Текст книги "Секретарь по вызову"

Глава 23: О том, как плохо попадать в плен

Медленно обернувшись, я нос к носу встретилась с краснокожим аборигеном. В его темные курчавые волосы были вплетены перья, а в нос вставлена мелкая белая косточка невинно убиенного животного. Большие карие глаза смотрели с любопытством.

– Здравствуйте, – решила я быть вежливой, потому как мама меня не зря воспитывала.

Но дальше на смену воспитанию из меня решила выйти улица. В том смысле, что правило я одно знала точно: если в подворотне тебя встретил неизвестный устрашающей наружности, сделай все, чтобы он не захотел с тобой связываться.

– Йяха!!! Трата-та-та-та! – скакала я перед аборигеном, размахивая дубиной на манер автомата.

Угодив ему по колену, а потом и по спине, отпрыгнула на три шага, едва он согнулся от боли, и изобразила из себя Кинг-Конга.

– Кинг-Конг жив! – проорала я, лупася кулаком себе в грудь.

Глаза у аборигена становились все больше и больше, но этого мне показалось мало.

– Цой тоже жив! Перемен! – прокричала я во всю мощь легких, имитируя на дубине игру на гитаре. – Требуют наши сердца!

И только я размахнулась как следует, чтобы вдарить ему прямо между глаз, как меня схватили. Ну, не меня в буквальном смысле, а мою палку за противоположный конец. Схватили крепко – завершить удар я так и не смогла, зато вынужденно обернулась.

Обернулась и насчитала шестерых аборигенов, среди которых даже дамочка была. Ее выражение лица показалось мне самым кровожадным. Травы на ней было в два раза больше – своеобразный бюстгальтер из сушеных кустов закрывал не все, но многое.

– Три-та-тушки-три-та-та! – подпрыгивала я в полуприсяди, намереваясь на последнем слоге вырвать свое единственное оружие.

И я вот всегда знала, что женщины – существа коварные. Выставив перед собой раскрытую ладонь, дамочка а-ля натурэль дунула на нее, и в меня полетела белая пыль. Я даже понять ничего не успела. Только чихнула и…

Отключилась.

В себя пришла буквально через несколько минут. Поняла это потому, что меня как раз поднимали с земли, с того самого места, куда я только что упала. Но кое-что все же изменилось. Теперь я была подвешена к длинной палке совсем так же, как до меня висел Саша.

Подняв над землей, товарищи без трусов, но с принципами поволокли меня в сторону своего поселения.

– А как же женская солидарность?! Где дипломатия, я вас спрашиваю?! – голосила я, раскачиваясь на палке упитанной колбаской, чтобы им тяжелее меня было нести. – А кодекс чести? Я, между прочим, чья-то будущая мать! Все, поняла-поняла, – перестала я выделываться, едва тетя с красными бусами со мной поравнялась и продемонстрировала мне порошок на своей ладони.

Бусы, кстати, были красивыми. Я в таких классе в седьмом ходила, свистнув их у мамы. А еще у меня был красный ободок. За него одноклассники прозвали меня дояркой, но я быстро на кулаках сообщила, насколько они были неправы и поспешны в своих выводах.

Ой, это что? Жизнь моя, что ли, перед глазами проносится? Я так не договаривалась! А все Саша виноват! Опять! Какого черта он потащился без меня в джунгли?!

– Вот скажите мне, какого черта?! – поинтересовалась я у дамочки в бусиках.

Дамочка в бусиках мне не ответила, зато меня наконец дотащили до ворот поселения. Хотя поселением это трудно было назвать. Небольшие низкие домики здесь были построены по принципу нашей хибары: сухая трава торчала во все стороны, но чуть аккуратнее. Сами строения располагались хаотично, а в самом центре имелось нечто вроде лобного места с большим кострищем.

Там женщины в бусиках явно готовили что-то мясное – ветер в мою сторону дул, заставляя облизываться и глотать слюни. Завтрака-то у меня сегодня еще не было!

Впрочем, что именно, а точнее, кого они готовили, стало понятно еще шагов через пять. За низким заборчиком из бамбука бегали дикие кабанчики, а рядом…

– Саша! – попыталась я выкрутиться так, чтобы лучше видеть своего нанимателя.

У кабанчиков по сравнению с ним уровень свободы был куда больше, потому что, в отличие от них, Александр сидел в клетке, сплетенной из бамбука.

Положив меня на землю рядом с клеткой, беструсые товарищи развязали мне ноги. И это стало их самой глобальной ошибкой, потому что ногами, пусть и босыми, я пользоваться умела еще как!

Если когда-нибудь кто-нибудь устраивал бы конкурс по экшен-сценам из кино с применением их в реальной жизни, я бы сегодня однозначно получила главный приз! Лара Крофт мне и в подметки не годилась!

Схватив ногами за плечи того аборигена, который меня развязывал, я повалила его на землю, шибанув лбом о клетку. Второго свалила с ног, со всей дури ударив ему под коленками, а третьего…

А на третьего меня не хватило, потому что, громко ругаясь на незнакомом мне языке, аборигены живенько запихнули меня в клетку прямо так – с завязанными руками. Хоть палку вытащили, и на том спасибо.

– Ты что творишь, сумасшедшая?! – крепко обнял меня Саша, в руки которого я так удачно приземлилась.

– А чего они бессовестные такие? – возмутилась я, отстранившись, чтобы Александру было удобнее развязывать узлы на моих запястьях.

С веревкой он справился быстро. Еще через миг я сама уже имела возможность как следует его обнять. И даже поцеловать! Только поцелуй этот отчего-то вдруг вылился в слезы. Мои.

– Ну, не реви. Чего ты расклеилась совсем? – пытались меня утешать, поглаживая по спине.

– Испуга-а-алась, – шмыгала я носом, накрепко вцепившись в своего нанимателя.

Но уже через секунду ударила его по плечу.

– Ты зачем дерешься? – опешил он от перемены моего настроения.

– А потому что это ты виноват! Опять! Какого единорога ты поперся в джунгли без меня, а?! Мы же договорились быть осторожнее!

– А зачем ты следом пошла? Кто тебя просил? – не остался Саша в долгу.

– Тебя спасать побежала! Но, как вижу, ты тут с комфортом устроился рядом со свинюшками. Можно было не спасать, да?

Притянув обратно к себе, Александр заткнул меня единственно верным способом – поцелуем. Наверное, чтобы не придушить, потому что желание это четко читалось в его синих глазах. А мне большего и не нужно было. Прижавшись к его губам, ощутив их власть, я на мгновение забылась.

Но наши надзиратели, видимо, получше всяких блюли мою честь. Такой нужный, такой желанный поцелуй прервался сразу после того, как нам постучали палкой по клетке, привлекая наше внимание.

– Thveu khluon aoy ban troemotrauv! – погрозил краснокожий нам пальцем.

Кажется, нас очень сильно осуждали, но я тоже была не из робких и тоже продемонстрировала беструсой команде палец.

Соседний.

Только, видимо, язык жестов у всех народов мира был единым, потому что меня отчетливо поняли и, прежде чем уйти, нафыркали в ответ.

– Итак, как будем выбираться? Идеи есть? – поинтересовалась я, рассматривая краснокожий народец.

Что примечательно, я не видела среди них ни детей, ни стариков. Все как на подбор были возраста среднего, словно прошли через тщательный отбор природы-матушки. Это показалось мне очень странным.

Прячут они свои самые уязвимые слои населения, что ли?

– Пока тебя не увидел, идея была одна – накостылять тому, кто придет открывать клетку, и сбежать, но теперь воплотить ее будет сложнее. Вдвоем мы через это окошко быстро не протиснемся, а значит, шансов, что выберемся вместе, остается крайне мало.

– Так, а позитивные мысли сегодня будут? – насупилась я, оценивая взглядом то самое окошко в клетке.

Саша был прав: через него и одному-то выбраться сложно, но другого выхода здесь не имелось. Как назло, еще и сама клетка была совсем уж крошечной. Сидеть в ней мы могли легко, а вот встать в полный рост уже не получалось. Только в половину роста, за что моя и без того настрадавшаяся спина благодарность не выпишет.

– Будут. Можем повторить вчерашнее прямо здесь. Они тогда клетку откроют и нас по разным местам рассадят. А так как других клеток я больше не видел, есть шанс, что второму из нас сбежать будет легче.

– Ты сейчас серьезно? Действительно думаешь о… том самом в такой момент?!

– Инстинкт размножения в состоянии опасности никто не отменял, – залихватски усмехнулся мой сокамерник. – Может, этот день вообще последний в нашей жизни.

– Я тебе дам последний! – пригрозила я кулаком. – Ладно, другого плана у нас все равно нет. Значит, ждем, когда клетку откроют. Я тогда держу дверь, а ты затаскиваешь к нам аборигена. Связываем его моей веревкой и, угрожая ему смертью, покидаем этот бал. Что?

– Какая же ты кровожадная, Манюня, – произнес он то ли восхищенно, то ли издеваясь.

– Сам ты Манюня. Все, заняли наблюдательные позиции.

Наблюдать за тем, как живет и здравствует это лохматое поселение, нам пришлось почти целый день. Слюни текли от голода и невероятных ароматов, исходящих от зажаренного мяса, как у английского бульдога, но никто так и не додумался нас покормить. Мои вопли об обмороке и гастрите никто не слушал, но что с них взять, с этих оборванцев? Нашего языка они просто не понимали.

Зато воды нам притащили целую миску. В надежде, что окошечко вот-вот откроется, а нам будет протянута посудина с водой, я вся сидела как на иголках, шепча Саше готовиться к нападению. Но краснокожие оказались то ли хитрее, то ли умнее. Глиняную плошку абориген просунул нам прямо между прутьев, двигая ее от себя даже не рукой, а палкой.

– Ну и сервис! – бухтела я, обнюхивая чистую на первый взгляд воду. – А кормить сегодня пленников будут или нет? В вашем отеле совершенно нет клиентоориентированности!

– Ты еще им отсутствием чаевых пригрози, – рассмеялся Саша, первым пробуя воду на вкус.

– А напомни-ка, сколько там времени нужно ждать, прежде чем яд подействует? – глядела я на него выразительно.

– Ну это смотря какой яд. Может и все семь часов пройти.

– Жаль, время засечь негде.

Осознав, к чему именно я веду, Саша подавился водой и закашлялся. Брошенный на меня взгляд обещал мне все смертные муки и где-то там, на границе дозволенного, призывал к совести. Но где я и где совесть?

– Ладно, помирать – так вместе, – согласилась я и тоже хлебнула водички.

Местные занимались на первый взгляд самыми обыденными вещами. Кто-то затачивал острые колья, кто-то прятался в тени домиков, раздавая наверняка весьма ценные советы остальным. Другие волокли с разных сторон охапки зелени, овощи, банановые люстры и другие фрукты.

Создавалось полное ощущение, что…

– Слушай, а они ведь поляну накрывают, – заметила я, нахмурившись. – Только для такой толпы мяса на их столе как-то чересчур маловато.

– Да вон котел тащат, – кивнул Саша в другую сторону. – Видимо, главное блюдо еще не готовили.

– Или главное блюдо – это мы, – предположила я, подозревая худшее. – Мы с тобой в этот котелище как раз поместимся и вдоль, и поперек.

– Не говори ерунды. Не станут они нас есть… – сказал, но к последнему слову уверенности в его голосе почти не осталось.

Моя тоже таяла на глазах. Зато настороженность и паника усилились. А еще желание прогуляться до кустов возросло в разы. Настолько, что еще немного – и меня бы разорвало, как хомячка.

– Эй, люди! – позвала я, не зная, как еще обратиться к аборигенам. – Можно даме в дамскую комнату? Или под дамский куст? Может, дамская пальма, нет?

– Они тебя не понимают, – отозвался Саша.

– А как им объяснить так, чтобы они поняли? Лужу продемонстрировать? – разозлилась я, изо всех сил удерживая в себе безграничный словесный фонтан.

– Сейчас попробую. Только… План тогда отменяется?

– Если я сейчас не прогуляюсь до куста, воплощать тебе его будет не с кем. Лучше я нападу на него на обратном пути, когда он откроет клетку, чтобы запустить меня внутрь.

На этом и порешили. За тем, как Саша объясняет краснокожим, чего мы от них хотим, я наблюдала с невероятной долей скепсиса и уже на последней стадии терпения. Еще немного, и я бы точно устроила скандал, который вряд ли помог бы осуществить мне требуемое, но хоть прокричалась бы.

А так язык жестов и выразительные глаза моего нанимателя сотворили с той самой дамочкой с бусиками невозможное. Дверцу она мне отворила в два счета, но от себя держала на расстоянии вытянутого копья, небрежно тыкая заточенное острие мне в спину. Им же она указывала мне направление, в конце концов действительно приведя меня в кусты рядом с поселением.

Я к этому времени уже бежала вприпрыжку. Никогда не думала, что такие обыденные вещи могут принести такое невероятное удовольствие. Однако на блаженство времени не было. Или сейчас, или другого шанса нам могло и не представиться, так что в обратном направлении к нашей клетке я шла максимально медленно.

Просчитывала свои действия.

Ей все равно придется убрать от меня копье, чтобы открыть клетку, и вот тогда…

План мой рухнул, едва мы оказались у клетки. Меня встречали сразу двое аборигенов. Один из них отворил клетку, второй его прикрывал, направляя на меня внушительное копье, а дамочка продолжала активно рисовать тату на моей спине острым кончиком своей палки.

Помявшись лишнюю секунду, я заработала себе еще два тычка и нечто явно оскорбительное от дамочки. Смотрела на Сашу, ожидая от него хоть какой-то подсказки.

Едва заметно качнув головой в отрицательном жесте, он опустил взгляд. Пришлось заходить, а точнее, заползать обратно в клетку.

– Эти двое тут сразу нарисовались, едва вы от клетки отошли, – рассказывал он приглушенно, как и я, сверля спины уходящим аборигенам. – Кажется, обмануть их будет нелегко. А еще они воду в свой чан натаскали.

– Думаешь, готовят нам ванну? – нервно усмехнулась я, вцепившись в Сашину руку.

– Судя по тому, как они натачивают свои орудия, это будет мясной суп.

И действительно, в закатных сумерках недалеко от чана на чем-то вроде скамейки, смастеренной из поваленного дерева, сидели двое со злодейскими выражениями лиц на красных мордах. У одного из них был тесак Александра, а у другого что-то вроде сточенного камня с зазубринами. По лезвиям они проходились странными камнями.

– Полагаешь, пора писать завещание на песке? – осведомилась я шутливо.

– Полагаю, нужно пользоваться любой возможностью сбежать. Даже если убежать сможет кто-то один.

Игры кончились. Сидя в клетке из бамбука, мы оба это понимали, но…

– Да хрен ты от меня избавишься, зараза бессовестная, – крепче сжала я его руку. – Погибать – так с музыкой, выбираться – так вместе. Они просто еще не поняли, с кем связались.

– И с кем же? – улыбнулся Саша мягко, глядя на меня как на дите неразумное, но вместе с тем любимое.

– Из любой задницы выхода всегда два. Кстати, если что, беги в ту сторону, куда меня в кустики водили.

– А что там? – нахмурился он, обернувшись, но темнело быстро, и рассмотреть что-либо так далеко уже не представлялось возможным.

– Крутой обрыв и водичка. Только разбегись как следует. С камней, если что, соскребать не стану.

– А ты? – Теперь Саша сжал мою руку.

– А я следом. Не отвертишься, Саш, я же сказала.

Я позволила себе всего один крохотный поцелуй. Маленький, нежный, но наполненный надеждами на светлое будущее. Знала, что не побегу за своим нанимателем. И не потому, что не умела плавать или боялась прыгать с такой высоты: обрыв я увидела лишь мельком, но мне и этого хватило, чтобы впечатлиться.

Нет. Я не собиралась бежать за ним, потому что свой путь очертила в сторону противоположную, чтобы отвлечь аборигенов на себя. Прекрасно понимала, что бегун из меня аховый, зато задержать краснокожих я точно сумею.

Я дам Саше лишнее время, которое ему точно потребуется.

Все началось с песнопений и плясок. Вот только что каждый житель этого поселения занимался своими делами, а вот уже знакомая мне дамочка в бусиках заголосила – красиво так, задорно, хорошо поставленным голосом, и ее подружки пустились в пляс, забирая у кострища небольшие плетеные корзинки.

Вышагивая вокруг центрового пятака, они разбрасывали цветы в отблесках костра, в то время как к песням присоединились и мужские голоса.

– Я так понимаю, индийские фильмы не врали. Они собираются жрать нас под хоровые песни?

– Да пока непонятно, – отозвался Саша, подобравшись всем телом.

Толпа мужиков без трусов и совести вынесли к костру огромную вытянутую каменную глыбу. Она вся сверкала, искрилась в отблесках костра.

Я гулко выдохнула, пытаясь угомонить свое сердце:

– А вот и разделочный стол.

Глава 24: О том, как плохо думать о людях плохо

За тем, как мужики без совести и маек выкладывают на каменную глыбу свое подобие ножей и Сашин тесак, я наблюдала с видом человека, обманутого в лучших чувствах. Последний раз я такое ощущение испытывала на прошлый Новый год, когда мы отмечали у Катьки.

Ее родители тогда накрыли просто шедевральный стол, достали из шкафа красивущий сервиз и серебряные приборы, но часы показывали десять вечера, а провожать старый год они по традиции садились только к одиннадцати.

А я ради этого шедеврального стола с самого утра ничего, кроме кефира, не ела. Пришлось еще час давиться слюной.

Барабаны не утихали, как и голоса аборигенской рок-группы. Изменение коснулось только танцев. Резко перекочевав вместе со своими мисками к нашей клетке, девушки в бусиках выстроились в ряд.

Их улыбки я могла назвать не иначе как кровожадными.

– По-моему, они собираются открывать нашу клетку, – заметил Саша, частично загораживая меня собой.

– Слушай, а у тебя как с принципами дела обстоят?

– В каком смысле? – не понял он, обернувшись.

– В смысле ты женщин бьешь или как?

Опешив от моего вопроса, Александр усмехнулся и покачал головой.

– Предлагаю действовать по обстоятельствам. Давай сначала выйдем отсюда, хоть спины разомнем и посмотрим, что они нам предлагают. Вряд ли они стали бы бросаться цветами, если бы хотели нас съесть.

– Да может, эти цветы как раз для придания вкуса, – насупилась я, пытаясь протиснуться к выходу из клетки.

– В любом случае сейчас узнаем. И давай-ка первым пойду я. Если что, беги в сторону обрыва, как и договаривались.

Клетку нам действительно открыли. При этом никто не пытался наставить на нас заостренные колья. Встречали с улыбками под бой барабанов – и это, пожалуй, настораживало даже больше.

И не только меня. Из тюремного заключения Саша выходил медленно, держа руки поднятыми перед собой.

Стоило ему полноценно выйти, как дамочки с усердием начали подкидывать в воздух лепестки цветов. Почему-то в голову приходила мысль, что они хотят одурманить нас ароматами этих растений, но выбираться все равно нужно было.

Снаружи определенно было комфортнее, чем внутри.

Когда я поравнялась с Сашей, он крепко взял меня за руку. Судя по обескураженному, но настороженному выражению лица, он тоже ничегошеньки в происходящем не понимал.

– Они хотят, чтобы мы пошли туда, – кивнул он на кусок каменной глыбы.

И действительно, девушки стояли так, что у нас и вариантов-то иных не имелось, кроме как прийти точно к цели, а вернее, к импровизированному столу.

– Тогда хватаем ножи и убегаем, – произнесла я, не размыкая губ, а сама держала наигранную улыбку.

Так и хотелось произнести знаменитую фразу: «Улыбаемся и машем!»

– Знаешь, мне кажется, они нас все-таки не собираются есть, – нахмурился Саша. – Там от костра к столу мясо несут. И еще что-то. Ты видишь?

– Полагаешь, хотят накормить нас перед смертью? – насупилась я.

– Да что же ты заладила, Маша? Неужели тебе совсем не хочется верить в лучшее?

– В лучшее? – усмехнулась я нервно. – Саша, я давно верю только себе. А теперь еще и тебе приходится. Но ты, кажется, забыл, как кто-то из этих прикончил своего соплеменника.

– Да мало ли какой у них конфликт был и какие здесь порядки и законы. Просто поверь мне сейчас. Я уверен, что нас не убьют и не съедят, – внимательно вглядывался он в содержимое стола. – Это что-то другое.

– Что, например? – спросила я, ощутив необыкновенный аромат жареного мяса.

– Например… Однажды в Южной Африке одно из коренных племен проводило обряд, чтобы, так сказать, по всем традициям принять меня в семью. Эти товарищи действуют очень похоже.

Тихо переговариваясь, мы все-таки добрались до злосчастного стола, но на самом деле его наполнение меня безмерно радовало. Кроме ножей, которыми я намеревалась завладеть, и Сашиного тесака, на камне поменьше лежал хорошо зажаренный кусок мяса. Я бы даже сказала – кусище. Он очень походил на свиную шею, хотя у этих мелких кабанчиков такой точно быть не могло.

Кроме мяса имелось сразу несколько неровных деревянных досок с зеленью, ягодами, фруктами и овощами. Все было красиво разложено, нарезано и украшено, будто и правда для праздника. Даже подобие стаканов имелось. То ли слепленные из глины, то ли еще из чего. В них абориген постарше разливал из страшного кувшина темно-красный напиток.

– Свиная кровь? – шепнула я Саше на ухо, крепко вцепившись в его руку.

– По запаху вроде брага. Да и ягоды там какие-то плавают.

– Галлюциногенные? – предположила я, с подозрением присматриваясь к содержимому стола.

И получила от нанимателя полный осуждения взгляд. Ну не верилось мне, что нас весь день продержали голодных в клетке, чтобы потом накормить до отвала. Все это праздничное действо казалось мне невероятно подозрительным.

– Saum aoy daunta robsa yeung ban stab yeung! – заговорил, вероятно, вождь племени, возведя разрисованные чем-то серым руки к звездному небу. – Preah teang pir nih trauv ban ke banhchoun mk yeung khnhom! Aupouk robsa aupouk khnhom ban brab khnhom tha nowpel del mnoussaachamlek pir neak – strei mneak ning borsa mneak – mk kolosampnth robsa yeung preah nung phtal aoy yeung nouv pheap roungrueng ning kamleang! Dauchneh chaur yeung ttuol puok ke chaul knong kolosampnth robsa yeung! Saum tevta baek phnek meul yeung!

Протарабанив свою эмоциональную речь, вождь краснокожих придвинул к нам мясо и вручил Саше его тесак, а девушки, что стояли рядом с ним по ту сторону стола, вложили нам в пальцы стаканы с красным варевом.

Они всем своим видом, жестами, как в пантомиме, показывали, что пить нам надо до дна. Но сначала нужно нарезать мясо, с чем отлично справлялся мой наниматель.

Но я бы на его месте этот кусище просто на две части разрубила и не выделывалась. Желудок прилип к спине и уже даже не урчал от голода.

– Есть не боишься? Что он там небу-то говорил? Хоть бы переводили, – пробурчала я, нюхнув настойку и разом окосев.

– Из того, что я смог понять, это какое-то посвящение, завязанное на любви между мужчиной и женщиной. Для плодородия или что-то в этом роде, – отозвался Саша, подавая мне тоненький кусочек мяса.

– Понял? А как ты понял, если не знаешь их язык? – удивилась я, намеренно проигнорировав слова про любовь.

Думать о наших чувствах конкретно сейчас не хотелось. Не то чтобы было не время. Просто сложно понять, с умыслом он это сказал, намекая, что между нами как раз любовь, или без умысла?

– Язык не знаю, но отдельные слова знакомы. Я же говорил, что много путешествую. Давай за то, чтобы нам теперь здесь жилось исключительно сыто и комфортно, – слегка отсалютовал он своим глиняным стаканом.

– Если я помру, это будет на твоей совести, – выдохнула я и, следуя его примеру, залпом осушила свою порцию напитка.

На глаза мгновенно навернулись слезы. Я дышала как Змей Горыныч – в три рта, ошарашенно глядя на даже не поморщившегося Александра. Сразу видно – любитель всякого рода коктейлей.

Мясо, немного ягод, зелень. Я запихивала в рот все, что только попадалось под руку. Жевала как в последний раз, стараясь сбить вкус перебродивших ягод, но толку не было, потому что под радостные крики, подбадривания, бой барабанов и хлопки нам налили еще.

Да, собственно, всем налили. И танцы заискрились с новой силой, и бусы застучали, замельтешили перед глазами, и улыбки безумных аборигенов сменяли одна другую.

Схватив за руку, дамочка с бусиками увлекла меня в танец, лихо отплясывая бедрами не хуже моей преподавательницы по танцам живота. Я на занятия к ней ходила вместе с Катькой всего два раза, и этих встреч полностью хватило, чтобы понять, что деревянная я и танцы несовместимы.

– Kmengosrei, roam! – кричала аборигенка, за меня шевеля моими бедрами.

Я вообще ничего из происходящего не понимала, но интересно было очень даже. Особенно когда племя начало готовить что-то вроде супа. В большой котел они поочередно скидывали куски сырого мяса, затем овощи, зелень и разные порошки, напоминающие специи.

– Суп, что ли, варят? – спросила я у Саши, наконец отбрыкавшись от танцулек.

Голова шла кругом и от песен, и от плясок, и от выпитого. Меня штормило, немного заносило, так что в объятия своего нанимателя я фактически влетела, запнувшись на ровном месте. И пусть внутри деревню освещали своеобразные факелы и костер, перед глазами все равно все плыло, искрилось и танцевало.

– Что-то вроде того. Я так понимаю, лучшее мясо предназначено для нас, а племя обычно питается скромнее.

– Или в наше мясо они что-то подсыпали! – снова проснулся во мне доморощенный конспиролог.

– Перестань, Маша. – Прижав меня к своему боку, Саша разлохматил мне волосы. – Лучше пойдем потанцуем. Иногда полезно отпустить все мысли и просто повеселиться.

– Как аборигены? – уточнила я.

– По-моему, они знают толк в веселье.

Назвать наше брыкание танцами язык не поворачивался, но, потолкавшись у костра, я все-таки последовала Сашиному совету и просто отпустила ситуацию.

Звездное небо над нами, отблески костра. Барабаны стучали, сливаясь в единую мелодию, вторя ударам сердца.

Безумие – именно так я бы интерпретировала происходящее.

Поймав в крепкие объятия в последний раз, Саша меня уже из своих рук не выпускал. Да и в такт песням мы больше не танцевали. Скорее топтались на месте, иногда отклоняясь то в одну сторону, то в другую.

– Так вождь клана говорил о любви между женщиной и мужчиной? – спросила я будто между прочим.

Ягодная брага уже давно ударила в голову, и я была готова к тому, чтобы поговорить о наших чувствах. Больше того, я хотела о них поговорить. Хотела услышать от Саши, что он сам вообще думает о наших отношениях.

Короче, я собиралась немножко поскандалить. И обидеться, пока сама не знаю на что.

– Именно так. Кто-то из его предков рассказал ему, что однажды их бог пошлет им мужчину и женщину, чужаков, которые любят друг друга. Если они их примут по чести, племя ждет плодородие и процветание.

– Прямо так и сказал? – удивилась я.

Не словам вождя, а тому, что Саша смог все это перевести. Помнится, в прошлый раз он ответил, что понял лишь общий смысл.

– Так и сказал. Знаешь, – остановившись, мой наниматель коснулся ладонью моей щеки, – мне совсем не хочется, чтобы эта ночь заканчивалась.

– Будем танцевать и орать песни до самого утра? – усмехнулась я, плавясь под его внимательным взглядом.

– У меня были другие планы, – признался этот хитрец, приближаясь к моим губам. – Как насчет того, чтобы отобрать у местных какой-нибудь домик?

– А они разрешат? – выдохнула я ему прямо в губы.

– Я договорюсь, – игриво касался он моих губ, дразня и улыбаясь. – Мне понравилось то, что было между нами вчера. А тебе?

– И мне, – отозвалась я, теряя связь с реальностью. – Только сначала хотелось бы прояснить один вопрос. Кто мы друг другу, Саша?

– Две заблудившиеся души в сплетении мира? – спросил он шутливо.

Но меня такой ответ не устроил. Мотнув головой, я не позволила ему себя поцеловать. Напротив, выскользнула из объятий. И даже рукой дернула, чтобы он не схватил меня за запястье. А он попытался.

– Маша… Давай не будем усложнять? – предложил он примирительным тоном.

– А я и не усложняю. Я расс-с-с… Да чтоб тебя! Расставляю акценты! – выговорила я, отступая все дальше спиной назад. – Я не сплю с кем попало, Саша. И тебе не советую.

– Я не пойму. Что ты хочешь от меня услышать? Ты нравишься мне, я – тебе. Разве этого недостаточно, чтобы хорошо проводить вместе время?

Я закатила глаза. Эти слова точно были не теми, какие я хотела услышать от него.

– Чем больше ты говоришь, тем глубже копаешь себе яму, – ответила я разочарованно. – Боишься конкретики, потому что у тебя есть невеста?

– Да при чем тут вообще моя невеста? – начал Саша раздражаться, но за мной шел, не останавливался. – Ты же знаешь, что я за ее счет собираюсь поправить свое материальное положение. Конечно, если мы вернемся. Мне нужно расплатиться с долгами, а остальное я инвестирую в проект, который принесет мне сотни миллионов. Это просто бизнес, Маша.

– Это просто жизнь, Саша. Твоя жизнь, которую ты собираешься угробить. Жалко, что сказка закончилась так быстро.

– О чем ты? – не понял он. – Говоришь фразами из социальных сетей?

– Говорю тебе, что ты идиот, в которого я влюбилась. Не смей ходить за мной! Ау! – наступила я на что-то острое.

Боль была резкой, невыносимой. Усевшись прямо на скамейку из бревна, я попыталась рассмотреть свою ступню. Кожу жгло, и это жжение только усиливалось.

– Что там? – присел Саша рядом со мной, под светом факела рассматривая мою ступню.

– Не знаю. Резко заболело, будто я на что-то острое наступила. Блин, кровь выступила.

– На острое или на паука? – спросил Александр требовательно, а я увидела две крохотные точки, расположенные рядом друг с другом.

Место укуса краснело прямо на глазах.

– Да не знаю я. Я просто шла, а потом кольнуло.

– Сиди так, ногу выше не поднимай. Я сейчас, – скомандовал он и выпрямился, намереваясь куда-то смыться. – Арун, noam yk ubakar sangkroh bathm. Маша ban daer leu satv pingpeang, – прокричал он кому-то.

Я как сидела, так и приросла к месту от удивления.

– Я не поняла. То есть ты действительно понимаешь их? И даже говоришь на их языке?

Сердце стучало быстро-быстро. Я еще не понимала толком, что именно не так, почему меня этот факт так сильно возмутил, но уже отчетливо чувствовала запах гнили, витающий в воздухе.

– Маша, сядь обратно и не вставай, – приказали мне, а рядом со мной на бревно присела та самая дамочка в бусиках.

Она жестом показывала, чтобы я продемонстрировала ей ногу. Но что мне какой-то там укус, даже если он достался мне от паука?! У меня тут проблема поинтереснее намечалась!

– Подожди. Если ты говоришь на их языке, если понимаешь их… Какого черта они весь день держали нас в клетке?! И они… Они же разумные, получается?! Они должны знать, как нам выбраться с этого острова и…

Что там «и», я уже не договорила. Не то что не смогла, а вообще потеряла мысль, резко сев обратно на бревно и задышав чаще. Дикая слабость накатила внезапно. Тело будто потеряло силы, каждая мышца ослабла, но при этом и дышать стало тяжелее.

– Са… Ша… – промямлила я на выдохе, испугавшись.

Вместе с аптечкой – белым ящиком с красным крестом – он оказался рядом со мной в мгновение ока. Да только я уже даже сидеть не могла. Привалившись плечом к аборигенке, понимала, что вот-вот отключусь, просто потеряю сознание. Онемение прокатилось по телу яростной волной жара.