Текст книги "Секретарь по вызову"

Глава 27: О том, как плохо пытаться сбежать

– Так. Что же я еще хотела вам показать? – вспоминала я, вынося свой чемодан в коридор. – А! Счетчик на газ! Пойдемте, покажу, где он спрятан. Он у меня за микроволновкой в шкафу висит. Был у меня один знакомый – на все руки фломастер. Вот он мне в задней стенке шкафа дырку и сделал под счетчик…

Рассказывая новым жильцам обо всех нюансах проживания в моей квартире, я понимала, что на самом деле просто цепляюсь за нее, не желая уходить. Здесь я провела все свое детство, всю свою юность. Каждый сантиметр этой квартирки был пропитан моими эмоциями – от всеобъемлющего счастья до сжирающего душу горя. А теперь я собиралась ее оставить.

Если повезет устроиться в чужой стране, то навсегда.

А пока я нашла для нее арендаторов. Милая семья с орущим розовощеким карапузом подыскивала себе жилплощадь для съема именно в моем районе, так как рядом неподалеку жили родители что парня, что девушки.

Молодая семейная пара приглянулась мне сразу. Тем более что платили они за полгода вперед, а мне деньги в поездку были очень даже нужны. Пусть перелет мне оплачивала фирма, как и проживание в первые месяцы, я должна была иметь свободные деньги на непредвиденный случай. А учитывая, куда я летела, деньги нужны были большие.

– На дорожку, – присела я на пуфик в прихожей.

Рядом со мной стоял несчастный фикус, который Катька в мое отсутствие щедро поливала холодной водой. Его я намеревалась забрать с собой. Он проходил у меня по габаритам и весу как ручная кладь, потому что в салон я брала только небольшую сумку.

Не могла с ним расстаться. Этот фикус напоминал мне о том, что люди гораздо важнее, чем любые другие вещи в мире. Мой бывший начальник этого не осознавал. Я же теперь понимала.

За неделю мне удалось распродать почти все, что копилось в этой квартире годами ненужное. Сохранила только фотографии, мамин любимый сервиз, с которым мы всегда отмечали праздники, и книги. Все остальное нашло новую жизнь у других хозяев.

Даже коллекция обуви. Правда, некоторые коробки себе захапала Катька.

– Хорошей дороги!

– Пусть все сложится на новом месте! – провожали меня мои жильцы.

Приложение такси показывало простой уже на целых пять минут, но я не торопилась. Медленно спускалась по ступенькам родного подъезда, тягая за собой чемодан на колесиках да придерживая фикус.

С Катькой мы договорились встретиться в кафе прямо в аэропорту.

– Осторожнее! Перевернете – будете мне за чистку платить! – ворчал недовольный таксист возраста предпенсионного.

Его машине, строго говоря, уже не помогла бы ни одна чистка. Тарахтелка угрожающе стреляла, громко гудела, но менять машину я не видела смысла. Да и время уже поджимало.

Двор, знакомые с детства улицы, тени канувших в лету магазинов и новые вывески. Я мысленно прощалась с каждым клочком земли. С каждым деревом, на которое забиралась. С каждым балконом, под которым из старых досок строила вместе с друзьями штаб.

Где сейчас были эти друзья? Как сложилась их жизнь?

Я не знала.

Детский садик во дворе, в который я ходила, давно стал детским домом. Школа через дорогу закрылась из-за аварийности, а потом была реконструирована в новейшее современное здание, в котором мне посчастливилось побывать лишь раз.

Но она уже была не той, не моей школой. Я скучала, но не по людям, не по зданиям. Я скучала по воспоминаниям и видела в них себя. Потому что люди то меняются, то покидают этот бренный мир, а воспоминания…

Самые яркие, самые эмоциональные воспоминания остаются с нами навсегда.

Мы ехали мимо Павловского моста. Того самого моста, на котором я провела часы своей жизни. Всегда, каждый раз смотрела на серые высотки-гиганты, но ни разу не видела того, что находилось у меня за спиной.

Вид, который нравился Александру, оказался красивым. По замерзшей реке с этой стороны тоже катались на коньках парочки, но дальше все было совершенно иным. Маленькие частные дома из красного кирпича, высокие заборы, снежные шапки на крышах, серый дымок из труб. Вдалеке виднелся маяк и сизо-белые сопки, над которыми будто таяли облака.

Я надеялась увидеть Сашу на этом мосту. Не знаю зачем, но надеялась. Наверное, чтобы попрощаться хотя бы на расстоянии, потому что сил позвонить ему у меня не было.

Так вышло, что того образа, в который я влюбилась, никогда не существовало. У него просто не имелось мобильника.

Аэропорт встретил меня гудящей спешащей толпой. Здесь было настолько шумно и многолюдно, что я поначалу даже растерялась, но быстро нашла взглядом Катьку. Она стояла на втором этаже, облокотившись о черные перила ограждения ровно у входа в кафе.

А я даже помахать ей не могла: руки были заняты. Зато она мне очень даже.

– Боже, а его-то ты куда с собой прешь?! – всплеснула подруга руками, состроив смешливую рожицу.

– В новую счастливую жизнь, – ответила я, приобняв ее одной рукой, прежде поставив чемодан.

– Знаешь, а такой ты мне все-таки больше нравишься. Отдых на курорте определенно пошел тебе на пользу. Но… Если ты, зараза такая, еще раз куда-нибудь свалишь без меня, даже не предупредив!..

– Все-все, не начинай, – успокоила я ее. – Это было в первый и последний раз. У меня нет лишних денег снова менять входную дверь.

– А как еще я должна была реагировать?..

Я любила Катьку всей душой. За все ее минусы и плюсы, за ее словоохотливость и бесконечную энергию. Она могла заговорить любого до смерти, но при этом всегда оставалась милой чернявой ведьмой.

Ведьмой – потому что ела как стадо мамонтов, но никогда не толстела! Собственно, сейчас она мне это демонстрировала во всей красе, в одну харю доедая тарелище салата «Цезарь».

Если что, порций там было человек на пять.

Приглушенный свет, черные столешницы, тихая ненавязчивая музыка. Зал кафе был полупустым, но оно и понятно: ценник в этом заведении кусался, а через десять метров можно было быстро наесться фастфуда за вполне приемлемые цифры на кассовом аппарате.

Если бы платила я, то мы бы пошли именно туда. Но сегодня за мои зимние ботфорты проставлялась Катя.

Вернувшись из санузла обратно в зал – на дорожку однозначно нужно было туда прогуляться, – я застала подругу с улыбкой до ушей. При этом мой мобильник лежал не на салфетке, где я его оставляла, а рядом.

– Рада за тебя, прям как будто за себя! – улыбалась она, распыляя вокруг свои позитивные эмоции. – Ну за жильцами твоими я присмотрю. Только ты мне скажи, подруга, что с твоим кавалером, утащившим тебя от меня на курорт? Так и не объявился?

– Он и не объявится, Кать, – спрятала я взгляд в чашке с кофе. – Это пройденная тема.

– Это ты сейчас меня уговариваешь или все же себя? Просто, Маш, ты так в последний раз по парню убивалась аж в шестом классе, а там, между прочим, первая любовь была. А вдруг это тоже любовь? Только не первая, а та самая, настоящая? Чего тогда бежать-то?

Тяжко вздохнув, я рассказала о том, чего говорить Кате не планировала:

– Я пост в новостном канале вчера видела. Он женится сегодня.

– Так не дай ему совершить эту глупость! Поверь моему огромному опыту: мужики сначала делают, а потом думают!

– Объявляется посадка на рейс… – затрещал громкоговоритель в углу зала.

– Мой рейс, – сообщила я очевидное.

Регистрацию я проходила онлайн, поэтому-то у меня и оставалось время на посидеть в кафе с подругой.

Поднявшись из-за стола вслед за мной, Катя крепко меня обняла.

– Машка, подумай сто раз, а? Он если женится, потом же хрен отобьешь. Я же знаю, что ты у меня на голову кукукнутая, страдаешь этими своими – моральными принципами.

– Я не страдаю, я их придерживаюсь, – поправила я подругу. – Я напишу, как приземлимся. Не скучай. Куплю тебе билет к себе, как только на него заработаю.

– Дурында ты, – сказала она тихо.

– Знаю, Кать. – Слезы навернулись на глаза. – Но по-другому не умею.

Глава 28: О том, как плохо не слышать себя

Кажется, в моем доме затаился паук. За то длительное время, пока я отсутствовал, он оплел паутиной два угла в моей спальне. Хорошо еще, что всю квартиру целиком не захватил. Хотя Татьяна – моя домоправительница – этого ему сделать бы не позволила. Это в мою спальню она заходила только в крайнем случае, а во всем остальном доме была полноценной хозяйкой.

Причем жила здесь постоянно, в отличие от меня. За этот год я ночевал здесь то ли четвертый, то ли пятый раз. А год между тем подходил к концу. Первые дни декабря остались для меня незамеченными.

Натяжной потолок оказался серым. Интересно, это я выбрал такой цвет или он посерел от времени? А впрочем, неважно. Мать Ангелины все равно здесь все переделает, едва доберется своими загребущими коготками.

Вставать не хотелось. Настроение было паршивым настолько, что лучше бы повернуться на другой бок, обнять подушку и снова уснуть. Но нельзя. Должен был отдать распоряжения прислуге, потому что сегодня именно сюда я привезу свою невесту.

Не невесту, нет. Сегодня Ангелина станет моей женой.

Но прежде душ. И сборы. А потом забрать букет невесты из цветочной галереи и заехать за родителями, потому что отец отказался сегодня сидеть за рулем.

Собираясь, даже не смотрел на себя в зеркало. Костюм мне прислали вместе с курьером, его выбирал не я. Никогда не надел бы на собственную свадьбу белое по своей воле, но выбирать не приходилось. Нанятый Жуковым организатор заявила, что будет так и никак по-другому, потому что это подчеркнет солидный статус семьи, в которую я вхожу.

Будто это я невеста. Словно это я буду брать фамилию жены, хотя и эту идею Жуков тоже продвигал, но получил от меня категоричное «нет». Да, мне нужны были его деньги. Этот толстосум прекрасно об этом знал. Но это совсем не говорило о том, что я должен прогибаться под него. Я и так шел на уйму уступок, запихав свое мнение подальше.

– Татьяна, я ушел. Укрась спальню и накрой к девяти на стол, – приказал я домоправительнице уже на ходу.

– Сашенька, а разве вы не из ресторана приедете? – удивилась женщина, вынырнув из кухни вместе с полотенцем.

– Из ресторана. Но его оплачивал Жуков, а составлением меню занималась его жена. Она приверженка молекулярной кухни, так что неизвестно еще, будет ли там хоть что-то из нормальной еды. Все, шариков много не развешивай. Ненавижу, когда они лопаются.

Закрыв за собой входную дверь, я спустился по заснеженным ступенькам с крыльца и сел в машину. Мне нравилась моя девочка. Я купил ее с первой крупной сделки, потратив бешеные на тот момент деньги – двадцать два миллиона.

Сейчас она стоила даже больше, хоть и в поддержанном состоянии. Откуда я это знал? Мне не хотелось ее продавать, но я был вынужден. Тесть грозился подарить мне сегодня навороченную тачку за семьдесят три ляма, чем хвалился буквально вчера перед прессой, и, продав обе, я намеревался закрыть все свои накопившиеся долги.

Отступные же за невесту хотел потратить на развитие своего проекта. Первая серия понравилась рекламодателям, и они были согласны спонсировать дальнейшие, но, чтобы получать наибольшую прибыль, я должен был вложиться в шоу сам.

Вложиться еще больше к уже потраченному.

Приторно-идеально-фальшиво. Именно этим словом я мог бы описать творящееся в родительском доме. Мама и так всегда была суетливой. Пышнотелая, маленького роста – она представляла из себя нескончаемый ураган, сносящий все на своем пути, но сегодня даже превзошла себя.

– Сыночек, может, чаю пока выпьешь? Ты же не завтракал еще наверняка… – бегала она по дому, складывая в свою огромную кожаную сумку тысячу и одну мелочь.

– С каких пор ты переживаешь о моих завтраках, мама? – усмехнулся я, опершись спиной о входную дверь.

– Ой, не начинай. Такой красивый и такой вредный! – отмахнулась она и снова скрылась в гостиной. Звучный требовательный голос раздался уже откуда-то из глубины дома: – Аркаша, ты сегодня вообще будешь торопиться или нет? У нас сегодня сын женится!

– Я на этот фарс и сбоку бантик за минуту оделся, – услышал я ворчание отца и его тяжелые шаги по лестнице.

Военный на пенсии, суровый, излишне худой и почти всегда молчаливый. Таким я помнил его в своем детстве, и с годами он совсем не изменился.

– Черная рубашка?! Ты совсем ополоумел? Ты на свадьбу собрался или на похороны? – от души ругалась мать.

Ее возмущенный голос дрожал от злости.

– У меня личное горе, – вновь отозвался отец.

Моя улыбка в этот миг уже достигала ушей.

– Какое горе?! – мама, казалось, опешила.

– Я же говорю: личное. Сын старший замуж выходит.

– Он женится!!! – перешла мама на ультразвук.

– А это с какой стороны посмотреть. Переодеваться не буду. Время уже.

И действительно, с текущими пробками время уже поджимало. С будущими родственниками и Ангелиной мы должны были встретиться прямо у ЗАГСа. Никаких выкупов невесты, никакой сентиментальной чуши – хоть в чем-то мы с Жуковым сходились. Я и так уступил им по части присутствия на свадьбе журналистов.

Всю дорогу мать давала мне очень «ценные» советы. Возрадовавшись, что она сидит на заднем сиденье, я бездумно соглашался на все ее замечания. Причем они касались не только поведения в ЗАГСе, но и ресторана, и жизни в целом.

– …Сделаешь, как я сказала. Потому что так правильно, – закончила она монолог своей повседневной фразой.

Что бы она ни говорила, эти два предложения произносила всегда. И я послушно выполнял каждый пункт, стараясь угодить, заслужить наконец похвалу, но тщетно. Свое одобрение она выражала только брату, а отец…

Он всегда держался в стороне, сколько я себя помнил. За сегодня я, пожалуй, услышал от него слов больше, чем за весь предыдущий год.

Интересно, понравилась бы ему Маша?

Мотнув головой, чтобы избавиться от мыслей, которые и так в последнюю неделю без конца от себя отгонял, я едва не выехал на встречку. Под мамин вопль успел свернуть обратно в свою полосу до пешеходного моста. Взгляд сам собой потянулся к нему, но не к тому месту, где я обычно стоял под фонарем.

Смотрел чуть левее. Лишь миг. Где-то глубоко внутри надеялся увидеть там Машу. Если бы она стояла там, я бы, наверное, посчитал это знаком свыше. Но ее там не было, и тогда я впервые оценил тот вид, который нравился ей. Частные дома, как уголок уюта и тишины, остались позади, а впереди стояли железобетонные муравейники, словно обрисованные серым стеклом.

Неужели ей и правда это нравилось? Свечи-высотки, магазины на каждом шагу, рекламные щиты и бурлящий поток из автомобилей. Тонкие стены, соседи, которых не знаешь. Чем манила ее эта картинка?

Я хотел бы получить ответ на этот вопрос. Но увы. После того, что я сделал, она даже слышать меня не желала, не то что видеть. Гордая. Даже всю одежду и обувь вернула на адрес офиса, через день прислав курьером, хотя это были подарки.

Меньшее, чем я мог ей отплатить. Ничтожный дар за все то, что она пережила.

Я все понимал. Не был глупцом, умел пользоваться мозгом. Было бы гораздо проще, если бы с ней на остров отправился Леня или если бы девушка, с которой я договаривался, не пошла в отказ в последний момент. Тогда бы моя совесть навряд ли проснулась так не вовремя.

Но это была Маша. Моя Маша. Сумасшедшая, чей аромат волос я хотел бы вдыхать вновь и вновь. Чьи родинки и шрамы выучил наизусть. Чья смущенная улыбка приходила ко мне во снах. Маша, которую я видел всякой, естественной. Без обмана, без лжи, без макияжа и шугаринга для каждой части тела. С чулком вместо резинки для волос и в своей рубашке.

– Сынок, вот же поворот. Ты решил мимо ЗАГСа проехать? – услышал я взволнованный мамин голос.

– Да все правильно он едет, не сбивай с пути истинного. Там дальше столовая есть, где…

– Я тебе дам «не сбивай с пути»! – хлопнула мама отца по плечу, пока я притормаживал и разворачивался.

Действительно хотел бы проехать мимо ЗАГСа, но не мог. Мне нужны были деньги. Мне срочно нужны были огромные деньги, потому что вчера меня не поколотили только из-за предстоящей свадьбы. Чтобы она не сорвалась и чтобы уже через несколько дней я мог отдать долг целиком. Таким был последний уговор. Если я не отдам деньги в ближайшие дни, меня заживо закопают в лесочке за городом.

Хорошо еще, что с фирмой дела удалось уладить без кровопролития. Змея отозвала своих псов, когда я выслал ей на почту реальные отчеты по компании, а не те, которые рисовал для родителей и которыми, как выяснилось, мама хвалилась в узком змеином кругу.

Ложь приводит к еще большим проблемам – этот урок я усвоил навсегда.

У меня и правда давно не было заказов. Я просрал все, что строил годами. Взявшись за реалити-шоу, я забросил контору целиком. Сократил штат, расходы. Не продал ни одной путевки, перенаправляя заказчиков в другие фирмы, отговариваясь то ремонтом, то переездом, то еще черт знает чем.

Узнав, что моя контора не стоит ни гроша и все, что от нее осталось, – это воспоминания о некогда заработанном честном имени, змея отстала. Материла меня, правда, долго, потому что совсем недавно я предлагал ей вложиться в пустышку, но зато отстала.

И матери рассказала в тот же день о том, как у меня идут дела. Собственно, после этого я и стал Сашенькой. Боялась, что свадьба с ее заклятой подругой сорвется и мы так и не породнимся с таким весомым кошельком, у которого в наследницах ходила единственная дочь.

– Еще бы через час приехали! – тихо брызгал слюной Жуков, на камеру улыбаясь и здороваясь со мной за руку.

От многочисленных вспышек и гомона тут же разболелась голова.

– Это моя вина. Алла знает, как долго я могу собираться. То пудру забыла, то салфетки, – взяла мама удар на себя, пристраиваясь под камеры. – А где же наша невестушка?

– В пробке стояла, но уже подъезжает, – произнесла мать Ангелины и слегка пошевелила ладонью, имитируя приветствие. – А вон и она.

Длинный белый лимузин выворачивал на дорожку перед ЗАГСом неспешно, но торжественностью момента проникнуться никак не получалось. Я не чувствовал абсолютно ничего, кроме желания поскорее все закончить и уехать. Будь моя воля, даже в ресторан бы не отправился, но Жуковы мне этого не простят.

Они хотели красивых картинок для пресс и бесплатной рекламы, за которую им щедро платили.

Отец невесты ощутимо толкнул меня в спину. Водитель уже открывал дверцу, но я будто прирос к земле. Через толпу чужих гостей, что уже активно радовались чьей-то состоявшейся свадьбе, упорно пробиралась темноволосая макушка в смешной дубленке.

Сердце сжалось, заскрипела надежда. Подавшись девушке навстречу, я задержал дыхание. И остановился ровно рядом с водителем, шумно выдохнув, окружив себя паром. Стылый воздух проник в легкие. Снег разочарованно скрипел под подошвами ботинок.

Это была не Маша.

– Саша, – потянула Ангелина меня за рукав пальто.

Обратив на нее внимание, я грустно улыбнулся. Она, как всегда, была прекрасна. Кукла Барби – идеальнее некуда. Длинная фата, диадема с драгоценными камнями, белоснежная шубка и такое же пышное платье, подчеркивающее хрупкую нежную фигуру. Светлые волосы убраны в прическу, и лишь один локон свисает до подбородка.

Большие глаза смотрят с непониманием. Вспышки камер давят. Звуковые сигналы проносящихся мимо автомобилей выводят из себя.

Не те глаза. Не то лицо. И девушка не та.

– Александр, мы здесь долго морозиться будем? Или ты хочешь, чтобы я еще и дополнительное время оплачивал? – раздался хриплый смех Жукова где-то у меня за спиной.

– Все-все, все идем в ЗАГС! Пропустите прессу вперед! – командовала его жена.

– Александр! Перестань замораживать невесту! До брачной ночи еще далеко! – решила громко пошутить мама, чтобы ее тоже заметили.

Ангелина скривилась. Мое выражение лица наверняка соответствовало.

Взяв Ангелину за руку, я все-таки направился к крыльцу. Удивительно, но со своей идеальной красотой моя невеста проигрывала Маше во всем. Я думал об этой безумной даже сейчас, когда совершал самый главный поступок в своей жизни. Да что там поступок? Мне срочно нужны были деньги, так что на кону стояла именно что моя жизнь.

Охрана Жукова расталкивала и журналистов, и чужих гостей. Мы никого не ждали. Зашли в зал торжеств даже раньше той пары, что шла по времени перед нами.

Ужасно. По углам зала стояли белоснежные скульптуры ангелочков с золочеными крылышками. Пышные золотые шторы скатывались с окон волнами. Стулья в два ряда по обеим сторонам не уместили всех гостей, а потому многим пришлось встать у стены.

Но самое главное действо происходило прямо перед нами. Регистратор за стойкой мило улыбалась охраннику Жукова, пряча пухлый конверт в одной из папок. Только после этого открылись двери для прессы.

– Начнем? – с ангельской улыбкой осведомилась регистратор.

– Начинайте, – позволил Жуков, вальяжно усевшийся сразу на двух стульях.

Рубашка на его пузе натянулась до предела.

– В этот торжественный день…

Маша… Где же ты сейчас, Маша? Может, уже улетела в другую страну? Может, стоишь на том самом мосту и снова смотришь на высотки?

А может… Может, ты уже готова хотя бы попытаться меня простить? Хотя бы просто ответить на мой звонок. Поговорить со мной один раз до того, как меня заживо закопают в лесу.

– Прошу ответить вас, жених? – словно издалека долетел до меня голос регистратора.

– Что, простите? – переспросил я, глянув на безучастную ко всему Ангелину.

– Я вас прошу ответить. Вы согласны?

– Я? – переспросил снова. – Я – нет.

Освободив свой локоть от пальцев невесты, я улыбнулся ей одним уголком губ. А ей словно было все равно. Она смотрела на меня без единой эмоции, безразличная ко всему, будто и не услышала моих слов.

– Ты что решил устроить, ублюдок?! – взорвался вулкан под фамилией Жуков.

– Ты меня извини, ладно? – обратился я к Ангелине. – Лучше найди того, кого полюбишь.

Выражение ее милой мордашки поменялось со скоростью света: от неверия до необъятной радости.

– Ты же сам говорил, что любви не бывает? – прищурилась девушка хитро и не смогла скрыть счастливую улыбку, едва осознание происходящего настигло ее.

– Оказывается, бывает. Просто она ко всем приходит в свое время. И знаешь что еще? Беги-ка ты из дома. От таких родителей лучше держаться подальше. Вот возьми, – отдал я ей стопку купюр, приготовленную для выкупа невесты в ресторане. – Сними себе квартиру и поживи в свое удовольствие.

– Сашенька! Сашенька, ты что удумал? – расслышал я в общем гвалте мамин голос. – Я тебя не так воспитывала!

Ощутив, как меня хлопнули по спине, я развернулся с намерением дать в морду кому-то из охранников Жукова, решивших меня остановить, но это оказался отец. Мой отец. Его неловкие, но крепкие объятия стали для меня полной неожиданностью.

– Аркаша! Останови его! – кричала мама, пытаясь прорваться сквозь опешивших гостей и толкающуюся прессу.

– Я от тебя мокрого места не оставлю, щенок! – рычал Жуков.

– Горжусь тобой, сынок, – пожал папа мне руку и еще раз обнял. Неловкость ситуации зашкаливала. – Ты все сделал правильно, но советую в ближайшую неделю в гости не приезжать. И, наверное, готовь для меня спальню в своем доме. Меня сегодня, кажется, выгонят. Давай иди, я прикрою.

К дверям пришлось прорываться с боем, но говорят же, что бывших военных не бывает. Отец уверенно расчистил мне дорогу, и уже через несколько минут я вдохнул морозный воздух. И понял, что пальто осталось где-то там.

Но меня это не остановило. Главное, что при мне был мобильник. Звонить Маше я стал уже в дороге.

И она мне, о чудо, наконец-то ответила.

– Маш, Маша, ты только не сбрасывай. Выслушай меня, пожалуйста. Я идиот, Маш…

– Очень приятно познакомиться, идиот. А я Катя – Машина лучшая и единственная подруга. Не знаю, что у вас там, гражданин идиот, случилось на курорте, но посадку на ее рейс объявят уже минут через семь. Если хочешь ее остановить, тебе придется быть быстрее ветра.

– А Маша? – резко свернул я с дороги прямо на встречку, чтобы сократить путь через улицу с односторонним.

– Она в дамскую комнату вышла. И это… Я тебе ничего не говорила. Я твой звонок удалю.

Сказать спасибо я не успел. На том конце раздались гудки. Сокращал путь как мог, нарушая всевозможные правила дорожного движения, но все равно застрял в пробке совсем недалеко от аэропорта.

Пришлось бросать машину и бежать. Благо хотя бы о цветах вспомнил. На заднем сиденье так и лежал букет невесты. Понимал, что Маша достойна других цветов. Всех цветов мира. Но с пустыми руками появляться перед ней не хотелось.

Пока не знал, что буду говорить. Любые оправдания казались смешными.

День. Я хотел попросить у нее только день. Один день, который обязательно станет лучшим.

Да только просить оказалось не у кого. Я опоздал буквально на минуту, о чем мне и сообщил дежурный регистратор. Самолет, который я видел в небе, был тем самым.

Выбравшись из шумного здания аэропорта на улицу, я взглянул на слепящее солнце. Его лучи отражались от зеркальной обшивки здания. Светили так ярко, будто вот-вот должна была наступить весна.

– Это вам, – вручил я букет низенькой бабуле в каракулевой шубе.

Она шла мимо, везя за собой смешную клетчатую сумку на колесах, а сама тащила фикус в большом горшке.

– Да шо я вам седня, цвяточный салон, шо ли! – возмутилась она, но букет забрала.

Мне казалось, что я Маше тоже небезразличен. В глубине души я надеялся, что она сегодня не улетит, но реальность как и всегда была сурова и беспощадна.