Текст книги "Неподвластные времени"

– Я устала. Пойду лягу. Если хочешь, можешь спать на кровати Джейсона – она все же удобнее, чем этот диван.

Глава 9

Харпер наблюдал, как Анни поднимается по лестнице, и в груди у него защемило. Зачем она вспомнила этот выпускной бал? Зачем он позволил себе предаваться воспоминаниям?

Харпер тряхнул головой и заставил себя переключиться на дела. Если ей хочется считать сегодняшний телефонный звонок шуткой, пусть думает так для собственного спокойствия. Но ему-то лучше знать – звонил тот, кто перевернул вверх дном ее дом.

Все, что требовалось от Харпера, – найти, что такое припрятал Майк и кому он перебежал дорогу. Лучше всего начать с заведения Эрни у шоссе, огибающего город с востока, – единственного места в округе, где можно было напиться и где Майк имел обыкновение закладывать за воротник.

Харпер пошел туда на следующий день, сразу после полудня. Пожал руку нескольким старым приятелям. Расспросил кое-кого из завсегдатаев. Это заняло не так уж много времени. Все, кого он ни встречал – что у Эрни, что в магазине, да и во всех прочих местах, – охотно говорили с ним о Майке.

Но, к несчастью, никто не сообщил Харперу ничего полезного.

Он сходил в магазин запчастей Билла Кольера, но Билла не застал. Все три брата, Билл, Уиллард и Фрэнк, уехали этим утром в Талсу, к отцу, у которого был сердечный приступ.

В магазине Билла Харпер поговорил с товарищами Майка по работе, но опять ничего толком не узнал.

В тот день, как только Джейсон пришел из школы, они втроем стали переносить вещи Джейсона в комнату Майка и превращать бывшую комнату Джейсона в комнату для гостей. Работы хватило дотемна, пока Джейсон не отправился спать. Пару часов спустя Харпер с удовольствием вытянулся на удобной кровати в новой комнате для гостей.

Следующие несколько дней Харпер бродил по городу, навещая старых знакомых, узнавая, как они живут, и чутко прислушиваясь ко всему, что касалось Майка, стараясь узнать, откуда же он мог получить много денег. Он снова сходил в магазин Билла Кольера и на этот раз застал хозяина.

– Я слышал о твоем отце. Как он? – спросил Харпер.

– Да вроде ничего. Ложная тревога. Его вчера уже выписали.

Они немного поговорили, вспоминая старые времена, потом Харпер завел речь о Майке. Почти все, что Харпер услыхал, он уже знал, кроме разве того, что, по мнению Билла, официальная версия смерти Майка врала там, где речь шла о несчастном случае и опьянении Майка.

Это Харпер решил пока не затрагивать. Если он пойдет против местной полиции, ему придется сделать официальное заявление, а он сейчас к этому не готов.

Билл почти спокойно заметил: странно, мол, что Майк вдруг пошел работать среди ночи.

– Как он попал внутрь? У него был ключ?

Билл пожал плечами.

– Да, конечно. Они с Беном Карпенте – ром по очереди открывали магазин по субботам. Так что ключ у него был.

Во время своих поисков Харпер заметил одну особенность Кроу-Крик, которая раньше ускользала от его внимания. Конечно, кое-что изменилось: новые дома, новые лавки и конторы, – но в основном все осталось по-прежнему. И старые друзья Харпера вели себя так, словно они не виделись не десять лет, а самое большее неделю.

Даже Косоглазый Уиллард приветствовал его так, как будто Харпер и не уезжал из города. Харпер подошел к нему в кафе и несколько минут посидел за его столиком. Короткий разговор напомнил Харперу, что не только они с Майком различались, как день и ночь. Уиллард и Билл были спокойные вежливые люди, держались мило и естественно. Чего не скажешь об их братце Фрэнке. Ну, да Харпер и без него обойдется.

Но все вместе – город, приветливость старых друзей, ярко-зеленые всходы озими, стаи ворон, из-за которых город и округ получили свое название, – все это вместе пробуждало в нем необъяснимые чувства.

А тут еще ферма. И Анни. И Джейсон. Все вместе было единым цельным отрезком его жизни. Если он думал об Анни, на ум немедленно приходил и Джейсон. И Харперу было приятно знать, что он теперь не одинок на свете. Очень просто и необъяснимо.

Пока Харпер был занят своими поисками, жизнь на ферме текла обычным порядком. Каждый день начинался с сытного завтрака, приготовленного Анни. Харпер давно забыл, каковы на вкус свежие, только снесенные курицей яйца. Яйца из маленького курятника Анни казались ему самыми вкусными на свете.

После завтрака Джейсон торопился к школьному автобусу, на развилку в миле к югу от дома.

Джейсон не был особенно приветлив с Харпером, но напряжение, которое раньше появлялось между ними, как только они оказывались в одной комнате, уже исчезло. Джейсон прекратил украдкой следить за Анни, чтобы та не находилась слишком близко к Харперу. Он больше не смотрел сквозь Харпера, словно сквозь стекло. И не огрызался по любому поводу. Можно было не опасаться, что Джейсон вдруг нагрубит или взорвется. И в душе Харпера теплилась надежда, что все еще наладится.

Он с удивлением осознал, что начинает привыкать к такой жизни. За последние годы он не помышлял о том, что женится и обзаведется семьей, но здесь, на ферме, с Анни и Джейсоном, он вдруг понял, как хорошо иметь настоящий дом, жену, ребенка…

Впрочем, жизнь есть жизнь, что там ни придумывай. Вот кончится его отпуск, уедет он домой, посмотрит действительности в глаза и поймет, что все его желания – только фантазии.

Хлопала входная дверь – Джейсон убегал в школу, – и Харпер мог лишь воображать, что было бы, если бы он вернулся домой десять лет назад, как собирался. Если бы между ним и Анни не встал Майк со своими измышлениями и ложью. Если бы у Анни хватило мужества дождаться его.

Если бы все было иначе, Харпер сидел бы на своем законном месте хозяина – за обеденным столом. И Анни все эти десять лет была бы его женой. Их сын ходил бы в школу. Может быть, у них были бы еще дети.

Обычная, нормальная жизнь. Именно этого он хотел для себя и для Анни десять лет назад.

То, что происходило сейчас, было совершенно непохоже на его прежние мечты, и все же возможность каждый день видеть Анни, быть с нею рядом привлекала Харпера гораздо больше, чем одинокое существование в неуютном холостяцком коттедже.

Каждый день после ухода Джейсона дом казался пустым, пока Анни не включала сушилку или посудомоечную машину.

Если Харпер возвращался к ланчу, они обедали вместе, и тогда он почти физически ощущал, как Анни старается держать его на расстоянии. Как только он делает шаг к сближению, она моментально замыкается в себе.

В четверг, после посещения кафе Уил-ларда Кольера, Харпер решил проверить, так ли это. Анни, в зеленом домашнем костюме и красных махровых носках, стояла у кухонной раковины, соскребая металлической мочалкой жирный нагар с кастрюли. Шумела вода, гудела газовая плита, так что она не слышала, как вошел Харпер. Он оперся левой рукой о стол, а правой поставил рядом с раковиной грязную кофейную чашку.

Анни с испугу вскрикнула и с грохотом уронила кастрюлю в раковину вместе с мочалкой.

– Не бойся, это я, – сказал Харпер, положив руку ей на плечо.

Она прижала мокрую ладонь к груди и попыталась отстраниться.

– Ты меня до смерти напугал.

– Прости.

Он извинился, но руку с ее плеча не снял. Его теория насчет того, что Анни нервничает в его присутствии, подтвердилась, но не совсем. Она, конечно, нервничала, и в этом не было ничего странного, но вот его реакция на прикосновение к ней оказалась для самого Харпера абсолютно неожиданной. Его будто обдало огнем. Или ударило током. Ничего себе ощущение. Харпер постоял так несколько мгновений, чувствуя, как Анни трепещет от его прикосновения, потом наконец заставил себя убрать руку с ее плеча.

Тихо выругавшись, Харпер, не помня себя, выскочил в столовую и стоял там у окна, глядя на поля, пока туман в голове не рассеялся окончательно.

Она хочет его. Он сразу почувствовал это, дотронувшись до ее плеча. Ладно, в конце концов, это всего лишь его домыслы. Может, он и ошибается. Может, Анни вообще не желает, чтобы он ее трогал. Может, он просто вообразил, что она отзывается на его чувства, как в ту ночь, когда он поцеловал ее. Может, она каждый раз вспоминает, как Майк ее бил, и ей неприятно любое мужское прикосновение. Черт побери, он ведь не знает, что творится у нее в голове. Все, что ему точно известно, – так это то, что у него кровь в голову бросается при ее приближении, а ей приходится спасаться бегством.

Но Харпер хотел ее так, как никого и никогда. Чистое безумие. Прошлое вернуть невозможно. Анни уже один раз жестоко обошлась с ним. Да и сейчас он, скорее всего, нужен ей лишь потому, что Джейсон – его сын. Он не должен верить ей. И, наверное, он и с желанием своим мог бы справиться. Должен был справиться.

«Слишком поздно, Харп, старина. Слишком, слишком поздно. И вопрос совсем в другом: что ты будешь делать со всей этой ерундой?»

Анни закрыла глаза и боролась с дрожью желания, грозящего захлестнуть ее рассудок. Он знает. Харпер так сжал ее плечо – он знает, что происходит с ней от его прикосновения!

А ведь она так хорошо держалась всю неделю, занималась обычными делами, улыбалась, болтала с ним. Прятала от Харпера свои чувства. Уходила, чтобы Харпер и Джейсон могли побыть вдвоем, без нее. Именно на этом ей следовало сосредоточиться – оставлять их вдвоем, чтобы Джейсон мог примириться с тем, что его отец – не Майк, а Джейсон.

Но ей не следовало грезить о прикосновении прохладных простынь к горячей коже, нежных вздохах и страстных объятиях во мраке ночи. У нее нет никакого права на Харпера. Она потеряла это право много лет назад.

Как жить под одной крышей с Харпе-ром? Она же просто сойдет с ума.

Анни стойко держалась остаток дня, но, когда Джейсон уже отправился спать и зазвонил телефон, а она потянулась к аппарату, Харпер обнял ее, перехватив трубку. Она поняла – он думал, что звонит все тот же человек. Сорок восемь часов прошли, а о нем не было ни слуху ни духу.

Харпер сказал «Алло», и Анни отодвинулась от него подальше, чтобы не чувствовать исходившего от него тепла. И чтобы, подумала она, сердце так не колотилось. Харпер вдруг швырнул трубку на рычаг.

– Черт! – Что?

– Трубку бросил. – Харпер тихо и яростно выругался. – Этот сукин сын заставляет нас сорок восемь часов трястись, а потом еще и не желает разговаривать!

У Анни был богатый опыт по части общения с рассерженными мужчинами. С давних пор она раз и навсегда поняла, что жизнь будет намного легче, если постараться успокоить того, кто сердится, даже в том случае, когда источник гнева – не ты сама. Спокойно выслушав гневную тираду Харпера, она тихо спросила:

– Кофе хочешь?

– Черт возьми, какой тут кофе! Чего мне хочется, так это по чему-нибудь треснуть. Да посильнее!

Анни сжалась. У нее пересохло во рту и сердце забилось от внезапного сильного страха.

– Там еще остался кусок пирога. Я тебе сейчас его принесу.

– К черту пирог!

Сердце ее провалилось куда-то вниз.

– Л-ладно. Мож-жет, тогда г-горячего шокол-ла-лада?

– Да что с тобой такое? – зарычал Хар – пер так, что Анни испуганно съежилась. – В твой дом уже два раза вламывались и переворачивали все вверх дном, тебе несколько раз угрожали по телефону, требуя что-то, о чем ты и понятия не имеешь, я готов им всем шею свернуть, а ты толкуешь о каком-то шоколаде…

– Н-нет, я просто п-подумала…

– Посмотри на меня! – крикнул он. Анни никак не могла сглотнуть ком, вставший у нее в горле от беспричинного страха.

– Черт возми, Анни, посмотри на меня!

Она медленно подняла голову, встретилась с горящими серыми глазами – и успокоилась. Харпер! Это Харпер, не Майк. Не Майк. Она почувствовала огромное облегчение, какого давно уже не испытывала. И страх ее мгновенно улетучился.

Глаза Харпера расширились.

– Господь Всемогущий! – изумленно прошептал он. – Что же он сотворил над тобой!

– Кто? – не сразу догадалась Анни.

– Ладно, будто уж не знаешь, кого я имею в виду. Майк. Мой дорогой покойный братец. Твой первый муж. Сейчас ты смотрела на меня так, словно я не им, а тебе собирался шею свернуть. Ты ведь говорила, он тебя до той ночи и пальцем не тронул.

Анни страшно смутилась от того, что невольно выдала себя, и покраснела.

– Он действительно не трогал меня. Он просто… – Она опустила глаза. – Просто когда он злился, он бывал по-настоящему страшен. У меня в привычку вошло успокаивать его, так что я и не сознавала, что сейчас делаю то же самое, – Анни чувствовала горящий взгляд Харпера так явственно, словно то был не взгляд, а прикосновение. – Прости.

– Мне не нравится, когда меня путают с Майком. Я – не он, Анни. Попробуй-ка мысленно поставить нас рядом – и увидишь.

– У меня не было случая сравнить вас. Ты уехал. Он остался. – Она отпрянула, на сей раз глядя прямо ему в глаза.

Харпер отшатнулся, словно его ударили.

Анни охнула и зажала себе рот обеими руками, широко раскрыв глаза.

– О Господи, я не… Я не хотела. Я совсем не то имела в виду, Харпер!

Харпер едва слышал ее голос. «Ты уехал. Он остался», – звенело у него в ушах.

– Харпер! – Она потянулась к нему, но бессильно уронила руку. – О, Харпер, я…

– Нет, – сказал он с усилием. – Ты права. Я уехал.

– Ты не мог иначе. У тебя была работа.

Все это время, с удивлением думал Харпер, он проклинал Анни. И ни разу не подумал о собственной вине, не признался в ней, но ведь она существовала, она смотрела ему в лицо, отдаваясь эхом у него в мозгу. Он был молод и горяч и до глубины души уверен, что ничего плохого в его жизни случиться не может. Харпер принял как должное, что Анни со временем будет принадлежать ему, стоит только ему вернуться в родной городок. Он и пальцем не пошевелил, чтобы как-то упрочить их отношения, так он был уверен, что она любит его. Разве может что-нибудь случиться? Разве может что-нибудь быть не так? Он затянул свою поездку, потому что был на хорошем счету на работе и знал это. Он любил возбуждение, охватывающее при надвигающейся опасности, которой хватало на его службе.

Каким же самоуверенным и беспечным он был! Только сейчас Харпер осознал и свою долю вины в том, что произошло в прошлом.

– Да, все из-за моей работы, – с горечью произнес Харпер. – Но я же мог отказаться от нее. Я должен был отказаться. Я был бы здесь именно тогда, когда ты нуждалась во мне, а не торчал бы черт-те где, ловя бандитов и наркоманов. – Грудь его словно сдавило невидимым обручем. Он уставился в потолок и глубоко вдохнул, пытаясь облегчить боль. – Все эти годы я проклинал тебя.

– Потому что все случилось по моей вине.

– Я бросил тебя, Анни. Я был нужен тебе, а меня здесь не было.

– А откуда тебе было знать, что я такая наивная и слабая?..

– Ты была слишком молода, ты была беременна, тебе было одиноко, ты боялась. Ты думала, что я не вернусь.

– Ты ничего об этом не знал, – запротестовала Анни. – Я должна была больше верить тебе и быть тверже. Не сомневаться, что ты сдержишь свое слово.

Харпер печально улыбнулся.

– Да, ты должна была верить.

Ее обиженный вид заставил Харпера пожалеть об этих словах. Он больно уязвил ее. Может, он и, правда, немножко хотел наказать ее за то, что в их многолетней разлуке есть и доля ее вины. Но он хотел разделить с ней эту вину, сделать это теперь, глядя в будущее. Им обоим есть, в чем покаяться, но сейчас все это ни к чему. Главное, что они снова вместе.

– Анни…

Ее глаза расширились, она отпрянула от его руки, протянувшейся к ней. Харпер опустил руку и усмехнулся. – Опять? ОПЯТЬ боишься, что я ударю тебя? Путаешь меня с Майком?

Анни резко и горько рассмеялась – это удивило Харпера.

– Нет. Поверь, я вижу разницу.

– Стало быть, ты просто не хочешь, чтобы я трогал тебя?

Правда, от которой становится горько во рту.

Она снова сжалась. Обхватила себя руками и закрыла глаза.

– Не то, Харпер.

– Тогда что? – гневно крикнул он. – Каждый раз, как я подхожу к тебе ближе, чем на пять футов, ты шарахаешься от меня, точно я прокаженный. Что мне остается думать? Откуда мне знать, какого черта ты себе там выдумываешь?

Анни широко открыла глаза, и на скулах ее заиграли желваки.

– Если бы ты не был так дьявольски слеп, ты бы уж точно знал, что я думаю, когда ты подходишь близко ко мне! – выпалила она.

Смысл ее слов едва дошел до него. Харпер слышал лишь этот ее тон и видел именно тот гнев в ее глазах, которых ждал. Она потеряла голову! И прямо заявила об этом. Впервые со дня похорон Майка ее холодное спокойствие изменило ей.

Она подошла к немуи ткнула пальцем в его сторону.

– Ишь, какой ты проницательный, мистер секретный агент! – Анни снова ткнула в него пальцем, глаза ее так и горели. – Да ты дальше собственного носа ничего не видишь!

Харпер жадно рассматривал Анни, испытывая глубокое удовлетворение при виде того, что совершалось у него на глазах. Перед ним стояла настоящая Анни, та, которую он помнил, полная жизни и огня. Воодушевленная. Прекрасная. Сногсшибательная.

– Может, ты выложишь все напрямик? Она воздела руки и закатила глаза.

– Как тебя только держат в полиции? Теперь-то я знаю, почему ты за все эти годы так и не женился! Мужчины, которые не замечают, когда женщина теряет от них голову, остаются вечными холостяками!

Харпер засмеялся, не зная, как скрыть охватившее его изумление.

– Стало быть, ты потеряла голову от меня?

Ее лицо стало одного цвета с ее красными носками.

– Я сказала то, что сказала.

– Не уверен. – Харпер шагнул к ней и почти прижал ее к кухонному столу. – Вечер становится интересным. Что дальше?

– Хватит делать из меня дуру! Стараясь не касаться ее лица, он отвел непокорную прядь от ее щеки.

– Отступать некуда, леди. Осторожность требовала, чтобы он остановился, но Харпер не послушался.

Он всего лишь коснулся ее волос. И в нем вспыхнул такой огонь страсти, что он едва не рухнул перед ней на колени. Сейчас он ни за что не двинулся бы с места – даже если бы от этого зависела его жизнь.

– Харпер…

– Раз я хочу тебя, а ты хочешь меня, о чем же мы спорим?

Ее глаза потемнели, словно ночное небо.

– Это… – Она запнулась. – Это ты плохо придумал.

Он наклонился ближе и почувствовал знакомый детский запах – нежный и трогательный, ударивший ему в голову, точно крепкое приворотное зелье.

– Почему?

– Просто… потому что.

– Поцелуй, Анни, – Харпер наклонился еще ниже и ощутил ее дыхание у себя на щеке. – Всего лишь поцелуй – вот и все, что нам нужно.

И в ту же секунду, как только их губы встретились, оба поняли, что слова Харпеpa были неправдой. Одного поцелуя им ни за что не хватит. Ее губы лишь разожгли в нем огонь, жажду, желание. Его руки скользнули по ее плечам, он прижал ее к груди, чувствуя боль и наслаждение от соприкосновения с ее телом. То были небеса. То был ад.

Анни тихо застонала в ответ, и от этого стона он едва не обезумел. Пульс бился в висках в бешеном ритме. И она пылала в его объятиях, почти пугая его своей ответной страстью.

«Она хочет меня», – подумал Харпер, и больше не мог сдерживать себя. Она возвращала ему поцелуи, жадно лаская его, прижимая к себе, и сердца их бились в унисон.

Вот она, его Анни. Эта страстная, пламенная женщина, от которой у него дух захватывает. Господи, как же он стосковался по ней! Ни одна женщина не могла так быстро довести его до того, чтобы у него так гулко билось сердце и наливался горячей тяжестью низ живота, всего лишь поцелуем. Он прижимался к ее бедрам, еле удерживаясь от стона, чувствуя, как ее тоже охватывает дрожь нетерпения.

Как все быстро происходит! Харпер с трудом оторвался от ее рта и, задыхаясь, потерся щекой о ее щеку.

– Анни, – прошептал он. – Господи, Анни!

Он поднял голову и посмотрел на нее. Она трепетала в его объятиях, глаза ее были закрыты.

– Анни? – большим и указательным пальцем он приподнял ее подбородок.

Она медленно открыла глаза, и он утонул в этих синих глубинах, полных страсти.

– Может, мне остановиться? – спросил он хрипло, и сердце его замерло вдруг в ожидании ее ответа.

Анни облизнула губы.

– А ты хочешь остановиться?

Ее взгляд, ее влажные припухшие губы, ее голос – все это не оставляло у Харпера никаких сомнений.

– Ни за что.

Анни смотрела в его ласковые серые глаза и чувствовала, что мир вокруг переворачивается с ног на голову. Десять лет жить с другим мужчиной, ощущая себя бесчувственным существом! Десять лет вины и безысходности! А теперь Харпер здесь, он хочет ее, и никакой вине, никакой боли не остановить ее внезапную страсть.

Она обвила его шею руками и встала на цыпочки. Его волосы, словно гладкий шелк, струились меж ее пальцев.

– Ну так продолжай! – прошептала Анни прямо в его полуоткрытые губы.

Внутри нее словно вспыхнул яркий факел, пылавший и терзавший ее при каждом движении его жадного рта, при каждом прикосновении его рук. Напуганная собственной прорвавшейся страстью, она крепче прижалась к нему, мысленно подгоняя его и в то же время моля, чтобы эта близость не кончилась.

Ее призыв опалил Харпера огнем. У него колотилось сердце и дрожали руки, когда он ласкал ее грудь. Анни выдохнула и отпрянула, и он со страхом подумал было, что зашел слишком далеко.

– Нет, – страстно прошептала она. – Пожалуйста, – Анни притянула его руки обратно к своей груди, прижав их как можно крепче. – Пожалуйста!

Чувства, неожиданно сильные, кипели в нем. Он не хотел находиться под их гнетом. Он хотел свободы от мук, которые она причиняла ему. Он не хотел думать о прошлом или будущем, о последствиях и о сыне, который, возможно, никогда не при знает его. Он хотел лишь раствориться в ней.

Харпер оставил ее губы и стал покрывать поцелуями шею, отогнув ворот свитера.

– Как давно, – прошептал он, – я мечтал о том, как возьму тебя на руки, унесу наверх, и утону в тебе, и буду любить тебя, покуда мы оба не сойдем с ума.

Продолжая целовать ее шею, Харпер приподнял свитер, руки его скользнули внутрь, и он задрожал, чувствуя под своими ладонями шелковистое тепло ее грудей.

– Пожалуйста, Анни, позволь мне сделать это сейчас. Позволь.

Ее пальцы впились в его плечи.

– Да, – не то прошептала, не то простонала она. – Да!

От ее ответа, отдавшегося у Харпера внутри словно выстрел, у него будто выросли крылья. Он с невероятным трудом оторвался от ее обнаженной груди, поднял Анни на руки и понес наверх.

Харпер уже знал расположение комнат в доме и уверенно распахнул плечом дверь комнаты. Войдя внутрь, он закрыл дверь, затем подошел к кровати и опустил на нее свою драгоценную ношу.

В комнате царил полумрак, но все же света было достаточно, чтобы он сумел прочесть желание в ее глазах. Харпер обнял ее и снова поцеловал. Последнее, что он отчетливо подумал, – надо бы лечь. Тут она вернула ему поцелуй.

Господь Всемогущий, им никогда не было так хорошо вдвоем! Неужели это происходит с ним в действительности? Или всего лишь волшебный сон?

Харпер помог ей стянуть свитер через голову, в то время как Анни расстегивала пуговицы на его рубашке. Он не в силах был вымолвить и слова, так как буквально задохнулся при виде ее обнаженной груди в слабом свете фонаря. Снежно-белой, с нежной кожей и тугими сосками, затвердевшими от страсти под его ладонями. Она была еще прекрасней, чем в его грезах.

Теперь Харпер окончательно понял самого себя. Он столько времени намеренно лгал себе – и все же он мечтал о ней все это время, все эти годы. О той ночи, что будет у них. О том, как он снова будет с ней, будет касаться ее, пробовать на вкус, погружаться в ее жаркие глубины.

То были его грезы. То была она. И он внезапно ощутил неистовое желание продлить ночь с ней до бесконечности. Смаковать каждую минуту наедине с ней, наслаждаться каждой клеточкой ее трепещущей плоти. Кто знает, представится ли им еще такой случай?

Анни, дрожа, оглядывала его, по лицу ее пробежала тень неуверенности. Ему бы снова спросить, хочет ли этого она сама, но Харпер не мог решиться на это. Он слишком боялся, что она скажет «нет». Если Анни захочет, чтобы он остановился, пусть прямо скажет об этом.

Но кое о чем он все же должен был ее спросить.

– Это все вышло так неожиданно. Мне нечем предохраняться… У тебя есть в доме необходимое?

«Пожалуйста», – мысленно взмолился он.

– Таблетки, – пролепетала Анни, задыхаясь. – Я принимала таблетки.

Он поверил ей. На слово. Раз она принимала противозачаточные таблетки, даже когда они с Майком уже не спали вместе, Харперу больше нечего спрашивать ее. Незачем.

– Зачем? – выпалил он.

Ее груди покрылись пупырышками гусиной кожи.

– Мне… мне прописал доктор.

Он слышал ее слова, но поднявшееся в нем желание заставило его позабыть о еледующем вопросе. Она стояла перед ним полуобнаженная, и он ни за что в жизни не сумел бы повторить, о чем они только что говорили, потому что у них впереди были вещи поважнее слов.

Дрожащими руками он накрыл ее груди. Сердце гулко стучало, посылая жаркие волны по всему телу.

– Господи, до чего же ты нежная.

Его прикосновение опалило ее кожу неистовым наслаждением, граничившим с болью. Она не удержалась от стона, хотя и смутилась своего возгласа. Ощущения, захлестнувшие и обволакивавшие ее тело, были столь резкими, столь пугающими, столь желанными, что она не могла не ответить ему.

Анни страстно отвечала на его ласки, и он застонал от наслаждения.

Она так долго мечтала коснуться его, хотя не имела на это ни капельки надежды. Близость с ним казалась чудом, и Анни не хотела ничего упустить. Она гладила его выпуклую грудь, нежно проводила пальцами по плоскому мускулистому животу и напряженно замерла, наткнувшись рукой на его возбужденную мужскую плоть.

Харпер так и застыл от этого ее прикосновения, испытывая невообразимое наслаждение. Ответное тепло разлилось внутри нее, и Анни вся обмякла, стон слетел с ее приоткрытых губ.

Рука его скользнула ниже по ее спине, возвращая ласку, и ее колени подогнулись.

Харпер прижимал ее к груди, охваченный восторгом от ее ответных прикосновений и ласк. Голова его кружилась от запаха ее кожи и волос, которые все эти годы жили в его памяти. Он опустил ее на кровать и нашел ее губы. Страстно целуя ее, он ухитрился отшвырнуть прочь остатки их одежды и, сделав усилие, приостановился – только так он мог сдержаться, чтобы не ворваться в нее со всей силой накопившейся в нем страсти и тем достичь скорого облегчения, которого он так жаждал.

Воистину, она была достойна большего. Они оба были достойны большего. Он гладил ее шелковистую кожу, стараясь быть очень осторожным. Но как только ее пальцы впились ему в плечи и она обвила его своими стройными ногами, его сдержанности наступил конец. Он приник к ней, раздвинув ее ноги.

– Да, – выдохнула она. – Да!

Ее бедра прильнули к его бедрам, поощряя его войти туда, где он больше всего хотел быть.

Харпер остановился, дразня себя и ее, не решаясь войти глубже. Анни нетерпеливо выгибалась под ним, из горла ее рвались тихие стоны, она крепко обнимала его жадными руками. Он не мог не ответить на страстный призыв и погрузился в нее.

Все было как в первый раз, словно она прежде не знала мужчины, только еще лучше. Больше страсти. Больше темперамента. Будто он вернулся домой. Невыносимое наслаждение затопило все его существо. Она приняла его всего в свои жаркие шелковистые глубины. Страсть и пыл смели остатки его самообладания. Харпер снова и снова погружался в нее, с каждым разом входя все сильнее и глубже, пока она не начала выкрикивать его имя. Он снова утонул в ней, и ее охватило пламя, ярость которого передалась и ему, через край наполняя его блаженством. Их обоих уносило волной любви, нежности, ослепляющей страсти.

Когда Харпер пришел в себя, он обнаружил, что Анни все еще крепко обнимает его, словно боясь, что он вот-вот исчезнет. Потом он понял, что она плачет.

Он приподнялся на локтях и взял ее лицо в ладони. Она лежала, тихо всхлипывая и дрожа всем телом.

– Детка, что случилось?

При слове «детка», которым он когда-то звал ее, которым дразнил ее все эти годы Майк и которое снова сорвалось с губ ее любимого, Анни заплакала еще сильнее, не в силах остановиться. Она так долго держала все внутри, что не могла больше сдерживаться. Потрясающее наслаждение, которое он только что дал ей, растопило последнюю льдинку, заковавшую когда-то ее сердце в панцирь, и слезы хлынули ручьем.