Текст книги "Странник"

Глава 30

Он шел по песку: холодному, белому, ровному и гладкому, как бумага, и горизонт сливался с белесым небом, с которого лился призрачный свет – тусклый и монотонный, без теней и проблесков. Но где-то дальше, за пределами этой картины, дул ветер. Он мог различить его гул, напоминавший шум отдаленного уличного движения. «Продолжай идти, – твердил ему голос над самым ухом, так что он ощущал дыхание. – Не останавливайся».

Было очень трудно ступать ровно, потому что песок плыл под ногами, удерживая его на прежнем месте, а ветер за спиной набирал скорость. Затем угол наклона земли стал меняться, дюна, напоминавшая формой гигантскую волну, тянулась вверх, и его ступни соскальзывали на выпуклых горках песка, который местами превратился в круглые желваки, поросшие травой. Ветер приближался, он уже хлестал пучки травы, приводил в движение сыпучую поверхность, обнажал куполообразные структуры того, что скрывалось под песчаным слоем. Черепа. И не трава ощетинилась на них, а пряди мертвых волос. Чистые, белые кости лежали под песком, теперь они высвободились из-под своего временного покрова и стремились попасть ему под ноги. «Продолжай идти».

Ему удавалось медленно продвигаться вперед, упираясь пятками в твердые кости, но стена песка росла перед ним все выше и выше, угрожая сомкнуться над головой, так что и его кости тоже сейчас окажутся в ловушке белого поля смерти. «А теперь, – сказал голос, – поворот».

Когда он повернулся, мир вокруг потемнел, и ветер глубоко вошел в его тело, превратившись в подобие дыхания, согревая кровь в жилах. Песчаные желваки под ногами стали черными булыжниками. Слабый свет фонаря отражался от стен, стеснявших его со всех сторон, выявляя на них застарелый слой угольной копоти, смешавшейся с прокисшим пивом и мочой. Теперь идти стало легко. Он знал эти улицы, как линии собственной ладони,[9]9
  Все перечисленные ниже улицы и переулки находятся в районе Уайтчепел и связаны с преступлениями Джека-Потрошителя.


[Закрыть] знал, что Ханберри пересекает более глубокую расщелину переулка Брик, а Валланс-роад вонзается в Дюруорд-стрит, он знал, как справиться с тугим узлом Фэйрклоу, переулка Бэк-Чёрч и улиц Бернер и Кристиан. Поэтому та, за которой он теперь охотился, будет поймана и обезглавлена в мгновение ока.

Она покачнулась, оперлась рукой о стену. Сзади приближался звук шагов, и он нырнул в сторону, свернув на углу Джорджес-Ярд, проследив из темноты, как мимо прошел какой-то мужчина. Женщина тоже остановилась, и ее рваное пальто распахнулось, когда она приветствовала прохожего:

– Для вас всего лишь шесть пенсов.

Мужчина ускорил шаг, и проститутка чертыхнулась ему в спину, прежде чем соскользнуть по стене и опуститься на землю.

Он осторожно двинулся к ней, подобрал красный цветок, выпавший из лацкана ее пальто, и протянул женщине. Когда она потянулась к нему неверной рукой, его нож сверкнул со скоростью молнии, так что алые брызги оросили цветок.

Он услышал звук лошади и экипажа. Лезвие еще не завершило работу, ни в коей мере не выполнив свою задачу, но ему пришлось ускользнуть, покинув сцену в том виде, в каком она была на тот момент. Нож обжигал ему ладонь, требуя большего.

В поле зрения мелькнула еще одна проститутка: она шумела, как паровоз, и время от времени фальшиво напевала. На Дюкс-Плейс она закричала на слонявшегося там копа:

– Покажи-ка нам свою дубинку, кудрявый, я готова поклясться, что она так мала, что ты даже шляпу на нее не смог бы повесить!

Полицейский свернул на Хаундсдич, а она все крутилась и крутилась, бесконечно меняя направление, распевая свою безумную песенку и пританцовывая, постепенно приближаясь к площади Митры. Здесь он займется серьезным делом.

Но это дело предполагало тяжелую работу: надо было рубить и резать; и темнота вновь растаяла, и он оказался среди белого песка, сформировавшего огромную, неправильной формы чашу, в центре которой стояла белая фигура, древняя, как растрескавшаяся земля, сквозь которую постепенно утекал песок.

Он проснулся и сразу увидел разлитый вокруг свет дня. Недобросовестная работа Джека теперь была доведена до конца. По сравнению с его беспорядочными надрезами, не учитывавшими разницы между органами, это были точные и чистые разрезы. Сегодня к его собственной коллекции прибавилось ухо – он отсек его, не повредив совершенной формы раковины. Даже язык, который, как крепко его ни ухвати, всегда представляет собой настоящую проблему, сохранял безошибочную форму языка и потому был достоин послужить в качестве следующего послания к полиции.

Глава 31

– Он не стоит этого. Правда, Рита. Ты еще удачно избавилась от него.

Джули отчаянно пыталась остановить сестру, которая бежала вперед, не разбирая дороги. Рваный ритм двух пар высоких каблуков, клацавших по тротуару, почти полностью заглушал их голоса.

– Похоже, это он полагает, что удачно избавился от меня. Я знаю, что он про меня думает. Считает, что я просто маленькая продавщица, которая может заполнить ему перерыв между настоящими подружками.

– Да что в нем такого особенного? В Лондоне полным-полно парней со спортивными машинами.

– Мне дела нет до его чертовой спортивной машины! – Голос Риты на этих словах сорвался, переходя в визг. – Я думала, Клифф меня любит. В прошлый раз, когда мы вместе ходили на вечеринку, он был таким милым. Мне он и правда нравился. Честное слово. – Она замедлила шаг, поскольку ее просто душили рыдания, так что Нелл, подхватившая подол длинной юбки обеими руками, смогла наконец выпустить ткань из напряженных пальцев и догнать близнецов.

– Джули права, – вступила в разговор Нелл. – Клифф не стоит этого. Некоторые люди умеют прикинуться очень милыми и используют это, чтобы манипулировать окружающими.

– Что ты имеешь в виду? – Изо рта Риты при каждой попытке произнести слово вырывались теперь всхлипы и стоны. Она рылась в сумочке в поисках платка.

– Я хочу сказать… Я не думаю, что Клифф на самом деле был милым. Как и все эти нарядные люди в той квартире. Роджер воображает себя высокообразованным интеллектуалом. А Галина держится так, словно ей кол в спину воткнули – и при этом говорит с таким трудом, словно только и мечтает избавиться от него. И что с того, что снимки ее нудной белой гостиной будут напечатаны в журнале «Вог».

– Шампанское. Эта цветовая схема называется «шампанское».

– Да неужели? Но как бы там ни было, надеюсь, кому-нибудь хватит здравого смысла разлить там красное вино.

Рита, отчаявшись найти платок, вытерла обильное растекшиеся по лицу тушь и тени тыльной стороной ладони.

– Знаешь, как они нас называют? – фыркнула она. – Тупые брюнетки.

– Потрясающе остроумно! – резко отозвалась Нелл. – Твоя беда, Рита, в том, что ты слишком впечатлительная. И когда люди оскорбляют тебя, ты чересчур серьезно принимаешь это.

– Тебе-то хорошо говорить. Ты собираешься поступать в университет и все такое. Они считают, что мы с Джули ничто, пустое место. Что мы полные дуры. Вот что они думают. А разве нет? Разве это неправда? Молчишь? Почему бы тебе не ответить честно?

– Почему бы нам не попытаться поймать такси? На метро мы уже опоздали. В каком направлении отсюда автострада?

– Холланд-парк-роад вон там, – указала Джулии. – Мы как раз оттуда пришли. Я все время пыталась сказать вам, что мы идем в обратную сторону. И еще, эти туфли просто убивают меня.

– Я не пойду назад мимо дома Роджера и Галины. Нам придется обогнуть квартал.

Рита внезапно развернулась и бросилась поперек, не разбирая дороги, так что случайный мотоциклист едва успел увернуться, чуть не свалившись на землю. Нелл рванулась, чтобы поймать Риту, потому что Джули еле-еле хромала позади.

– Послушай, а как же я? – спросила она, решительно схватив ее за локоть. – Где же все те длинноногие студенты-интеллектуалы, которых ты мне обещала?

– Клифф сказал, что у Роджера много друзей, которые учатся в университете.

– Чушь. Думаю, там все были в лучшем случае дипломированными счетоводами.

– А как же Тамсин?

– Она тоже. Иначе откуда столько комплексов?

– Тамсин танцовщица. Она училась в Королевской академии балета. Галина нам про нее уже все уши прожужжала.

– Мне лично кажется, что там существовал небольшой заговор насчет Клиффа и Тамсин. Послушай, да зачем тебе вообще сдались все эти надутые люди? Я думаю, мне надо заняться подбором друзей для тебя. Раз уж ты выбираешь мне одежду по своему вкусу, это будет честно. По рукам?

Против воли Рита улыбнулась.

– Да ты же никого в Лондоне не знаешь.

– Пока нет, но на следующей неделе, устраивают большой танцевальный вечер для будущих студентов. Я куплю три билета, ладно?

Глава 32

– Здравствуйте, это мистер Перрин? Вам звонит Брайони Уильямс.

– Доброе утро. Я как раз размышлял, сколько времени пройдет до следующего нападения. У меня вчера состоялся долгий разговор с вашими людьми.

Ну что же, подумала Брайони, значит, они все-таки к ней прислушались: ведь в конце концов, именно она первой зацепила эту нить расследования.

– Только один вопрос, – произнесла она вслух. – Квин знал испанский язык?

– Меня об этом вчера уже спрашивали. Понятия не имею.

– Спасибо, мистер Перрин.

Четверг начинался неудачно. Полиция Салташа явно потеряла след семьи Квина и пришла к выводу, что они переехали в другое место. Брайони возмутило, что на этом все и успокоились. Дневник отдали переводчику, который пообещал подготовить как минимум две тысячи слов к завтрашнему утру. К этому же времени ожидали доставки из Плимута дела по давнему убийству в поезде, а также отчета криминалистов об осмотре комнаты, которую Квин занимал в общежитии. Частичный отпечаток пальца был выявлен на фотографии, но никаких соответствий ему в архивах не нашлось. Поток сведений возрастал, но дело не двигалось. Сидя за своим рабочим столом, Стив просматривал книги об Уильямс Хогарте. Вероятно, он многого ждал от допроса Олдройда, запланированного на одиннадцать часов. Но поскольку Олдройд уже сказал Брайони, что никогда не слышал про Мэтью Квина, она на этот допрос особых надежд не возлагала.

И все же лучше подготовиться. Инспектор достала свои записи, сделанные в прошлый раз. Однако не успела она прочитать и половину страницы, как мысли улетели далеко прочь. Брайони вновь и вновь прокручивала в памяти недавние события. Она вспоминала корзины, полные жирной черной земли; маленьких птичек, вспорхнувших из гущи растений; корзину, которую Кендрик вытаскивал с полок – внутри, в сухой, спекшейся земле хранилась страшная тайна; маленькую синюю книжку в пластиковом коконе. Все эти образы громоздились над картиной, нарисованной на воротах на улице Криспин быстрыми, жесткими мазками. Почему этот рисунок представлялся ей более реальным и угрожающим, чем изображения трупа Кэролайн Стэйнес, развешанные вокруг? Он был словно тайное обещание: убийца обязательно вернется, это еще не конец.

Брайони встала, вышла из комнаты и направилась в туалет, намереваясь привести себя в порядок перед допросом. Там она встретила Донну, расчесывающую волосы.

– Привет, Брайони! Как дела?

– С переменным успехом. Но лучше, чем были. Ты оказалась отвратительно права, Донна. Так что теперь держись: в любой момент тебе могут отплатить за добрый совет, я уж не упущу возможности. Кстати, хотела тебя спросить: ты все еще разрабатываешь «Висячие Сады»?

– Нет. Паб вычеркнули из списка приоритетов. Состав посетителей изменился, и Пелгрейв не думает, что я смогу добыть там полезную информацию. Это немного облегчает мне жизнь, не правда ли?

– Ты не сталкивалась ни с кем, кто бы говорил по-испански?

– Равно как и ни с кем, кто знал бы Мэтью Квина. Прости, Брайони. Эти две нити в моем ареале деятельности не ведут никуда. Глухо.

– Ладно. Полагаю, надо разработать эту версию под другим углом. Знаешь, сегодня утром мы будем проводить повторный допрос Олдройда. Это благодаря твоему отчету.

– Правда? Интересно будет услышать, что это даст. Он не слишком приятный парень, этот Олдройд. Этакий напыщенный кретин. У него в рукаве всегда припрятан сборник с правилами хорошего тона.

– Могу себе представить. Я присутствовала на первом допросе и уже составила некоторое представление о нем – не благодаря Стиву Латему, – так что обязательно расскажу тебе все, что смогу.

– Хорошо. Потому что общее совещание состоится не раньше пятницы, а мне сегодня в восемь вечера нужно присутствовать на балу. Встретимся в «Лайонс» часов в шесть?

Ровно в шесть Брайони сидела за столиком. Перед ней стояли тарелка сосисок с пюре из тушеных бобов, а также большая чашка чая, рядом с которой красовался батончик «Марс».

– Тебе плохо не будет? – предостерегла подругу Донна.

– Ерунда. Когда я училась в колледже, обедала так каждый день. Намного лучше здорового питания. Только прикинь: доктор велел мне ежедневно есть печенку Донна, мне снова нужен совет по поводу Стива Латема. Я просто не могу понять его. То он сама любезность и дружелюбие…

– Хочешь сказать, флиртует? – уточнила Донна.

– Наверное. Но это нельзя назвать обычным флиртом. Возникает ощущение, что он действительно хочет подъехать ко мне. А потом вдруг делает нечто оскорбительное. Вчера я пыталась обсудить со Стивом сложившуюся ситуацию.

– Молодец! И что?

– Получилась своего рода дискуссия, которая благополучно зашла в тупик. Днем мы должны были встретиться с Кендриком, так Стив, по крайней мере, не мешал мне задавать вопросы и вести беседу. Кстати, нам удалось обнаружить кое-что по-настоящему ценное. Я собиралась рассказать тебе…

– В данный момент меня гораздо больше интересует, что вы узнали на допросе Олдройда.

– Нельзя сказать, что он открыл все карты. Расскажу за минуту. – Брайони подцепила полную вилку бобов. – Сначала ответь на мой вопрос. Как ты думаешь, чего хочет Стив Латем?

Донна отодвинула тарелку с недоеденным салатом из сыра и яиц. Затем открыла сумочку, вынула маленькое зеркальце, тушь и подкрасила глаза.

– Знаешь что? – сказала она наконец. – Я думаю, он тебе нравится.

– Вовсе нет. Я бы не смогла подружиться с человеком, которому даже доверять нельзя.

– Вот и правильно. В присутствии Стива Латема следи за собой. Когда я только пришла, он все время норовил поболтать со мной. И был очень настойчив – сама знаешь, как это бывает, – когда мужчина как будто глаз от тебя отвести не может, но слишком застенчив, чтобы сделать первый шаг. Но как только его чуть-чуть поощришь, он тут же делает вид, что это ты за ним бегаешь. Эдакая маленькая игра во власть. Я несколько раз подобное наблюдала.

– Когда мне стало плохо, Стив был очень мил. Но когда мы встретились в следующий раз, он сидел в кабинете Макриди и даже не посмотрел на меня. Да еще это его выступление о женщине, которой не место в комнате для допросов. Вчера, когда я пыталась поговорить с ним, мне так и не удалось добиться чего-то конкретного. Я совершенно не понимаю Латема.

– А он, вероятно, считает, что не может понять тебя. Ты не пользуешься тушью для ресниц?

– Нет, за исключением особых случаев. Я всегда так тороплюсь по утрам. Обычно не хватает времени на макияж.

Про себя Брайони отметила, что ресницы Донны напоминают ножки жуков.

– Знаешь, тебе нужно пользоваться косметикой. У тебя красивые глаза. Но не стоит носить такие очки. Они вышли из моды. Я тебе советую вставить контактные линзы.

– Да-да, может быть. Но мне сейчас нужен не этот совет. Ты же не рекомендуешь мне стрелять в Стива глазками?

– Стив – типичный мужик. Такой язык они все понимают. Вот. Попробуй.

Брайони отложила в сторону нож и вилку, сняла очки и взяла кисточку, покрытую блестящей массой, похожей на крем для обуви.

– Слушай, там в туши, по-моему, какие-то крошки.

– Это же удлинитель. Чешуйки приклеиваются к кончикам ресниц. Они выглядят более густыми и длинными. Выглядит шикарно.

Но стоило Брайони коснуться ресниц кисточкой, как одна из чешуек попала ей в глаз. Девушка отчаянно заморгала, и голубая краска растеклась вдоль всего нижнего века.

– О, черт! Слушай, я не в настроении заниматься этим прямо сейчас.

Она принялась вытирать пятно салфеткой, которую дала ей Донна, затем вернула подруге зеркальце и придвинула назад тарелку с сосисками.

– В любом случае я согласна с Жермен Грир. Мы не должны превращать себя во все, о чем мужики только мечтают.

– А разве ты сама никогда не мечтаешь?

Брайони указала на Донну жирным кончиком ножа:

– Только не об этих чертовых штучках. Так ты хочешь услышать о допросе? – Она положила батончик «Марс» в карман. – Это приберегу на потом.

– Ты совершенно безнадежный случай, Брайони Уильямс. Но однажды появится кто-нибудь, способный взять тебя в руки. – Донна поправила падавшие на плечи волосы и подалась вперед. – Ну ладно. Рассказывай.

– Сначала Макриди заявил, что будет проводить допрос сам. Он довольно резко обошелся со Стивом: мне показалось, что босс хотел удостовериться, что тот не будет слишком сильно давить на Колина Олдройда. Знаешь, на самом деле у меня возникло подозрение – исключительно на основе записей, – что Макриди тоже масон.

– Они особым образом пожимают друг другу руки. Ты ничего такого не замечала?

– Нет, правда, они сидели ко мне спиной, как обычно, когда вошел Олдройд. Сперва я подумала, что сегодняшний допрос вообще никуда не приведет. Макриди зачитал Олдройду его показания на первом допросе. Потом спросил еще раз, не было ли у кого-нибудь причин затаить злобу на Годвина, и получил прежний ответ. Но потом босс начал потихоньку давить на доктора – знаешь, как это делается: уверен ли тот, что ничего не забыл, – стандартная линия мягкого воздействия. И Олдройд вообще ничего не ответил. Он просто замкнулся, и все. Тогда в беседу вступил Стив. Заявил, что до нас дошли слухи, которые якобы бродят по колледжу и связаны с Годвином, – что тот был членом некой организации, из которой людей иногда исключают. И сразу стало видно, что Олдройд напрягся. Он ответил: «Я не имею права говорить об этом». А Макриди на это: «Если вы располагаете информацией, относящейся к данному расследованию, доктор Олдройд, то не имеете права умолчать о ней». При этом у Макриди был такой убийственный взгляд.

– Так он заговорил? О масонах?

– Конечно. Сначала Олдройд пытался вывернуться – называл это клубом, членами которого были они с Годвином и из которого действительно кое-кого исключали. Затем постепенно начал раскалываться. Произнес слово «ложа». Очевидно, Годвин несколько лет назад стал Великим Магистром. Олдройд признал, что традиция включения студентов в число членов масонской ложи восходит к восемнадцатому веку, но таких студентов должны рекомендовать солидные люди. Однако с некоторыми юношами возникли проблемы, так что Годвину пришлось выгнать их. Тогда Макриди попросил назвать фамилии. Олдройд предложил составить список к завтрашнему дню.

– Я могла бы опередить его и сделать это сегодня, – заметила Донна, откидывая непослушную прядь. – У меня сегодня назначено свидание. Хочешь знать с кем?

– Что? Надеюсь, не с тем парнем, который делал подпольный аборт?

– Нет. С тем, из-за которого девушка попала в беду. Его зовут Алек. Мы с ним сегодня обедали, и, по-моему, он вообще не умеет держать язык за зубами. Заявил, что ненавидит Олдройда. Утверждал, что никогда не хотел вступать в клуб, где сидят одни старики, но – и это любопытно – существует якобы небольшой клуб из числа тех, кого масоны отвергли, и Алеку пришлось вступить туда. Они называют себя «Невидимый колледж». Уроды, правда?

– Ты все хочешь увидеть собственными глазами, Донна. Не позволяй себе оказываться в ситуации, которой ты не сможешь управлять. Кстати, а как же его подружка? Та, что была беременна?

– Ну, у нас с ним не совсем свидание – не в том смысле. Алек просто обещал познакомить меня кое с кем из Невидимых.

– И я – единственная, кому ты сообщила об этом? Слушай, Донна, ты ведь не знаешь этих ребят. Ты сама строго отчитала меня за излишнее своеволие и стремление действовать в одиночку. Полагаю, ты сперва должна все обсудить с Пелгрейвом или с Макриди.

– Сегодня утром оба были в Уайтчепел – по телефону я тоже никого не смогла поймать.

– Мне это не нравится. Это дело по-настоящему пугает меня, Донна. Странник, кто бы это ни был, все время оказывается на шаг впереди нас. Порой я начинаю думать, что он следит за нами. У меня нехорошее предчувствие. Не делай этого, пожалуйста.

– Со мной все будет в порядке. Честное слово. Брайони, я знаю, что делаю.

– В таком случае обещай позвонить мне завтра с утра, как только встанешь. Если к девяти я не получу от тебя никакой информации, то подниму тревогу.

Брайони съела шоколадный батончик по дороге к метро, проталкиваясь сквозь нарядную толпу, которая кружила перед театрами. В хлопчатобумажной блузке ей было холодно, а площадь Пиккадилли в вечернее время выглядела мрачно, несмотря на бесконечное мелькание рекламных огней. Наступала осень. Вход в метро внезапно показался девушке темной, жуткой пещерой. Вместо того чтобы войти туда, она пересекла дорогу по направлению к островку в центре площади и села под статуей Эроса; ее тут же атаковала огромная стая голубей. Брайони раскрошила остатки батончика и начала бросать их птицам, наблюдая, как начинается борьба за кусочки шоколада – настоящая схватка, в которой выявляются силачи и жертвы. Заметив одного хромого голубя, которого оттеснили в сторону, девушка бросила кусочек специально ему. Но стоило увечной птице поддеть шоколад клювом, как более крупный голубь с великолепным пурпурным оперением под горлом бросился на него. Брайони вскипела от негодования и вскочила со скамейки.

– Пошел прочь! – прошипела она. Несколько прохожих обернулись и посмотрели на нее.