Текст книги "Проснись и живи!"

Доротея Бранд
Проснись и живи!

Dorothea Brande

WAKE UP AND LIVE!

Перевод с английского О. Мышаковой

Печатается с разрешения издательства Jeremy P. Tarcher, an imprint of Penguin Publishing Group, a division of Penguin Random House LLC и Andrew Nurnberg.

© Dorothea Brande, 1936 © Перевод. О. Мышакова, 2017 © Издание на русском языке AST Publishers, 2018

Введение

Два года назад я случайно наткнулась на формулу успеха, перевернувшую всю мою жизнь. Формула оказалась такой простой и очевидной, что я с трудом поверила в поистине волшебные результаты, когда применила ее на практике. Сразу хочу признаться: два года назад я была неудачницей, хотя об этом знали только я и мои близкие, понимавшие, что я не реализую свои возможности и на десять процентов. У меня была интересная должность, не самая скучная жизнь – однако в душе я считала себя неудачницей. Работа не соответствовала тому, чем я мечтала заниматься, и какие бы оригинальные и стройные теории отсутствия успеха я ни строила, что-то мне подсказывало: я способна на большее, я могу лучше проявить себя.

Конечно, я искала выход, но когда мне все же удалось его найти, я не сразу поверила своей удаче. Вначале я даже не пыталась анализировать или объяснять происходящее – поразительные результаты от применения формулы сделали меня суеверной: не лезем же мы в механизм действия заклинаний или чар! Вторая, более прагматичная, причина заключалась в том, что я отнеслась к происходящему с некоторой осторожностью. Я уже много раз пыталась выбраться из заколдованного круга, и много раз мне это почти удавалось, но всякий раз я неизменно наступала все на те же грабли. А главная причина, почему я, можно сказать, избегала анализировать эффект формулы, в том, что я с головой окунулась в работу и получала от этого огромное удовольствие. Купаясь в легкости, с какой я справлялась с работой, прежде для меня немыслимой, я видела, как преграды, казавшиеся непреодолимыми, исчезают, словно тающий снег, чувствовала, как инертность и робость, много лет сковывавшие меня, спадают, как разбитые кандалы.

Два года назад я была неудачницей, хотя об этом знали только я и мои близкие, понимавшие, что я не реализую свои возможности и на десять процентов.

Я много лет провела в тупике: я знала, чего хочу, располагала всем необходимым – и ни на йоту не продвинулась в своей профессии. Рано выбрав свою дорогу в жизни – писательство, я вступила на нее с большими надеждами. Большая часть первых произведений была встречена благосклонно, но когда я пыталась сделать следующий шаг и перейти на новый профессиональный уровень, я словно каменела и теряла вдохновение.

Разумеется, я была несчастна – не до слез, конечно, но мне не давала покоя моя профессиональная несостоятельность, от которой опускались руки. Поставив на себе крест в литературном творчестве, я взялась за редактирование, но беспрестанно изводила себя, консультируясь с преподавателями, аналитиками, психологами и врачами, пытаясь найти ответ, как выбраться из этой бездонной пропасти. Я читала, спрашивала, размышляла, трепала себе нервы; искала спасения в каждом совете и рекомендации, но всякий раз эффект оказывался временным. На неделю-другую я забывалась в лихорадочной деятельности, но затем период активности внезапно заканчивался, и я оказывалась так же далеко от цели, как вначале, еще больше разочаровавшись.

И вот буквально в один миг я обрела свободу. На этот раз я не искала совета специально, а занималась исследованиями совершенно в другой области. Я читала труд Фредерика Майерса «Человеческая личность и ее жизнь после смерти тела», когда одно предложение открыло мне глаза – я даже отложила книгу, чтобы обдумать все аспекты этой остроумной гипотезы. Когда я вновь взялась за книгу, я была другим человеком.

Изменились все стороны жизни, мироощущение, настрой. Сначала, как я уже писала, я этого не сознавала: во мне лишь день ото дня крепла уверенность, что я наконец нашла свой талисман для борьбы с незадачливостью, инертностью и унынием. Этого мне казалось более чем достаточно. Мои дни и мои руки были настолько наполнены работой, что времени на самоанализ не оставалось. Порой, в два счета справившись с задачей, которая прежде казалась мне непомерной, засыпая, я думала: «Да ведь это не я!» Между тем новая «я» вовсю пожинала лавры: книги, которые я так давно и безнадежно хотела написать, так и вылетали из-под пера – строки сами ложились на бумагу. Забыв об усталости, я фонтанировала новыми замыслами, которые, как водится, скопились за повседневной работой, служившей пробкой в мозгу, барьером, не пускавшим меня дальше.

Вот все, что я написала за двадцать лет (до того как нашла формулу): коротенькая библиография, плод мучительных трудов, насилия над своей волей. Я на всякий случай завышала свои результаты в каждой классификации, поэтому, по самой щедрой оценке, выходит семнадцать коротких рассказов, двадцать книжных обзоров, полдюжины газетных статей и незаконченный роман, заброшенный примерно на первой трети. В среднем менее двух завершенных работ в год!

За два года после «просветления» я написала три книги (две первых по совершенно разной тематике я закончила меньше чем за год, и обе снискали успех), двадцать четыре статьи, четыре рассказа, семьдесят две лекции, подробный план еще трех книг плюс бесчисленные письменные профессиональные консультации, рассылаемые во все уголки страны.

Но эффект формулы этим не ограничивался. Когда она высвободила мою энергию для литературного творчества, мне стало любопытно, что еще она может для меня сделать, и я начала поступать согласно формуле в других сферах жизни, где у меня были проблемы. Нерешительность и боязливость, парализующие меня, исчезли. Интервью, лекции и встречи, на которые я шла как на каторгу, неожиданно начали приносить удовольствие. Эксплуатация себя, которую я так долго себе позволяла, прекратилась раз и навсегда. Я наконец поладила с собой, уже не наказывая, не понукая и не переламывая себя без всякой жалости, и поэтому перестала уставать и тосковать без причины.

Я наконец поладила с собой, уже не наказывая, не понукая и не переламывая себя без всякой жалости, и поэтому перестала уставать и тосковать без причины.

Несмотря на потрясающую эффективность формулы, я очень мало кому о ней рассказала. В каком-то слабоумном эгоизме, который есть, по-моему, у девяноста девяти процентов людей, я сочла свой случай уникальным. Я не сомневалась – другие не знают, что такое творческий тупик, и некому будет применить мою формулу для решения своих проблем. Но я уже не жила как в осаде, не поднимая головы и не замечая ничего вокруг, и порой видела, как кто-то, подобно мне, впустую растрачивает свои силы. Но мне же повезло, думала я, – значит и им повезет в свое время. Мне и в голову не пришло рекламировать эту простую полезную программу – я искренне не понимала, что большинство людей в той или иной степени живут не так, как надо.

Но вот несколько месяцев назад меня попросили прочесть лекцию группе продавцов книг на тему «Трудности становления писателя». В своей первой книге я подробно описала данные трудности; и у меня не было желания пересказывать главу из опубликованной книги, тем более такой аудитории, которая, в отличие от остального населения, наверняка уже до дыр зачитала эту главу. Готовясь к лекции, я ничего не придумала добавить, кроме как честно сказать, что самая сложная проблема, с которой приходится справляться писателю, – это его собственные инертность и трусость. Немного опасаясь, что мои слова будут восприняты как «свидетельство веры» на старинном молитвенном собрании, я начала думать над темой и готовить лекцию.

Выводы, к которым я пришла, изложены в этой книге: все мы жертвы воли к поражению, и если не увидеть этого вовремя и не предпринять мер, мы рискуем прожить всю жизнь, так ничего и не добившись. Но есть эффективный способ борьбы с волей к поражению, дающий необыкновенные результаты. Я прочла лекцию, и меня поразило, как ее приняли. Пока не пошли записки, письма и звонки, я думала, что мой рассказ, как лично я выбралась из тупика, не особо заинтересовал слушателей и помог максимум двум-трем, оказавшимся в аналогичной ситуации.

Все мы жертвы воли к поражению, и если не увидеть этого вовремя и не предпринять мер, мы рискуем прожить всю жизнь, так ничего и не добившись. Но есть эффективный способ борьбы с волей к поражению, дающий необыкновенные результаты.

Но выяснилось, что буквально вся аудитория столкнулась с такими же проблемами, и все искали помощи. Я читала лекцию еще два раза – результат был таким же. Меня забросали письмами, вопросами и просьбами об интервью. Больше всего меня тронули три рассказа, присланные в течение двух недель после лекции. Трое из слушателей, не дожидаясь подробных объяснений и не упираясь – будто эта формула им не поможет, с ходу воплотили ее в жизнь. Одна слушательница написала и продала издательству рассказ на сюжет, который много лет варился у нее в голове, но казался слишком одиозным. Второй слушатель, придя домой, раз и навсегда прекратил позволять своей темпераментной сестрице себя эксплуатировать и снова начал работать по вечерам, от чего отказался, было, по ее настоянию. К его изумлению, сестра, уяснив, что брат не позволит больше стоять у него на пути, очнулась от привычной плаксивой ипохондрии – такой счастливой брат не видел ее очень давно. Третий слушатель слишком личный и пространный, чтобы приводить здесь его в качестве примера, но в чем-то он даже превосходит двух первых. Таким образом, минимум три человека нашли предложенную формулу эффективной и, подобно мне, сочли результаты впечатляющими.

Однако моя книга посвящена не истории становления этой идеи; она задумана как практическое руководство для тех, кто хотел бы уйти от бесплодности своих усилий и зажить счастливо.

Все мы живем настолько ниже потенциально возможного уровня, что, освободившись от того, что нам мешает, и приблизившись к своему максимуму, нам кажется, будто мы совершенно преобразились. Когда после нерешительного, робкого прозябания мы позволяем себе жить полной жизнью, которая наша по праву, это напоминает сверхчеловеческий взлет. Стоит это увидеть, как легко обнаружится, что все ведущие энергичную, продуктивную жизнь, будь то государственные деятели, философы, представители творческих профессий или деловые люди, применяют в работе, порой бессознательно, ту мысленную установку, которую их менее удачливым собратьям предстоит либо найти, либо прожить жизнь впустую. Если почитать биографии и автобиографии, можно увидеть, что озарение порой приходит через религию, философию или искреннее восхищение своим кумиром, и тогда человек, пусть и не изжив в себе слабости, проявляет поразительную выносливость, продуктивность или гениальность. Те, кто не родился с умением входить в состояние такого вдохновения, кто не испытал его в раннем возрасте или по какой-то причине не находит в религии или философии силу, которая необходима для борьбы с собственной неудачливостью, могут научиться брать от жизни максимум сознательным усилием воли. Стоит им научиться – и многое, что повергало их в недоумение, становится простым и ясным. Однако моя книга посвящена не истории становления этой идеи; она задумана как практическое руководство для тех, кто хотел бы уйти от бесплодности своих усилий и зажить счастливо.

Глава 1.
Почему мы терпим неудачу?

Мы могли бы добиться огромных успехов, используя время и энергию, которые уходят на поражение.

Абсурдный парадокс? Нет, это вполне рациональная, сухая истина, в которой заключен немалый потенциал.

Представим, что у человека назначена встреча за сотни миль к северу от дома, и если он появится на этой встрече, то обретет здоровье, счастье и процветание на весь остаток жизни. У него достаточно времени, чтобы туда добраться, хватит и бензина в машине. Он выезжает, но решает сперва поехать ради развлечения на двадцать пять миль к югу.

Абсурд, не правда ли? Да, абсурд. Бензин тут ни при чем, и времени все равно, как его проводят, и дорога идет как на север, так и на юг, однако человек пропускает назначенную встречу. Если он потом расскажет, что с огромным удовольствием прокатился в другую сторону, что ему было приятнее ехать без цели, чем спешить на встречу, что он был тронут до глубины души, когда проезжал мимо своего старого дома по дороге на юг, похвалим ли мы его за столь философское отношение к упущенной возможности?

Мы могли бы добиться огромных успехов, используя время и энергию, которые уходят на поражение.

Нет, мы сочтем, что он поступил, как идиот. И если бы он пропустил встречу, замечтавшись и проехав нужный поворот, мы не стали бы его оправдывать. Если бы он заблудился, это тоже не стало бы уважительной причиной в наших глазах: ведь он мог заранее посмотреть дорогу по карте. Мы можем посочувствовать, но укажем такому человеку на недостаток здравого смысла.

Однако когда речь идет о наших деловых встречах и нашей исполнительности, мы зачастую ведем себя как герой этой истории: едем в противоположную сторону. Мы терпим неудачу там, где могли бы добиться успеха, затратив те же самые силы и время. Неудача означает, что энергия пущена по неправильному руслу: ведь и на поражение затрачивается масса энергии.

Неудача означает, что энергия пущена по неправильному руслу: ведь и на поражение затрачивается масса энергии.

Мы редко замечаем это сразу, потому что привыкли думать о неудаче как о противоположности успеха, и, заблуждаясь, противопоставляем качества, сопутствующие успеху и провалу: успех бодр, активен, стремителен, поэтому типичным настроем для поражения должны быть апатия, инертность, бессилие. Все верно; но это не означает, что на неудачу совсем не расходуется энергии. Пусть психолог вам расскажет, сколько сил тратит взрослый человек на сопротивление движению: ему приходится выдерживать нешуточную борьбу с жизненными силами, чтобы оставаться на месте, хотя эта борьба происходит так глубоко, что мы не всегда ее сознаем. Физическое бездействие не является признаком того, что силы не расходуются: даже самый последний бездельник тратит «горючее», пока мечтает.

Когда поражение проникает в вашу жизнь, отбирая драгоценное время различными способами времяпрепровождения, оно забирает энергию. Причем порой способы убить время вовсе не похожи на праздные занятия – напротив, с виду это добросовестный упорный труд, часто заслуживающий похвалу и одобрение сторонних наблюдателей и дающий нам самоуспокоение. И лишь присмотревшись и поняв, что такая деятельность никуда не ведет, что она утомляет нас и вызывает стойкое чувство неудовлетворенности собой, можно проследить, как поражение отбирает наши силы.

Одно крохотное реальное достижение стоит целой горы мечтаний.

Но почему? Если мы в любом случае тратим энергию, с которой могли бы добиться успеха, почему редко кто из нас живет так, как планировал? Почему наши достижения так скромны и мы сами себе ставим палки в колеса? Почему, когда мы выезжаем с опозданием или забываем вовремя заправить машину, или, замечтавшись, пропускаем нужный указатель, мы относимся к происходящему якобы философски, а названные нами причины неудач не выдерживают никакой критики? Ведь на самом деле никому не легче оттого, что синица в руке лучше журавля в небе, дорога важнее цели, а что-нибудь лучше, чем ничего. Пословицы – это циничная дистилляция опыта, но на пословицах не проживешь. Нам никого не обмануть, пусть даже наши оправдания сочувственно принимаются окружающими, пока мы в одной лодке. Успешный человек слушает нашу показную браваду с юмором и недоверием и делает для себя вывод, что в мире очень много лицемерия. У них есть веские доказательства того, что награда за верно направленные усилия далеко превосходит любую вторичную выгоду от поражения, а одно крохотное реальное достижение стоит целой горы мечтаний.

Даже когда речь заходит о связанных с поражением бонусах, нам становится некомфортно. Мы не верим – хотя пословицы звучат хлестко и уверенно, – что обязательно надо выбирать между успехом и полноценной жизнью. Ведь успешные люди видят тот же самый закат, дышат тем же воздухом, любят и любимы не меньше, чем неудачники, плюс у них есть кое-что еще – понимание, что они сознательно выбрали жизнь и процветание, отказавшись молчаливо смириться со смертью и прозябанием. Что бы мы ни говорили, в глубине души мы знаем, что Эмерсон был прав, говоря: «Успех конституционален: он зависит от благорасположения духа и тела, от увлеченности работой, от смелости».

Тогда почему мы терпим поражение? И почему мы так упорно к нему стремимся?

Потому что, помимо воли к жизни и воли к власти, нами движет еще одна сила – воля к поражению. Воля к смерти.

Для многих это новое понятие. О воле к жизни и воле к власти мы слышали; психология и философия активно их используют. Воля к поражению не так очевидна, ее действие отследить труднее. Подобно Протею, она принимает самые разнообразные формы; существует столько же индивидуальных разновидностей неудачливости, сколько и психологических типов.

Помимо воли к жизни и воли к власти, нами движет еще одна сила – воля к поражению.

Осознание наличия у себя воли к поражению – первый шаг на пути от неудач к успеху.

Существует возможность перехватить энергию, которая уходит в поражение, и направить ее на более разумные цели. Есть конкретные факты, простые универсальные психологические истины, которые, стоит их однажды понять, наталкивают на определенные выводы, из которых выводится алгоритм действия. Это простая практическая процедура, которая может развернуть нас в верном направлении, указать нам путь; это формула, как мы уже говорили, по которой сознательно или подсознательно живет каждый успешный человек.

Процедура несложна – первые шаги ее практического воплощения настолько просты, что те, кто любит драматизировать трудности, могут не поверить, как столь незамысловатое средство им поможет. Но ведь если времени нужно мало и вскоре появляются доказательства, что простая или нет, но формула приносит поразительные результаты – значит, стоит попробовать! Полноценная жизнь, лучшая работа, успех и все с ним связанное – такая перспектива стоит одной попытки. Все, что вам нужно, – воображение и готовность нарушать сложившиеся паттерны, вести себя по-новому достаточно долго, чтобы закончить какую-то часть своей работы. Длительность этого периода зависит от характера работы, от того, выполняете ли вы ее индивидуально или в ней заняты разные малосговорчивые люди (руководитель или администратор поймет, о чем речь); тогда нужно учитывать фактор различия темпераментов. Но, в любом случае, первые результаты эксперимента будут заметны сразу. Часто они настолько поразительны, что рассказ о них может смутить здравомыслящего читателя. Узнать о результатах, не попробовав формулу на собственном опыте, – все равно что услышать рассказ о чудесах, а ведь сомнение до некоторой степени может ослабить эффективность программы, его необходимо прогнать.

При всех замечательных результатах формула очень проста в применении, ее нужно пробовать, потому что она помогла сотням людей.

Повторю еще раз: при всех замечательных результатах формула очень проста в применении, ее нужно пробовать, потому что она помогла сотням людей. Она эффективна для любого человека, который не поставил себе смыслом жизни добиться поражения.

Глава 2.
Воля к поражению

Последователи Шопенгауэра, Фрейда, Ницше и Адлера познакомили нас с понятиями «воля к жизни» и «воля к власти». Эти термины, означающие (порой утрированно) стремление организма к росту и самореализации, совпадают с нашими ощущениями. Все мы видели, как дети из кожи вон лезут, чтобы их заметили – мы и сами в юности при каждой возможности старались попробовать свои зарождающиеся силы, а после долгой болезни силы к нам возвращаются. Любой человек, попавший в неблагоприятные обстоятельства, будет мириться с бедностью, стрессом, унижением, условиями, которые сторонний наблюдатель подчас сочтет худшими, чем смерть, и только несокрушимая воля к жизни может объяснить упорство, с которым мы в таких обстоятельствах цепляемся за простое право жить и дышать.

Мы ощущаем и постепенно начинаем осознавать процесс собственного развития. Человек переходит из детства в отрочество, из отрочества в юность, из юности в зрелость, и на каждом из этих этапов становления прежние занятия и интересы заменяются новыми – природа готовит организм к новой роли в мире, примиряя нас с новыми требованиями, показывая преимущества и удовольствия наступающего этапа, которые заменят те, что приходится оставить.

Но не все готовы воспринять идею о существовании другой, уравновешивающей силы, – воли к поражению, воли к смерти. Какое-то время одной из доктрин психоанализа считалось – человек не в состоянии умозрительно осознать идею, что он может перестать быть. Даже мечты о смерти и угрозы убить себя у болезненно впечатлительных пациентов основываются исключительно на чувстве мести: человеку кажется – он, невидимый, будет жить и дальше и сполна насладится раскаянием и сожалениями тех, кто, по его мнению, дурно с ним обращался.

Фрейд, который после войны много занимался пациентами с военными неврозами, в своей монографии утверждает, что иногда ему попадались сновидения, указывавшие на искреннее желание смерти. Фрейд изложил в этом труде много своих лучших гипотез, но популярной в психологии идеи, что логически в нашей жизни должно существовать течение, направленное к смерти, в монографии нет.

Между тем смерть – такой же факт существования, как рождение и взросление, и если природа готовит нас к каждому новому этапу жизни, отменяя прежние желания и открывая взамен новые перспективы, несложно догадаться, что нас постепенно и мягко примиряют и с неизбежным оставлением всего, что нам дорого при жизни. Устранение от борьбы, отказ от усилий, желаний и амбиций обычны для организма, который нежно увлекают прочь от интереса к жизни.

По этой причине у нас есть право считать волю к поражению реальностью.

Если бы инертность, робость, альтернативные занятия, пассивность, бездействие и покорность возникали лишь в конце жизни или когда мы обессилены усталостью и болезнью, не напоминая о себе, когда мы в полном расцвете сил, не было бы причин нападать на волю к поражению как на основного врага всего, что в нас есть хорошего и эффективного. Если воля к поражению дает о себе знать в молодом или зрелом возрасте, это симптом того, что в жизни что-то серьезно не в порядке – так постоянная сонливость служит симптомом физического нездоровья.

Если бы волю к поражению, как бессердечного злодея, можно было сразу распознать, когда она заявляется в неположенное время, бороться с ней было бы легко, но мы почти всегда оказываемся в ее власти прежде, чем успеваем опомниться, и лишь смутно чувствуем, что так быть не должно. Мы привыкли говорить о неудачливости, безысходности, робости как об отрицательных феноменах, поэтому бороться с симптомами поражения – это словно сражаться с ветряными мельницами.

В молодости мы редко распознаем у себя эти симптомы, объясняя нежелание браться за дело простительной робостью новичка, но нежелание остается, а годы идут, и однажды мы с неудовольствием обнаруживаем, что очаровательная застенчивость юности превратилась во что-то патологическое и неприятное. Тогда в качестве оправдания мы очень удобно виним заевший быт: мы не можем оставить того или иного члена семьи одиноким и беззащитным. Члены семьи взрослеют и разъезжаются, безжалостно лишая нас замещающей активности, которой мы столь рьяно заполняли свою жизнь, и нам страшно при мысли вернуться к давно заброшенным планам.

Лучшая из всех причин – не стараться в полную силу – в том, что большинство людей у нас поставлены перед выбором – работать или голодать, и работа, за которую вы схватились единственно ради заработка, мягко говоря, не идеальна. С появлением семьи и детей необходимость зарабатывать на жизнь становится еще острее. Мы, может, и рады бы переждать несколько лет нищеты, если бы затянуть пояса пришлось только нам, но просить наших близких потерпеть за компанию требует больше эгоизма и смелости, чем у нас есть.

В Америке, где браки, как правило, совершаются по любви, большинство молодых людей вступают в самостоятельную жизнь, мало что имея за душой, кроме здоровья, молодости и ума в качестве стартового капитала. Мы считаем европейский обычай спрашивать приданое у семьи невесты неблагородным и торгашеским, однако небольшой резервный денежный фонд на обзаведение хозяйством очень бы пригодился, и отсутствие такой практики в нашей стране является одной из причин, почему в Америке, хваленой стране возможностей, так много людей среднего возраста трудятся на тяжелой, нудной работе, не приносящей радости. Они ожидают от будущего в лучшем случае такого же однообразия, а худший из кошмаров для них – потерять работу и обнищать.

Уже сама по себе необходимость хвататься за первую подвернувшуюся работу объясняет, почему лишь немногим из нас удается осуществить свои планы.

Уже сама по себе необходимость хвататься за первую подвернувшуюся работу объясняет, почему лишь немногим из нас удается осуществить свои планы. Сперва мы изо всех сил стараемся не забыть о цели, пусть нам и приходится зарабатывать на жизнь нелюбимой работой, и стараемся добиться своего во что бы то ни стало, тратя на это вечера, выходные и отпуска. Но работа с девяти до шести отнимает массу сил; и нужны сверхчеловеческая выносливость или упорство, чтобы работать в одиночку наперекор вселенной в отсутствие доказательств, что в конце пути нас ждет успех. Неосознанно мы подпадаем под действие воли к поражению. Мы по-прежнему пытаемся что-то делать, но на самом деле плывем по течению.

Большинство скрывает свой провал от окружающих; еще успешнее мы скрываем его от себя. Нетрудно игнорировать тот факт, что мы делаем гораздо меньше, чем способны – малую толику того, что планировали, по самым скромным меркам, закончить к определенному возрасту, и, пожалуй, никогда не осуществим своих планов. Одна из причин, почему нам так легко себя обманывать, в том, что в какой-то момент мы словно заключаем с близкими невысказанное джентльменское соглашение. «Не говори при мне о моем провале, – без слов просим мы, – и я не намекну, что и ты не оправдал ожиданий».

Большинство скрывает свой провал от окружающих; еще успешнее мы скрываем его от себя.

Тактичное молчание редко нарушается в молодости и в начале зрелости, пока считается, что мы еще можем «выстрелить». Позже молчание становится снисходительным – наступает пора, когда проще грустно улыбаться и признавать, что надежды, с которыми мы вступали в жизнь, оказались неоправданно завышенными и чересчур розовыми, особенно надежды на успех. Когда человеку за пятьдесят (иногда меньше), можно уже смириться и с мрачным юмором ворчать: мало кто из ровесников спросит: «Почему бы тебе не начать сейчас?» А ведь многие мировые шедевры были созданы мужчинами и женщинами, давно миновавшими так называемый возраст расцвета.

Так мы и проходим по жизни, не оставив следа, не узнав своих возможностей, не использовав малой доли своих способностей, врожденных или приобретенных. Если нам удается снискать некоторое уважение, восхищение и даже любовь, приобрести какой-то авторитет, нам кажется, что мы хорошо устроились, а на самом деле мы сдались на милость воли к поражению. Мы гордимся своей дальновидностью, не догадываясь, что нас грубо обманули, что мы согласились на компенсацию за смерть, а не на радости жизни.

Для начала нам придется признать существование воли к поражению и что мы – ее жертвы.

Если сложная игра, в которую мы играем с собой и друг с другом, не прерывается даже на мгновение, чтобы мы вдруг поняли – это всего лишь игра, то воля к поражению неощутимо и неуклонно ведет нас вниз, пока мы не скатимся окончательно, и никому даже в голову не приходит сопротивляться. Но игра имеет обыкновение заканчиваться на самом интересном месте, и тогда мы недоумеваем, почему мы так живем, как случилось, что мы заигрались в прятки, что стало с настоящей жизнью, которую мы все собирались начать, пока отвлекались, бездельничали или вкалывали ради куска хлеба.

Иногда этот момент забывается и приходит на память намного позже или не вспоминается вовсе. Но некоторые из нас не могут забыть своего озарения. Игра превращается в кошмар, и вырваться из нее в реальную жизнь становится нашей основной задачей. Порой бывает еще страшнее; мы пробуем разные пути, вроде бы ведущие к свободе, но всякий раз оказываемся, как Алиса в зазеркальном саду, там, откуда начинали.

Однако выход есть, и, подобно Алисе, мы сперва пойдем в обратную сторону. Для начала нам придется признать существование воли к поражению и что мы – ее жертвы.