Текст книги "Первый закон. Трилогия"

Каждый молится за себя

Ферро, прищурившись, рассматривала здоровенного розового, и он тоже не сводил с нее пристального взгляда. Разглядывание длилось уже довольно долго. Все розовые безобразны – мягкие, белые, – но этот какой-то особенный.

Отвратительный.

Ферро знала, что ее собственное лицо покрыто шрамами, обветрено и опалено солнцем за годы, проведенные в пустыне. Но бледная кожа на его лице напоминала щит, побывавший во многих битвах: изрубленная, выщербленная, рваная, бугристая. Странно видеть на таком искромсанном лице живые глаза; но они жили и наблюдали за ней.

Ферро решила, что он опасен.

Его тело поражало не просто массой – это была сила. Звериная сила. Он весил, наверное, вдвое больше Ферро, его толстая шея сплошь состояла из жил. Девушка физически ощущала исходившую от него мощь. Он мог бы поднять ее одной рукой, но Ферро это не пугало. Сначала ему придется ее поймать, а вес и сила часто делают человека медлительным.

Медлительный и опасный – несоединимые качества.

Шрамы тоже не напугали Ферро. Они означали, что человек побывал во множестве переделок, но не говорили о том, что он побеждал. Дело было в другом. Он сидел спокойно, но не расслабленно. Терпеливый, готовый ко всему, он изучал Ферро, потом осторожно обводил взглядом комнату, затем снова смотрел на Ферро. Темные глаза, наблюдательные и вдумчивые, словно взвешивали девушку. Вены на тыльной стороне ладоней очень мощные, а пальцы длинные, чуткие, с полосками грязи под ногтями. Одного не хватало – белый обрубок.

Все это Ферро совсем не нравилось. Она чуяла опасность.

Ей бы не хотелось драться с ним без оружия.

Однако она отдала свой нож тому розовому на мосту. Она уже была готова прирезать его, но в последний миг передумала. Что-то в его глазах напомнило ей Аруфа, еще до того, как гурки насадили его голову на копье. Спокойный и уравновешенный взор, словно он понимал ее. Словно она была личностью, а не вещью. В последний миг помимо собственной воли Ферро отдала ему нож. Позволила привести ее сюда.

Глупо!

Сейчас она сожалела об этом, горько сожалела; но если понадобится, она будет драться всеми возможными способами. Большинство людей не осознают, что окружающий мир полон оружия. Вещи можно ломать и использовать как дубинки. Тряпки скручиваются в веревку, которой можно душить. Грязь можно кидать в лицо врагу. Если не подвернется ничего другого, Ферро сумеет перегрызть противнику горло. Она оскалилась, чтобы доказать это, но человек без пальца, кажется, ничего не заметил. Он все так же сидел и смотрел на нее. Молчаливый, спокойный, безобразный – и опасный.

– Долбаные розовые, – прошипела Ферро.

Второй, тощий, по контрасту с первым выглядел совершенно безобидным. Болезненный, длинноволосый, как женщина, неловкий и нервный, он поминутно облизывал губы. Время от времени он украдкой смотрел на Ферро, но стоило ей хмуро глянуть на него, как тут же отводил глаза и сглатывал – бугристый кадык на его шее постоянно двигался вверх и вниз. Он казался напуганным и бессильным, но Ферро все же не забывала о нем, пока наблюдала за верзилой. Нельзя полностью сбрасывать тощего со счетов.

Жизнь научила ее, что сюрпризов можно ждать отовсюду.

Наконец, был еще старик. Ферро не доверяла никому из розовых, а этому лысому меньше всех. У него было много глубоких морщин – вокруг глаз, вокруг носа. Суровые морщины. Жесткие, тяжелые кости скул. Большие мясистые руки с седыми волосками на тыльной стороне. Ферро решила: если придется убивать этих троих, то первым она убьет не опасного верзилу, а лысого старика. Он осмотрел ее, как работорговец – сверху донизу, всю целиком. Холодный оценивающий взгляд.

Ублюдок.

Байяз, так назвал его Юлвей. Похоже, что старики хорошо знали друг друга.

– Ну что, брат мой, – говорил лысый розовый на кантийском наречии, хотя было вполне очевидно, что он и Юлвей не состоят в родстве, – как идут дела в великой империи Гуркхула?

Юлвей вздохнул.

– Всего лишь год назад Уфман захватил корону, а уже успел расправиться с последними из мятежников. Он держит своих наместников в ежовых рукавицах. Сейчас молодого императора боятся больше, чем когда-либо боялись его отца. Уфман-уль-Дошт называют его солдаты и произносят это с гордостью. Он сжимает Канту мертвой хваткой, у него абсолютная власть вокруг всего Южного моря.

– Не считая Дагоски.

– Верно. Но он уже смотрит в ту сторону. Армии толпами устремляются к полуострову, а за могучими стенами Дагоски неустанно работают его шпионы. Теперь, когда на Севере война, он не долго будет ждать момент, чтобы начать осаду. А когда он это сделает, вряд ли город выстоит долго.

– Ты уверен? Союз по-прежнему контролирует моря.

Юлвей сдвинул брови и ответил:

– Мы видели корабли, брат мой. Много больших кораблей. Гурки построили могучий флот, и сделали это тайно. Должно быть, они начали много лет назад, во время последней войны. Боюсь, Союзу недолго осталось владычествовать на море.

– Флот? Я надеялся, что у меня есть хотя бы несколько лет на подготовку. – Голос лысого звучал мрачно. – Мои планы становятся еще более срочными.

Ферро надоел их разговор. Она привыкла двигаться, она всегда была на шаг впереди, она ненавидела остановки. Задержишься на месте слишком долго, и гурки найдут тебя. Ей не нравилось сидеть здесь и показывать себя, чтобы этим придурочным розовым было на что пялиться. Старики продолжали плести бесконечные слова, а она расхаживала по комнате, гримасничала и кусала губы, взмахивала руками, топала по истертым доскам пола, тыкала пальцем в настенные занавеси и заглядывала за них, проводила рукой по предметам мебели, цокала языком и щелкала зубами.

И заставляла всех нервничать.

Ферро прошла так близко от огромного безобразного розового, сидевшего в кресле, что почти задела рукой его изрытое шрамами лицо. Она хотела показать, что ей плевать на его громадный рост, шрамы и все прочее. Потом направилась ко второму – нервному и тощему, с длинными волосами. Тот сглотнул, когда Ферро придвинулась к нему вплотную.

– С‐с‐с, – зашипела она ему в лицо.

Тощий что-то пробормотал и убрался в сторону, а она заняла его место у открытого окна. Выглянула наружу, повернувшись спиной к сидящим в комнате.

Пусть эти розовые знают, что ей плевать на них.

За окном был парк. Деревья, цветы, просторные ухоженные лужайки. Группы бледных мужчин и женщин лениво разлеглись под солнечными лучами на аккуратно выстриженной траве, что-то ели и пили. Ферро мрачно глядела на них сверху. Жирные, уродливые, ленивые, умеющие только жрать и бездельничать.

– Парк, – фыркнула она.

Дворец Уфмана тоже окружал парк. Она частенько смотрела туда из крошечного окошка своей комнаты. Своей камеры. Задолго до того, как Уфман стал Уфман-уль-Доштом. Тогда он был всего лишь младшим сыном императора, а она – одной из множества его рабынь. Его пленницей. Ферро перегнулась через подоконник и плюнула наружу.

Она ненавидела парки.

Она ненавидела города. Прибежища рабства, страха, вырождения. Их стены – стены тюрем. Когда она уберется из этого трижды проклятого места, она будет счастлива. Или хотя бы не так несчастна. Она отвернулась от окна и снова нахмурилась: все трое пристально разглядывали ее.

Тот, кого называли Байязом, заговорил первым:

– Да, тебе, несомненно, удалось сделать поразительную находку, брат мой. Ее не потеряешь в толпе! Ты уверен, что это именно то, что я ищу?

Юлвей с минуту смотрел на нее, потом сказал:

– Настолько уверен, насколько вообще возможно.

– Я стою перед вами! – прорычала она, но лысый розовый продолжал говорить так, словно она не могла его слышать:

– Чувствует ли она боль?

– Почти нет. По дороге она сражалась с едоком.

– Правда? – Байяз тихо рассмеялся. – И сильно он ее повредил?

– Сильно, но через два дня она уже ходила, а через неделю полностью исцелилась. У нее не осталось ни царапины после той схватки. Это ненормально.

– Мы оба видели множество вещей, которые не назовешь нормальными. Мы должны быть уверены.

Лысый полез к себе в карман. Под подозрительным взглядом Ферро он вытащил оттуда что-то в сжатом кулаке и поднес к столу. Когда он убрал руку, на деревянной столешнице остались лежать два гладко отполированных камешка. Лысый наклонился вперед.

– Скажи мне, Ферро, который из камней синий? – спросил он.

Она мрачно уставилась на него, затем перевела взгляд на камни. Между ними не было никакой разницы. Все в комнате смотрели на нее еще пристальнее, чем прежде. Она скрипнула зубами.

– Вот этот. – Она показала на левый камешек.

Байяз улыбнулся:

– В точности тот ответ, на который я надеялся.

Ферро пожала плечами.

«Повезло, – подумала она. – Я угадала».

Затем она заметила выражение лица большого розового – тот насупился, глядя на камни, словно чего-то не понимал.

– Они оба красные, – сказал Байяз. – Ты совсем не различаешь цвета, Ферро?

Значит, лысый розовый одурачил ее! Ей это не понравилось. Ферро Малджин никому не позволит себя дурачить. Она засмеялась – хриплым, неблагозвучным, захлебывающимся смехом.

Потом прыгнула через стол.

Удивленное выражение лишь только проступало на лице старика, когда кулак Ферро с хрустом врезался ему в нос. Лысый всхрапнул, вместе со стулом повалился назад и распластался на полу. Ферро вскарабкалась на стол, чтобы добраться до старика, но Юлвей схватил ее за ногу и стащил вниз. Ее пальцы промахнулись мимо шеи лысого паскудника, ухватились за стол и опрокинули его набок. Камешки упали на пол и куда-то закатились.

Она дернула ногой, высвободила ее и снова бросилась на старого розового, неловко поднимавшегося с пола. Но Юлвей поймал ее за руку и снова потащил обратно, не переставая кричать:

– Успокойся!

За свои старания он получил от нее локтем в лицо и сполз по стенке, а Ферро повалилась сверху. Она поднялась первой, готовая вновь налететь на лысую гадину.

Но к этому моменту большой розовый встал на ноги и двинулся вперед, не отрывая от нее взгляда. Ферро улыбнулась ему, сжимая кулаки. Сейчас она посмотрит, насколько он опасен на деле.

Он сделал еще один шаг.

Однако Байяз поднял руку и удержал его. Вторую ладонь он прижимал к носу, пытаясь остановить текущую кровь. Он смеялся.

– Отлично! – кашляя, проговорил он. – Просто отлично! Яростная и стремительная. Несомненно, это именно то, что нам нужно! Надеюсь, ты примешь мои извинения, Ферро.

– Что?

– Прости меня за мои ужасные манеры. – Он вытер кровь с верхней губы. – Я вполне заслужил этот удар, но я должен был удостовериться. Я раскаиваюсь. Ты простишь меня?

Сейчас он казался другим, хотя ничего не изменилось. Дружелюбный, внимательный, искренний. Раскаивающийся. Однако требовалось нечто большее, чтобы завоевать ее доверие. Гораздо большее.

– Посмотрим, – прошипела она.

– Только об этом я и прошу. Я бы хотел еще, чтобы ты дала нам с Юлвеем несколько минут на обсуждение… кое-каких вопросов. Нам лучше обсуждать их наедине.

– Все в порядке, Ферро, – сказал Юлвей. – Здесь нет врагов, здесь твои друзья.

Она была абсолютно уверена, что они не являются ее друзьями, но позволила ему выпроводить себя из комнаты вместе с двумя розовыми.

– Постарайся никого из них не убить, пока мы разговариваем, – сказал Юлвей и закрыл дверь.

Новая комната была так же роскошна. Должно быть, они богаты, эти розовые, хотя по виду и не скажешь. Огромный камин, сделанный из темного камня с прожилками. Диваны. Тонкая ткань возле окна, на ней мелкими стежками вышиты цветы и птицы. Со стены на Ферро взирало изображение сурового мужчины с короной на голове. Она ответила ему таким же мрачным взглядом. Ишь, какая роскошь.

Роскошь Ферро ненавидела даже больше, чем парки.

Роскошь – это такой же плен, как прутья клетки. Мягкие ковры и мягкая постель опаснее, чем оружие. Жесткая земля и холодная вода – вот все, что нужно. Мягкие вещи делают тебя мягким, и Ферро не хотела иметь с ними ничего общего.

Здесь их ждал еще один человек. Он ходил по комнате кругами, заложив руки за спину, словно не любил слишком долго стоять на месте. Не то чтобы совсем розовый – по цвету обветренной кожи он был где-то посередине между ней и остальными. Голова выбрита, как у жреца. Это Ферро не понравилось.

Жрецов она ненавидела больше всего.

Но едва бритый увидел Ферро, его глаза загорелись, несмотря на ее презрительную усмешку, и он поспешил подойти ближе. Странный маленький человечек в изношенной дорожной одежде. Его макушка едва доставала Ферро до рта.

– Я брат Длинноногий, – представился он, размахивая руками, как мельница. – Я член великого ордена навигаторов.

– Тебе повезло. – Ферро повернулась вполоборота и напрягла слух, чтобы расслышать разговор двоих стариков за дверью.

Но Длинноногий не смутился.

– Разумеется, мне повезло! – вскричал он. – Да, да, несомненно! Бог благословил меня! Уверенно скажу: еще никогда ни один человек так не подходил для своей профессии – или профессия для человека, – как я, брат Длинноногий, подхожу для благородного искусства навигации! От покрытых снегами горных вершин далекого Севера до пропитанных солнцем песков крайнего Юга весь мир является моим домом. Клянусь, это так!

Он улыбнулся Ферро с тошнотворно самодовольным выражением, но она не обращала на него внимания. Двое розовых, здоровенный и тощий, беседовали друг с другом в дальнем конце комнаты. Они говорили на незнакомом языке, похожем на хрюканье свиней. Возможно, они говорили о Ферро, но ей было наплевать. Потом они вышли за дверь, оставив девушку наедине со жрецом. Тот не переставал болтать:

– Я, брат Длинноногий, знаю почти все народы, живущие внутри Земного круга. Тем не менее я теряюсь в догадках относительно твоего происхождения. – Он выжидающе замолчал, но Ферро ничего не ответила. – То есть ты предпочитаешь, чтобы я понял сам? О, это интересная задача! Позволь, позволь… твои глаза той же формы, что у людей далекого Сулджука, где черные скалы отвесно поднимаются из сверкающего моря. Это несомненно. Однако твоя кожа…

– Закрой рот, мудак.

Тот замолчал на полуслове, кашлянул и отошел подальше, оставив Ферро прислушиваться к голосам по ту сторону двери. Она улыбнулась: деревянная дверь была толстой и заглушала звуки, однако старики не приняли в расчет остроту ее слуха. Они по-прежнему говорили по-кантийски, и теперь, когда идиот навигатор наконец умолк, она слышала каждое слово Юлвея:

– Кхалюль нарушает Второй закон, и, значит, ты должен нарушить Первый? Мне это не нравится. Иувин никогда бы этого не позволил!

Ферро нахмурилась. В голосе Юлвея звучало нечто странное. Страх. Второй закон… Ферро помнила, что он говорил это едокам: запрещено поедать человеческую плоть.

Она услышала ответ лысого розового:

– Первый закон – парадокс. Вся магия приходит с Другой стороны, даже наша. Каждый раз, когда ты меняешь малейшую вещь, ты касаешься нижнего мира; каждый раз, когда ты творишь малейшую вещь, ты занимаешь ее у Другой стороны, и всему всегда есть цена.

– Но на сей раз цена может оказаться слишком высока! Это Семя – ужасная вещь! На нем лежит проклятие! Из него не вырастает ничего, кроме хаоса! Сыновья Эуса обладали великой мудростью и могуществом, но Семя покончило с ними, с каждым по-своему. Или ты мудрее Иувина, Байяз? Искуснее Канедиаса? Сильнее Гластрода?

– Нет, нет и нет, брат мой. Но скажи мне… сколько едоков создал Кхалюль?

Долгая пауза.

– Я не знаю точно.

– Сколько?

Еще одна пауза.

– Ну, может быть, две сотни. Может быть, больше. Жречество прочесывает Юг в поисках тех, кто хоть как-то подходит. Теперь он делает их все быстрее, но большинство молоды и слабы.

– Две сотни или больше, и их количество увеличивается. Многие слабы, но есть и такие, кто может поспорить с тобой или со мной. Те, что были учениками Кхалюля в Старые времена: та, кого они звали Восточным Ветром, и эти трижды проклятые близнецы.

Юлвей простонал:

– Проклятые твари!

– И это не говоря о Мамуне, ложь которого и породила этот хаос.

– Ты отлично знаешь, что корни наших проблем лежат задолго до его рождения, Байаз. Но Мамун был в Бесплодных землях, я ощутил его присутствие. Он стал очень сильным.

– Ты сам знаешь, что я прав. А наши ряды не пополняются.

– Мне казалось, будто Ки подавал надежды?

– Нам нужна еще сотня таких, как он, и двадцать лет, чтобы их обучить. Тогда мы будем с ними на равных. Нет, брат мой, нет. Мы должны использовать огонь против огня.

– Даже если огонь сожжет дотла тебя самого и целый мир в придачу? Позволь мне сходить в Саркант. Возможно, Кхалюль еще способен прислушаться к разумным доводам…

Смех.

– Он уже поработил половину мира! Когда же ты проснешься, Юлвей? Когда он поработит вторую половину? Я не хочу потерять тебя, брат мой!

– Вспомни, Байяз, есть вещи и похуже, чем Кхалюль. Гораздо хуже. – Его голос понизился до шепота, и Ферро навострила уши. – Рассказчики Тайн постоянно слушают…

– Хватит, Юлвей! Лучше даже не думать об этом!

Ферро нахмурилась. Это что за чушь? Рассказчики Тайн? Каких тайн?

– Вспомни, Байяз, что говорил тебе Иувин: бойся гордыни. Ты использовал искусство. Я знаю это. Я вижу на тебе тень.

– Чума на твои тени! Я делаю то, что должен! Вспомни, как Иувин говорил тебе, Юлвей: нельзя бесконечно сидеть и наблюдать. Время на исходе, и я больше не могу наблюдать. Я первый, мне принимать решение.

– Разве я не следовал за тобой, куда бы ты ни вел? Всегда, даже когда совесть предостерегала меня?

– А разве я хоть раз завел тебя не туда?

– Нам еще предстоит увидеть. Ты первый, Байяз, но ты не Иувин. Мне выпало на долю оспаривать твои решения, и Захарусу тоже. Ему это понравится еще меньше, чем мне. Гораздо меньше.

– Это должно быть сделано.

– Но платить придется другим, так бывало всегда. Этот северянин Девятипалый – он умеет говорить с духами?

– Да.

Ферро нахмурилась. С духами? Казалось, и с людьми-то девятипалый розовый едва умеет говорить.

– А если ты найдешь Семя, – донесся из-за двери голос Юлвея, – ты хочешь, чтобы Ферро несла его?

– В ней течет нужная кровь, и кто-то должен это сделать.

– Тогда будь осторожен, Байяз! Я знаю тебя. Мало кто знает тебя лучше. Дай мне слово, что будешь охранять ее и после того, как она послужит твоей цели.

– Я буду охранять ее лучше, чем охранял бы собственную дочь.

– Охраняй ее лучше, чем ты охранял дочь Делателя, и я буду удовлетворен.

Долгое молчание. Ферро сжимала челюсти, обдумывая то, что услышала. Иувин, Канедиас, Захарус – эти странные имена ничего не значили для нее. И что за Семя, которое способно сжечь дотла целый мир? Она вовсе не хотела иметь с ним никаких дел. Ее место на Юге, ее дело – бороться с гурками тем оружием, которым она владела.

Дверь открылась, и два старика шагнули в комнату. Трудно представить людей более не похожих друг на друга: один смуглый, высокий и костлявый, с длинными волосами, второй светлокожий, массивный и лысый. Ферро с подозрением посмотрела на них. Первым заговорил светлокожий:

– Ферро, я хочу предложить тебе одну…

– Я не собираюсь идти с тобой, старый болван.

Легчайшая тень раздражения скользнула по лицу лысого, но он быстро справился с собой.

– Но почему? – спросил он. – Какие у тебя есть неотложные дела?

Над этим не пришлось долго думать.

– Месть. – Ее любимое слово.

– А‐а, понимаю. Ты ненавидишь гурков?

– Да.

– Они задолжали тебе за то, что сделали с тобой?

– Да.

– За то, что сделали с твоей семьей, с твоим народом, с твоей страной?

– Да.

– За то, что сделали тебя рабыней, – прошептал он. Она сердито смотрела на старика и гадала, откуда он столько узнал о ней и не стоит ли еще раз наброситься на него. – Они ограбили тебя, Ферро, они отняли у тебя все. Они украли у тебя твою жизнь. Будь я на твоем месте… перестрадай я столько же, сколько выстрадала ты… на Юге не хватило бы крови, чтобы удовлетворить меня. Все гуркские солдаты стали бы трупами. Я бы сжег их города дотла. Я бы заставил их императора сгнить в клетке перед собственным дворцом!

– Да! – прошипела она со злорадной улыбкой, исказившей лицо. Теперь он говорил на ее языке. Юлвей никогда так не говорил. Может быть, этот лысый розовый не так уж плох. – Ты понимаешь! Вот почему я должна вернуться на Юг!

– Нет, Ферро. – Теперь усмешка играла на лице лысого. – Ты не поняла, какую возможность я тебе предлагаю. На самом деле в Канте правит не император. Каким бы могущественным он ни казался, он пляшет под чужую дудку. Все решает человек, скрытый от посторонних глаз. Кхалюль, так его называют.

– Пророк.

Байяз кивнул.

– Если тебя ранят, будешь ты ненавидеть кинжал или того, кто его держит? Император, гурки – все они лишь орудия Кхалюля, Ферро. Императоры приходят и уходят, но пророк всегда остается на своем месте, позади них. Нашептывает. Советует. Приказывает. Именно он – тот, кто задолжал тебе.

– Кхалюль… да.

Едоки упоминали его имя. Кхалюль. Пророк. Императорский дворец полон жрецов, все это знали. И дворцы наместников тоже. Жрецы были везде, они кишели, как насекомые. В городах, в деревнях, среди солдат они неустанно распространяли свою ложь. Нашептывали. Советовали. Приказывали. Юлвей хмурился, он был недоволен, но Ферро знала, что старый розовый прав.

– Да, да, я понимаю! – воскликнула она.

– Помоги мне, и я дам тебе твою месть, Ферро. Настоящее мщение. Не один мертвый солдат, не десять мертвых солдат, но тысячи. Десятки тысяч! Возможно, даже сам император, как знать? – Он пожал плечами и повернулся к ней вполоборота. – Однако я не могу тебя заставлять. Если хочешь, возвращайся в Бесплодные земли, прячься, убегай, закапывайся в пыль, словно крыса. Если это тебя удовлетворит. Если это полная мера твоего мщения. Теперь тобой заинтересовались едоки. Дети Кхалюля. Без нас они настигнут тебя рано или поздно. Тем не менее выбор за тобой.

Ферро нахмурилась. Годы, которые она провела в диких местах, сражаясь не на жизнь, а на смерть, постоянно на бегу, не дали ей ничего. Никакой мести, достойной этого слова. Если бы не Юлвей, с ней было бы покончено. Белые кости посреди пустыни. Мясо в брюхе у едоков. Труп в клетке перед императорским дворцом.

Гниющий труп.

Она не могла сказать «нет», но это ей не нравилось. Старик точно знал, что ей предложить. Она ненавидела ситуации, когда ей не оставляли выбора.

– Я подумаю, – ответила она.

И вновь легчайшая тень гнева легла на лицо лысого и быстро исчезла.

– Хорошо, подумай. Но не слишком долго. Император собирает войска, времени почти нет.

Он вышел из комнаты вслед за остальными, оставив Ферро наедине с Юлвеем.

– Мне не нравятся эти розовые, – заявила она достаточно громко, чтобы лысый старик мог услышать ее из коридора. Затем добавила потише: – Нам необходимо идти с ними?

– Тебе – да, необходимо. Мне же нужно возвращаться на Юг.

– Что?

– Кто-то должен следить за гурками.

– Нет!

Юлвей рассмеялся:

– Дважды ты пыталась убить меня. Один раз ты попыталась убежать от меня. Теперь я ухожу, а ты хочешь, чтобы я остался? Тебя трудно понять, Ферро.

– Этот лысый сказал, что сможет дать мне мщение. Он лжет? – спросила она.

– Нет.

– Тогда я должна идти с ним.

– Знаю. Именно поэтому я и привел тебя сюда.

Она не могла придумать, что еще сказать. Опустила голову и принялась смотреть в пол, но тут Юлвей неожиданно шагнул вперед. Ферро подняла руку, защищаясь от удара, но он обнял ее обеими руками и крепко прижал к себе. Странное ощущение – быть так близко к другому человеку. Теплое. Затем Юлвей отступил в сторону, не снимая руку с ее плеча.

– Иди божьими стопами, Ферро Малджин.

– Ха. У них здесь нету бога.

– Скажем лучше, что у них здесь много богов.

– Много?

– Разве ты не заметила? Каждый молится за себя.

Она кивнула. Это было похоже на правду.

– Будь осторожна, Ферро. И слушай Байяза. Он первый в моем ордене, и не много найдется людей столь же мудрых, как он.

– Я ему не доверяю.

Юлвей наклонился к ней и проговорил:

– А я и не говорил, что ему надо доверять.

Затем улыбнулся и повернулся к ней спиной. Ферро смотрела, как он медленно шагает к двери, выходит в коридор. Она слышала, как его босые ноги шлепают по плитам пола, как тихо звенят браслеты на его руках.

А потом она осталась одна – наедине с этой роскошью, этими парками и этими розовыми.