сжимала зубы, молясь, чтобы полет скорее закончился, но не выдавала свое самочувствие ни видом, ни взглядом. Не хотела, чтобы Саша видел мое состояние, чтобы снова пытался что-то делать, говорить со мной. Так и просидела весь полет одна, пялясь в спинку кресла перед собой. В иллюминатор взглянула лишь раз – когда приземлялись на бренную землю все на том же частном аэродроме.

За иллюминатором снежным покрывалом расстилалась зима. Непривычная, странная, но такая родная после знойного, жаркого чужого лета. Я будто в другом мире очутилась или наконец очнулась от длительного сна.

Остановило бы меня отсутствие теплой одежды? Я бы и босиком по снегу пошла, но Саша позаботился на этот счет. Вместе с моей сумкой стюардесса передала мне коробки с вещами.

Именно коробки. Лейблы брендов, наверняка невероятная цена. Но для меня это были всего лишь вещи. Необходимость, чтобы добраться до дома и не заболеть по дороге.

Теплая шубка из меха соболя длиною до бедра. Шикарные коричневые полусапожки в тон к моей сумке. Черная водолазка, черные лосины с начесом и перчатки до локтя.

Мусор. Вспоминая свою коллекцию обуви, я понимала, что все это мусор. Ничего из этого не было важно: ни бренды, ни дорогие шмотки, ни обувь на каждый гребаный день.

Вот зачем мне их столько? Собираясь на встречу с Сашей, я потратила на дорогу последние монеты. Не ела толком в тот день, да и холодильник мой давно был пуст. Я сидела и не знала, что делать, где взять денег, а потому и согласилась на абсурдное предложение о поездке. Потому и разместила дурацкое объявление.

А могла бы просто распродать свою коллекцию обуви. В коробках лежали и пылились такие экземпляры, за которые женщины могли бы даже подраться. Одной из таких женщин на распродажах была именно я.

Как там обычно говорят? Вы стараетесь вытеснить пустоту. Наверное, это так действительно и было. Я пыталась избавиться от пустоты, возникшей после маминой смерти, и считала свое нездоровое увлечение нормой. Теперь видела, что все было совсем не нормально.

Выходит, одно благое дело Саша все же для меня сотворил.

Из самолета я выходила последней. Начала переодеваться лишь после того, как осталась одна. В сумке нашлась резинка для волос, и я наконец смогла убрать их в хвост, вспоминая, как использовала для этого дела собственный чулок.

По трапу спускалась осторожно. Высота каблуков тонко намекала на некоторую несостоятельность на льду, но при этом домой я была готова идти пешком.

Собственно, я и пошла.

– Маша! – окликнул меня Александр.

И сердце замерло, застыло, чтобы забиться с утроенной силой. Нет, нет, нет. Что бы он сейчас ни сказал, я его не прощу!

Но ноги словно приросли к земле. Чертовы полусапожки не давали мне идти дальше по заснеженной дорожке.

Саша догнал меня быстро. В незастегнутом черном пальто. Но лучше бы не догонял.

– Твои деньги. Ты их честно заработала, – вложил он мне в руки две толстые пачки из пятитысячных купюр.

Молча бросив их в него, я просто ушла и больше не останавливалась.

Потому что меня душили слезы.