Текст книги "Честнее не бывает"

Подумав, Дженни тихо ответила:

– Ну, кто-то должен этим заниматься. Одному из пятидесяти действительно нужна помощь. Если смогу ему помочь – значит работаю не напрасно.

Прибыл наш автомобиль. Я расписался в договоре, и мы уехали из города.

Ресторан «Плаза» стоял на склоне холма с видом на огни Люсвилла. Роскошное, дорогое заведение с приличной кухней. Оркестр исполнял негромкий свинг. Народу было множество. Тучные мужчины преклонного возраста и заплывшие жиром дамы старательно перекрикивали друг друга. В общем, все как в Парадиз-Сити.

За едой разговор особенно не клеился. Думали про испорченную машину, про Жупела и беспросветную жизнь Люсвилла, но держали эти мысли при себе.

Когда я отвез Дженни домой, на часах было 23:00.

Она поблагодарила меня за приятный вечер. По глазам было видно, как она встревожена.

– Ларри, будьте благоразумны. Прошу, поезжайте домой.

– Я об этом подумаю. Давайте как-нибудь повторим. – Я коснулся ее руки. – В следующий раз повеселимся на славу.

От Дженни я поехал в гостиницу. Переоделся в толстовку и джинсы. Спустился в фойе и спросил грустного цветного паренька, как мне искать Десятую улицу. Он посмотрел на меня так, будто я спятил. Я повторил вопрос, и он ответил, что дотуда полчаса пешим ходом. Начал было рассказывать дорогу, но я не дослушал. Вышел в жаркую, припорошенную цементной пылью ночь и поймал такси.

В 23:35 я был на Десятой улице. Расплатился с таксистом и пошел по тускло освещенному тротуару, уставленному мусорными баками. Смрад стоял такой, словно в каждом баке было по гниющему трупу.

По улице слонялись люди – в основном пожилые пьянчужки, старухи, бездомные. Я прошел чуть дальше, и картина изменилась. На грязном тротуаре появились едкие белые лужицы: отражение неоновых огней. Я сдвинулся в тень и продолжил путь мимо сомнительных заведений, стриптиз-клубов, порнокинотеатров, кафе и баров. Эта часть города была наводнена молодежью. Длинноволосые парни и девчонки распутного вида бесцельно шатались по улице и горланили. Почти у всех были транзисторы. Из динамиков гремели зубодробительные поп-мелодии.

Я прошел еще дальше и увидел мерцающую вывеску: «КАФЕ „У СЭМА“».

Держась в тени, миновал кафе.

Возле здания рядком стояли восемь мотоциклов: блестящие мощные «хонды». На рулях висели защитные шлемы. В кафе было полно молодежи в модных шмотках. И там было очень шумно.

Я дошел до конца улицы, развернулся и направился обратно. Проходя мимо темного зловонного подъезда, шагнул внутрь. Оттуда мне было видно кафе. Прислонившись к стене, я ждал. Тлевший внутри гнев обратился в лесной пожар. Я все думал о гудроне на карточках и о своей машине.

Около полуночи публика высыпала из кафе на тротуар. Подростки с криками забегали по улице. Следом вышли восемь парней щеголеватого вида. Жупел был у них за главного.

Все были одеты одинаково: желтые рубашки, отороченные мехом штаны и широкие шипастые ремни. Усевшись на «хонды», парни надели шлемы. Ночь разорвал дьявольский рев моторов. Мотоциклисты умчались прочь с таким грохотом, словно началась Третья мировая война.

Я запомнил номер «хонды» Жупела, а потом вернулся к началу улицы, сел в то же самое такси и поехал в гостиницу. Растянулся на неудобной кровати и принялся ждать. Выкурил бессчетное количество сигарет. Пожар внутри меня разгорался все сильнее. Около трех ночи я встал с кровати и тихонько спустился в фойе.

Дежурный администратор крепко спал. Я вышел на душную улицу и отправился искать такси. Пришлось шагать до главной улицы. Водитель дремал за рулем.

Я велел ему отвезти меня в Лексингтон. Поездка заняла минут десять. Люсвилл погрузился в сон, и дорога была совершенно свободной.

Возле нужной улицы водитель остановился.

– Не уезжайте, – попросил я. – Скоро вернусь.

Думаю, на таких улицах крысы плодятся особенно хорошо. По обеим сторонам дороги – многоквартирные дома со старомодными пожарными лестницами, такие высокие, что неба почти не видно. Повсюду смердящие мусорные баки, тротуар завален обрывками газет, а в сточной канаве – использованные презервативы и гигиенические прокладки.

Шагая по тихой пустынной улице, я добрался до здания с табличкой «245». Логово Жупела. Увидев у бордюра блестящую «хонду», я остановился и взглянул на номерной знак.

Вот она, Жупелова гордость и отрада.

Оглянувшись, я убедился, что свидетелей нет. Разве что тощий шелудивый котяра, да и тот шмыгнул в переулок.

Я завалил «хонду» набок и открутил крышку бензобака. Когда вокруг мотоцикла натекла порядочная лужа, я отступил, зажег спичку и бросил ее в бензин.

Глава третья

Следующим утром по пути на работу я зашел в скобяную лавку и купил черенок для тяпки. Принес его в кабинет и поставил сбоку от стола – так, чтобы не было видно, но я мог бы схватить его одним движением. Решил, что такая штуковина мне не помешает.

Около десяти в кабинет влетела Дженни в своем сером платье, зажав в руке желтые формуляры. Даже не верилось, что с этой же дамой я вчера сидел в ресторане.

Она еще раз поблагодарила меня за ужин и спросила, хорошо ли мне спалось. Я соврал, что хорошо, хотя на самом деле почти не спал. Дженни глянула, чем я занят, и на лице ее мелькнуло удивление: ведь сейчас я был только на третьей букве алфавита. Я не собирался рассказывать, что Жупел угробил всю мою работу. Потом Дженни ушла.

Навострив уши, я колотил по клавишам пишущей машинки.

Часов в одиннадцать объявился Жупел, а с ним – семеро дружков. Они пришли так тихо, что застали меня врасплох. А ведь я их ждал и прислушивался очень внимательно.

Если бы не садистская страсть к выпендрежу, Жупел не оставил бы мне шансов. Его подвела уверенность в собственных силах. Тем более что за спиной у него было семеро крепких парней.

Встав перед столом, он злорадно смотрел на меня. Его крошечные глазки лучились злобой и ненавистью.

Он начал медленно снимать ремень.

– Ну что, Дешевка, пробил час расплаты.

К этому моменту я уже совладал с шоком.

Если бы Жупел вошел в кабинет, размахивая ремнем, я не успел бы среагировать. Но ему хотелось посмотреть, как я буду молить о пощаде.

Вскочив, я пинком отшвырнул стул, схватил черенок и ударил врага – все одним стремительным движением.

Плевать, что я мог его убить. Я вложил в удар силу обеих рук и вес всего тела. Пусть знает, что во мне тоже бурлит гнев.

Черенок пришелся ему в скулу. Два передних зуба шлепнулись на стол. Из носа брызнула кровь. Челюсть треснула и повисла. Закатив глаза, Жупел рухнул на пол и остался лежать бесформенным смрадным мешком.

Я не стал его разглядывать. Выпрыгнул из-за стола, словно разъяренный бык, размахивая окровавленным черенком для тяпки.

Семеро приятелей Жупела рассыпались по коридору. Я разил направо и налево. Разум мой помутился от ярости.

Пустившись в бегство, спотыкаясь друг о друга, они помчались вниз по лестнице. Я следовал за парнями до второго этажа, колотя их по сгорбленным спинам.

Там я остановился, а они побежали дальше, словно перепуганные крысы. Которыми, собственно говоря, и были.

Из дверей высовывались люди. Они глазели на меня, когда я поднимался на шестой этаж и возвращался в кабинет.

Мне очень не хотелось прикасаться к Жупелу, но нужно было убрать отсюда эту мерзость. Ухватившись за сальные волосы, я выволок бесчувственное тело в коридор и оттащил к лестнице. Там я выдал ему пинка. С грохотом скатившись вниз, Жупел распластался на следующей площадке. Из носа у него шла кровь, да и в остальном он чувствовал себя хуже некуда.

Вернувшись в кабинет, я спрятал черенок в шкаф, после чего позвонил в полицию.

Спросил дежурного сержанта.

– Это Карр. Помните меня? Пятнадцать сотен баксов. – Я слушал, как сержант тяжело дышит, переваривая эту информацию.

– Чего вы хотите на этот раз? – наконец спросил он.

– К нам заглядывал Жупел. Хотел подровнять мне лицо своим шипастым ремнем. Пришлось его приструнить. Думаю, вам лучше прислать сюда «скорую». Ему нужна медицинская помощь и надлежащий уход. – Я повесил трубку.

Какое-то время я сидел неподвижно, восстанавливая душевное равновесие. Смотрел на свои руки, лежащие на гроссбухе, и видел, что они не дрожат. Я чувствовал себя совершенно расслабленным, как после хорошей партии в гольф. Удивительно. Вся схватка продлилась две минуты. Три недели назад я счел бы это нереальным. Сегодня же я сцепился с восемью бандитами. Одного покалечил, а остальные разбежались. Теперь, когда все закончилось, от шока не осталось и следа. Разве что хотелось курить, и я закурил. Потом вспомнил, что через час вернется Дженни. Взял в шкафу тряпку и вытер с пола кровь.

Едва я успел выбросить тряпку в корзину для мусора, с улицы донесся вой сирены «скорой помощи».

Я не потрудился выйти в коридор. Сидел за машинкой и продолжал возиться с карточками.

Через какое-то время в кабинет вошли двое копов.

– Что происходит? – спросил один. – Что у вас стряслось?

Оба ухмылялись. Видно было, что они вполне довольны.

– Сюда явился Жупел. Начал безобразничать. Пришлось поставить его на место, – сказал я.

– Ага, мы его видели. Пошли, приятель. Сержант хочет с вами побеседовать.

По дороге в участок мне сообщили результаты последнего футбольного матча. Мои спутники вели себя очень дружелюбно, даром что копы.

Я подошел к дежурному сержанту. Он все еще катал карандаш по журналу, но на сей раз не вкладывал в это занятие всю свою душу.

Искоса глянув на меня, он фыркнул, почесал правую подмышку и произнес:

– Ну, выкладывайте. Что случилось?

– Я уже рассказал по телефону, сержант. Явился Жупел, с ним семеро ребят. Начал мне угрожать. Я его вышвырнул, а ребята сбежали. Вот и все.

Внимательно посмотрев на меня, он сдвинул фуражку на затылок и то ли усмехнулся, то ли хрюкнул.

– Только что поступил отчет из больницы, – сказал он. – У подонка выбита челюсть, сломан шнобель, не хватает восьми зубов. Повезло, что жив остался. – Сержант вгляделся мне в глаза. – Чем вы его, кирпичом?

– Он так торопился, что упал с лестницы, – невозмутимо ответил я.

Сержант кивнул:

– Небось поскользнулся.

– Наверное.

Мы помолчали, а потом я сказал:

– Жупел хотел ударить меня ремнем по лицу. Видели его ремень? Весь в шипах.

Не отводя глаз, сержант кивнул снова.

– Ну так что, будем его оплакивать? – продолжал я. – Могу прислать ему цветы. Конечно, если это необходимо.

Сержант снова принялся катать карандаш.

– Он может заявить на вас за нападение. Нам придется провести расследование.

– Давайте подождем, пока заявит.

Обшарив меня поросячьими глазками, сержант оставил карандаш в покое.

– А что, это мысль. – Отвернувшись, он провел взглядом по пустому помещению. Мы были одни: по некой загадочной причине никому из горожан в тот момент не требовалась помощь полиции. Подавшись вперед, сержант просипел: – У нас в городе каждый полицейский мечтал проделать с этим стервецом то же, что проделали вы. – Его рыхлая физиономия расплылась в широкой дружелюбной ухмылке. – Но вы поосторожнее, мистер Карр. Жупел, он никогда и ничего не забывает.

– У меня полно работы, – сказал я, сделав каменное лицо, хоть меня и захлестнула волна ликования. – Я пойду?

– Да, конечно. – Сержант откинулся на спинку стула. Взгляд его стал задумчивым. – Сегодня ночью один таксист видел, как горит мотоцикл Жупела. Знаете об этом происшествии?

– А должен?

Сержант кивнул:

– Правильный ответ. Но вы полегче, мистер Карр. Полиция обязана блюсти закон и порядок.

– Как выдастся минутка, расскажите об этом Жупелу.

Мы посмотрели друг на друга, и я ушел.

Вернувшись в кабинет, я обнаружил там Дженни, бледную и дрожащую. Разумеется, она уже все знала. Я и не надеялся замять такое дело.

– Вы могли его убить! – воскликнула она. – Что вы с ним сделали?

– Он начал безобразничать. Я поставил его на место. – Я подошел к столу и уселся. – Он давно нарывался. Я говорил с полицейскими. Они рады, как детишки на утреннике. Так что предлагаю забыть про Жупела.

– Нет! – В глазах Дженни загорелся гнев. Такого я не ожидал. – Считаете себя героем, да? Вы не герой! Я знаю, что вы сожгли его мотоцикл! Сломали ему нос и челюсть! Вы такой же злодей, как и он! Вам нельзя здесь оставаться! Портите все, что я пытаюсь сделать! Я хочу, чтобы вы уехали.

Я удивленно смотрел на нее.

– А сейчас вы должны сказать, что отправляетесь в больницу, чтобы подержать раненого за руку.

– Попрошу без глупых шуток. Я хочу, чтобы вы уехали!

Я начал было сердиться, но взял себя в руки.

– Дженни, просто взгляните на факты. С такими, как Жупел, нужно обращаться как с животными. Потому что они и есть животные. Предположим, я бы остался сидеть, и он разодрал бы мне лицо своим ремнем. Вы остались бы довольны?

– Вы его чуть не убили! Хватит разговоров! Вставайте и убирайтесь отсюда!

– Хорошо. – Я встал из-за стола. – Еще пару дней я буду в гостинице. – У двери я остановился и посмотрел на Дженни. – Знаете, в чем беда? Добряки редко бывают реалистами. Жупел – дикий зверь. Если вам так хочется, подержите его за руку. Я не против. Каждый имеет право на свое мнение. Но будьте осторожны. На свете нет животного опаснее, чем Жупел.

– Я не желаю это выслушивать! – Дженни повысила голос. – Зря дядя прислал вас сюда! Вы непригодны для социальной работы! Не понимаете и никогда не поймете, что люди ценят доброту! Я работаю здесь два года, а вы – десять дней. Вы…

И тут я выпустил свой гнев на волю.

– Стоп! – Мой резкий окрик оборвал ее причитания. – Чего вы добились своей добротой? Людям плевать на доброту! Им от вас нужна подачка: талон на обед или милостыня. Они примут подачку, даже если вы презрительно ее швырнете! Все эти женщины, что вас донимают… они же просто паразитки! Вы уверены, что они не смеются над вами? Жупел терроризирует ваш сектор уже много лет. Даже полиция не могла с ним справиться. А я справился. Задумайтесь, и поймете, что за эти десять дней я сделал для пятого сектора больше, чем вы – за два года!

– Убирайтесь!

Я понимал, что обидел ее, но мне было все равно. Я сделал дело, на которое у всех в этом паршивом городе была кишка тонка. Я прижал Жупела Джинкса. Прижал его как следует.

Итак, я ушел из кабинета и отправился в «Бендикс-отель».

По пути я заметил, что люди больше не шарахаются от меня. Некоторые даже улыбались. Слухами земля полнится. Стоящий на бордюре коп дружелюбно мне подмигнул.

Внезапно я стал городской знаменитостью. Не сказать, чтобы у меня выросли крылья: радость победы омрачили слова Дженни.

Я не понимал, почему она ведет себя так глупо.

Что же делать? Может, через пару дней Дженни остынет и мы помиримся? Казалось, Парадиз-Сити остался в другой жизни. Я не планировал уезжать отсюда. По крайней мере, пока.

Внезапно я понял, что проголодался, и завернул к Луиджи. Увидев меня, оба старика-официанта просияли. В прошлый раз они не обратили на меня внимания. Когда я обедал, к столику подошел упитанный пожилой мужчина с жирными пятнами на костюме. Он представился: Херб Лессинг.

– У меня драгстор за углом. Хочу сказать вам, мистер Карр, что вы молодец. Этот мерзавец давно напрашивался. Теперь я смогу спать спокойно. – Умолкнув, он отдышался и добавил: – Вы оказали нашему городу неоценимую услугу.

Интересно, что сказала бы Дженни, услышь она такие речи. Кивнув, я буркнул спасибо и вернулся к еде.

Бросив на меня взгляд, полный восхищения, Лессинг направился к своему столику.

После обеда я понял, что не смогу сидеть в гостинице. Делать было нечего, и я пошел в кино, но так и не сосредоточился на фильме: все думал о Дженни.

Не спеша вернулся в гостиницу и поднялся к себе в номер.

«Вы такой же злодей, как и он!»

Закурив, я улегся на кровать и задумался о словах Дженни.

В итоге я решил, что она права. Со мной что-то произошло. Я вспомнил ту безумную ярость, что охватила меня, когда я ударил Жупела и набросился на его приятелей. Да, меня спровоцировали, но три месяца назад я бы повел себя совсем иначе. Неужели эта вспышка ярости связана с аварией? Неужели я тронулся умом? Может, пора обратиться к доктору Мелишу? Потом я решил, что не стоит тревожиться. Впервые после смерти Джуди я чувствовал неодолимую потребность в женской ласке.

Что за чертовщина? Не наведаться ли в местный бордель? Наверняка в Люсвилле есть бордель. Спрошу-ка дежурного администратора.

Я взглянул на часы: четверть седьмого. Спрыгнув с кровати, я решил: возьму себе женщину, потом на славу поужинаю в ресторане «Плаза». А там посмотрим.

Когда я выходил из номера, зазвонил телефон. Снимая трубку, я не подозревал, что этот звонок изменит всю мою жизнь.

– Мистер Карр? Это О’Гэллоран. Сержант городской полиции.

Я узнал сиплый, надорванный голос.

– Да, сержант?

– Я вас искал, а потом вспомнил, что вы живете в «Бендикс-отеле».

– Да? – Я насторожился. О женщинах и думать забыл. Мышцы живота напряглись. – Что-то случилось?

– Ну, можно и так сказать. – Сержант засопел в трубку. – Мисс Бакстер упала с лестницы. Она в больнице.

Сердце мое замерло.

– Она сильно поранилась?

– Ну, не то чтобы сильно. Но неприятно. – Сержант снова засопел. – Сломала запястье, лодыжку и ключицу. Нехорошо упала.

– Где она?

– В городской больнице. Решил, что вам следует знать.

– Спасибо, – сказал я.

В трубке раздался новый звук, и он меня изрядно озадачил. Неужели сержант снова катает свой карандаш?

– На лестнице натянули тросик, – сказал он. – Только между нами: думаю, он предназначался для вас. Но зацепилась мисс Бакстер.

– Ах вот как, – сказал я и повесил трубку, чувствуя, как внутри снова закипает гнев.

Какое-то время я тупо смотрел в стену напротив. Тросик предназначался для меня. Дженни зацепилась за него и упала – вместе со своими абсурдными рассуждениями о доброте. Она могла и погибнуть.

Я позвонил администратору и попросил соединить с городской больницей. Когда ответили, спросил, можно ли навестить мисс Бакстер. Медсестра сообщила, что можно, но не раньше чем завтра. Сейчас мисс Бакстер дали успокоительное. Поблагодарив медсестру, я повесил трубку.

Начинало темнеть, и тени сгущались. Из гостиницы я отправился к дому, где работала Дженни. Поднялся на шестой этаж. Гнев в моей душе бушевал все сильнее. Уходя, я забыл вернуть ключ от кабинета. Отомкнул дверь, включил свет и взял из шкафчика черенок для тяпки. Положил его сбоку от стола – так, чтобы не было видно. Остальные кабинеты были закрыты; свет горел только в моем окне. Я надеялся, что приятели Жупела заглянут на огонек, чтобы разобраться со мной. Очень хотелось, чтобы они заглотили эту наживку. Тогда я смогу их покарать. Но никто не пришел.

Я просидел в кабинете до половины двенадцатого, а потом взял черенок, закрыл кабинет и вышел на улицу. Поймал такси и велел водителю ехать на Десятую улицу.

Оказавшись на месте, я расплатился и подождал, пока такси уедет. В этот час на Десятой улице было пусто, хотя стрип-клубы и кафе еще работали. Я подошел к заведению «У Сэма» и взглянул на рядок из семи блестящих «хонд». Из кафе доносился оглушительный шум. Держа черенок наготове, я открутил крышки бензобаков, а потом завалил мотоциклы набок. На асфальт потек бензин.

Из кафе вышла парочка: девчонка в мини-юбке и парень с четками на шее. Увидев, чем я занят, оба остановились.

– Эй! – вяло сказал парень. – Не трожьте байки!

Не обращая на него внимания, я отошел в сторонку и закурил.

Девчонка завизжала. Скорее, даже заблеяла, словно овца. Парень убежал в кафе.

Попятившись, я щелчком отправил горящую сигарету в лужу бензина.

Сначала был грохот, потом – ослепительная вспышка и, наконец, языки пламени. Из-за жара мне пришлось уйти на другую сторону улицы.

Из кафе высыпали семеро парней в грязных желтых рубашках и штанах, отороченных мехом. Жар не давал им подойти ближе. Я наблюдал. Никто не решался вытащить из ревущего пламени хотя бы один мотоцикл. Парни просто стояли и глазели на свои «хонды». Смотрели, как самое ценное, что у них есть, плавится в огне.

Я ждал, сжимая черенок обеими руками. Мне хотелось, чтобы они ринулись на меня. Вот тогда я смогу на них оторваться. Но этого не произошло. Словно шелудивые бараны, они застыли на месте, глядя, как пламя пожирает их любимые игрушки. Парни даже не пытались спасти мотоциклы, а ведь эти «хонды» позволяли им чувствовать себя мужчинами.

Через пять минут мне стало скучно, и я ушел.

Дженни сейчас лежит в постели, мучаясь от боли. И не подозревает, что я сравнял счет.

Остаток ночи я проспал без сновидений. В десять минут девятого меня разбудил телефонный звонок.

Я снял трубку.

– Мистер Карр, к вам пришли из полиции, – с укором сообщил администратор.

– Сейчас спущусь, – сказал я. – Пусть подождут.

Я не спеша побрился, принял душ, надел дорогую рубашку поло и габардиновые слаксы, вошел в кабину лифта, и тот со скрипом двинулся на первый этаж.

В бамбуковом кресле расселся сержант О’Гэллоран – здоровенный, без пиджака, фуражка на затылке. Он курил сигару и читал местную газету.

Я подошел к нему и сел рядом.

– Доброе утро, сержант. Выпьете со мной кофе?

Аккуратно свернув газету, он положил ее на пол.

– Через полчаса мне нужно быть на службе, – просипел он. – Решил заглянуть к вам. Обойдемся без кофе. – Сержант пристально смотрел на меня. Его поросячьи глазки были холодны как лед. – Ночью на Десятой улице случился чертовски сильный пожар.

– Да что вы? – удивился я. – Я еще не просматривал газеты.

– Уничтожено семь дорогостоящих мотоциклов.

– Кто-то подал заявление?

Сержант скрестил толстые ноги.

– Пока нет. Но могут и подать.

– В таком случае вам, конечно же, придется провести расследование.

Сержант подался вперед. В глазках его загорелся красный огонек.

– Вы меня тревожите, Карр. Такого бездушного и свирепого сукина сына, как вы, в нашем городе еще не видели. Только между нами: еще раз выкинете подобный номер, и у вас будут проблемы. Вы чуть было не сожгли всю улицу. Пора с этим заканчивать.

Но меня было не запугать.

– Ведите сюда свидетелей, сержант. В ином случае я ничего не признаю. Извините, но, по-моему, полиция города не способна справиться с Жупелом и его приятелями. Если кто-то делает это вместо вас, вам грех жаловаться. – Я поднялся на ноги. – Желаете кофе – присоединяйтесь.

Сержант, не вставая с места, задумчиво смотрел на меня и вертел в пальцах полупотухшую сигару.

– Говорю вам, хватит. Еще один фокус, и окажетесь за решеткой. Вам повезло, что мне нравится мисс Бакстер. Она приносит городу большую пользу. Понимаю, вы решили поквитаться. Но не зарывайтесь. Я закрыл глаза на происшествие с Жупелом. Он сам напросился. Но вчерашние события… Мне такое не по душе. – Тяжело поднявшись на ноги, сержант заглянул мне в глаза. – Знаете, что я думаю? Как по мне, вы один будете похлеще всей банды этих безмозглых ушлепков. Но попомните мои слова: вас ждут неприятности.

– Вы повторяетесь, – вежливо заметил я. – Говорите, это только между нами?

– Верно.

– В таком случае шли бы вы куда подальше, сержант. Только между нами.

Из унылого фойе я перебрался в столовую, еще более унылую. Выпил чашку дрянного кофе, покурил и пролистал местную газетенку. Фотография семерых парней дебильного вида, оплакивающих погибшие «хонды», доставила мне глубокое удовлетворение.

Около десяти я ушел из гостиницы и отправился к единственному в городе флористу. Купил букет красных роз и понес их в больницу. Некоторые встречные улыбались мне, и я улыбался им в ответ.

Наконец после долгого ожидания меня пустили к Дженни. Лицо ее было бледным, а волосы, заплетенные в косы, покоились на плечах.

Медсестра подсуетилась с вазой для цветов, а потом вышла. Пока она бегала туда-сюда, я смотрел на Дженни и от радости ног под собой не чувствовал. Но ей не обязательно знать, что я свел счеты с бандой. Не только расправился с Жупелом, но и сделал так, что его приятели-дебилы остались без своих лошадок. Сжечь «хонды» тех парней – все равно что гениталии им отрезать.

– Привет, Дженни. Как дела? – спросил я.

Она печально улыбнулась:

– Не ожидала, что вы придете. После того разговора я уж решила, что между нами все кончено.

Пододвинув стул, я уселся.

– Избавиться от меня не так-то просто. Забудьте. Как самочувствие?

– Такое не забывается. Извините, что назвала вас злодеем. Рассердилась. А женщина, рассердившись, способна наговорить лишнего. Спасибо за розы, они чудесные.

Интересно, что она скажет, узнав о сгоревших мотоциклах.

– Говорю, забудьте. Вы так и не рассказали, как себя чувствуете.

Дженни слегка поморщилась:

– Да нормально. Доктор сказал, через три-четыре недели встану на ноги.

– Тот тросик натянули для меня. Жаль, что вы о него споткнулись.

Мы молча смотрели друг на друга.

– Если есть желание, Ларри, можете мне помочь, – сказала Дженни. – По поводу офисной работы не беспокойтесь: муниципалитет прислал заместителя. Но есть одно частное дело. Сможете его уладить?

Частное дело.

Нужно было сказать: хватит с меня этой социальной работы. Вся эта возня – исключительно для простофиль. Но я шагнул навстречу судьбе.

– Конечно. Рассказывайте.

– Завтра в одиннадцать утра из тюрьмы выходит одна женщина. Я ее навещала. И дала ей слово. – Замолчав, Дженни взглянула на меня. – Надеюсь, вы понимаете, Ларри, что для заключенных слово – это закон. Я обещала, что встречу ее и отвезу домой. Эта женщина отсидела четыре года. Я не хочу подвести ее в первый день жизни на воле. Если ее никто не встретит, это перечеркнет все мои усилия. Прошу, поезжайте туда. Расскажите, что со мной случилось и почему я не смогла сдержать обещание. Будьте с ней приветливы и отвезите ее домой. Хорошо?

«Господи! – подумал я. – Как можно быть такой наивной? Дамочка отсидела четыре года, и не в самой образцовой тюрьме. Да она выйдет оттуда крепче закаленной стали. Как и остальные попрошайки, она решила воспользоваться добротой Дженни». Но, вспомнив, что из-за меня Дженни сломала ногу, запястье и ключицу, я решил пойти ей навстречу.

– Не вопрос, Дженни. Конечно съезжу.

От ее дружелюбной улыбки мне снова сделалось тепло.

– Спасибо, Ларри. Очень мило с вашей стороны.

– Как я ее узнаю?

– В одиннадцать выходит только она. И у нее рыжие волосы.

– Значит, проще простого. А за что сидела? Или лучше не спрашивать?

– Лучше не спрашивать. Какая разница? Она отбыла свое наказание.

– Согласен. Куда ее отвезти?

– У нее дом недалеко от Третьего шоссе. Там живет ее брат. Она покажет, куда ехать.

В палату вошла медсестра и сообщила, что пациентке нужно отдохнуть. Наверное, была права: казалось, силы Дженни на исходе.

– Ни о чем не волнуйтесь. – Я встал. – В одиннадцать буду там. Вы не сказали, как ее зовут.

– Рея Морган.

– Хорошо. Завтра после обеда зайду и расскажу, как все прошло.

Медсестра выпроводила меня из палаты.

Я вышел на улицу и понял, что впереди весь день, а заняться нечем.

В тот момент я еще не знал, что завтра в одиннадцать, когда я встречу Рею Морган, меня ждет очередная смена обстановки.

В четыре минуты двенадцатого открылись ворота женской тюрьмы, и в скудных лучах солнца, сумевших пробиться сквозь смог и цементную пыль, показалась Рея Морган.

Я сидел в отремонтированном «бьюике» уже минут двадцать. Увидев Рею, я выкинул сигарету, вышел из машины и направился ей навстречу.

Описать эту женщину непросто. Высокая, стройная, густые волосы цвета спелого каштана. Одета в потрепанный черный плащ и мешковатые темно-синие брюки. На ногах – видавшие виды туфли. Женщины бывают разные: красивые, миловидные, привлекательные. Что касается Реи Морган, она была единственной в своем роде. Хорошая фигура, длинные ноги, широкие плечи. Но поразили меня ее глаза: зеленые и необычайно глубокие.

Эти огромные глаза смотрели на мир с подозрением и циничным весельем. И лучились бесстыдной сексуальностью.

Эта дамочка повидала жизнь. Мы смотрели друг на друга, и я чувствовал, что она опытнее меня лет на двадцать.

– Я Ларри Карр. Дженни в больнице. С ней приключился несчастный случай. Попросила, чтобы я ее подменил.

Рея окинула меня с головы до ног медленным взглядом – как если бы я был голым. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Я отреагировал на такое исследование, как любой мужчина.

– О’кей. – Она взглянула на «бьюик». – Поехали-ка отсюда. Есть сигарета?

Голос у нее был низкий и хриплый. Такой же невозмутимый, как взгляд ее зеленых глаз.

Я протянул ей пачку.

– Даже не спросите, что случилось с Дженни?

– И огоньку.

Начиная сердиться, я дал ей прикурить.

– Слышали, что я сказал?

Затянувшись, она выпустила дым – одновременно из узких ноздрей и грубо очерченного рта.

– Ну и что с ней?

Это было сказано таким тоном, что я окончательно понял: Дженни – конченая простофиля.

– Сломала лодыжку, запястье и ключицу, – сообщил я.

Рея снова затянулась.

– Нам обязательно тут торчать? Я хочу домой. Так отвезите меня. Ведь это ваша работа, верно?

Она прошла мимо меня и направилась к «бьюику». Скользнула на правое сиденье и захлопнула дверцу.

Меня охватила холодная ярость. Распахнув дверцу машины, я заорал:

– Вылезай, сука! Пешком дойдешь! Я не такой дурачок, как Дженни! Вылезай, или я тебя выволоку!

Затянувшись, она смерила меня взглядом:

– Разве я назвала тебя дурачком? Не надрывайся. Я рассчитаюсь. Отвези меня домой, и я заплачу по счетчику.

Мы смотрели друг на друга. И мной овладевала вчерашняя похоть. Хотелось только одного: вытащить Рею из машины и разложить прямо здесь, на грязной дороге, припорошенной цементом.

В изумрудных глазах читалось обещание.

Хлопнув дверцей, я обошел вокруг машины, уселся за руль и помчал на Третье шоссе.

Когда мы стояли на перекрестке, пытаясь вклиниться в поток автомобилей, Рея спросила:

– Как вышло, что ты связался с этой дурашкой? Похоже, мы с тобой говорим на одном языке.

– Просто заткнись. Чем больше говоришь, тем меньше мне нравишься.

Рея рассмеялась:

– Вот это мужик! То, что нужно!

Она сжала рукой мое колено. Я сбросил ее ладонь и рыкнул:

– Помалкивай и сиди тихо, или высажу.

– О’кей. Дай еще сигарету.

Бросив ей пачку, я свернул на шоссе. Через пять минут быстрой езды мы миновали ресторан «Плаза».

– Еще не закрылся, – заметила Рея.

Вдруг я осознал, что эта женщина просидела взаперти четыре года. Эта мысль так потрясла меня, что я сбавил скорость.

– Куда ехать? – спросил я, не глядя на нее.

– Через милю будет указатель, за ним налево.

Проехав милю, я свернул с шоссе на грунтовку.

Время от времени я поглядывал на Рею. Отодвинувшись к дверце, она курила и смотрела вперед. Казалось, ее профиль высечен из мрамора: такой же твердый и холодный.

Мне вспомнились ее слова: «заплачу по счетчику». Что она имела в виду? Неужели то самое? Кровь моя пульсировала, тело отчаянно просило секса. Таких сильных ощущений я раньше не испытывал.

– Далеко еще? – хрипло спросил я.