Текст книги "Потерянный город Обезьяньего бога"

В половине девятого тихого субботнего утра, когда Картер уже одной ногой стоял за дверью, собираясь купить холодильник, данные съемок У1 пришли на его электронную почту. Он сказал жене, что хочет взглянуть одним глазком, загрузил данные и вывел карты на экран. Увиденное ошеломило его. «Думаю, я минут за пять понял, что передо мной нечто вроде пирамиды, – рассказывал он мне впоследствии. – Я видел площадь у реки, окруженную постройками явно искусственного происхождения. Разглядывая речную долину, я увидел и другие сооружения и неровности земли. Меня поразило, насколько легко было их обнаружить». Он отправил координаты Сартори и Шресте.

Сартори увеличил изображения и проверил их. Пребывавший в возбуждении Картер сделал ошибку, набирая координаты, но Сартори мгновенно нашел на карте эти объекты. «Мне трудно было отказаться от своего скептического отношения», – говорил он впоследствии, но полученные данные разубедили бы и самого упрямого скептика. Сартори был огорчен: «Я злился на себя: почему я сам не захотел увидеть этого, ведь изображения создал не кто-то другой, а я сам!» Он бросился было на поиски Стива Элкинса, но передумал. А так ли оно на самом деле? Может, это игра его воображения? «Я раз пять брался за ручку двери – и возвращался к компьютеру», – говорил потом Сартори.

Я шел с завтрака вместе со Стивом и кем-то еще, когда на берегу появился Сартори – он несся как сумасшедший в своих шлепанцах, махал руками и кричал: «В этой долине что-то есть!» Такая неожиданная перемена в его поведении поразила нас: трезвомыслящий скептик превратился в восторженного Кристофера Ллойда[39]39
  Кристофер Аллен Ллойд (1938) – американский актер, известный прежде всего по роли доктора Эмметта Брауна в кинотрилогии «Назад в будущее», а также по фильмам «Пролетая над гнездом кукушки», «Кто подставил кролика Роджера».


[Закрыть].

Когда мы спросили, что это может быть, он ответил: «Не могу описать. И не буду пытаться. Посмотрите сами».

Началось сумасшествие. Стив бросился было бежать, но потом вспомнил, что он кинематографист, и стал созывать съемочную группу, чтобы они зафиксировали это мгновение – синема верите[40]40
  От фр. cinema verité (правдивое кино) – направление в кинодокументалистике Франции; метод съемок документальных и художественно-документальных фильмов, основанный на развернутых интервью и наблюдении за реальными или искусственно созданными ситуациями.


[Закрыть]. Когда камеры заработали, все собрались в комнате Сартори у его ноутбука. Картинки пока существовали лишь в серой цветовой гамме и в первой итерации, но все же были вполне четкими. В долине У1, над местом слияния двух рек, мы разглядели прямоугольные объекты и длинные пирамидальные насыпи, сгруппированные в квадраты и покрывавшие сотни акров. Различимы были также виденные нами с самолета два объекта, похожие на квадратные столбы, – правда, установить, что это такое, мы не могли. Мы разглядывали изображения, и компьютер Сартори непрерывно бикал – одно за другим поступали письма от Картера и Шресты, которые разглядывали те же карты и отправляли сообщения с координатами каждого нового рассмотренного ими объекта.

Увиденное потрясло меня. Несомненно, это было очень большое скопление руин искусственных сооружений – может быть, даже город. До того я полагал, что везением будет найти хоть что-то; такого я никак не ожидал. Неужели в XXI веке можно обнаружить целый потерянный город?

Я видел блокнот Сартори на спиральной проволоке, лежавший рядом с ноутбуком. Как методичный ученый, он ежедневно заносил в блокнот сведения о проделанной работе. Напротив даты «5 мая» он написал всего три слова:

НИ ХРЕНА СЕБЕ!

«При виде этих прямоугольников и квадратов, – говорил мне позднее Стив, – я в первую очередь подумал о том, что мы оказались правы». Бененсон, который лихорадочно снимал процесс открытия на видео, никак не мог поверить, что шарик рулетки остановился на его цифре, дающей выигрыш в миллионы долларов: «Да, это происходит на моих глазах, но я плохо осознаю происходящее. Мурашки бегут по коже».

Никто не осмеливался разбудить Брюса Хейнике и сообщить ему новость. Наконец около часа дня он вышел из бунгало и с хмурым видом выслушал нас. Он не мог понять, почему мы все так взведены. Ясно же, что Белый город именно там: как можно было, на хрен, думать иначе? Он позвонил Африко Мадриду, министру внутренних дел. Африко сказал, что при первой возможности прилетит на Роатан и посмотрит, что мы нашли. Если он убедится, что все так и есть – а оснований сомневаться не имеется, – то сообщит президенту Лобо и председателю гондурасского конгресса Хуану Орландо Эрнандесу. Тем временем на Роатан прилетел Вирхилио Паредес, директор Гондурасского института антропологии и истории, чтобы взглянуть на наши находки. Позднее он вспоминал: «Стоило мне увидеть изображения, как я воскликнул: „Ничего себе!“ Мы знаем, что в Москитии полно археологических объектов, но целый город, в котором жило множество людей, – это удивительно!»

Так у нас появилась карта долины У1, но проект был реализован лишь на сорок процентов: осталось произвести съемку У2 и У3. Чак и Хуан Карлос рано утром в субботу отправились продолжать съемки У2, не зная о событиях на плантации попугайного дерева. Когда они поднялись в воздух, Хуан Карлос обнаружил, что лидар бездействует. Они вернулись на Роатан и попытались отремонтировать установку на земле, но безуспешно. Около девяти часов утра все три специалиста по лидару осмотрели прибор и сказали, что ему пришел конец.

У NCALM в Хьюстоне имелся контракт на обслуживание с фирмой в Торонто, где сконструировали и создали установку. По выходным в их офисе дежурил лишь один специалист, который консультировал нашу троицу по телефону. После поблочного тестирования выяснилось, что вышел из строя критически важный узел – панель системы определения координат и ориентации (СОКО) с приемником навигатора и другими компонентами, которые «переговаривались» с IMU, обмениваясь данными. Во всем мире было только два блока СОКО, и оба – в Канаде. Фирма обещала отправить рано утром в понедельник сотрудника, который повезет блок стоимостью 100 000 долларов из Торонто в Роатан с собой, в сумке. Следовало два раза пройти таможню: в Соединенных Штатах и в Гондурасе.

Инженер, которого отправляли в командировку на Роатан, был пакистанцем и опасался, что в отсутствие разрешения Государственного департамента США на вывоз СОКО его тормознет таможня в Вашингтонском аэропорту имени Даллеса, где предполагалась ночная пересадка. Перед посадкой на рейс из Торонто он запаниковал и сунул блок в уже проверенный багаж, надеясь избежать проверки в США.

Авиакомпания (конечно же!) потеряла багаж. В двух сумках находился не только блок, но и инструменты, необходимые для его установки. Блок был застрахован, но это мало что значило для экспедиции, которая каждый день тратила несколько тысяч долларов и могла пользоваться самолетом в течение ограниченного промежутка времени. Взволнованный инженер прибыл на Роатан во вторник утром, имея при себе лишь одежду, которая была на нем.

Весь вторник ушел на отчаянные и тщетные звонки в авиакомпании «Юнайтед эйрлайнс» и ТАСА. Выяснилось, что сумки прибыли в аэропорт Даллеса, но на рейсах в Сан-Сальвадор, а потом на Роатан их не оказалось. Казалось, они исчезли в вашингтонском аэропорту. Неистовые телефонные переговоры продолжились в среду, а тем временем сумки неожиданно прибыли в аэропорт Роатана. Вирхилио Паредес со Стивом поспешили в аэропорт, чтобы ускорить процесс проводки багажа через таможню. Паредес мастерски провел операцию устрашения, размахивая перед носом таможенника президентской визиткой, и сумки пропустили, после чего их спешно понесли к «сессне», стоявшей в дальнем конце взлетно-посадочной полосы. У техника и Хуана Карлоса ушло два часа на замену отказавшего блока, и лидар снова заработал. Когда они вернулись на плантацию попугайного дерева, радуясь тому, что накладная пятидневная отсрочка закончилась, из «Юнайтед эйрлайнс» позвонили еще раз: несмотря на все предпринятые усилия, они, к своему глубочайшему сожалению, не смогли найти потерянные сумки.

Работы возобновились на следующее утро, в четверг – начались съемки У2 и У3. Все прошло без сбоев. Мы снова собрались в бунгало Майкла Сартори, чтобы посмотреть картинки на его ноутбуке, и опять испытали потрясение: руины на У3 оказались еще обширнее, чем на У1. На У2 тоже обнаружились загадочные объекты искусственного происхождения, но идентифицировать их мы не смогли. Некоторые предположили, что это карьеры или укрепления.

В своих донкихотских поисках Белого города Элкинс и его команда нашли не один, а два больших города, явно построенных почти неизвестной цивилизацией, существовавшей когда-то на территории Москитии. Но можно ли было сказать, что это города? И был ли один из них Белым городом, или потерянным городом Обезьяньего бога? Впрочем, такая постановка вопроса была некорректной, все уже понимали, что Белый город – лишь сплав разнообразных историй и, возможно, он никогда не существовал в описанном виде. Но эта легенда, как и большинство других, основывалась на реальных обстоятельствах. Открытия, сделанные с помощью лидара, подтвердили: Москитию в самом деле населяла таинственная цивилизация, которая основала много крупных поселений и впоследствии исчезла. Все точно соответствовало записи Кортеса, сделанной пятью веками ранее: на этой земле находились «обширные и богатые области». Но почему они исчезли внезапно и бесповоротно?

Глава 12
Тут находится большой город

В пятницу на Роатан прибыл Африко Мадрид с группой гондурасских чиновников. Они собрались в бунгало Сартори перед ноутбуком. Тем вечером Мадрид позвонил президенту Лобо домой сообщить, что, по его мнению, Сьюдад-Бланка обнаружен. Услышав новость, Лобо, как он рассказал мне впоследствии, «потерял дар речи». Он заявил: «Это открытие станет вкладом в историю всего человечества, а не только Гондураса». Значение находки можно было оценить только после наземной экспедиции, но, так или иначе, она относилась к важнейшим археологическим открытиям нового века.

Оба усмотрели в случившемся длань Господню, ведь Мейбл Хейнике обратилась к ним в церкви в тот момент, когда новая администрация получала официальное благословение. «Совпадений не бывает, – сказал мне Мадрид. – Думаю, у Господа есть особые планы на нашу страну, и, возможно, Сьюдад-Бланка – часть этих планов». Он верил, что это открытие станет поворотным пунктом в истории страны: «Гондурас прославится как страна туризма и научных исследований, в том числе в области истории и антропологии».

Состоялся торжественный обед с речами и тостами – за длинным столом, поставленным на берегу, при свете факелов.

По завершении съемок на У3 истек срок разрешения на вывоз лидара, и Чак Гросс отбыл в Хьюстон в крепком маленьком «Скаймастере», напичканном секретной аппаратурой. Стива и Хуана Карлоса пригласили в президентский дворец в Тегусигальпе, чтобы рассказать об открытии на заседании кабинета, которое транслировалось по телевидению. За этим последовала пресс-конференция, во время которой на вопросы отвечали Элкинс со своей командой. От имени кабинета было сделано заявление об открытии того, что «представляется свидетельством наличия археологических развалин в районе, где, как давно считают, находится легендарный потерянный город Сьюдад-Бланка». Осторожный текст заявления прошел незамеченным на фоне сообщений в массовых изданиях: журналисты под громкие фанфары сообщали о том, что Сьюдад-Бланка наконец обнаружен.

Гондурасцы праздновали, а некоторые американские археологи отнеслись к новости скептически и неприязненно. В двух постах, помещенных в «Блоге Беркли», Розмари Джойс, уважаемый профессор и знаток доисторического Гондураса из Калифорнийского университета в Беркли, назвала проект «крупным надувательством». Вот что она писала: «Гондурасская пресса снова подняла шум в связи с открытием Сьюдад-Бланка, мифического Белого города, будто бы расположенного где-то на востоке Гондураса». Она весьма критически отозвалась о лидаре как об инструменте археологических исследований. «С помощью лидара можно получать изображения земной поверхности быстрее, чем если передвигаться по ней пешком, причем они будут более точными. Но для археологии этот прибор не годится, потому что результат его работы – открытие, а не знание. В случае соревнования я готова поставить свои деньги на людей, которые проводят разведку на местности… лидар – дорогой инструмент. Я сомневаюсь, что ценность полученных сведений соответствует стоимости его аренды… [Лидар] может быть полезным для науки прибором, но для археологии он не подходит».

Я позвонил доктору Джойс через несколько дней после своего возвращения в Соединенные Штаты, чтобы лучше ознакомиться с ее точкой зрения. Она поведала мне, что пришла в бешенство, узнав эту новость. «Об открытии Белого города объявляют уже как минимум в пятый раз», – сказала она, явно путая сенсационные сообщения гондурасской прессы о находке нами Белого города с тщательно выверенным пресс-релизом экспедиции. «Никакого Белого города нет. Белый город – это миф, современный миф, созданный в основном авантюристами. Я настроена против этой группы людей: они авантюристы, а не археологи. Им нужен шум. Культуру нельзя разглядеть при помощи самолетного лидара, с высоты в несколько тысяч футов. Есть то, что мы называем наземным подтверждением».

Я сказал, что команда намерена получить подтверждение всех своих открытий с помощью наземных методов, но это не успокоило ее. Я спросил, не хочет ли она посмотреть на изображения У1 и дать свой отзыв. Поначалу она отказалась, но после давления с моей стороны все же согласилась, хотя и неохотно. «Я посмотрю, но не обещаю, что перезвоню вам».

Я отправил доктору Джойс по электронной почте лидар-изображение части У1. Тут же раздался звонок от нее. Да, сказала она, это археологический объект, и немаленький. (А я послал ей лишь крохотную часть карты У1.) Она разглядела «три больших скопления крупных сооружений», а также «площадь, в основном служившую публичным пространством, и, возможно, площадку для месоамериканской игры в мяч плюс много засыпанных землей домов». По ее прикидке, объект относился к поздней, или послеклассической, месоамериканской эпохе, то есть к периоду между 500 и 1000 годом нашей эры. Тем не менее под конец разговора она высказала новые упреки в адрес экспедиции: «Я выхожу из себя, когда археологию изображают как своего рода охоту за сокровищами».

Невзирая на озабоченность профессора Джойс, Элкинс и Бененсон были полны решимости подтвердить археологическую достоверность находки. Они стали искать археолога, способного изучить лидар-изображения и точнее сказать, что стоит за ними, – специалиста по Месоамерике, умеющего интерпретировать сведения, полученные благодаря лидару. Такой человек нашелся – Крис Фишер, профессор антропологии в Университете штата Колорадо. Фишер работал с Чейзами на каракольском проекте, где использовался лидар, был их соавтором по одной научной публикации и стал первым археологом, применившим лидар в Мексике.

Путь Фишера в археологию был извилистым. В детстве он жил в Дулуте и в Спокане, потом стал заядлым барабанщиком и маршировал в составе Международного корпуса барабанщиков «Салемские аргонавты». Отправившись в турне по США вместе с корпусом, Фишер проехал всю страну от океана до океана в стареньком пассажирском автобусе, водитель которого прежде состоял в клубе «Ангелы ада»[41]41
  «Ангелы ада» – один из крупнейших в мире мотоклубов, имеющий филиалы по всему миру.


[Закрыть] и потерял ногу, угодив в аварию на своем мотоцикле; они спали по ночам в автобусе, во время движения, а днем выступали.

Фишер хотел сделаться джазовым барабанщиком и по окончании школы не стал поступать в колледж, продолжая выступать и одновременно выполняя «разную паршивую работенку». Когда ему наконец предложили вожделенную работу менеджером в «7-Элевен»[42]42
  «7-Элевен» – сеть круглосуточных мини-маркетов.


[Закрыть], у него случилось просветление: «Я сказал себе: „Черт побери, я должен поступить в колледж. Я не могу заниматься этим до конца жизни“». Он выбрал музыкальную специализацию, но понял, что не имеет достаточных данных для успешной карьеры в джазе, и переключился на антропологию. Находясь в полевой археологической школе, участники которой вели раскопки древнего объекта посреди кукурузного поля, он «без ума влюбился» в археологию. Он получил докторскую степень за диссертацию, посвященную объекту в мексиканском штате Мичоакан. Во время работ в Мексике он натолкнулся на объект под названием Ангамуко, который располагался на лавовых отложениях и выглядел как доколумбова деревня. Когда-то здесь обитал свирепый народ пурепеча (тараскан), который соперничал с ацтеками примерно с 1000 года и до появления испанцев в начале 1500-х годов.

«Мы думали, что закончим работы в Ангамуко за неделю, – вспоминал он. – Мы работали, работали без устали». Объект оказался громадным. В 2010 году Фишер воспользовался лидаром для съемок Ангамуко. Результаты оказались еще более удивительными, чем в Караколе. Изображения, полученные за сорок пять минут полета, позволили выявить двадцать тысяч ранее неизвестных археологических особенностей, включая странную пирамиду, которая с высоты напоминала замочную скважину.

«Я чуть не разрыдался, когда увидел лидар-изображения Ангамуко», – рассказывал Фишер. Они поразили его как археолога и, более того, изменили его карьеру. «Я думал: „Боже мой, я возвращаюсь назад на десять-двенадцать лет“. Столько времени заняло исследование этих девяти квадратных километров».

После этого он распространил лидар-съемку Ангамуко на новые территории. «Страшно сказать, но мы теперь знаем, что Ангамуко раскинулся на двадцать шесть квадратных километров. Мы видим сто, а может быть, сто двадцать пирамид, плотную жилую застройку, дороги, храмы, захоронения». «Маленький объект» оказался огромным и значительным доколумбовым городом.

Элкинс обрадовался возможности заполучить Фишера в свою команду и отправил ему лидар-карты. Археолог изучал их шесть месяцев. В декабре на совещании в Сан-Франциско он рассказал о своих открытиях членам экспедиции. По мнению Фишера, У1 производил большое впечатление, а У3 выглядел просто поразительно.

Эти два объекта явно не были майяскими. Их создали представители древней, самостоятельной культуры, которая преобладала в Москитии много веков назад. По мнению Фишера, церемониальные постройки, гигантские земляные сооружения и множество площадей, видных на картах, наводили на мысль о том, что У1 и У3 были древними «городами», согласно археологической терминологии. Он предупредил, что это понятие может не соответствовать общепринятому представлению о городе. «Город, – объяснил он, – это сложная, многофункциональная социальная организация; его население социально стратифицировано, четко разделено в пространстве, тесно привязано к определенным районам. Города имеют особые функции, включая церемониальную, и связаны с интенсивным земледелием. Обычно город подразумевает масштабное, монументальное переустройство среды обитания».

«Здесь [на У3] есть большой город, – сказал Фишер на совещании. – В топографическом отношении он очень похож на центр Копана» – имелся в виду майяский город в Западном Гондурасе. Фишер показал карту центральной части Копана, наложенную на лидар-карту неизвестного города в У3; оба участка занимали приблизительно две квадратные мили. «Масштаб объекта поражает, – сообщил он слушателям. – При использовании традиционных археологических методов на сбор такой информации ушло бы не одно десятилетие». Потратив еще некоторое время на изучение изображений, Фишер идентифицировал поселения, протянувшиеся на несколько миль вдоль берега реки, решив, что это часть вождества[43]43
  Вождество – в древности автономная политическая единица, включающая несколько деревень или общин, объединенных под властью верховного вождя.


[Закрыть], владевшего долиной.

Позднее Фишер сказал мне, что два эти города, видимо, превосходят по размерам любой из городов, уже обнаруженных в Москитии. На картах он выявил также несколько сот малых объектов – деревеньки, монументальные сооружения, каналы и дороги, а также следы террасированных холмов. «Все эти территории были абсолютно искусственной средой обитания», – сказал он. На У2 обнаружилось много непонятных вещей, с трудом поддающихся интерпретации.

Эти два города не были уникальными, напоминая другие большие города Москитии, например Лас-Круситас-де-Анер, крупнейшие руины в этой области. Но У1 превосходит Лас-Круситас по площади не менее чем в четыре раза (если судить по опубликованным картам), а У3 в несколько раз крупнее У1. (У1 как минимум в пять раз больше Лансетильяля, исследованного Стюартом.) Но это, как пояснил Фишер, ни о чем не говорит, поскольку ни один объект в Москитии не нанесен на карту полностью. Лидар позволяет увидеть такие детали, как террасы и древние каналы, – обнаружить их другим способом было бы крайне затруднительно. Поэтому У1 и У3 кажутся более крупными, чем Лас-Круситас, – лидар-изображение Лас-Круситаса, возможно, покажет, что город занимает гораздо большую территорию, чем считалось прежде. Лидар-карты У1 и У3 говорят о том, что многие археологические объекты Москитии (представленные на картах неточно, в тех случаях, когда они вообще представлены) могут оказаться крупнее, чем считалось. Исследования с помощью лидара показали, что неизвестная цивилизация, возводившая постройки на У1 и У3, занимала обширные области, была могущественной и успешной. Кроме того, по словам Фишера, было очень важно, что У1 и У3, судя по всему, остались в целости и сохранности: мародеры до них не добрались, а такие находки крайне редки.

Фишер отметил, что, в отличие от таких древних городов, как Копан и Караколь, которые застраивались вокруг единого центра, города Москитии такого центра не имеют и скорее напоминают Лос-Анджелес, чем Нью-Йорк. Еще он добавил: «Я слышу свои слова и понимаю, более того, уверен, что на меня обрушится град критики. Но я научился анализировать такую информацию. Пока еще мало археологов, умеющих работать с лидар-картами». Однако он предсказал, что через десять лет «все будут пользоваться этой технологией».

Я спросил Фишера, можно ли утверждать, что Белый город наконец обнаружен. Он рассмеялся. «Вряд ли существует лишь один Сьюдад-Бланка, – сказал он. – Думаю, их много». Миф, по его словам, реален в том смысле, что он полон глубинного смысла для гондурасцев, археологов же он только отвлекает от главного.

Профессор Джойс была права в одном: объект можно считать обнаруженным только после наземного подтверждения. Элкинс и Бененсон тут же начали планировать экспедицию на У1 либо на У3. Фишер стоял за У3, но, по мнению Элкинса, У1 представлял собой более компактный, сложный и интересный объект для исследований. Правда же заключалась в том, что он двадцать лет пытался попасть на У1, и теперь ничто не могло его остановить.

Следующие два года Элкинс и Бененсон готовили экспедицию на У1 и получали разрешения на проведение исследований и киносъемок. В 2014 году срок полномочий президента Пепе Лобо истек, на честных и справедливых выборах победил председатель конгресса Хуан Орландо Эрнандес. К счастью, он, как и его предшественник, считал проект Элкинса делом большой важности. Пожалуй, он проявлял еще больше энтузиазма и назвал исследование руин одним из приоритетов новой администрации. Наконец процесс получения разрешений, как всегда неспешный, благополучно завершился. Бененсон снова вложил в экспедицию собственные деньги – еще полмиллиона. Бо́льшая их часть предназначалась для покупки вертолета – это был единственный реальный (и безопасный) способ добраться до У1. Затем команда приступила к планированию научной экспедиции в одно из самых опасных и труднодоступных мест на планете. Мне повезло – меня пригласили участвовать в экспедиции, на сей раз в качестве корреспондента журнала «Нэшнл джиогрэфик».