Текст книги "Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Найти и уничтожить"

Глава седьмая

Лилли так никогда и не узнала наверняка, что было сказано тем вечером в зале совещаний в доме священника после ее ухода. Впрочем, у нее были свои теории на этот счет. Томми и Норма, вероятно, вступили в яростные дебаты о продолжении миссии, обсуждая все «за» и «против». Джинкс, наверное, просто сидела и молчаливо слушала с гримасой отвращения на лице. Может, Майлз предложил проголосовать – Майлз Литтлтон, профессиональный угонщик автомобилей, голос разума. Лилли не ждала, что Норма продолжит миссию. Другое дело Джинкс и Томми – совершенно точно кандидаты на то, чтобы остаться в деле. Но вот Майлз был темной лошадкой – от него стоило ожидать чего угодно.

Бывший бандит из детройтских трущоб, водила грабителей и преступников всех мастей, молодой человек, представляющий собой живое воплощение Настоящего Хулигана, с золотым сердцем. Все – от его добрых глаз с длинными ресницами до его аккуратной козлиной бородки – все его лицо отражало главное противоречие жизни. Он – добрая душа, оказавшаяся в жестких условиях. Он без колебаний применил бы насилие, возникни такая необходимость, но по складу психики он не испытывал тяги к этому. Из-за всего этого было невозможно предугадать, что Майлз будет делать следующим утром.

Той ночью Лилли мучилась неопределенностью, когда улеглась в постель в небольшом бунгало, расположенном рядом с домом Эш, и тщетно пыталась немного поспать. Ей нужно было отдохнуть независимо от того, что решит ее команда. Но сон будто упирался и не шел в ту ночь. Одиноко стоящее бунгало почти без мебели, до потолка забитое разными припасами и консервами, будто вздрагивало и замирало в пронизанной лунным светом темноте, пока Лилли металась и вертелась. Периодически она проваливалась в сон, и ей снилось падение – падение с самолетов, с отвесных скал, падение с мостов, со зданий и с обрывов.

Следующим утром, сразу после рассвета, она встретилась с Эш во дворе, поросшем травой, напротив продовольственного магазина Уильямса. Двор граничил с массивными воротами на северной оконечности городка, и в предрассветной темноте силуэты телеграфных столбов, дорожных знаков, баррикад и блестящей колючей проволоки, вьющейся по верху стены, выглядели нереальными, словно вырезанными из картона в трехмерной книжке. Небо было таким серым, мертвым и размытым, каким обычно бывает прямо перед рассветом, и в воздухе чувствовался бодрящий холодок.

Оглядывая пустынный двор, Лилли на мгновение осознала, что с этого момента она будет одна. Она помогла Эш вывести трех выживших лошадей, и они запрягли самую крупную и крепкую из них, Стрелу, в старый, побитый ржавчиной переделанный фургон «Вольво», с которого сняли все ненужное и убрали лобовое стекло, чтобы сквозь него протянуть упряжь. Багажник был заполнен оружием, боеприпасами и провизией. Лилли собралась было что-то сказать, но ее окликнул голос сзади.

– Только не говори, что заставишь меня ехать на одной из этих полудохлых кляч.

Лилли обернулась и увидела Джинкс и Томми, одетых в разгрузки, с кобурами, хлопающими по бедрам, и с тяжелыми вьюками на плечах. Лилли испытала невероятное облегчение, прочистила горло и сказала:

– Прости, Джинкс… нам потребуются мускулы Стрелы. Томми, поедешь со мной в повозке?

Джинкс забросила свой вьюк на ближайшую лошадь, заставив ее захрапеть и попятиться. Она тихо прошептала что-то животному, потрепав его по холке и погладив гриву. Затем вытащила моток скотча, нагнулась и стала обматывать серебристой лентой копыта коня. Эта мера не спасет его от стаи мертвецов, но укус хотя бы одного ходячего отразит.

Лилли подошла к Джинкс, положила руку ей на плечо и очень мягко сказала:

– Спасибо… Я тут на секунду испугалась, что потеряла вас.

– Ты думала, я пропущу все веселье? – Джинкс продемонстрировала свою фирменную кривую улыбочку.

– Ладно тебе, Лилли, – послышался голос сзади. Она развернулась и посмотрела на Томми, который, сунув руки в карманы, застенчиво смотрел в землю. – Прояви к нам хоть немного доверия.

Лилли потянулась к Томми и коснулась его волос:

– Я больше никогда в вас не усомнюсь.

Тут внимание Лилли привлекло шуршание шагов по гравию, доносящееся с противоположной стороны двора. Лилли оглянулась через плечо.

– Извините все, я немного опоздал, – сказал Майлз Литтлтон, одетый в свою любимую толстовку с капюшоном, с рюкзаком в руке, с «глоком» в кобуре, закрепленной на патронташе вокруг тощей груди. – Искал туалетную бумагу. Моя мама любила говорить: «Никогда не отправляйся на природу без туалетной бумаги».

Лилли сглотнула комок, подступивший к горлу, глаза у нее были на мокром месте. Что-то в тоне его голоса, грусть в его глазах, то, как он стиснул челюсть, подсказывало ей, что Майлз Литтлтон был немного не в себе. Он выглядел ошеломленным. Но Лилли не могла позволить себе роскошь поддаться эмоциям прямо здесь. Она вдохнула свежий предрассветный воздух, хлопнула в ладоши и сказала:

– Никогда в жизни я так не радовалась, слушая про туалетную бумагу.

Он осторожно повернул к ней голову, скрытую тенью от капюшона:

– Ты же не думала, что я тебя брошу, нет? Ты что, думала, я Король-Болтун?

Лилли подавила еще один прилив эмоций.

– Перестаньте, Ваше Величество, пора в дорогу.

К этому моменту Эш закончила запрягать коня, захлопнула багажник и проверила задние колеса. Она скептически смотрела на самодельную повозку, пока остальные забирались в нее – Лилли взялась за вожжи, а Томми уселся рядом, с дробовиком в руках. Джинкс влезла на мерина, неловко хлопнув уздечкой, когда конь начал возмущаться, храпеть и пятиться к ближайшему зданию.

– Тише, шалун, – Джинкс мягко урезонила его, проверяя самое большое из своих мачете на предмет быстрого хода в ножнах. Майлз, забравшись на своего коня, удостоверился, что «глок» приведен в безопасное положение, заряжен и должным образом размещен на патронташе. У него было около сотни патронов – спасибо Эш и ее хорошо укомплектованному арсеналу.

– Спасибо за все, – сказала Лилли сквозь отсутствующее лобовое стекло. Эш кивнула и ответила:

– Вас теперь меньше на одного, не так ли?

Лилли поежилась:

– Если честно, я ее ни капли не виню. Может, она поступила мудрее всех.

– Мы убедимся, что она в целости и сохранности доберется до Вудбери.

– Проведайте Дэвида Стерна, хорошо? Он крепкий чувак, но его прилично потрепало.

– Сделаем. – Эш отступила назад и уперла руки в бока. – Надеюсь, вы их вернете.

Лилли взглянула на нее:

– Но ты думаешь, что мы не сможем.

– Я никогда так не говорила.

– И без того понятно.

Солнце едва появилось над горизонтом, лучи болотного цвета, появляясь над крышами, превратили древние железные постройки в силуэты. Воздух звенел от птичьего чириканья и гудел от насекомых. Эш пыталась сформулировать ответ, когда сзади послышался крик:

– ЭЙ, ВЫ!

Все повернули головы в сторону крупной чернокожей женщины в бандане. Она быстро вышла из-за угла здания. Приближаясь, она вся звенела и покачивалась, на широком бедре висело новенькое мачете, а из-за плеча виднелся набитый рюкзак.

– Не уезжайте без меня!

Норма подошла к тарантасу со стороны водительского сиденья и помедлила возле открытого окна. Две женщины встретились глазами и довольно долго молча смотрели друг на друга. Язык тела и выражения лиц были едва уловимы, но от этого не менее выразительны. То, как выступал вперед подбородок Нормы – хотя и еле заметно, но с вызовом и гордостью, и то, как Лилли наклонила голову с почти отеческим выражением «я-же-тебе-говорила», – все это длилось лишь мгновение. Затем Лилли расплылась в самодовольной улыбке, и лицо Нормы осветило выражение симпатии, может, даже некоторого восхищения, когда она усмехнулась в ответ. Обмен любезностями окончился, слова не понадобились. Лилли повернулась к Томми и произнесла:

– Освободи для нее заднее сиденье.

Они покинули Харальсон и двинулись на север. Лилли сидела спереди и правила этой повозкой – монстром Франкенштейна. Огромная лошадь быстро покрылась потом, а изо рта у нее пошла пена от напряжения. Джинкс и Майлз ехали по обе стороны фургона, храня гробовое молчание, напряженные, вздрагивающие от каждого звука. Все понимали, что по мере приближения к окраинам павшего города опасность возрастает, и чувствовали присутствие чего-то невидимого и страшного.

Тем утром они пересекли южную часть округа Ковета без происшествий. Ближе к полудню проехали еще дымящиеся развалины станции Белла. На некотором расстоянии к западу от дороги ветряные мельницы лежали в руинах, некоторые из них были сломаны пополам, у некоторых отсутствовали лопасти, а от некоторых поднимался дым. От этого зрелища внутри у Лилли все сжалось – двенадцатиакровая ферма напоминала теперь средневековую крепость, подожженную и разрушенную катапультами. Проезжая мимо северного угла станции, они осознали, что нападение на нее произошло совсем недавно: мелкое соленое болотце все еще сверкало от бегущих по воде разрядов. Клубок силовых кабелей проводил остаточное электричество. Останки примерно дюжины мертвецов лежали, увязнув в углублении, невольно конвульсивно подергиваясь от каждого случайного удара умирающего тока. Лилли прибавила скорость, стегнув лошадь вожжами и заставив ее перейти с рыси на галоп. Другие тоже пришпорили своих коней, чтобы не отставать. За несколько часов Лилли и ее команда перекинулись лишь несколькими словами. Все они чувствовали присутствие похитителей, чуяли, как нарастала незримая угроза. Они ощущали запах мертвой плоти в воздухе. Они чувствовали присутствие толп мертвецов на их пути, им жгло глаза, внутренности конвульсивно сжимались, а пульс учащался.

К полудню они добрались до вершины холма и впервые оглядели окраины округа Фултон, простершиеся внизу.

Лилли резко остановила повозку, остальные тоже притормозили. Лилли ощущала пульсирующие удары сердца в ушах, ее желудок что-то стискивало, когда она вдыхала тухлое зловоние мертвецов, наполняющее воздух. Она наблюдала свидетельства того, о чем ее в течение нескольких месяцев предупреждали. Остальные таращились, не в состоянии вымолвить ни слова от потрясения. Доносящийся со всех сторон низкий гул, производимый монстрами, эхом уходил в небо и оглушал Лилли, пока она медленно обозревала панораму, наполненную тысячами, а может быть, десятками тысяч мертвецов, толкущихся внизу, на лугах и в долинах вдоль пригородной линии. Это напоминало дьявольскую муравьиную ферму, растянувшуюся на несколько сотен ярдов во всех направлениях – только вместо муравьев шевелились потрепанные ходячие. Издалека казалось, что вся эта масса волнуется, течет и плещется в зачумленном пригороде, словно на черной картине, написанной пуантилистом. Они никуда не продвигались и не меняли позиции. Лилли потянулась к рюкзаку, достала бинокль и приложила его к глазам.

Послышался сдавленный голос Нормы с заднего сиденья:

– Что теперь, как думаешь?

В бинокль Лилли увидела океан разлагающихся лиц, кусающих воздух, с почерневшими зубами и глазами цвета старой слоновой кости. Рваная одежда, в которую были облачены мертвецы, большей частью превратилась в серые тряпки. Тела всех форм, размеров и степеней разложения бродили и сталкивались друг с другом или просто стояли на месте, и эта мешанина останков простиралась на мили. Заполнившие бездну случайные частицы, чьи холодные серые руки скреблись в этой пропасти, неуемные, движимые непостижимыми позывами.

– Мне кажется, они выжидают, чтобы посмотреть, что мы будем делать, – пробормотала Лилли скорее самой себе, чем кому-то еще.

– Кто? – прозвучал голос Томми, натянутый, словно струна пианино. – Ходячие?

– Похитители.

– Думаешь, они за нами наблюдают?

– Думаю, да.

Томми изучающе посмотрел на нее:

– Погоди, я знаю этот взгляд. Ты же не думаешь…

– Пристегни ремень!

– Нет, Лилли!

– Держись!

Лилли щелкнула вожжами, и кобыла сорвалась в галоп, заставив повозку накрениться. Они мгновенно скатились по склону. Джинкс и Майлз присоединились к этой смертельной гонке. С тех пор, как почти четыре года назад началось нашествие чумы, выжившие раздумывали, рассуждали и мучились вопросом о некоторых вещах, которые стоило бы знать о поведении мертвецов, будто определение «ходячие» провозглашало появление нового рода и вида существ (собственно, так оно и было). Способны ли они учиться? Могут ли они осмысливать что-то? Могут ли они усваивать знания? Является ли их поведение исключительно неосознанным? Они испражняются? Сфера исследований, которая больше всего занимала выживших и буквально не давала им спать по ночам, касалась «стадного инстинкта».

До сих пор никто так и не мог с уверенностью сказать, каким образом формировались стаи, объединяла ли их какая-то цель, как долго ходячие оставались в группе, прежде чем разлететься, словно листья, гонимые ветром по морской глади. Единственное, что не вызывало обсуждений, так это их катастрофическая смертоносность. Стадо представляло собой движущийся поток разрушения, учитывая совокупную силу огромного количества «поедающих машин», собранных в одном месте и движущихся синхронно. Позже особо наблюдательные выжившие обратили внимание на менее заметный аспект поведения групп: по-видимому, чем больше стая, тем менее она плотная. По какой-то причине в толпе образовывалось все больше свободного пространства, когда огромное количество ходячих собиралось на одной территории. Этот феномен среди некоторых выживших получил название «проплешин». И именно он стал причиной, по которой Лилли повела свою команду прямо в центр толпы. Если она сможет двигаться по этим проплешинам, по минимуму контактируя с ходячими, у нее может получиться провести группу нетронутой сквозь стадо мертвецов и выйти с другой стороны. Но чтобы это сделать, нужно было агрессивно и без колебаний врываться в эти бреши.

Теперь на их колымагу, мчащуюся по неровному склону холма вслед за конем по кличке Стрела, действовала сила гравитации, заставлявшая Лилли и Томми вжиматься в кресла. Задние колеса, уже практически сдутые, громыхали по кочкам и камням. С каждой стороны повозки бешено мчались Майлз и Джинкс, стараясь двигаться в ее темпе. Впереди, у подножья холма, примерно в сотне ярдов от них, без цели и направления двигались внешние края толпы. По мере того, как дребезжание повозки и топот копыт раздавались все ближе и ближе, одутловатые серые лица начинали оборачиваться на шум. Молочные глаза уставились на приближающихся людей; ходячие были похожи на обозленных пьяниц.

– Не высовывайте руки и ноги из салона! – крикнула Лилли Томми и Норме без тени юмора.

– ЧЕРТ! – Томми съежился внутри повозки, когда они промчались по направлению к переднему краю толпы. Нащупал свое ружье двенадцатого калибра. Они были уже достаточно близко, чтобы почуять вонь гнилого мяса, нависшую над толпой, словно пелена тумана, разглядеть черную слюну на лицах и услышать низкий гул звериного утробного рыка. Пятьдесят ярдов, тридцать, двадцать.

Лилли высунулась из окна и крикнула так, чтобы ветер донес ее слова Джинкс и Майлзу:

– ДЕРЖИТЕСЬ ПРОПЛЕШИН!

Она снова и снова хлестала вожжами, заставляя лошадь скакать с максимальной скоростью. Осталось пятнадцать ярдов… десять… пять, четыре, три, два, один.

Первый удар настиг молодую женщину на поздней стадии разложения. Левый борт повозки ударил это существо с огромной силой. Волна тухлой крови и разложившихся тканей залила открытый перед машины, где находились капот и двигатель, и покрыла Лилли и Томми толстым слоем вонючей жижи. Томми выдохнул и дважды выстрелил сквозь открытое окно в колонну ходячих, сминая их, заставляя кровавые брызги хлестать в солнечных лучах, освещающих луг.

Лилли чувствовала, как ее барабанные перепонки дрожат и звенят, пока она держит вожжи натянутыми.

Лошадь круто повернула, чтобы избежать очередного столкновения со стеной мертвецов, и врезалась в мужчину средних лет, одетого в рваный костюм. Пряжка на сбруе так сильно ударила ходячего по лицу, что его гниющие глаза вывалились из черепа, словно пробки, и взлетели в воздух на кровавых волокнах нервов. Еще один мертвец оказался смят тяжелыми копытами. Животное громко ржало и голосило, лавируя в трясине мертвецов с негнущимися ногами. При очередном повороте налево конь взревел, сбив полдюжины неуклюжих трупов, прежде чем прорваться через очередное их скопление и попасть на проплешину – почти акр пустого места, свободного от ходячих. Лилли воспользовалась возможностью и глянула в боковое зеркало на Джинкс и Майлза. Оба также достигли проплешины, и кони, и ноги наездников были покрыты черным маслянистым веществом. Каждый из всадников размахивал оружием с длинным лезвием, покрытым кровью – у Джинкс было трехфутовое мачете, у Майлза – потускневшая от времени сабля периода Гражданской войны, утащенная из заброшенного музея в Мичигане. Оба они тяжело дышали – им пришлось прорубать себе путь сквозь множество мертвых. Лилли ударила вожжами. Лошадь, вся в пене, храпя, галопом помчалась через открытое пространство. Лилли дернула левую вожжу, чтобы заставить животное вернуться на тропу, ведущую к северу. Никто и не заметил, как закончилась проплешина.

Еще один аспект, касавшийся проплешин, заключался в том, что случайный порядок этих пустых мест постоянно менялся: проплешины перетекали с места на место без предупреждения, с неожиданностью волн, откатывающихся обратно в море. В тот самый момент Лилли обнаружила, что ближайший круг мертвецов на расстоянии, может быть, пятидесяти футов уже учуял их присутствие и неловко развернулся, устремляясь к людям. Проплешина начала уменьшаться, а стая – давить со всех сторон.

До этого самого момента Лилли не обращала особого внимания на отдельных ходячих – она отмечала лишь очертания да вонючие, покрытые слизью зубы. Но теперь, при свете дня, по мере того, как эти существа надвигались со всех сторон, Лилли увидела, как приближалась женщина с разорванным пополам туловищем, половина лица которой болталась, словно шарф из плоти, а зеленые зубы щелкали. Потом разглядела еще одного – к ним приближался очень пожилой мужчина с огромной дырой в животе, такой, что сквозь нее, будто сквозь портал, просачивался солнечный свет. У еще одного мертвеца – пожилой женщины, одетой в грязный медицинский халат, – в груди торчал четырехфутовый кусок арматуры. Лилли окинула взглядом горизонт, чтобы сориентироваться. В некотором отдалении она увидела край леса в тени широкого оврага. Прямо перед деревьями в горячем мареве послеполуденного неба она заметила ржавую водонапорную башню с городским гербом Морленда, штат Джорджия, и осознала, что Купер Стивс и его арсенал находятся прямо за следующим заросшим холмом. Мгновенно, без особых раздумий Лилли решилась на бешеный бросок в сторону деревьев. Она дернула один повод, затем щелкнула обоими изо всех сил.

– Все сюда!

И лишь несколько минут спустя они поняли, какую чудовищную ошибку совершили.

Несколько безумных мгновений им казалось, что Лилли приняла верное решение. Лошадь прорывалась сквозь надвигающуюся волну мертвецов по инерции, словно таран, сбивая одно тело за другим – прежде, чем у них появлялась возможность вцепиться зубами в потную шкуру животного. Обвисшие бледные лица валились назад от ударов, тела перемалывались во вздымающихся взрывах плоти и жидкости, копыта месили бурлящие массы останков.

Руки, похожие на когтистые лапы, пытались схватиться за колеса фургона или лошадиные копыта, но их спасала липкая лента. И все это сопровождалось неописуемым звуком – симфонией шипения, вздохов, рычания и воплей, тонущих в громыхании колес фургона и топота. Джинкс и Майлз следовали прямо за самодельной повозкой. Их оружие, блестящее на солнце, превратилось в одно сплошное смертоносное пятно, пока они рассекали волны мертвецов, сминая их с обеих сторон, прорубая проход сквозь толпу, не спуская глаз с задней части повозки, вилявшей по склизким человеческим останкам. Струи крови и потоки желчи лились на них с каждым ударом, петляя в воздухе, словно траурные полосы черного крепа. Вонь стала до того сильной, что было трудно дышать.

Впереди повозка с грохотом катилась к гребню холма. Лилли судорожна лупила поводьями, не давая лошади снижать скорость, и двигалась на север. За лошадиным крупом и за границей плато, простершегося впереди вдоль луга и возвышающегося над лесистым оврагом, нелегко было что-либо увидеть. Все, что Лилли пока могла разглядеть – это верхушки деревьев на фоне неба. Она понятия не имела, насколько крут был склон, есть ли там ходячие и сможет ли повозка вообще проехать по каменистой почве. Достигнув наконец края, Лилли ахнула, когда лошадь пустилась вниз под углом в сорок пять градусов. Случайные ходячие, ползущие к холму, взлетели в воздух, когда лошадь с повозкой покатились вниз. Лилли потянула поводья что было сил, тщетно пытаясь замедлить бег.

Страх падения – один из первобытных страхов (и, по сути, универсальный). Психологический аналог ужаса, наступающего при потере контроля. Он подпитывал ночные кошмары Лилли Коул, а когда он проявился – или готов был вот-вот проявиться – в реальной жизни, ее это просто опустошило. У подножья холма лошадь столкнулась с группой из примерно полудюжины крупных движущихся трупов. Их плоть, по большей части разложившаяся и червивая, болталась клочьями. Эти огромные монстры буквально взорвались от удара, устроив что-то вроде взрыва мякоти перезрелых фруктов. Лица разверзались, головы отваливались от падающих тел, конечности взлетали в воздух, волны кишок разрывались, расплескивая черную жижу по всему оврагу.

Лошадь скользила по этому жирному веществу, растекшемуся вокруг нее. В одно страшное мгновение животное стало терять равновесие. Его передние ноги буксовали на слизи, бешено молотя, и оно начало заваливаться в сторону. Лилли почувствовала, что центр тяжести сместился, и вся металлическая повозка начала терять управление. В ушах у женщины звенело, сердце билось в горле. Она едва слышала крик Томми Дюпре, когда повозка начала опрокидываться.

Будто Вселенная целиком повернулась вокруг своей оси. Фургон рухнул набок, Лилли упала на Томми. Она даже не видела, как пытались затормозить две другие лошади позади, пока не стало слишком поздно. Майлз и его конь покатились по дну оврага, потеряв равновесие, и врезались в заднюю часть повозки, перевернувшись и растянувшись в склизкой куче на земле. Повозка содрогнулась, отбросив Лилли и Томми к боковой стенке. Колымага продвинулась вперед еще на десять футов. Джинкс и ее конь влетели на место крушения, также ударившись о заднюю часть повозки. Спустя мгновение оглушенная Лилли, борясь с головокружением, попыталась сориентироваться внутри рухнувшего фургона. Сквозь пыльную дымку она видела Майлза Литтлтона, придавленного лошадью. Он пытался освободиться, а Джинкс ползла к нему, подволакивая правую ногу. Похоже, она получила травму во время падения. Лилли стала звать их, но вдруг услышала звук, от которого ее бросило в холод. На границе леса, менее чем в пятидесяти ярдах, между кривыми дубами и колоннами сосен просачивалась новая волна растрепанных фигур. Оскаленная стая возникла, словно маслянистый черный прилив, и ходячие поплелись в сторону людей.