Текст книги "Серебряная роза"

«Может быть, – подумала Ариэль, – и не следует вмешиваться в затею братьев». Ее муж был слишком самоуверен. И похоже, он прекрасно знал, как следует исполнять роли в этой маленькой пьесе, которую он сейчас разыгрывал как по нотам.

– Смею напомнить, что мы с вами заключили договор, – сказал он, когда она стояла у двери, с видимым усилием борясь сама с собой.

Ариэль повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Да, они заключили договор, и она не собиралась нарушать условия этого договора. Он спас ее от Оливера и отказался от уготованной ему роли обманутого глупца. Да и, по правде говоря, сама мысль о том, чтобы разрушить планы братьев, была чересчур соблазнительна, чтобы сразу от нее отказаться.

На кухне уже кипела работа. Гертруда и ее помощники готовили поздний завтрак, который должен был появиться на столе в большом зале ближе к полудню. «Завтрак для тех, кто достаточно крепок на голову и на желудок, чтобы отдать ему должное», – отметила для себя Ариэль.

– Гертруда, будьте добры собрать поднос с завтраком для моего мужа. Он хочет перекусить пивом и мясом. Тимсон, принесите, пожалуйста, в мою комнату горячей воды. Его сиятельство хочет побриться.

Взяв свежеиспеченный пирожок с сыром с противня, который служанка как раз вынимала из печи, Ариэль прошла в сыроварню и запила его парным молоком. Таким легким завтраком она обычно начинала день, если настоящего завтрака еще надо было дожидаться.

Потом она направилась впереди Тимсона и служанки, которая несла поднос с завтраком для графа Хоуксмура, вверх по главной лестнице, в свою собственную спальню. Когда маленькая процессия поравнялась с комнатой Рэнальфа, дверь оттуда в коридор распахнулась. Взлохмаченный, в одной ночной сорочке, с налитыми кровью глазами, он застыл на пороге; по его голым ногам гулял холодный сквозняк из коридора.

– Чем это ты занимаешься? – раздраженно спросил он. – Неужели человек не может выспаться, чтобы его не будили своим лаем твои чертовы псы?

– Собаки уже давно на улице, – ответила Ариэль. – А я несу своему мужу горячую воду для бритья и завтрак. Ему надо подкрепиться после долгой и… бурной ночи.

Не в состоянии сдержать себя, Ариэль улыбнулась прямо в лицо брату и увидела, как в его налитых кровью глазах промелькнула досада.

Гневно сверкнув глазами, Рэнальф хотел что-то сказать, но краем глаза заметил слугу, державшего кувшин с водой. Вполголоса выругавшись, он скрылся в своей комнате, хлопнув дверью.

Ариэль сладко улыбнулась при этом звуке и с наслаждением подумала, в какую ярость придут ее братцы от мысли, что она теперь во всех смыслах жена графа Хоуксмура. Это наслаждение может даже примирить ее с тяжкими супружескими обязанностями, решила Ариэль, едва ли не вприпрыжку направляясь в свою собственную комнату, где ее поджидал все еще лежавший в постели муж.

Глава 6

Ариэль велела девушке-служанке поставить поднос с завтраком на маленький столик около кровати.

– Вы выпьете сейчас, милорд? – повернулась она к кровати, держа в руках кувшин с пивом.

Саймон кивнул головой.

– Да, спасибо. – Потом он повернулся к слуге: – В моей комнате на умывальнике вы увидите бритву и ремень для правки. Будьте так добры принести их сюда.

– Слушаюсь, милорд.

Тимсон поклонился и вышел. Вернувшись через минуту с требуемыми предметами, он разложил их рядом с кувшином, полным горячей воды.

– Что-нибудь еще, милорд?

– Нет, спасибо. – Саймон отпил пива из кружки, которую Ариэль протянула ему. – Вы можете идти.

– Это относится и ко мне, милорд? – спросила притворно-застенчиво Ариэль, когда дверь за слугами закрылась. – Или я могу оказать вам еще какую-нибудь услугу?

– Передайте мне мой халат, будьте так добры. Ариэль протянула мужу халат. Саймон облачился в него, плотно запахнув на груди. Потом с неожиданной для него резкостью сказал:

– Как я помню, у вас было дело на конюшне. Ариэль присела в реверансе с преувеличенной почтительностью и вышла из комнаты. Саймон откинул одеяла и медленно спустил ноги на пол. Ночью, в полумраке комнаты, освещенной только светом камина, он не стеснялся своих безобразных шрамов, но сейчас, при ярком свете дня, не хотел выставлять их на обозрение ясных серых глаз своей невесты. К тому же по утрам он всегда был несколько неуклюж и не смог бы выносить, чтобы Ариэль, легкая и гибкая, видела, как он с гримасой боли на лице выбирается из кровати и растирает ноющие мышцы и суставы.

Не было необходимости скрывать свою рану от Елены, отметил Саймон про себя, массируя раненую ногу и не обращая внимания на ноющую боль в мышцах – ведь только энергичный массаж мог вернуть им гибкость. Но Елена любила его. Она была его другом, более близким, чем любой из его воинов, самой любимой из всех возлюбленных.

Немного размявшись и придя в себя, Саймон, прихрамывая, пересек коридор и вошел в свою собственную комнату. Накануне вечером, когда до него донеслись звуки борьбы из комнаты Ариэль, он даже не подумал о том, чтобы захватить с собой трость. Теперь, вспоминая об этом, Саймон удивлялся, как легко он выбрался из своей кровати и с какой быстротой ворвался в комнату Ариэль. Тогда, накидывая халат и хватая небольшой, но очень острый кинжал, который всегда висел у него на поясе, он даже не подумал о своей ране и оторвал Оливера от Ариэль с силой, которую придала ему ярость. Всеми действиями Саймона руководил инстинкт, и ему в голову даже не закралось сомнение: а сможет ли его тело подчиниться требованиям этого инстинкта.

Это было первый раз, когда он двигался с таким напором, – первый раз с тех пор, как он получил свою ужасную рану в битве при Мальплаке. Даже теперь его охватывал леденящий холод при воспоминании о том, как он лежал, объятый лихорадкой, в палатке, наполненной стонами умирающих, в тяжелой атмосфере крови и смерти, среди вопящих под ножами врачей людей. Больше всего на свете он боялся не умереть, а остаться до конца своих дней одноногим калекой, целиком зависящим от милосердия и доброты окружающих.

Он не позволил врачам ампутировать ногу, крикнул им в лицо, что предпочитает умереть, чем жить калекой. И только потому, что он был одним из ближайших друзей и соратников герцога Мальборо, те не осмелились ослушаться. Он выжил. И сохранил свою ногу. Правда, она была покрыта глубокими шрамами и почти не повиновалась Саймону, боль в ней не давала ему покоя, но он все же не чувствовал себя калекой. И вот прошлым вечером она каким-то чудом не подвела хозяина, дав ему опору именно тогда, когда это было необходимо.

«А теперь приходится расплачиваться за это», – подумал он, одеваясь с гримасой боли на лице. Сегодня нога болела почти как тогда, когда он лежал, истекая кровью на поле брани.

Но остановил ли он прошлой ночью именно изнасилование? Или это была просто грубая любовная прелюдия, которой наслаждались оба ее участника? Повязав галстук, Саймон заправил его концы за застежку рубашки. Он предпочитал так носить галстук, не обращая внимания на куда более распространенный обычай завязывать его пышным бантом на груди. По сути, не имело значения, чем было то, во что он вмешался. Главное, что ему удалось остановить происходившее, взяв тем самым инициативу в игре в свои руки.

Саймон провел расческой по коротко стриженным волосам. Что же еще приготовили для него братья Равенспир? Один раз он уже спутал им карты, но в запасе у них могли быть и другие малоприятные неожиданности. Месяц, который Саймону предстояло провести в логове врагов, был чертовски долгим сроком. Но он не мог придумать подходящий повод, чтобы оставить две сотни гостей раньше этого срока без риска прослыть бесчестным трусом. Королеве его отъезд наверняка преподнесут как отказ откликнуться на предложение дружбы со стороны семьи Равенспир, и это будет означать победу его заклятых врагов.

Но какой линии поведения следует ему придерживаться со своей молодой женой? Она была довольно затейливым созданием. Присущая ей манера отстраненно держаться делала Ариэль старше на вид, но когда она танцевала с Оливером Беккетом неистовую тарантеллу, из нее било пламя жизни, она была настоящим сгустком огня. Интригующий парадокс, который следовало разгадать, и чем раньше, тем лучше.

Спустившись через несколько минут вниз, Саймон нашел своих друзей уже в большом зале замка. По их виду нельзя было сказать, что они провели всю ночь в буйном веселье. Это отнюдь не удивило Саймона. Он знал, что их военный опыт позволял им предаваться наслаждениям, всегда сохраняя над собой контроль.

Зато его приятно удивил порядок, царивший в большом зале. Когда он покидал его вечером, зал напоминал поле брани: повсюду валялись куски мяса, вино было разлито по полу, скамейки, сломанные столы перевернуты. Пьяная оргия затянулась до самого рассвета, так что у слуг оставалось очень мало времени, чтобы привести зал в порядок и навести в нем безупречную чистоту. Если хозяева замка отличались вопиющей беззаботностью, то слуги, наоборот, были весьма трудолюбивыми и хозяйственными. Похоже, кто-то в замке твердо держал в руках бразды правления всей повседневной жизнью.

Полы были чисто вымыты и натерты, длинные столы выскоблены. В воздухе витал аромат пчелиного воска и лаванды. На столе перед ярко горящим камином лежали хлеб и мясо, стояли кувшины с пивом и кофейники, и именно там сидели его друзья, утоляя голод, перед тем как отправиться на утреннюю прогулку верхом.

– Желаю вам доброго утра, Саймон, – приветствовал его поднятой пивной кружкой Джек Чанси. – Хотите перекусить?

– Благодарю, я уже поел у себя наверху. – Саймон опустился на лавку и протянул к огню ноющую ногу.

Джек слегка улыбнулся:

– Полагаю, ночь вам выпала приятная.

Саймон в ответ лишь слегка кивнул, и его друзья поняли, что он не расположен откровенничать.

– Ваша жена – чудесная девушка, Саймон, но лучше бы вы выбрали себе жену из другой семьи, а не из этих проклятых Равенспиров, – произнес лорд Стэнтон, отрезая кусок от лежащего перед ним филе.

– Да, про хорошие манеры этой толпы говорить не приходится, – согласился с ним сэр Питер Лэнсет.

– Как и следовало ожидать, – заметил Саймон, наклоняясь к огню. – Но я подозреваю, что нас ждет еще немало сюрпризов.

– Вы подозреваете какое-нибудь предательство? – остро взглянул на него через стол Джек.

Саймон пожал плечами.

– Возможно. И я буду вам благодарен, если вы будете прикрывать мой тыл.

– Именно для этого мы приехали сюда с вами. Последовало краткое задумчивое молчание, потом дверь в зал внезапно с громким стуком распахнулась, и появились два волкодава и их хозяйка.

– Вот такой у нас на болотах бывает ветер, – сказала Ариэль, объясняя свое громкое появление. – Сквозняк вырвал дверь у меня из рук.

Накидка ее держалась на одних только завязках, волосы растрепались, а щеки раскраснелись на холодном ветру.

Она прошлась по залу, озабоченно оглядываясь по сторонам. Потом сняла перчатки, провела пальцем по длинному дубовому столу, стоявшему у дальней стены зала, и дернула сонетку. На звонок колокольчика сразу же появился слуга.

– Поль, каминная решетка закоптилась, – сказала Ариэль. – И подставки для дров не начищены.

– Я сейчас же займусь этим, леди Ариэль.

Слуга поклонился и поспешно вышел из зала, но через несколько минут вернулся с тазом и щетками и принялся за работу.

Ариэль несколько секунд не отводила от него взгляд, потом удовлетворенно кивнула и подошла к столу, оглядывая стоящие на нем блюда и кувшины.

– Думаю, здесь у вас есть все необходимое, джентльмены. Это просто легкая закуска, а чуть попозже будет накрыт завтрак.

– Вы чудесно умеете вести хозяйство, леди Хоуксмур, – заметил Джек. – Я даже представить себе не мог, что в такой ранний час здесь уже будет наведен полный порядок.

– Слуги привыкли убираться после пирушек моих братьев, лорд Чанси, – кратко ответила Ариэль. – Если вам будет угодно совершить прогулку верхом перед завтраком, я отдам приказания конюхам оседлать лошадей.

– Не слишком большое удовольствие гарцевать на таком ветру по этим болотам, – заметил Саймон.

Из всех своих друзей он единственный имел представление обо всех капризах погоды в этих краях и знал, что собирающиеся на горизонте облака в любую минуту могут обрушиться проливным дождем.

– Вы правы, – согласилась Ариэль. – Но если кто-то предпочтет остаться под крышей дома, то и других не вытащишь на прогулку. Особенно сейчас, зимой.

– Что ж, это верно, – подтвердил Саймон и нагнулся, массируя больную ногу.

Ему не хотелось нестись во весь опор под ледяным дождем и пронизывающим ветром, но какой смысл оставаться дома, тупо слоняясь по замку и дожидаясь, когда братья придут в себя после попойки?

– Если вы, господа, предпочитаете верховой прогулке стрельбу из лука, то на заднем дворе вас уже ждут мишени. Кстати, там совсем нет ветра, – предложила Ариэль, хмуро наблюдая, как Саймон растирает ногу.

В ее укромной комнатке хранилась мазь, которая могла бы снять боль или уменьшить ее, но ей не хотелось, во-первых, самой рекомендовать это лекарство и, во-вторых, она не была уверена, что ее мужу можно предложить столь интимные услуги.

– Прошу извинить меня, – сказала она, обращаясь к присутствующим. – Мне надо еще кое-что сделать.

Саймон проводил взглядом Ариэль, уходившую в кухню в сопровождении своих неизменных собак. Пусть Ариэль росла и без женского общества, но она, без всякого сомнения, прекрасно знала, как управляться с большим и сложным домашним хозяйством. Слуги повиновались ей с уважением, свободным от раболепия перед своими хозяевами.

– Так что, постреляем, Саймон?

– Да, с удовольствием. – Он поднялся на ноги.

Стрельба из лука и арбалета давала возможность поддерживать в форме все мышцы, особенно торса, сохранять силу в руках. А все это в самом ближайшем будущем могло ему понадобиться.

Ариэль недолго оставалась в кухне: Гертруда уже вовсю занималась приготовлением завтрака и всего необходимого для вечернего празднества. После завтрака Рэнальф намеревался предложить своим гостям охоту на уток, для чего его люди уже начали ставить чучела-приманки на окрестных речках и прудах. Гостей ждала неплохая забава, в которой, разумеется, должны были принять участие и новобрачные.

«Возможно, Рэнальф припас в камышах какой-нибудь сюрприз для своего шурина», – подумала Ариэль. Должна ли она предупредить Хоуксмура о коварных намерениях своих братьев или предоставить его судьбе? Было похоже, что он вполне может сам позаботиться о себе, а приехавшие с ним друзья в любой момент готовы прийти к нему на помощь. Но если она не предупредит Саймона и он попадет в ловушку, разве не будет она виновата в его смерти так же, как и те, кто эту ловушку устроил? И разве бездействие в этом случае не столь же тяжкое преступление, как и действие? Выбор был нелегок.

Но ее аргамаки помогут ей вырваться из невыносимой зависимости. Тысяча гиней за одного жеребенка! Еще двое через месяц тоже подрастут для продажи, и есть еще одна жеребая кобыла. Если среди новоявленных любителей рысаков пройдет слух об Ариэль, то она сможет наконец оставить братьев, мужа и жить самостоятельно. Тогда она добьется всего. Может быть, если спасти жизнь Хоуксмуру, он согласится дать ей формальную свободу, ведь фиктивный брак можно признать недействительным. Если она спасет мужа от братьев, то он должен быть ей по крайней мере признателен. Сообразив, что маленькая ручонка дергает ее за подол платья, Ариэль вышла из того сомнамбулического состояния, в котором она какое-то время простояла на пороге кухни.

– Что случилось? – спросила она у маленькой девочки, прижимающейся к ее коленям.

– Моя мама, – прошептала кроха. – Она очень больна. Меня послали позвать вас.

– Это Бекки Райордан, миледи, – произнесла Гертруда, помешивая на плите суп в большом котле. – Ее мать живет у дороги на Рамсей.

Ариэль попробовала рассчитать время. Она никак не успевала добраться до поворота на Рамсей, помочь больной женщине и вернуться в замок до начала охоты. Не говоря уже о завтраке. Если ее не будет за завтраком, возникнут разные вопросы, начнутся перешептывания. Но ее могут заменить Сара и Дженни, если она застанет их дома.

Не раздумывая больше, Ариэль достала из кладовки свой баул со сверкающими инструментами.

– Пойдем, Бекки.

Взяв в ладонь крохотную худенькую ручонку девочки, она поспешила вместе с ней к конюшне.

– Запряги-ка серого в двуколку, Сэм, – велела она мальчишке-конюху.

Потом она помогла ребенку забраться в коляску и села сама, а собаки в восторге носились вокруг, прыгая и заливаясь лаем, в то время как их хозяйка выезжала со двора и направлялась к деревне.

Домик ее подруг днем выглядел еще более одиноким. Он сиротливо стоял на холме над дамбой; вокруг него свистел ветер, к подножию холма докатывались волны реки, над крышей и окрестной равниной проносились низкие облака.

Несмотря на резкий ветер, Дженни уже стояла в дверях домика. Ее непостижимая способность чувствовать, что кто-то направляется по дорожке к домику ее матери, этим утром была обострена больше, чем обычно.

– Это вы, Ариэль? – с улыбкой окликнула она гостью, когда та в воротах натянула поводья.

Не дожидаясь ответа, Дженни открыла ворота. Первыми во двор вбежали волкодавы, лишь на секунду задержавшись у ног Дженни, чтобы потереться мордами об ее поношенную юбку – в знак приветствия.

– Добрый день, Дженни, – поздоровалась с ней Ариэль, спрыгивая с двуколки.

– Кто это с вами? – Дженни подняла свои слепые глаза на двуколку.

Глаза ее были большие и красивые, чудесного голубого цвета с более темными крапинками, и человек, не знавший про ее слепоту, ни за что в жизни не смог бы поверить в нее.

– Бекки Райордан, – ответила Ариэль, снимая ребенка, и сразу принялась объяснять, в чем дело.

– Если бы вы с Сарой смогли съездить к этой женщине, я бы отвезла вас туда на двуколке и успела бы вернуться в замок до начала охоты, – закончила она, шагая вместе с Дженни по тропинке к дому.

– Мама, это Ариэль, – крикнула Дженни, когда они переступили порог и оказались в комнате, освещенной только маленькой лампой и огнем камина.

Узкие окна были закрыты ставнями для защиты от ветра, единственная комнатка была тесная, обставленная простой мебелью, но земляной пол был чисто выметен, а воздух в комнате наполнял аромат целебных трав, пучки которых сушились над камином.

Сара быстро вышла навстречу гостье, разводя руки в приветствии. Она крепко обняла Ариэль, молча улыбаясь, но взгляд ее с немым вопросом был устремлен на лицо девушки. Ариэль вышла замуж, и Сара пыталась разглядеть в облике молодой женщины какие-нибудь черточки, свидетельствующие о ее новом положении. Ничего необычного она не увидела, но когда Взгляд Сары опустился на руки Ариэль, попрежнему покоившиеся поверх ее собственных рук, у нее внутри все сжалось. Она не могла оторвать своих глаз от браслета в виде змеи на запястье Ариэль. Коснувшись его кончиками пальцев, Сара вопросительно взглянула на гостью.

– Это мне подарил Рэнальф, – ответила на безмолвный вопрос Ариэль, поднимая руку с браслетом поближе к свету. – В качестве свадебного подарка… хотя я и не надевала его до сих пор… или по крайней мере до самого венчания. Довольно странная форма для браслета, но впечатляющая, вы не находите?

Рэнальф Равенспир подарил его Ариэль? Но как этот браслет попал в руки Равенспиров от мужчины, которому подарила его она?

– Рэнальф сказал, что это фамильная драгоценность, хотя я и не видела ее раньше, – продолжала Ариэль, тоже глядя на браслет и поэтому не замечая смятения, написанного на лице пожилой женщины. – И еще он подарил мне подвеску к нему.

Она коснулась серебряной розы.

– Она по-настоящему красивая, не правда ли?

Сара кивнула, но улыбка на ее лице была какой-то вымученной.

– Вам нездоровится? – быстро спросила Ариэль, наклоняясь и целуя покрытую морщинами щеку Сары. – Я пришла к вам с просьбой о помощи, но если вы не можете выйти, я отправлюсь вдвоем с Дженни.

Сара отрицательно покачала головой, но улыбка не сошла с ее лица. Она вопросительным жестом указала на девочку, судорожно схватившуюся за юбку Ариэль. Глаза малютки округлились от любопытства, смешанного со страхом.

Все окрестные дети знали про двух женщин-травниц, живших в маленьком домике на пригорке, одна из которых не произнесла в своей жизни ни слова, а другая ничего не видела. Дурного за ними не водилось – наоборот, их уважали за умение врачевать болезни, – но все крестьяне относились к ним как к чужакам и говорили о них со смешанными чувствами.

Дженни объяснила матери, что случилось, двигаясь по комнате и собирая в корзину все, что могло понадобиться для излечения больной. Здесь, в их доме, слепота Дженни была почти не заметна.

– Ариэль должна присутствовать на празднестве в честь ее замужества, – говорила она, кладя в корзину пучок высушенного тимьяна: если растереть его, залить горячим медом и принять внутрь, он мог хорошо расслабить сведенные судорогой мышцы.

Сара кивнула и тоже принялась собираться в дорогу. Спустя несколько минут женщины в сопровождении девочки вышли из домика. Сара закрыла за собой дверь, но даже не сделала попытки запереть ее. Красть в домике было нечего, а врагов у них не было. Все устроились в двуколке, и Ариэль направила терпеливого пони по узкой тропинке.

Когда они добрались до тракта – если можно было назвать так этот разбитый узкий проселок, – Ариэль взглянула на небо. Оно было почти целиком затянуто облаками, но ветер заметно стих, и лучи солнца еще пробивались сквозь тучи. Ариэль прикинула, что к полудню облака должны полностью закрыть небо. Чтобы добраться до поворота на Рамсей, где стоял ветхий домишко, им понадобится полчаса. Какое-то время ей придется провести там, чтобы разобраться в недомогании и посоветовать, чем излечить его. Потом еще три четверти часа обратной дороги до замка Равенспир. Завтрак давно уже закончится, пока она доберется до дома. Отсутствие за столом новобрачной, конечно, вызовет недоумение, но ничего уж не поделаешь.

Но на самом деле Ариэль пришлось задержаться у матери Бекки куда дольше, чем она рассчитывала. Больная женщина лежала на матрасе рядом с очагом. Вокруг нее бегали и скребли лапами земляной пол забившиеся от холода в дом куры. Шестеро других ее детей то и дело вбегали и выбегали из домика, впуская холодный воздух, от которого очаг нещадно дымил. Муж больной сидел в углу, попыхивая глиняной трубкой и потягивая пиво из кувшина, и не обращал никакого внимания на кричащих детей и стонущую жену. Когда в домишко вошли три женщины, согнувшись, чтобы не удариться о низкую притолоку, он счел их появление вполне подходящим предлогом и тут же покинул эту юдоль скорби, направившись к своим друзьям в ближнюю таверну.

С неразборчивым мычанием, которое можно было принять за приветствие, он выскочил из домика, по дороге пнув одного из ребятишек, некстати подвернувшегося ему под ноги. Мальчонка запищал, и маленькая Бекки поспешила утешить брата, сунув ему в ладошку кусок хлеба.

Ариэль давно уже привыкла к таким сценам. Она сняла жакет, закатала рукава и наклонилась над стонущей женщиной. Сара и Дженни раскладывали свои лекарственные травы. Действуя вдвоем, они представляли собой слаженную команду: Сара была глазами дочери, а та – языком своей матери.

– Это преждевременные роды, – сказала Ариэль, присаживаясь на корточки и насупив брови.

Алиса Райордан снова вскрикнула тонким голосом. Ариэль промокнула ей лоб, утерла стекающую по подбородку слюну.

– Так было с двумя ее последними ребятишками, – донесся голос из темного угла, и оттуда выбралась скрюченная старушонка, мало напоминавшая человеческое существо. Войдя в хижину, женщины поначалу даже не заметили ее. Старуха сползла с какого-то подобия кресла, проковыляла к очагу и остановилась около стонущей батрачки, глядя на нее одновременно сочувственно и как-то отстраненно.

– Ей надо натереть живот свиным салом, вот что бы я сделала.

Это было весьма распространенное народное средство для таких случаев, совершенно бесполезное с точки зрения Ариэль; но сейчас, пожалуй, им можно было воспользоваться хотя бы для того, чтобы успокоить несчастную.

– Если вы думаете, бабушка, что это поможет, я так и сделаю, – сказала Ариэль, помогая Дженни приподнять женщину, чтобы Сара смогла подложить ей под бедра сложенное в несколько раз полотенце.

– Вам лучше отправиться назад в замок, Ариэль, – заметила Дженни, отрывая несколько листьев от пучка сухой травы и бросая их в горшок с горячей водой. – Мы с мамой вполне справимся.

Ариэль с сомнением покачала головой.

– Могут понадобиться щипцы.

Она куда больше верила в свои блестящие хирургические инструменты, чем эти две женщины.

Сара, стоя на коленях около батрачки, отчаянно замотала головой. Руки ее, блестящие от сала, двигались по животу женщины, нащупывая положение плода, губы скривились от напряжения.

– Мама так не считает, – перевела ее Дженни. – Мы управимся, Ариэль.

Но молодая женщина все еще колебалась. Она предпочла бы остаться здесь, в этой бедной хижине, и заниматься тем, что она начала делать, а не возвращаться в полную интриг жизнь замка Равенспир. Здесь ситуация была совершенно определенной. Ее исходом была жизнь или смерть, но зато было совершенно ясно, что надо делать. В ее родном доме такой определенности не было и в помине. Но когда-то Ариэль надо было взглянуть в лицо правде. Она не могла до бесконечности избегать этого, погружаясь в заботы окружающих ее людей.

– Я пришлю Сэма с двуколкой отвезти вас домой, – сказала она, подбирая с пола свой жакет. – И он же привезет холодца и еще какой-нибудь еды для роженицы и детей.

– Да, и если у вас найдется щепотка «старика», то он будет весьма кстати. – Дженни встала, провожая Ариэль до двери. Вполголоса она добавила: – После всего ей надо будет как следует выспаться, иначе ее муж тут же снова заберется на нее, не дав оправиться.

– Я пришлю с Сэмом. Только убедитесь, чтобы ее муж первым не добрался до него.

Настой опия, который все кругом называли просто «стариком», высоко ценился местными жителями, почти поголовно страдавшими от лихорадок, порождаемых здешними болотами. Ариэль, однако, заметила, что употребляющие «старика» люди очень быстро привыкали к нему и, чтобы избавиться от болей, им приходилось давать все более сильные дозы.

Прощаясь с Дженни, она ободряюще погладила ее по руке. Один из младших братьев Бекки уже держал в руке узду серого пони, хотя тот и так терпеливо ждал у хижины, даже не думая убегать. Мальчонка с надеждой глядел на Ариэль, протянув к ней грязную ручонку.

– Предприимчивый молодой человек, так? – с усмешкой обратилась Ариэль к мальчику.

Сунув в замурзанную ладошку пенни, она приняла узду и села в двуколку. Мальчонка улыбнулся и, мелькая голыми пятками, во всю прыть понесся по мерзлой грязи.

Ариэль дернула вожжи, и пони послушно затрусил по проселку. Словно по команде, из узкого прохода между двумя соседними хижинами выбежали Ромул и Рем и заняли свои места по обе стороны двуколки.

Был уже почти полдень, когда двуколка въехала во двор замка Равенспир и завернула к конюшням. У входа в нее лорд Роланд осматривал бабку одной из своих лошадей. Когда его сестра спрыгнула с двуколки, он с сердитым выражением лица приблизился к ней.

– Где тебя носило, сестричка? Тебя не было во время завтрака, который давался в твою честь!

– Прошлым вечером про мою честь никто и не думал, – парировала Ариэль. – Все, по-моему, обеспокоены лишь тем, как бы только смешать ее с грязью. Мою честь и честь моего мужа.

И она в упор взглянула на своего брата. Роланда она опасалась куда меньше, чем Рэнальфа, – средний брат был не гак скор на расправу. Ральфа она вообще презирала, но в пьяном виде он был непредсказуем, и Ариэль предпочитала без нужды не раздражать его.

– Ты невыносима, сестричка, – заметил Роланд, но по тону его голоса нельзя было сказать, что это его особенно тревожит.

Он фыркнул и с любопытством обвел сестру с ног до головы взглядом серых глаз.

– Как я понял, ты провела ночь с Хоуксмуром?

– Мне кажется, что для жены в порядке вещей в первую брачную ночь разделить ложе любви со своим мужем, братец.

С этими словами она передала поводья Сэму и отошла от двуколки. Волкодавы следовали за ней по пятам.

– Ты должна была провести эту ночь с Оливером Беккетом… – Подобно Рэнальфу, Роланд не считал нужным выбирать выражения, когда дело касалось их сестры.

Ариэль только улыбнулась на это.

– У моего мужа по этому поводу другое мнение, – ответила она, направляясь к конюшне. – И он его прекрасно воплотил в жизнь.

Оставив ошеломленного Роланда стоять посреди двора, Ариэль направилась в конюшню, чтобы отдать Сэму распоряжения о поездке в Рамсей и о том, что захватить с собой.

Лорд Роланд с силой стукнул по ладони стиснутым кулаком. Ариэль умела довести до бешенства кого угодно, если ей хотелось этого. Рэнальф метал громы и молнии после провала своего замысла. Оливер тоже не находил себе места, но Роланд надеялся, что поражение только еще сильнее разожжет его ярость. Саймон нанес молодому человеку сокрушительное поражение, и ничто не могло скрыть этого факта. Ничего не поделаешь – Хоуксмур оказался более крепким орешком, чем кто-либо мог предположить.

Но Ариэль? Какую игру ведет она?

Роланд зашагал от конюшни по направлению к замку. Во внутреннем дворе замка собаки и загонщики толпились на газонах, гости, собираясь на охоту, для защиты от холода пили горячее вино с пряностями, слуги таскали снаряжение и ягдташи.

Граф Хоуксмур с друзьями стояли в стороне. Роланд направился прямо к ним.

– Уверен, Хоуксмур, вы будете рады услышать, что ваша жена только что вернулась.

– Мне и в голову не могло прийти, что она не вернется, – небрежно бросил в ответ Саймон. – Она не произвела на меня впечатление человека, действующего необдуманно.

– Это только потому, что вы еще мало знаете свою жену, – вмешался в разговор подошедший к ним Оливер. – Заверяю вас, Хоуксмур, что те из нас, кто хорошо знает Ариэль, знакомы и со всеми ее прихотями и капризами.

– Тогда мне предстоит узнать много интересного, – ответил Саймон.

Он улыбнулся, и в улыбке его было что-то такое, от чего Оливер непроизвольно отдернул назад голову, словно на него бросилась кобра.

– Мне всегда казалось, что в разделенной радости мало удовольствия, – заметил на это Оливер.

Свидетели их разговора невольно затаили дыхание. Но граф Хоуксмур продолжал улыбаться:

– Щедрость – дар королей, Беккет.

С этими словами Саймон медленно, но решительно повернулся к нему спиной и зашагал прочь.