Текст книги "Лунный свет"

Глава 33

Перекатившись на бок, Джулия вздрогнула от резкой боли в ребрах. Ей повезло, что они не были сломаны.

С закрытыми глазами и сердцем, ноющим после событий прошлой ночи, она протянула руку в поисках Люциана, но нащупала только воздух. Она нахмурилась, открыв глаза. Дневной свет почти не проникал сквозь толстые шторы, но одинокие лучи крались по доскам пола к подножию кровати.

Придерживая покрывало у груди, осторожно, чтобы не потревожить ноющие ребра, она оглядела спальню Люциана. Ее дыхание перехватило, когда она увидела его. Он сидел в кресле напротив кровати, часть его скрывал царящий полумрак комнаты. Его ноги были широко расставлены, и, насколько она видела, он сидел в кресле, сгорбившись, опираясь локтем одной руки в другую руку и трогая двумя пальцами губы.

Он не шевелился, был так неподвижен, что его можно было принять за изваяние. Неуверенность проснулась в ней, когда она сжала пальцами край одеяла.

– Люциан? – Она чувствовала себя дурой, спрашивая, но не могла не промолчать. – Ты… ты в порядке?

Он не отвечал долго, секунды казались вечностью. Беспокойство росло, словно проклюнувшийся внутри нее сорняк, раскидывающий свои плети, грозящие задушить ее.

– Буду в порядке, – ответил он тоном ровным и безразличным. – В конце концов.

Она облизнула губы, поморщившись, когда коснулась царапины на нижней губе.

– Это был глупый вопрос, я знаю, но….

– Это не глупый вопрос. – Повисла пауза. – Ты хорошо спала?

– Да… Думаю, да. – Помимо всего прочего, она была измучена и забылась, едва коснувшись подушки. – Я долго была в отключке?

– Достаточно.

Вздох снова застрял в горле. Перекатившись к изножью кровати, она все еще держала простынь прижатой к груди. Люциан видел каждый миллиметр ее тела и даже больше, но в тот момент она чувствовала себя странно уязвимой, так что продолжала прикрываться. Его голос звучал отстраненно.

Все в нем казалось отстраненным.

Последнее, что она помнила, как он держал ее перед тем, когда она засыпала.

– Ты вообще не спал?

– Нет.

Она спустила ноги на пол, но помедлила, желая, чтобы он сказал что-нибудь еще, что-нибудь большее. Вместо этого он просто сидел там, наблюдая за ней из темноты. Внутри все похолодело. Джулия даже представить себе не могла, через что он прошел, что он чувствовал. Его братья могли подозревать, что Мадлен не была той, кем хотела казаться, но Люциан всегда защищал свою сестру-близнеца.

Джулия поддалась на игру Мадлен, но для него все было иначе. Он не только обнаружил, что сестра оказалась мошенницей, но и узнал, что она убила их мать.

Удары не прекращались. Он всю свою жизнь провел, веря, что человек, который воспитал их, – им не родной отец, вот почему тот так ненавидел их. Но и это оказалось ложью.

Джулия не понимала, как это вообще можно осмыслить, и не похоже было, что он когда-либо узнает, почему их отец относился так к нему и Мадлен. Никто из них не знал, куда делся дневник их матери. Утерян вместе с призраками прошлого.

К тому же он видел, как умирала его сестра.

Она знала, что с ним не будет все в порядке. Не в ближайшее время, но она не бросит его.

– Скажи мне, – попросила она, ища в тени его взгляд, – скажи мне, что я могу сделать для тебя.

Повисла долгая пауза, затем он ответил.

– На самом деле я рад, что ты заговорила об этом. Потому что ты можешь сделать для меня кое-что.

– Все, что угодно, – тут же ответила она.

Люциан наконец пошевелился. Он встал, и она подняла голову, ожидая, что он подойдет к ней. Он не подошел. Люциан прошел к маленькому столику у стены рядом с дверью, что вела в его гостиную. Он подобрал что-то… Папку. Вернулся, протягивая ей.

Джулия посмотрела на нее.

– Что это?

– Это твое будущее, – ответил он.

Ее будущее? Она тупо взяла у него папку. Как только та очутилась в ее руке, он отошел, развернувшись и пройдя к двери на балкон. Она положила папку на кровать, открывая ее.

– Я не понимаю…

Слова ускользнули, умерев в молчании, повисшем между ними, когда она увидела, что перед ней. Два заверенных чека. Один был бонусом, обещанным ей Люцианом.

Она никогда в жизни не видела столько нулей после цифры. Другой – ее платой, причем гораздо больше той, за которую ее нанимали.

С колотящимся сердцем она отмела чеки в сторону и тяжело задышала.

На нее смотрел билет первого класса на самолет в Харрисбург, вылетающий завтра утром. Она моргнула, потом покачала головой. Глупый жест, потому что все это не исчезло. Билет и чеки лежали там, и хотя ее мозг кричал, что все это значит, ее сердце не хотело ни слушать, ни верить.

Она медленно подняла взгляд на него.

– Что это?

– Ты знаешь.

Джулия вздрогнула от колкой холодности его тона. Закрыв папку, она взяла ее в одну руку и встала.

– Да, я знаю, что это. Я не дура. Но я не понимаю, почему.

Он опустил голову, провел ладонью по волосам.

– Ты знаешь, почему, Джулия.

Она судорожно вздохнула, а внутри все оборвалось, как будто пол ушел у нее из-под ног, хотя она все еще стояла на твердой поверхности.

– Ты хочешь, чтобы я уехала? Отправилась домой и…

– Мы увеличили плату, – сказал он ровно, стоя спиной к ней. – За твои боль и страдания…

– И за то, чтобы я держала рот на замке?

Он выпрямился.

– Я этого не говорил. Знаю, что ты никому не скажешь, что видела тут. Ты хороший человек.

Ее пальцы впились в папку, грудь сдавило.

– Я – хороший человек, но ты откупаешься от меня…

– Я не хочу, чтобы ты воспринимала это так, – сказал он тем же проклятым голосом. Лишенным каких-либо эмоций. Ровным. – Но если ты так воспринимаешь, это твой выбор.

– Мой выбор? Ты, мать твою, издеваешься? Ничто из этого не было моим выбором. Ты делал эти выборы за меня.

Люциан опустил руку.

Она заставила себя сделать медленный ровный вдох, несмотря на то что ей хотелось кричать.

– Я знаю, что ты через многое прошел, Люциан. Знаю, что тебе нужно время, чтобы справиться с этим, но отталкивая меня…

– Я не отталкиваю тебя, Джулия. – Он сжал кулаки. – Я кончаю с этим.

Она открыла рот, но целую вечность не могла сказать и слова. Внутри что-то сломалось, словно сухой прутик.

– Я…

– Ричард и Ливи упаковали твои вещи. Они уже погружены, – сказал он, заставив ее замолчать. – Ты можешь не спешить. Когда будешь готова, Ричард отвезет тебя на ночь в один из отелей у аэропорта.

Глядя на него, Джулия отступила на шаг. Горький комок подкатывал к горлу. Слова вырвались наружу прежде, чем она успела остановить их, но как только она их сказала, то поняла, что это правда.

– Я люблю тебя, Люциан. Я влюбилась в тебя.

Его спина напряглась, он выпрямился, но ничего не сказал.

Слезы застили глаза. Она посмотрела в сторону. Ее взгляд упал на постель, туда, где они занимались любовью всего несколько часов назад. Теперь казалось, что это было в прошлой жизни, и он со всем покончил.

Гнев колючей проволокой сжимал ее сердце и рассекал внутренности.

– Ты не можешь даже смотреть на меня, когда говоришь это?

Ничего.

Никакой реакции.

Гнев выплеснулся, словно извержение вулкана.

– Посмотри на меня! – кричала она. – Посмотри на меня и скажи, что хочешь, чтобы я уехала!

Повисла тишина, потом Люциан медленно повернулся. Его прекрасные глаза встретили ее взгляд.

– Ты должна взять деньги и уехать.

– Ты так не думаешь.

Он стиснул зубы.

– Тебе не место здесь, Джулия.

Она шагнула назад, будто от удара в лицо. Ее рука метнулась к губам. На глаза навернулись слезы. Губы задрожали под ладонью, когда гнев и горе разорвали ее на части. Она хотела излить свою злость на него, но знала, что если останется тут еще на секунду, та испарится.

Крик даст дорогу новым слезам.

Он просто разбил ее сердце. Она знала, что едва ли оправится от этого когда-либо, но он не разрушит ее гордость. Она не собиралась стоять перед ним и умолять его после того, что он сказал.

Джулия сделала то, о чем он просил.

Она оставила его.

Люциан понятия не имел, сколько времени прошло с той секунды, как Джулия вышла из комнаты. Он не мог забыть выражение ее лица, она смотрела так, будто ее предали. Стоило ему моргнуть, и перед ним вставал ее образ. Если он открывал глаза, то видел ее бледное серьезное лицо и синяки, выступившие под глазами. Он видел в ее глазах слезы.

В неровном стуке его сердца эхом отдавались ее горечь и гнев. Он хотел, чтобы она злилась, так справиться с этим было проще.

Он не хотел говорить ей, чтобы она ушла.

Он должен был сказать ей это.

Люциан знал, что поступил правильно. Это не было решение, подкрепленное виски, хотя в эту ночь он выпил, наверное, столько, сколько никогда прежде. Хотя разум его не верил в проклятие, в конце концов это было не важно. Он не подходил ей. Ни он, ни эта обреченная семья. Проклятие может быть чушью собачьей или реальным фактом – это не имело значения, он и его семья уничтожили бы ее.

На их руках была кровь.

И поскольку он действительно любил ее, то знал, что она заслуживает лучшего, чем то, что он мог ей предложить.

Он был отравлен.

Точно так же, как был отравлен его отец. Господи, этот человек был его отцом.

Желчь комом встала в горле.

Как в тумане, Люциан увидел, что стоит в ее комнате. Он даже не помнил, как пришел сюда. Постель была заправлена, и все вещи Джулии, которые оживляли эту комнату, исчезли.

Теперь это просто еще одно помещение, которое скоро закроют и забудут. Еще одно холодное место, где могла бы вырасти любовь, но иссохла, заболела и завяла.

Люциан закрыл глаза и покачнулся, коснувшись стены голой спиной. Ладонями он тер глаза. Горло жгло. Он все еще слышал ее, чувствовал ее тепло и мягкость под собой. Не важно, сколько пройдет времени, он не сможет избавиться от этого.

Он даже не хотел пытаться.

– Твою мать, – выдохнул он, опустив руки. Откинув голову, он оглядел комнату. Что-то в изголовье постели привлекло его внимание. Подойдя к сложенным подушкам, он тихо выругался и схватил тонкий кусок бумаги, который разлетелся на части.

Это был чек.

Чек с бонусом, который он обещал ей, чтобы она осталась.

Достаточно денег, чтобы гарантировать ей безбедное будущее.

Она разорвала его.

Глава 34

Все было неправильно.

Солнцезащитные очки скрывали глаза Джулии, когда она сидела на заднем сиденье машины, в которой Ричард вез ее в аэропорт. Деревья и здания мелькали вдалеке, как в тумане.

Джулия чувствовала себя… оцепеневшей. Как будто все ее тело, внутри и снаружи, было обколото ледокаином. Она даже не помнила, как складывала свою одежду и где ее встретил шофер. Джулия не теряла времени. Она должна уйти оттуда, пока не сломалась окончательно. Девушка едва помнила, как обняла на прощание Ливи. Женщина что-то говорила ей, но Джулия не слышала.

Все, что она помнила, как Люциан говорил ей уходить.

Она могла думать лишь о том, как болит сердце, и о злости, которая заставила ее порвать чек и оставить обрывки на постели. Однажды она, может быть, пожалеет об этом, но она не могла взять эти деньги. Чувствовала, что это будет неправильно и порочно. Эти деньги были предлогом, чтобы оставить ее там, а теперь их использовали, чтобы отослать ее прочь.

Все это так неправильно.

Боль резанула ее, заставив резко втянуть воздух, пока она слепо смотрела в окно.

Тебе не место здесь.

Никакие другие четыре слова не могли ранить сильнее.

Она любила Люциана. Это было таким же безумием, как начинать с ним отношения, но она любила его. Это пугало с той минуты, как она поняла, что у нее рождаются чувства к нему. Она знала, что это рискованно. Их жизни совсем не были похожи, и она боролась со страхом, что никогда не впишется в его окружение, но доверяла ему. Верила, что он никогда не заставит ее почувствовать себя чужой. В конце концов, неважно, сколько людей отвернутся от нее, заставив почувствовать себя простушкой в модном платье. Пока он был рядом с ней, все это ее вовсе не заботило.

Она зажмурилась, борясь с новым потоком слез. Оцепенение спадало, случившееся начало доходить до нее.

Они ехали в машине около сорока минут, всего половина пути до аэропорта, а она еще даже не начала разбираться со всем, что случилось с ней за последние двадцать четыре часа.

И она знала, что Люциан тоже еще не начал.

Проклятые слезы прорвались на волю, заструившись по щекам.

Как она будет жить после этого? Как будет жить он?

Ее пронзила дрожь. Она уезжала. Она делала то, что велел Люциан, но это казалось неправильным. Не потому что это причиняло боль, но потому, что ей казалось, будто она предательница.

И хотя он велел ей уехать, это она предала его, сдавшись.

Правильно ли она поступила?

– Мисс Хьюз, могу я кое-что сказать?

Звук голоса Ричарда вырвал ее из потока мыслей. Она отвела взгляд от окна и посмотрела вперед. Он молчал все это время. Если и говорил что-то, она его не слышала.

Она закашлялась.

– Конечно.

– Я не знаю, что вам сказал Люциан, но в детстве он был козлом отпущения. – Ричард взглянул на нее в зеркало заднего вида. – Для его братьев и сестры… особенно для сестры. Он вставал между Лоуренсом и Мадлен. Он дрался за нее.

Вытерев слезы с лица, она судорожно вздохнула.

– Он… – Она замолкла, покачав головой. – Он говорил о чем-то таком.

– Он говорил вам, что его братья защищали его? Это была бы ложь. Они защищали его по большей части, но не так, как он их. Вы не знаете, на что он способен ради семьи. Даже если думаете, что знаете.

Джулия опустила руки на колени, впившись ногтями в ладони. Она знала, что он делал для братьев что-то, что могло отпугнуть ее, но понимала и то, что он шел на это из преданности и яростной жажды защитить семью. Но, может, было что-то еще?

С Люцианом – с братьями де Винсент – всегда было что-то еще.

Это было неправильно.

Какая-то уверенность зрела в ней. Она сжимала и разжимала кулаки.

Ричард снова бросил взгляд в зеркало заднего вида.

– За него никто никогда не боролся так, как он боролся за других.

Она резко втянула воздух.

– Я должен спросить. Вы собираетесь бороться за него, Джулия?

Люциан стоял перед закрытой дверью. Никогда в жизни он не входил в эту комнату. Ни ребенком. Ни взрослым. Но теперь он стоял перед дверью в спальню отца, перед дверью в комнату, в которой никогда не спала его мать.

Он не знал, почему пришел сюда, но выйдя из комнаты Джулии, обнаружил себя тут. Люциан потянулся к ручке. Незапертая дверь открылась, и на него повеяло холодным воздухом, когда он вошел внутрь.

Комната была пустой, и это не имело отношения к смерти его отца. Никто еще не начал упаковывать весь его хлам. Просто таков был отец, его настоящий, будь он проклят, отец не видел необходимости в ненужных, несущественных вещах. Он был скуп до мозга костей, скуп на внимание и любовь.

Люциан стоял перед кроватью, единственной кроватью, на которой не было деревянной отделки Гейба. Она была заправлена, подушки лежали в изголовье. Справа стоял комод. На стене висел телевизор. И кресло стояло в углу. Вот и все.

Чертово отсутствие жизни.

Может быть, если бы Лоуренс был лучшим отцом, Мэдди не превратилась бы в то, во что превратилась. Может, если бы отец вел себя так, как будто ему есть до них дело, она бы не кончила так.

Он умирал.

Он потерял сестру. Потерял Джулию.

Горячая, красная ярость сочилась из каждой его поры. Он не думал, когда шагнул вперед и схватился за края одеяла.

Потянув за него и за простыни, он сорвал их с постели, бросив на пол.

Развернувшись, шагнул к телевизору. Схватил экран и потянул. Мускулы на руках и спине напряглись, когда крепление сорвало с болтов.

Ярость была мощным наркотиком. Люциан швырнул телевизор на пол, зубы скрипнули, когда экран треснул, а потом разлетелся на части.

Следом отправилось кресло, в стену рядом. Дыра, которую он пробил, абсолютно не помогла смирить ярость. Он шагнул к комоду.

Схватив деревянный ящик, он выдернул его. Кольца разлетелись по комнате, рассыпались по полу. Покатились сигары. Часы упали рядом с разбросанным бельем. Не те, которые носил его отец, а которые мать Люциана подарила ему когда-то на Рождество. Хотя его ублюдок отец никогда не носил их. Чертов ценник все еще висел на них, даже десять лет спустя.

Он снова развернулся к комоду, к аккуратной стопке книг и флаконам с одеколоном. Пройдясь рукой по крышке, он смел книги и флаконы. Звон стекла не успокоил его ярость.

Резкий запах хвои наполнил комнату, когда он схватил комод и опрокинул его. Ящики выпали, ударившись об пол. Он отступил, дрожа всем телом и тяжело дыша. Он хотел разнести комнату до основания, уничтожить мельчайшую частицу его отца.

– Люциан.

Каждый мускул в его теле оцепенел, когда он закрыл глаза.

Дерьмо. Он слышал голос Джулии. Он сошел с ума? Это имело смысл, учитывая обстоятельства.

– Люциан, – голос раздался снова. – Прошу.

Кожа его покрылась мурашками, он сжимал и разжимал кулаки, а затем медленно обернулся.

Джулия стояла в дверях, ее волосы падали свободными волнами вокруг бледного удивленного лица. Это была действительно она. Во плоти.

Девушка тяжело дышала. Она не должна быть тут. Боже, она должна быть далеко от него. Разве он не велел ей уехать?

Она с трудом вздохнула и шагнула вперед, остановившись, когда он напрягся.

– Что ты делаешь?

– Перестановку, – резко выдохнул он. – Нравится мой дизайн?

Джулия вздрогнула, эти великолепные глаза блеснули.

– О Люциан…

– Нет, – он вытянул руку, – я сказал тебе уехать. Почему ты тут?

Он ожидал, что она испугается, что это прекрасное лицо побледнеет еще сильнее, но этого не случилось. Этот немного острый подбородок поднялся, ее плечи распрямились, как распрямлялись сотню раз прежде, обычно за секунду до того, как она давала ему отпор.

– Я тут, – сказала она, – потому что я люблю тебя.

Люциан вздрогнул. Он отшатнулся назад.

– Не…

– Нет. – Ее голос звучал как раскат грома посреди летней грозы. – Ты заткнешься и выслушаешь меня.

Люциан моргнул, удивление заставило его замолчать.

– Я даже представить себе не могу, через что ты прошел и как ты себя чувствуешь. Последние двадцать четыре часа полностью изменили твою жизнь. Изменили все, что ты знал, но они не изменили тебя.

Резкий смех вырвался из него.

– Я точно знаю, кто я.

– Не думаю. – Она сделала еще шаг вперед. – Уверена, ты совсем не знаешь.

Стиснув зубы, он посмотрел в сторону.

– Если бы ты знала хотя бы половину того, что я делал…

– Я знаю достаточно, чтобы понимать, ты – тот человек, которого я люблю, – оборвала она, и ее слова были словно нож в сердце. – Я знаю, что ты яростно предан и стремишься защищать тех, кто тебе дорог. Знаю, что ты потрясающе талантлив и щедр. Знаю, что ты умный и веселый. Знаю, что не могу злиться на тебя, даже когда ты раздражаешь меня до чертиков. Знаю…

– Ты знаешь, что я не хорош для тебя? – его голос хрипел.

Она покачала головой.

– Нет.

– Детка, ты не понимаешь. Этот проклятый дом, эта проклятая семья разрушит тебя, как и всех остальных.

– Это неправда. Я знаю, что это не так, – настаивала она. – Потому что он не разрушил тебя. Он тебя не отравил.

Боже, эти слова разорвали его грудь, он так хотел верить им. Хотел, чтобы это было правдой.

Джулия остановилась в паре футов от него, возвышающегося у груды простыней и одеял.

– Ты можешь злиться на меня. Можешь сказать, чтобы я уходила, но я не сделаю этого.

Вздох комом встал в горле.

Она сжала маленькие кулачки.

– Я принимаю тебя, зная, что ты облажался. Знаю, что вся твоя семья – полная лажа, и принимаю эти разбитые куски. Я могу принять тебя настоящего. Я могу принять тебя.

Он замер. Он даже не уверен был, что дышит.

Эти слова пробились сквозь пелену злости и боли.

– Я люблю тебя, – продолжила она, не сводя с него глаз. – И поэтому не собираюсь ставить на тебе крест. Ставить крест на нас. Я буду драться за тебя. Так что привыкай к этому. Я твоя. Ты – мой.

Люциан сломался.

Он не знал, что именно из того, что она сказала, сделало это. Может быть, все вместе. Может быть, тот факт, что она вернулась и теперь стояла тут перед ним, сражаясь за них, когда никто за всю его жизнь не делал для него ничего подобного. Каковы бы ни были причины, это было не важно.

Джулия была его.

А он был ее.

Люциан метнулся вперед, преодолев дистанцию между ними. Он обхватил ее щеки, приблизив к ней свои губы.

– Боже, Джулия. Прости меня. Я люблю тебя. Мне чертовски жаль. Я не знаю, о чем я думал. Не понимаю, что творю.

– Все в порядке, – сказала она, обнимая его плечи. – Я люблю тебя, Люциан. Вот потому я здесь. Вот почему я буду здесь. Мы справимся.

– Я не заслуживаю тебя, но, черт, я тебя люблю. – Он прижал к ней свои губы, стараяся быть нежным, замедлить поцелуй.

Слова, которых он никогда не произносил, выливались из него. Он говорил ей, как чувствовал себя, когда она пришла в эту комнату, как он разрывался на части, думая о сестре. Говорил, как боялся уничтожить ее. Он делал все это между поцелуями, расстегивая пуговицу и молнию на джинсах, которые стащил вниз вместе с трусиками, помогая ей переступить через них. Он рассказал ей, как был убит, когда отослал ее прочь. Люциан снова и снова говорил ей, что любит ее, когда опустил на пол отцовской спальни, раздвинул ей ноги и вошел в нее так глубоко и резко, словно пытался соединить их вместе.

Джулия цеплялась за него, пока все вокруг не вышло из-под контроля.

Ногами она обхватила его бедра, одна рука зарылась в его волосы, другой держалась за его руку. Джулия вцепилась в него, яростно шепча ему в губы о любви и прощении, которое он не заслуживал, но которое он будет помнить и чтить до конца жизни.

Этим он и займется: будет чтить Джулию, лелеять ее, как свет своей жизни, которым она и была, и ничто – ни его семья, ни он – никогда больше не встанет между ними.

Это были они.

И это было навсегда.

Его рука опустилась на пол рядом с ней, когда она закричала, ее тело сотряс сильный спазм, захвативший его. Чувство облегчения прокатилось вдоль его позвоночника, и он потерял себя.

Пот усыпал его и падал каплями. Звук их любовных соприкосновений наполнил комнату. Их губы впивались друг в друга, и он чувствовал соль ее слез… их слез, потому что, мать его, он тоже, наверное, плакал.

Он, должно быть, переродился прямо там.

Люциан имел ее жестко, ее имя слетало с его губ отрывисто и грубо. Он наваливался на нее всем телом.

Он пытался сдерживаться, но не мог, и наконец понял, что все было в порядке, потому что она могла выдержать этот натиск.

Тяжело дыша, он прислонился своим потным лбом к ее лбу.

Ее тело содрогалось под ним, она дышала быстро и неглубоко. Несколько мгновений оба молчали. Они просто держали друг друга, их тела все еще были соединены, их сердца замедляли бег.

Джулия первой нарушила тишину.

– Я думаю, мы могли сломать несколько досок пола.

Он хрипло засмеялся, выйдя из нее, и встал так, чтобы переместить с нее вес своего тела.

– Я не поранил тебя?

– Нет, – прошептала она. – Но я не думаю, что скоро смогу двигаться.

– Я тоже. – Его взгляд прошелся по ней, по задранной рубашке, обнаженным ногам, блестящим бедрам. – Мисс Хьюз, – пробормотал он, поднимая взгляд к ее лицу, – во что я вас превратил.

Ее щеки вспыхнули милым румянцем.

– Ты ужасен.

– Да. Это правда. – Он провел ладонью по ее щеке. – Прости. Мне никогда не следовало отсылать тебя прочь… говорить тебе те вещи. Ты должна быть тут. Ты всегда принадлежала мне.

– Перестань. Я знаю. Все в порядке. – Она сжала его подбородок руками. – Не за что извиняться. С тобой все будет в порядке…

– С нами все будет в порядке. – Он снова уткнулся своим лбом в ее лоб.

Им нужно было подняться с пола и уйти куда-нибудь, где не было столько плохих воспоминаний. Идея пришла к нему просто и мгновенно, и это было все, чего он хотел.

Люциан поднял голову.

– Мы переедем.

Она нахмурилась, уставившись на него.

– Что?

– Мы уедем. Мы найдем новое место… Может быть, в городе. Думаю, тебе понравится. – Он кивнул. Ничто не казалось более правильным. – Мы тут не останемся.

– Может, спросишь меня, хочу ли я переезжать к тебе, – спросила она, явно дразня его.

– Ты вернулась. Ты теперь моя. – Он запечатлел быстрый поцелуй на кончике ее носа. – Но серьезно. Я не хочу оставаться тут. Больше не хочу. Мы не будем спешить. Найдем идеальное место, но мы не останемся жить тут.

Она скользнула рукой по его груди.

– Я думаю, это блестящая идея.

Так оно и было.

– К черту этот дом.

Слабая улыбка появилась на ее губах.

– Да пошел он, этот дом.

– Да, – пробормотал он, вглядываясь в ее глаза.

Улыбка девушки стала шире.

– Я хочу сказать, помимо всего очевидного, будет здорово жить там, где не нужно беспокоиться о том, что меня столкнут с лестницы злобные призраки или дом сгорит дотла, пока я сплю. Так что я согласна с этим целиком и полностью.

– Мы убедимся, что в другом доме не будет призраков.

Джулия рассмеялась, обняв его и крепко прижимая к себе, и этот смех прошел долгий путь, чтобы вытеснить немного тьмы, наполнявшей его душу и сердце. Это был просто смех, но он уже почувствовал себя лучше.

Люциан поцеловал ее, вкладывая в этот поцелуй все, что он чувствовал к ней, его рука скользнула вверх, пальцы зарылись в волосы. Джулия была права. У него все будет хорошо. У них все будет более чем хорошо. Пока они вместе.