Текст книги "Оружие времен Античности. Эволюция вооружения Древнего мира"

Эта военная катастрофа имела для обеих стран далекоидущие последствия. Парфия была признана в качестве великой державы, и, хотя между двумя империями в следующие столетия и случались многочисленные конфликты, границы двух государств оставались неизменными. Римляне, некогда подчинившие себе Армению, Ассирию и всю долину Евфрата вплоть до Персидского залива, не делали больше попыток повторить подвиги Александра Македонского и распространить свою власть до Инда. В свою очередь, парфяне, вполне способные защитить себя в своих родных пустынях, не обладали достаточной организацией для ведения крупной завоевательной кампании. Конные лучники были грозными противниками для армии, состоящей в основном из латной пехоты, только тогда, когда имели достаточное пространство для маневра, но их действия были в значительной степени ограничены особенностями местности. В стране, малопригодной для действий конницы, парфянские армии сразу теряли значительную часть своей эффективности, к тому же у них отсутствовала организация, которая могла бы побудить их скомбинировать конных лучников с другими родами войск. С другой стороны, нет никаких сомнений в том, что, будь римляне всерьез обеспокоены покорением Востока, они бы соответствующим образом реорганизовали свои армии, включив в их состав более крупные подразделения конницы, и увеличили бы долю пеших стрелков, снабдив их защитным снаряжением и оружием, имеющим большую мощность стрельбы. В этом случае они, вероятно, вполне оказались бы в состоянии завоевать всю Парфию. Но восточные области составляли лишь часть военных интересов Римской империи, и правители римского мира довольствовались тем, чтобы границы двух империй сохраняли стабильность.

Цезарю приходилось сражаться со значительно разнящимися по своей военной мощи противниками. Галлы и германцы были прекрасными воинами – людьми большой физической силы, проводившими всю свою жизнь в охоте, сражениях и поэтому превосходно владевшими оружием. Их идеалом был бесстрашный воин, а воинская слава и честь солдата составляли смысл их жизни. Из этих двух народностей германцы были более опасными соперниками благодаря своим физическим качествам, хотя и менее дисциплинированными. Несколько снижало их мощь слабое единство между их многочисленными племенами, не в пример более спаянным галлам.

Недостаток дисциплины мог бы быть уравновешен превосходством в вооружении, как это имело место в случае с парфянами, но галло-германцы таким преимуществом не обладали. Хотя их дротики были легче и поэтому могли быть пущены на большее расстояние, они не имели такой пробивной силы, как пилумы легионеров. В сражениях они использовали длинные обоюдоострые мечи, пригодные больше для рубящих, чем для колющих ударов, которые хотя и были длиннее, но тем не менее не могли соперничать с короткими римскими мечами. Галлы и германцы, или, по крайней мере, некоторые из них, носили бронзовые или железные нагрудники или кожаные безрукавки или куртки с короткими рукавами с нашитой на них чешуйчатой броней, напоминающей броню норманнов. Носили они и кольчуги, хотя, как можно предположить, довольно редко, по всей вероятности, имели их только крупные вожди. Шлемы делались из железа или бронзы и довольно часто были украшены рогами или коническими остриями из металла, а также плюмажами из конского волоса или перьев – чтобы обладатель такого шлема казался противнику выше и яростнее. В ходу также были кожаные шлемы и доспехи, наиболее же бедные обходились вообще без всяких доспехов.

Галлы обычно сражались строем фаланги, хотя не следует думать, что этот их строй имел хотя бы отдаленное сравнение с правильностью греческой фаланги. Воины стояли близко друг к другу, и щиты (обычно высокие и узкие) передовой шеренги являлись почти непроницаемой стеной для неприятеля. В задних шеренгах воины поднимали свои щиты выше голов. В столь плотно стоящих рядах без всякого порядка находящиеся позади воины не имели никакой возможности поменяться местами с воинами первых рядов, что можно было сделать в более свободном римском строю. Толпа воинов, что были позади, могла только давить на передних, морально и физически, но сделать что-то большее была просто не в состоянии.

Конница галлов ценилась весьма высоко, хотя германская оценивалась еще выше. Владеть лошадьми и ездить на них у галлов считалось признаком богатства и положения в обществе. Их часто использовали в качестве вспомогательных войск и римляне, и Ганнибал. Цезарь имел в своей армии 4000 галльских конников, хотя он не всегда им полностью доверял. Об этом говорит следующий факт: когда он отправился на переговоры с Ариовистом (а было согласовано, что с ним будут следовать не более 500 всадников), он выбрал себе сопровождающих из числа воинов X легиона и посадил их на коней своих галльских союзников.

Римские вспомогательные войска. Галльский конник, лучник-азиат, пращник с Балеарских островов

Галльские конники были вооружены дротиками и длинными обоюдоострыми мечами, в качестве защитного вооружения они обычно использовали некую разновидность кирасы из железных пластин, чешуйчатый доспех или кольчугу. На головах у них имелись круглые шлемы, а на руке – небольшой круглый щит. Подобно своим соплеменникам-пехотинцам, они не отличались особой дисциплинированностью и по этой причине выказывали незначительное тактическое умение. В основном они полагались на силу удара всей массой конницы, что прекрасно отвечало их пониманию рыцарства. Их вождь Верцингеторикс, однако, нашел прекрасное применение своим конникам, наносившим римлянам беспокоящие удары и перерезавшим их пути снабжения. Этот талантливый военачальник обладал истинным пониманием стратегического использования этого рода войск, а также их тактического применения.

Конница германцев была вооружена короткими копьями. Подобно большинству оружия такого рода, они порой использовались как пики, а порой как дротики. По сравнению с галлами германские всадники носили меньше защитного вооружения (это относилось также и к их пешим воинам), многие же не имели на себе ничего, кроме звериных шкур и плетенных из лозняка щитов. Их лошади не отличались статью (мелкие уродливые создания – так назвал их Цезарь), к тому же их хозяева, похоже, не проявляли никакого интереса к тому, чтобы закупить породистых лошадей и улучшить породу, как это сделали галлы. Конники германцев ездили верхом без седла, «охлюпкой», и, как свидетельствуют тогдашние историки, презирали, как изнеженных, тех, кто использовал для сидения верхом мягкую подушечку или подкладку. Довольно часто германские конники во время боя спешивались и сражались пешими, приучив своих лошадей стоять на месте до возвращения всадников. Они не боялись сражаться с численно превосходящим врагом. Цезарь рассказывает в своих мемуарах, как в ходе кампании против свебов конница германцев, численностью около 800 всадников, решительно напала на его 5000 галльских конников и обратила их в беспорядочное бегство.

У Ариовиста был корпус из 6000 всадников, каждому из которых был придан пеший помощник. Цезарь пишет: «Последние, в частности хорошие бегуны, а также известные своей отвагой, выбирались из состава всей армии, каждый конник имел приставленного к нему человека в качестве помощника. Когда конница оказывалась в трудном положении, они оттягивались назад, к основным силам пехоты, и быстро вливались в ее ряды. Пешие воины всегда были готовы занять на лошади место любого конника, который был ранен и упал на землю. Долгая подготовка и ловкость давали им возможность бегать так быстро, что в ходе продолжительного наступления или быстрого отхода они могли бежать рядом с всадником, держась одной рукой за гриву коня».

Крепостной вал, рвы и скрытые препятствия перед позициями сил Цезаря при осаде ими Алезии

Когда Верцингеторикс склонил большую часть галльских племен присоединиться к нему в его восстании против римлян, Цезарь был вынужден собирать свою конницу где только возможно. Для этого он обратился к германским племенам, которые он усмирил или с которыми римляне заключили союз, и собрал довольно внушительную силу. Аппиан[33]33
  Аппиан – историк Древнего Рима, по национальности грек, автор написанной на греческом языке «Римской истории» (от основания города до начала II в.).


[Закрыть] оценивает ее численность в 10 000 человек.

При всей отваге и безрассудстве конницы из варваров, римляне никогда не считали их сколько-нибудь серьезной угрозой для легионеров, выстроенных в боевом порядке. Однако если атакующая конница заходила в незащищенный фланг или обрушивалась на пехоту вне строя, то дело обстояло совершенно иначе, но стоящая в неколебимом строю пехота считалась вне опасности.

Значительная роль в ходе кампаний Цезаря отводилась осадам, и снова нам остается только удивляться той скорости, с которой невысокие жилистые легионеры производили обширные осадные работы, используя только простейшие ручные инструменты. Двойная линия полевых укреплений, окружившая Алезию[34]34
  Алезия – древний галльский город-крепость, в 52 г. до н. э. был осажден Юлием Цезарем при подавлении общего восстания галлов.


[Закрыть], являет собой прекрасный пример этому. Внутренняя полоса укреплений тянулась на десять миль. Периметр построенной второй линии составлял тринадцать миль. Вдоль этой полосы укреплений были возведены и укреплены восемь полевых лагерей и двадцать три редута. Чтобы защитить работающих легионеров от внезапных нападений неприятеля, в 400 футах впереди линий укреплений был выкопан ров 20 футов в глубину с валом такой же высоты и с отвесными стенами. Несколько отступя от него, были вырыты два рва – 15 футов в ширину и 15 футов в глубину. За ними был сооружен крепостной вал с палисадом и бойницами в нем 12 футов высотой. Там, где палисад соединялся с валом, были вкопаны зубчатые конструкции, выдающиеся вперед и вниз, долженствующие помешать врагам взобраться на палисад. В дальнейшем палисад был дополнительно укреплен башнями, построенными через каждые 80 футов. В дополнение ко всему перед этими укреплениями была создана тройная полоса прикрытия с западнями и препятствиями. Пять рядов заостренных кольев, образовавших широкое заграждение, были вкопаны в землю, а перед ними в шахматном порядке были вырыты восемь рядов конусообразных лунок в три фута глубиной и на расстоянии трех футов друг от друга. Каждая из этих лунок (прозванных римскими солдатами «лилиями») скрывала заостренный кол и была сверху прикрыта ветками и камышом. Перед всеми этими препятствиями тянулась полоса земли, в которую были вбиты колья с прикрепленными к ним заостренными железными крючьями.

Позади этой внушительной линии заграждений, но расположенная зеркально по отношению к ней, проходила вторая линия таких же заграждений. Общая протяженность внешней линии укреплений составляла 13 миль. Это масштабное строительство было завершено, как повествует летопись, всего лишь за сорок дней.

Стоит упомянуть также и об осадном оружии римлян. Некоторые из их орудий были способны метать тяжелые камни и могли разрушить укрепления и деревянные башни, но, как правило, они не обладали необходимой мощностью, чтобы сделать пролом в стене. Существовал один только способ совершить это. К стене следовало подобраться как можно ближе, сделать под нее подкоп, а затем обрушить ее, работая тараном или мощными крюками, забрасываемыми на стену. Можно было также соорудить насыпь рядом со стеной, превосходящую ее по высоте, с которой атакующие могли бы перебраться через стену. Применяя один или несколько подобных способов, римляне использовали различные устройства, аналогичные по своему действию, а порой и совершенно идентичные по конструкции тем, которые применяли древние греки или воины Ближнего Востока.

Защитные устройства представляли собой прикрывающие щиты или завесы либо передвижные укрытия, сколоченные из толстой древесины. Они использовались для того, чтобы прикрыть лучников и личный состав пращников или других воинов, с близкого расстояния обстреливающих противника своими метательными снарядами, а также чтобы дать возможность действовать саперам, ведущим подкоп, или воинам, приводящим в действие тараны. В дополнение к этим защитным завесам применялись передвижные башни, с которых можно было преодолеть крепостной вал, отогнать защитников с крепостной стены или же серьезно повредить катапульты, ведущие огонь камнями или дротиками. Тараны, как правило, делались очень массивными и подвешивались под длинной несущей балкой передвижного навеса, который прикрывал осаждающих от огня со стен. Подобные устройства приходилось тщательно оберегать от брошенных сверху горящих предметов, так как они довольно легко загорались.

Достаточно часто, в случае неожиданного нападения или внезапной атаки, когда не было времени строить защитное укрытие, составлялся «живой щит» из легионеров, смыкавших свои щиты над головой. Такая «черепаха» могла приблизиться к валу или воротам и под прикрытием из щитов начать рушить стену кирками или топорами.

В ходе осады часто прибегали к подкопам и контрподкопам. Когда под землей удавалось добраться до фундамента стены или башни, которую было необходимо разрушить, земля из-под фундамента удалялась наружу, а каменная кладка подпиралась мощными деревянными стойками. Когда все приготовления были закончены, подземная камера заполнялась сухой древесиной, маслом и другими легковоспламеняющимися материалами и все это поджигалось. После того как опорные стойки выгорали, стена обрушивалась. Осаждаемые устанавливали посты, старающиеся уловить малейшие звуки, которыми сопровождался подкоп. Еще одним средством обнаружения подобных работ были большие металлические ванны с водой. Вибрация, создаваемая ударами кирок и мотыг, вызывала небольшую рябь на поверхности воды. Когда подобные подкопы обнаруживали, к ним вели противо-подкопы, и неприятельские туннели разрушались. Затем разгорались яростные схватки в темноте, где осаждаемые действовали мечами и кинжалами против кирок и лопат противника.

Теми же инструментами, которыми солдаты Цезаря создавали и укрепляли свои лагеря и осаждали противника, они строили мосты и создавали плавсредства. Мост, по которому Цезарь переправился в Германию после своих побед над германскими племенами узипетов и тенктеров, весьма подробно описан им в «Комментариях».

Несколько пар свай, вбитых в дно реки колотушкой, соединялись брусами. «Каждая пара свай удерживалась на своем месте еще и распоркой, упиравшейся в соседнюю пару и скреплявшую также каждую пару свай с поперечным брусом. Вся эта конструкция была столь прочна и так приспособлена к силам природы, что чем сильнее было течение, тем прочнее она держалась на месте. Кроме того, дополнительная линия свай была установлена наклонно ниже моста по течению, эти сваи были соединены с основной конструкцией и работали как буфер, принимая на себя часть силы течения. Другая линия свай была установлена выше моста по течению реки для того, чтобы если местные жители попытались бы разрушить мост, сплавляя по реке стволы деревьев или лодки, то эта линия приняла бы на себя их основной удар и спасла бы мост от разрушения».

Время, затраченное на сооружение моста, включая и заготовку древесины для него, составило десять дней.

Часто использовались и наплавные мосты на лодках. Цезарь упоминает о строительстве плетеных лодок, обтянутых шкурами, подобных тем, которые он видел в Британии. Эти лодки доставляли к берегу реки на телегах, но они затем использовались для перевозки войск через реку, а не в качестве опор для наплавного моста.

Там, где это было возможно, реки форсировались вброд. Если же глубина была более значительной, а течение реки быстрым, на всю ширину реки выше места брода в воде расставлялась линия всадников с целью ослабить напор течения. Другая такая же линия расставлялась ниже места переправы, чтобы оказать помощь пехотинцам, смытым течением. Однажды в Испании, когда не удалось найти необходимой древесины, Цезарю пришлось задержать марш, пока его солдаты организовывали брод, отведя часть реки в ров шириной 30 футов.

Кампания против занимавшегося прибрежным морским промыслом племени венедов, населявших часть нынешней Бретани, демонстрирует изрядную находчивость, проявленную римлянами. Суда венедов строились очень прочными, поскольку им предстояло ходить в бурных водах скалистого побережья. «Они были построены так прочно, что мы не могли причинить им ни малейшего ущерба нашими таранами, борта же их возвышались над водой столь высоко, что мы не могли поразить врагов нашими дротиками, и по той же причине нам не удавалось забросить на них абордажные крючья», – пишет Цезарь.

Имевшие гораздо более легкую конструкцию галеры римлян (венеды не имели гребных судов, рассчитывая только на парус) во всем проигрывали аборигенам, но некоему гению среди римлян пришла в голову мысль перерезать на венедских судах фалы, которые удерживали большие брусья, поднимавшие на мачтах паруса, с помощью серпообразно изогнутых крюков на длинных тросах. Когда удавалось перерезать такой фал, брус, удерживавший парус, падал вниз, круша все и накрывая экипаж парусом. Лишенные хода, вражеские суда одно за другим становились добычей абордажных партий римлян. Как и в случае с карфагенянами, лишь только удавалось завести абордажные крючья, легионеры быстро завершали все остальное.

Солдаты проявляли свои опыт и умение не только в строительстве судов, но и в боевых действиях на море. Об этом свидетельствуют приказы, отданные Цезарем перед его возвращением в Италию, построить как можно больше судов для второго вторжения в Британию (54 до н. э.). Это «как можно больше» обернулось невероятным числом в шестьсот транспортных судов и двадцать восемь боевых кораблей, а также большим количеством старых судов, отремонтированных «несмотря на самую жестокую нехватку буквально всех материалов». Легионы не ели даром хлеб, даже стоя на зимних квартирах.

Десант римлян во время первого вторжения в Британию (55 до н. э.) говорит не только о военном таланте Цезаря, но и о самообладании его легионеров, оказавшихся в чрезвычайно тяжелых условиях. Во время высадки ветер поднял довольно сильную волну, и транспортные суда набрали слишком много воды, чтобы подойти к самому берегу. Тяжеловооруженным и облаченным в доспехи римским солдатам предстояло прыгать в воду, не зная ее глубины, и брести к берегу, являя собой прекрасную мишень для пехоты и конницы бриттов. Ничего удивительного, что они «не проявили того воодушевления и энтузиазма, который всегда показывали во время сражений на суше».

Боевые суда, имевшие меньшую осадку, чем транспортные, получили приказ подойти к берегу с флангов, откуда их лучники и пращники, а также катапульты, установленные на палубах, своим огнем очистили полосу высадки. Воодушевленный этим, знаменосец X легиона выпрыгнул прямо в полосу прибоя, призывая своих товарищей последовать за ним. Солдаты стали высаживаться на берег, но попали под мощный удар вражеской конницы, атаковавшей их прямо в воде, еще до того, как они смогли выбраться на сушу. Тогда их товарищи стали пересаживаться на более легкие суда десантного флота и пришли на помощь легионерам, попавшим под удар неприятеля. Этого оказалось достаточно, чтобы римляне смогли сформировать строй и овладеть береговым плацдармом.

В ходе этого вторжения в Британию солдатам Цезаря пришлось столкнуться с оружием, им ранее незнакомым. Это были излюбленные бриттами колесницы, которые они применяли с изрядной ловкостью. Не сходя с колесниц, они метали в неприятеля дротики, проносясь вдоль его строя либо сражаясь пешими, тогда как колесничие удерживали свои повозки в полной готовности неподалеку. Цезарь пишет, что они могли «управлять лошадьми, идущими на всем скаку по самым крутым склонам, осадить лошадей и в единый миг развернуть колесницу, пробежать по дышлу, встать на ярмо и снова запрыгнуть на колесницу». Однако эффективность, с которой островитяне применяли колесницы в ходе своих межплеменных войн, значительно снижалась, когда они встречались с ветеранами-легионерами. Они затрудняли действия конницы Цезаря и мешали его фуражирам, но не могли противостоять сомкнутому строю его легионов.

Медленный закат империи

Грандиозный успех действий легионов против галлов целиком обязан военному гению Цезаря. В долгой и кровопролитной гражданской войне, которая последовала после судьбоносного перехода через Рубикон, легионы под его командованием столь же победоносно громили своих собственных сограждан. В то время, когда они противостояли Помпею при Фарсале, они были цветом римской армии и лучшими солдатами в мире. Они доказали это, окружив армию, значительно превосходившую их количественно, и добыли для своего командующего славу выдающегося полководца и… смерть в здании сената.

Трубач (cornicen)

Дезорганизация, неизбежно последовавшая за годами гражданского раздора, и все увеличивающаяся потребность в войсках для ведения пограничных войн постоянно расширяющей свои пределы империи требовали полного пересмотра военной системы. Основной среди последовавших реформ в годы правления Августа было формирование войск из покоренных племен и создание на их основе постоянной и хорошо организованной армии – примерно равной по численности самим легионам. Эти вспомогательные части были сведены в когорты (пехота) и алы (конница) и приданы легионам примерно так же, как соции в период былой республики. Если ранее они зачастую возглавлялись и управлялись своими племенными вождями, в течение строго ограниченного периода, иногда в ходе военной кампании или же в течение немногих летних месяцев, то теперь они регулярно призывались на военную службу и служили под командой римских офицеров. Порой офицеры этих вспомогательных подразделений сами происходили из покоренных народов – выдвинувшись после службы в Риме или в легионах и получив права римских граждан.

Иногда такие вспомогательные войска сохраняли свое, привычное им оружие, но ко II веку н. э., как представляется, подобная практика почти исчезает, и они получают подготовку и оружие римского образца. Их оснащение, однако, отличалось несколько от оснащения регулярного легиона. Большинство воинов вспомогательных подразделений носило шлем того или иного образца, а многие из них были облачены в кольчужную рубаху или чешуйчатые доспехи. Вооружены они были пиками, более легкими, чем пилум, хотя длинный и широкий меч, спата, характерный для всех вспомогательных войск, выглядел более тяжелым и несколько неудобным в бою, чем короткий меч легионеров.

Такие вспомогательные войска получали меньшую плату, чем легионеры, и срок их службы, похоже, был более долгим, возможно до двадцати пяти лет. Выслужив свой срок, они получали «выходное пособие» и римское гражданство для себя и своих семей. Когорты имели различную численность. У античных авторов упоминается квингенария – когорта численностью в пятьсот человек, и милитария – когорта в тысячу человек. Порой в пехотные когорты включалась и конница. Таким образом, квингенария могла состоять из 380 пехотинцев и 120 всадников, а милитария – из 760 пехотинцев и 240 всадников. Подобная организация делала когорту самодостаточным подразделением, и в определенных условиях она могла иметь преимущество как в административном, так и в тактическом отношении.

Вспомогательные подразделения получали названия и номера. Часто название происходило от народности или племени, из которого когорта была первоначально набрана. Реже они получали названия по имени своего первого командира.

С наступлением мира численный состав легионов был доведен до полного комплекта легионов Мария, то есть до 6000 человек. Одновременно с этим общее число легионов (примерно сорок пять к концу гражданской войны) было сокращено, а их личный состав уволен либо использован для укомплектования других легионов. Ставки оплаты и выходное пособие, значительно различавшиеся в ходе гражданской войны – каждый генерал старался превзойти своего соперника в щедрости, – были систематизированы. Срок службы теоретически равнялся двадцати годам, но, когда поток поступающих на службу сокращался, людей часто задерживали на больший срок. Выходя в отставку, легионер получал выходное пособие, которое чаще всего заключалось в земельном наделе, небольшой ферме и одной-двух коровах, и зачастую поселялся в колонии вместе с другими выслужившими свой срок ветеранами.

Но былое италийское фермерство, основой которого и были подобные ветераны, постепенно вытеснялось все разрастающимися латифундиями, обрабатываемыми рабами. Свободные фермеры, разоряясь, переселялись в города, где пополняли толпы безработных и не желающих работать жителей, требовавших от властей бесплатного хлеба и кровавых зрелищ, которые несколько скрашивали их жизнь. Империя умирала еще до того, как начала жить, – но умирание это было столь медленным и со столь многими вливаниями свежей крови из провинций и покоренных народов, что оно затянулось на несколько столетий.

Армия империи на протяжении некоторого времени все еще оставалась армией завоевательной. Но пределы римского могущества в конце концов были определены, и, со стабилизацией границ империи, характер армии радикальным образом изменился. Она постепенно становилась армией обороны, стоящей вдоль обширных границ римского мира, и редко собиралась во что-то, напоминающее полевую армию. Причины подобного изменения нетрудно понять – врагов, могущих быть серьезной угрозой для римлян, не существовало, либо они могли таиться в глубине окружавших империю приграничных лесов, степей и пустынь. Одна-единственная держава, Парфия, имела границы, проходившие непосредственно рядом с римскими, но парфяне предпочитали теперь оставаться за пустынями Сирии и горами Малой Азии.

Легионер эпохи Августа

С неумелыми командирами во главе римляне отнюдь не всегда оставались непобедимыми, что ярко продемонстрировало уже упомянутое нами поражение легионов под командованием Вара в 9 году н. э. Блестящая победа Арминия не только стерла имена трех легионов из списков римской армии – страдающий Август напрасно требовал от уже мертвого Вара вернуть ему его легионы, – Рим терял больше чем армию.

Эта военная катастрофа в сумрачных чащах Тевтобургского леса навсегда положила конец всем планам римлян относительно завоевания Германии. Трудно сказать, предотвратило бы присоединение романизированной Германии к империи последующее завоевание ее варварами. Вполне возможно, что овладение столь большой территории, с храбрым и агрессивным населением, могло придать достаточно сил разрываемому на части римскому государству, чтобы отразить волну великого переселения народов и спасти Западную Европу от полного распада. С другой стороны, Германия могла пойти путем Галлии, и яростный тевтонский дух мог совершенно исчезнуть в процессе романизации. В то время как римская военная организация была самой совершенной в тогдашнем мире, социальная и экономическая система империи была подобна язве, разъедающей ее политическую организацию изнутри.

С уверенностью можно сказать только одно: если бы местом рождения свободолюбивой англосаксонской расы стала римская провинция, то не было бы ни англоязычной нации, ни Великой хартии вольностей, ни парламентов, ни Билля о правах, ни «Четырех свобод»[35]35
  «Четыре свободы» – принципы, которые президент Ф.Д. Рузвельт провозгласил 6 января 1941 г. в послании конгрессу. Он подчеркнул важность сохранения мира, основанного на четырех свободах: свободе слова и самовыражения, свободе вероисповедания, свободе от нужды, свободе от страха.


[Закрыть]. Битва в Тевтобургском лесу не представляла собой непосредственной опасности для Рима, однако редко когда разгром регулярной армии ордой варваров имел такое влияние на ход истории.

Несмотря на случайные поражения, в течение 250 лет не существовало ни одного государства, которое могло бы серьезно угрожать безопасности империи. Рим, правда, вел постоянные войны, но теперь это были типично пограничные конфликты – кратковременные вторжения и карательные экспедиции, подавление восстаний племен и местных беспорядков. Постепенно армия утрачивала сконцентрированность и была разбросана гарнизонами вдоль всей границы и расквартирована в более или менее стационарных лагерях. В местах, где угроза нападения варварских племен была постоянной, как, например, на севере Англии, были построены оборонительные валы, усиленные через небольшие промежутки фортами и лагерями. Подобный вал не мог остановить отряд решительных варваров – они могли перелезть через подобную преграду в безлунную ночь, – но вполне мог затруднить и замедлить их вторжение и отход, а также заставить их действовать пешими. Лошадям было невозможно перебраться через такой вал, а вторгшаяся группа без всадников не могла противостоять коннице, расквартированной вдоль вала через определенные интервалы. «Германская граница», отделявшая Римскую империю от германских племен, была оснащена подобными укреплениями и оборонялась не постоянной линией войск, а отдельными гарнизонами, расположенными вдоль нее с внутренней стороны через определенные интервалы.

В ходе многочисленных раскопок и исследований этих укреплений были обнаружены многие из легендарных крепостей античного мира и вспомогательных фортов. Укрепленные лагеря для расквартирования легионов занимали прямоугольные участки площадью от 50 до 60 акров. Существовали также и постоянные лагеря. Основные постройки таких лагерей возводились из камня. В пределах лагерных стен находились только военные формирования и службы. Все гражданские заведения располагались за стенами лагеря, и в соседних с ним деревеньках ютились многочисленные рынки, культовые учреждения, бани, а также дома солдатских семей и лагерной прислуги.

Шлем и чеканная кираса высокопоставленного офицера

При такой системе легионы стали получать места постоянного расквартирования. Из трех легионов, образовывавших армию Британии вплоть до постепенного вывода имперских войск к концу IV века н. э., II легион Августа, штаб-квартира которого находилась в Карлионе, был расквартирован в стране с 43 года н. э. Примерно в те же годы пришел сюда и XX легион Валерия Победоносный (Честер), тогда как VI Победоносный (Йорк) был сравнительно недавним пришельцем, появившимся в Британии только в 122 году н. э. В подобных обстоятельствах становилось неизбежным то, что легионы воспринимали многое из особенностей той провинции, в которой были расквартированы. Рим и Италия, должно быть, скрывались в прекрасной дымке воспоминаний для людей, которые проводили годы своей жизни в холоде и сырости, патрулируя суровые нагорья Северной Британии или напрягая утомленные от солнечного блеска глаза в ослепительном сиянии песков в пустынях Месопотамии. Год за годом легионеры несли бессменную вахту в Испании и Африке, в Сирии и Каппадокии, на берегах Дануба и Рейна. Время шло, и вот уже сыновья занимали места отцов в рядах легионеров, а там подходило и время службы их внуков. Во II столетии н. э. легионы империи насчитывали, по всей вероятности, уже около 168 000 воинов, а вспомогательные подразделения более 200 000, и все они охраняли бесконечные границы империи.